Ветер швырял в окна колючую морось, и Людмила Аркадьевна с раздражением задёрнула тяжёлые шторы. Каждый раз, когда она приезжала в этот город, погода словно специально портилась, будто саботируя её визит. Впрочем, Новосибирск и в хорошие дни не казался ей приветливым — слишком большой, слишком шумный, слишком далекий от её родного Томска.
— Долго ты ещё будешь копаться? — крикнула она в сторону кухни, поправляя идеально сидящий костюм песочного цвета. — Чай остынет!
Её сын Андрей, высокий тридцатипятилетний мужчина с залысинами на лбу и печальными карими глазами, нелепо смотрелся в фартуке. Он суетливо перекладывал печенье на тарелку, стараясь выложить его по кругу — так, как всегда делала мать. Пальцы его, привыкшие к клавиатуре компьютера, двигались неуклюже, и печенье никак не хотело ложиться ровно.
— Иду, мам, сейчас, — в его голосе прозвучали заискивающие нотки, от которых у любого постороннего наблюдателя засосало бы под ложечкой от неловкости.
— Да что ж ты возишься, как Тютькин-Каютькин! — Людмила Аркадьевна постучала пальцами по подлокотнику кресла. — Я же не на день приехала, всё успеем.
— Ты же любишь, когда красиво, — виновато улыбнулся Андрей, появляясь в дверях с подносом. Чашки мелко дребезжали в его руках.
— Поставь уже, уронишь ведь, — нахмурилась мать.
В дверь позвонили. Людмила Аркадьевна выпрямилась в кресле и поправила воротник блузки. Андрей вздрогнул, едва не выронив поднос. Чашка с печеньем звякнула о блюдце, а одно печенье все-таки скатилось на пол.
— Катерина вернулась, — пробормотал он, суетливо поставив поднос на столик и снимая фартук. — Раньше, чем обычно.
Людмила Аркадьевна поджала губы.
— Ну так иди и открой жене дверь. Что застыл, как соляной столб?
Она кинула быстрый взгляд на свое отражение в зеркале — аккуратный пучок волос с легкой проседью, яркая помада, внимательные глаза под слегка подведенными бровями. В свои пятьдесят восемь Людмила Аркадьевна выглядела подтянуто и солидно. Всё, как и подобает заместителю директора Томского лицея, где она проработала последние двадцать лет.
Через минуту в комнату вошла Катерина — невысокая, хрупкая на вид женщина с короткой стрижкой и внимательными серыми глазами. Тонкие черты лица, высокие скулы и прямой нос придавали ей сходство с какой-то аристократкой из старинного портрета. На ней было простое платье цвета бургунди, но сидело оно так, словно стоило целое состояние. Туфли на среднем каблуке, минимум косметики, серебряные серьги-капельки. Всё сдержанно и со вкусом.
— Добрый вечер, Людмила Аркадьевна, — произнесла она ровным голосом, в котором звучала едва заметная ирония. — Какой сюрприз. Не предупредили о визите.
— А должна была? — Людмила Аркадьевна демонстративно отхлебнула чай. — Сын пригласил, я приехала. Здесь живёт мой сын, если ты не забыла.
Повисла пауза. Андрей переминался с ноги на ногу, стоя между женой и матерью, словно пытаясь решить, на чью сторону встать.
Катерина бросила сумку на диван и сняла туфли.
— Как скажете. Андрей, ты обещал отвезти документы Марковичу сегодня. Не забыл?
Андрей метнулся между двумя женщинами, как испуганный голубь между двумя хищницами.
— Я думал завтра… Мама приехала…
— Мне казалось, мы договорились, — в голосе Катерины появился металл. — Впрочем, я сама отвезу. Переоденусь и поеду.
— Сиди уж, — отмахнулась Людмила Аркадьевна. — Отдохни. Андрюша сам съездит, верно, сынок?
— Я… да, конечно, — Андрей виновато улыбнулся жене. — Только маму чаем напою и сразу поеду.
— Вот и славно, — Людмила Аркадьевна победно улыбнулась. — А мы с Катей пока поболтаем по-женски. Она ведь так занята обычно, всё бежит куда-то. А так редко видимся…
— Да и в этот раз не планировали, — сухо заметила Катерина.
Людмила Аркадьевна сделала вид, что не расслышала.
— Так что там за документы? Опять что-то с твоим проектом, Андрюша?
— Да, мама, — оживился Андрей. — Знаешь, мы сейчас работаем над системой умного дома для людей с ограниченными возможностями. Там столько всего интересного! Голосовое управление, датчики движения, автоматическое…
— Андрей, — мягко перебила его Катерина, — документы. Они на столе в кабинете, в синей папке.
— Точно! — Андрей хлопнул себя по лбу. — Сейчас принесу.
Он поспешно вышел из комнаты, и две женщины остались наедине. Катерина устало вздохнула и направилась на кухню. Людмила Аркадьевна придирчиво осмотрела комнату. Всё как всегда — ни единой пылинки, всё на своих местах. Вот только расставлено по-другому. Снова.
— Опять переставляла мебель? — крикнула она. — В прошлый раз вроде диван у окна стоял?
— Стоял, — негромко ответила Катерина, возвращаясь с чашкой кофе. От чашки шел крепкий аромат эспрессо. — Ремонт закончили, вот и переставили. Андрею так больше нравится.
— Андрюше? — Людмила Аркадьевна хмыкнула. — Да ему всё равно, где что стоит. Он у меня в таких вещах неприхотливый. Лишь бы компьютер работал да интернет не отключался.
Андрей, вернувшийся с папкой документов, нервно кашлянул.
— Мам, ну зачем ты так…
— А что такого? — искренне удивилась Людмила Аркадьевна. — Я правду говорю. Ты всегда был равнодушен к обстановке. В детстве у него в комнате постоянный бардак был, — обратилась она к Катерине. — Всё я прибирала, всё я… Такой неряха рос, что иногда думала — может, в художники пойдёт с таким творческим беспорядком! — она рассмеялась собственной шутке.
— Я помню, вы рассказывали, — кивнула Катерина. — Раз двадцать, наверное.
Улыбка Людмилы Аркадьевны погасла.
— Ну, извините, что напомнила. Забываю, что у вас тут своя жизнь, свои разговоры.
— Мам, ну что ты… — начал было Андрей, но Катерина перебила его:
— Андрей, тебе пора ехать. Маркович ждать не будет, а это важные документы. Выходи сейчас — как раз успеешь до пробок.
Андрей поспешно схватил ключи от машины.
— Я поехал. Вернусь через час примерно. Вы тут… ну, вы это…
— Не волнуйся, не поубиваем друг друга, — усмехнулась Катерина.
— Что за глупости! — фыркнула Людмила Аркадьевна. — Иди уже, Андрюша. Мы просто посидим, поговорим. Как культурные люди.
Как только дверь за ним закрылась, в квартире повисла звенящая тишина. Катерина невозмутимо пила кофе. Людмила Аркадьевна крутила в руках чашку. Наконец она нарушила молчание:
— Ну и как у вас дела? Андрюша что-то совсем осунулся, похудел. В прошлый раз выглядел лучше.
— У нас всё хорошо, — сдержанно ответила Катерина. — Много работы последнее время. У обоих.
— Работа, работа… — Людмила Аркадьевна покачала головой. — А о семье подумать? Уже пять лет женаты, а всё детей нет. Не боитесь, что поздно будет?
— Не боимся, — спокойно ответила Катерина.
— Ну да, конечно. Тебе-то что, ты в своём офисе пропадаешь целыми днями. А Андрюше моему семья нужна настоящая. Не просто жена, которая приходит переночевать.
Катерина медленно поставила чашку на столик.
— Людмила Аркадьевна, — она произнесла каждое слово отчётливо, как будто диктовала под запись. — Давайте договоримся. Вы — мать Андрея. Я — его жена. У каждой из нас своя роль. Не нужно пытаться играть мою.
— Это ты мне указываешь, как с сыном общаться? — Людмила Аркадьевна даже привстала от возмущения.
— Нет, — покачала головой Катерина. — Я прошу не вмешиваться в наши с Андреем отношения. Если он похудел, я это вижу. Если ему нужна помощь — я рядом. А если у нас будут дети — это тоже наше решение.
— Решение! — фыркнула Людмила Аркадьевна. — Да ты просто не хочешь карьеру свою бросать! Думаешь, я не вижу? Андрей-то мой мечтает о детях, только сказать боится!
— Он вам об этом рассказал? — спросила Катерина, подняв бровь.
— А что, нужно ждать, пока он расскажет? — развела руками Людмила Аркадьевна. — Я же вижу, как он на детей чужих смотрит. Вон, у моей соседки внук родился, так Андрюша, когда приезжал, всё с ним возился, на руках таскал. И про своих спрашивал — мол, как думаешь, я справлюсь? Конечно, справишься, говорю! Если бы жена думала не только о своих презентациях и совещаниях!
Катерина внимательно посмотрела на свекровь, а потом тихо засмеялась.
— Знаете, — сказала она, откинувшись на спинку кресла, — самое забавное, что Андрей сам не знает, чего хочет. Потому что вы никогда не давали ему решать самостоятельно. Если бы не я, он до сих пор работал бы в той конторе, куда вы его устроили через своих знакомых. За копейки. И с перспективой получить язву от стресса.
— Зато стабильно! — отрезала Людмила Аркадьевна. — А сейчас что? Носится со своими проектами, ночами не спит. Это ты его втянула в эту авантюру со стартапом!
— Я поддержала его желание заниматься тем, что ему действительно интересно, — парировала Катерина. — Когда мы познакомились, он был как робот. Вставал в шесть, ехал в офис, сидел там до восьми вечера, возвращался домой и падал замертво. И так изо дня в день. Вы хоть раз спросили, счастлив ли он?
— Нормально он жил, — буркнула Людмила Аркадьевна. — Как все. Я, между прочим, тридцать лет в одной школе оттрубила, и ничего, не жалуюсь.
— Потому что вам это нравилось. А ему — нет.
— Откуда тебе знать? Ты же не видела его тогда!
— Он рассказывал. И показывал фотографии. На них был худой, измотанный молодой мужчина с потухшим взглядом.
— Зато счастлив? — Людмила Аркадьевна горько усмехнулась. — Ты посмотри на него! Издёрганный весь, дёрганый.
— Он справится, — уверенно сказала Катерина. — Мы справимся. Запуск нового проекта всегда сложен. Но это пройдёт. Зато он занимается любимым делом, а не просиживает штаны в офисе, ненавидя каждую минуту.
Людмила Аркадьевна вдруг подалась вперёд и понизила голос:
— Знаешь, Катя, иногда я жалею, что он на тебе женился.
— Я в курсе, — спокойно кивнула Катерина.
— Ты не понимаешь его, как я. Не чувствуешь его нужд. Вон, мебель переставила, а ему нравилось так, как раньше было. Я-то знаю, он не любит перемен.
— Это не так, — покачала головой Катерина. — Андрей сам предложил так переставить. После того как мы сделали ремонт в спальне, он сказал, что гостиную тоже неплохо бы обновить. И именно он выбрал новое расположение мебели.
— Сам? — недоверчиво переспросила Людмила Аркадьевна. — Да не смеши меня! Я своего сына знаю. Он никогда интерьером не интересовался.
— До встречи со мной — возможно, — согласилась Катерина. — Но люди меняются. Вы просто не хотите этого замечать.
За окном громыхнуло — начиналась гроза. Катерина встала и закрыла форточку. Тонкие занавески слегка колыхнулись от движения воздуха.
— Знаете, Людмила Аркадьевна, я понимаю ваше беспокойство. Но я люблю вашего сына. И он любит меня. Нам хорошо вместе. Мы строим свою жизнь так, как считаем нужным. И было бы здорово, если бы вы уважали наш выбор. В том числе — касательно детей.
— Любит… — протянула Людмила Аркадьевна. — Кто ж спорит. Только любит он, как ребёнок. Без понимания, что для него на самом деле лучше.
— А вы, конечно, понимаете?
— А то! Мать лучше знает своего ребёнка, чем кто-либо другой. Я ведь чувствую, когда с ним что-то не так. Это у меня в крови, понимаешь? Материнское сердце не обманешь.
Катерина покачала головой.
— Андрею тридцать пять. Он давно не ребёнок. И я прошу вас относиться к нему как к взрослому мужчине, способному принимать решения.
— Да-да, конечно, — Людмила Аркадьевна саркастически улыбнулась. — Только когда эти решения приведут его в тупик, вспомните мои слова.
— Если это случится, мы справимся. Вместе, — твёрдо сказала Катерина.
Людмила Аркадьевна отмахнулась.
— Тебе лишь бы я не мешала. А то ведь знаю я, как ты морщишься, когда я приезжаю. И каждый раз мебель переставляешь после моего отъезда.
— С чего вы взяли?
— Уборщица сказала.
— Уборщица? — удивилась Катерина. — У нас нет уборщицы.
Людмила Аркадьевна смутилась, но быстро нашлась:
— Консьержка! В прошлый раз разговорились. Она сказала, что видела, как вы мебель переставляли на следующий день после моего отъезда.
— Боюсь, наша консьержка что-то напутала, — холодно ответила Катерина. — Мебель мы переставляли через неделю после вашего отъезда. И не из-за вас, а потому что делали ремонт.
Катерина молчала, глядя в окно на тяжёлые тучи. Наконец она сказала:
— Каждый ваш приезд заканчивается одинаково: Андрей разбит, подавлен и не уверен в себе. Каждый раз мне приходится собирать его по кусочкам. И да, я бы предпочла, чтобы вы приезжали реже. Или звонили заранее. Потому что видеть, как взрослый мужчина превращается в затравленного мальчишку рядом с вами — это больно.
— Вот как! — Людмила Аркадьевна даже задохнулась от возмущения. — Значит, мать должна спрашивать разрешения, чтобы навестить сына?!
— Должна предупреждать, что приедет. Это элементарная вежливость.
— Я не обязана перед тобой отчитываться!
— Передо мной — может быть, нет. Но перед Андреем, мне кажется, стоило бы. Всё-таки он теперь не просто ваш сын, но и мой муж. У нас своя жизнь, свои планы.
— Ну да, ваши планы — это священная корова! — Людмила Аркадьевна повысила голос. — А планы матери — это так, пустяк! Подумаешь, соскучилась по сыну, хотела сюрприз сделать!
— Сюрпризы хороши, когда все им рады, — мягко заметила Катерина. — А если честно, вы приезжаете не тогда, когда соскучились, а когда хотите проверить, всё ли у нас идет по вашему сценарию.
Людмила Аркадьевна открыла рот, чтобы возразить, но не нашлась с ответом.
Катерина вздохнула.
— Хорошо. Тогда давайте поговорим начистоту. Эта квартира оформлена на меня. Я её купила на свои деньги до брака с Андреем. По закону она полностью моя. И я имею право решать, кто и когда в ней находится.
Людмила Аркадьевна побагровела.
— Вот оно что! Значит, попрекаешь мужа квартирой?!
— Нет, — покачала головой Катерина. — Попрекаю вас. Потому что это вы злоупотребляете нашим гостеприимством. Андрею в этой квартире всегда рады. А вот ваши внезапные визиты, после которых он впадает в депрессию на неделю, честно говоря, не самое приятное событие.
— Да как ты смеешь! — Людмила Аркадьевна вскочила на ноги. — Да ты знаешь, что если бы не я, Андрей никогда бы не поступил в институт? Не получил бы образование? Не стал бы тем, кто он есть?!
— Знаю, — кивнула Катерина. — Вы самоотверженная мать, которая отдала всю себя сыну. И это достойно уважения. Но, может быть, пришло время отпустить его? Позволить ему самому решать, как жить дальше?
— Гостеприимством! — Людмила Аркадьевна всплеснула руками. — Да чтоб ты знала, я для сына всю жизнь положила! Всё ему отдала! А ты… Да что ты ему дала, кроме этих квадратных метров?
— Свободу, — просто ответила Катерина. — Я дала ему свободу быть собой.
Людмила Аркадьевна замолчала, сжав губы в тонкую линию. На её щеках горели красные пятна.
— Я могу любить его не так, как вы, — продолжила Катерина. — Но это не значит, что я люблю его меньше. Просто по-другому. Я не пытаюсь сделать его таким, каким хочу видеть. Я принимаю его таким, какой он есть. Со всеми его странностями, слабостями и недостатками.
— Легко рассуждать, когда в запасе престижная работа и квартира, — язвительно заметила Людмила Аркадьевна. — А вот интересно, что бы ты делала, если бы пришлось, как мне когда-то, выживать с маленьким ребёнком на руках? Без всякой поддержки? Когда каждая копейка на счету? Когда приходится занимать до получки, чтобы купить ребёнку новые ботинки?
Катерина помолчала.
— Я восхищаюсь тем, что вы смогли вырастить Андрея одна. Правда. Вы сильная женщина, и сделали всё, что могли. Но это не даёт вам права контролировать его жизнь вечно. Даже из самых лучших побуждений.
— Да что ты понимаешь! — Людмила Аркадьевна резко встала. — Сидишь тут, рассуждаешь… А без меня он давно бы пропал! Кто ему помогал с институтом? Кто квартиру для него снимал, пока он учился? Кто ему на первый взнос за машину дал? Я! Всё я!
— И он вам благодарен за это, — спокойно сказала Катерина. — Но вы дали ему жизнь не для того, чтобы сделать его своей собственностью. Верно?
— Собственностью! — возмутилась Людмила Аркадьевна. — Да как ты… Да что ты себе…
— Давайте начистоту, — перебила её Катерина. — Каждый раз, когда Андрей пытается сделать что-то самостоятельно, вы напоминаете ему, сколько в него вложили и как он обязан быть вам благодарным. Это шантаж, Людмила Аркадьевна. Эмоциональный шантаж.
В комнате повисла тяжелая тишина. Людмила Аркадьевна смотрела на Катерину так, будто видела её впервые. Наконец она покачала головой.
— Я не шантажирую своего сына. Я просто напоминаю ему, что есть люди, которые его искренне любят. Которым не всё равно, что с ним будет.
— А мне всё равно? — тихо спросила Катерина.
— Тебе важна его карьера. Его успех. Его статус. Но сам Андрей… Сомневаюсь.
— Почему вы так решили?
— Потому что иначе ты бы давно уже родила ему ребёнка, — отрезала Людмила Аркадьевна. — И не вынуждала бы его горбатиться на нервной работе.
Катерина глубоко вздохнула.
— То есть, по-вашему, любить человека — это значит превратить его в послушную марионетку? Заставить отказаться от своей мечты ради ваших представлений о том, как он должен жить?
Людмила Аркадьевна хотела что-то возразить, но осеклась. Она подошла к окну и долго смотрела на улицу, где дождь превратился в настоящий ливень. Струи воды бежали по стеклу, искажая вид на вечерний город.
— Знаешь, — наконец сказала она, не оборачиваясь, — когда Андрей был маленький, он постоянно болел. У него были слабые лёгкие. Врачи говорили, что вряд ли он будет сильным и крепким. И я поклялась себе, что сделаю всё, чтобы он выжил. Чтобы у него всё было. Чтобы его никто не обидел.
Её голос дрогнул.
— Я спала по три часа в сутки, работала на двух работах. Кормила его с ложечки, даже когда он уже мог сам. Просто потому, что боялась… боялась, что он подавится. Что не доест. Что простудится.
Катерина скрестила руки на груди. Она слышала эту историю не в первый раз, и каждый рассказ обрастал новыми драматическими подробностями.
— Каждую зиму он болел пневмонией. Трижды был на грани. Я сидела в больнице, держала его за руку и обещала, что всё будет хорошо. Что мама рядом. Что мама никуда не уйдёт, — Людмила Аркадьевна понизила голос до шёпота, словно делилась страшной тайной.
— И теперь вы считаете, что он вам жизнью обязан? — сухо спросила Катерина.
Людмила Аркадьевна резко обернулась.
— Я не это имела в виду!
— Именно это, — кивнула Катерина. — Вы постоянно напоминаете ему, как много сделали. Как будто выставляете счёт, который он никогда не сможет оплатить.
Людмила Аркадьевна поджала губы.
— Ты просто не понимаешь, что значит быть матерью.
— А вы не понимаете, что значит отпустить ребёнка, — парировала Катерина. — Вы используете своё материнство как дубинку. «Я тебя родила, я тебя вырастила, теперь ты мне должен». Классическая манипуляция.
— Тебе легко говорить! — в голосе Людмилы Аркадьевны звенела обида. — Ты не видела, как он…
— Стоп, — Катерина подняла руку. — Я знаю, что будет дальше. Вы расскажете, как это было страшно, сколько ночей вы не спали, а потом скажете, что после всего этого заслуживаете безоговорочного подчинения от Андрея. И ждёте, что я прослезюсь и признаю вашу святость.
Людмила Аркадьевна отшатнулась, словно её ударили.
— Да как ты смеешь! Я просто хотела, чтобы ты поняла…
— Что я должна понять? — глаза Катерины сузились. — Что эта квартира, может быть, и записана на меня, но Андрей в ней жить не имеет права, потому что он ваш сын и должен жить так, как вы скажете?
— Я никогда такого не говорила! — Людмила Аркадьевна повысила голос.
— Нет? — Катерина встала и подошла к окну. Дождь барабанил по стеклу с удвоенной силой. — А помните, как вы приехали сразу после нашей свадьбы? Без предупреждения. И сказали, что этот дом слишком маленький для Андрея. Что ему нужно что-то «посолиднее». И что вы уже присмотрели квартиру в Томске, чтобы мы были поближе к вам.
— Я хотела как лучше!
— Для кого? — Катерина резко повернулась. — Для Андрея, который наконец занимается любимым делом? Или для себя — чтобы ваш мальчик был под рукой?
Людмила Аркадьевна отвела взгляд.
— А помните, как вы пытались убедить его не уходить с прежней работы? — продолжила Катерина. — Как говорили, что стартап — это блажь и пустая трата времени? Как заявили, что без вашей поддержки он не справится? И что детский сад — кстати, частный, дорогой детский сад — единственное место, где его по-настоящему ценят?
— Я беспокоилась! Стартапы прогорают каждый день!
— Но его — нет, — отрезала Катерина. — За три года его компания выросла с нуля до двадцати человек. У них три крупных клиента и контракт с муниципалитетом. А всё потому, что он наконец делает то, что любит. Без оглядки на ваше одобрение.
Людмила Аркадьевна молчала, теребя поясок блузки.
— Вы знаете, сколько времени мне потребовалось, чтобы убедить его, что он может принимать решения сам? — Катерина говорила тихо, но в каждом слове звенела сталь. — Полгода. Полгода ежедневных бесед о том, что его мнение имеет значение. Что он не обязан соответствовать вашим ожиданиям. Что имеет право хотеть чего-то для себя, а не для вас.
— Тебе-то какая выгода от всего этого? — вдруг спросила Людмила Аркадьевна. — Ну, допустим, ушёл он с работы, занялся своим делом. Тебе-то это зачем?
Катерина усмехнулась.
— А вот это уже действительно интересно. Вы даже не можете представить, что я просто хочу, чтобы он был счастлив. Что мне нравится видеть его воодушевленным, энергичным, полным идей. Вы думаете, всё в этом мире делается только ради выгоды?
— Хочешь сказать, ты не контролируешь его? — не скрывая сарказма, спросила Людмила Аркадьевна.
— Я его поддерживаю. Есть разница.
— Да ну? — Людмила Аркадьевна фыркнула. — А по-моему, ты просто заменила меня. Раньше он делал то, что я говорила, а теперь — то, что ты.
— Вот в этом вся проблема, — Катерина покачала головой. — Вы не видите третьего варианта: Андрей делает то, что сам хочет. Не потому, что я сказала, и не потому, что вы сказали. А потому, что это его жизнь и его выбор.
В прихожей раздался звук открывающейся двери. Обе женщины замолчали и повернулись к входу в комнату. Через минуту на пороге появился промокший Андрей.
— Фу, ну и ливень! — он стряхнул воду с куртки. — Еле доехал. Что у вас тут? Чем занимались?
Катерина и Людмила Аркадьевна обменялись взглядами.
— Разговаривали, — сдержанно сказала Катерина, поднимаясь навстречу. — Давай куртку, повешу сушиться.
— Да я сам, — он неловко улыбнулся. — Мам, ты как? Может, чаю горячего?
Людмила Аркадьевна смотрела на сына так, словно видела его впервые. Высокий, немного сутулый мужчина с залысинами и морщинками возле глаз. Когда он успел стать таким… взрослым? И главное — почему она не заметила?
— Нет, спасибо, Андрюша, — она с трудом улыбнулась. — Знаешь что, я, пожалуй, поеду домой сегодня. Что-то устала с дороги.
— Прямо сейчас? — удивился Андрей. — В такой дождь? Может, переночуешь у нас?
— Нет-нет, — она решительно встала. — Я уже вызвала такси.
— Но ты даже телефон в руки не брала… — начал Андрей.
— В приложении заказала, — отрезала Людмила Аркадьевна и строго посмотрела на сына. — Ты что, маму проверяешь?
Андрей сразу сник.
— Нет, что ты… Просто беспокоюсь.
Катерина незаметно сжала кулаки. Один короткий, привычный упрёк — и уверенный в себе мужчина снова превратился в мальчишку, боящегося расстроить мать.
— Такси будет минут через пятнадцать, — Людмила Аркадьевна принялась собирать сумку. — Катя, можно тебя на минутку? — она кивнула в сторону кухни.
Катерина вопросительно подняла брови, но послушно направилась за свекровью. Андрей проводил их растерянным взглядом.
На кухне Людмила Аркадьевна остановилась у окна, рассматривая своё отражение в тёмном стекле. Катерина ждала, скрестив руки на груди.
— Знаешь, — наконец произнесла Людмила Аркадьевна, не оборачиваясь, — моя свекровь была настоящей гарпией. Она считала, что я недостаточно хороша для её сына. И после его смерти… — она запнулась, — она во всём винила меня. Говорила, что если бы я была лучшей женой, он бы не работал так много. Не надорвался бы.
— Если вы пытаетесь вызвать у меня сочувствие этой историей, то не стоит, — холодно ответила Катерина. — У каждого своя боль и свои трудности.
Людмила Аркадьевна обернулась, и на её лице читалось удивление.
— Я поклялась, что никогда не буду такой, как она, — продолжила Людмила Аркадьевна. — Что буду поддерживать выбор сына. Что буду… доброй свекровью.
— Но не получилось, — закончила за неё Катерина.
— Значит, ты действительно видишь во мне монстра? — на лице Людмилы Аркадьевны читалась горечь.
— Я вижу женщину, которая не может отпустить сына. Которая использует материнскую любовь как оружие. Которая появляется без предупреждения и считает, что ей всё дозволено, потому что она мать.
Людмила Аркадьевна помолчала, а потом вдруг спросила совсем другим, деловым тоном:
— Ты его любишь?
— Очень, — просто ответила Катерина.
— И не сломаешь?
— В отличие от вас, я не пытаюсь его переделать.
Людмила Аркадьевна вздрогнула, как от пощёчины. Затем расправила плечи и кивнула, словно приняв какое-то решение.
— Что ж, — произнесла она с достоинством. — Я вижу, разговора у нас не получится. Пусть будет по-твоему. Эта квартира куплена на твои деньги. И мой сын тут не имеет никаких прав, всё ясно? — она бросила эти слова как вызов.
Катерина смотрела на неё спокойно и чуть насмешливо.
— Нет, Людмила Аркадьевна. Эта квартира — наш с Андреем дом. А вот вы здесь — всего лишь гость. И впредь я прошу вас об одном: приезжайте, когда вас пригласят.
Людмила Аркадьевна молча вышла из кухни, оставив Катерину наедине с шумом дождя за окном.
Когда за Людмилой Аркадьевной закрылась дверь, Андрей пораженно посмотрел на жену.
— Что это было? Вы поругались, пока меня не было?
— Нет, — покачала головой Катерина. — Просто наконец-то поговорили без вранья.
Андрей недоверчиво нахмурился.
— Мама сама уехала? Без скандала? Без намёков на то, что я неблагодарный?
— Представь себе.
— И что ты ей сказала?
Катерина загадочно улыбнулась.
— Сказала то, что давно следовало сказать: что эта квартира куплена на мои деньги. И твоя мать тут не имеет никаких прав. Всё ясно?
Андрей смотрел на жену как на инопланетянку.
— И она… просто ушла?
— Ну, не обошлось без драмы, конечно, — пожала плечами Катерина. — Но да, просто ушла. Думаю, она наконец поняла, что со мной старые приёмы не работают.
— Какие приёмы?
— Манипуляции. Давление. Рассказы о том, как тяжело ей было тебя растить. Всё это фокусы из арсенала эмоционального шантажа.
Андрей опустился на диван, запустив пальцы в волосы.
— Не могу поверить. Обычно после таких разговоров она неделю не звонит, а потом бомбардирует меня сообщениями о том, как плохо ей себя чувствует.
— В этот раз будет иначе, — твёрдо сказала Катерина, садясь рядом. — Потому что теперь она знает: я не поведусь. Я не буду давить на тебя, чтобы ты ей звонил. Не буду чувствовать себя виноватой. И не позволю ей хозяйничать в нашем доме.
Андрей поджал губы, явно переваривая эту информацию.
— Знаешь, я всегда думал, что это нормально, — тихо сказал он. — Что так и должно быть. Что я навсегда в долгу перед ней.
— Дети не обязаны быть вечно благодарными родителям за то, что их растили, — мягко ответила Катерина. — Родители выбирают завести детей. А дети этого выбора не делают.
За окном гроза начала стихать. Капли дождя уже не барабанили в стекло с яростью, а тихо стекали вниз, оставляя извилистые дорожки.
— У нас всё получится, Андрей, — сказала Катерина, взяв его за руку. — Только перестань оглядываться на неё в каждом решении. Ты взрослый человек с собственной жизнью.
Андрей крепко сжал её ладонь.
— Ты даже не представляешь, как страшно начинать жить по-своему после тридцати пяти.
— Представляю, — мягко улыбнулась Катерина. — Поэтому я рядом.
— А что, если я ошибусь?
— Тогда мы вместе исправим эту ошибку. Или просто переживём её и пойдём дальше.
Андрей долго смотрел на жену, словно видел её впервые. Затем его взгляд переместился на фотографию в рамке — их свадебный снимок. Там они стояли на фоне моря: Катерина в простом белом платье и Андрей в светлом костюме. Оба улыбались, глядя не в камеру, а друг на друга.
— Знаешь, что меня поразило, когда я впервые тебя увидел? — вдруг спросил он.
— Что?
— Твоя уверенность. Ты знала, чего хочешь. И не боялась этого хотеть.
Катерина пожала плечами.
— Меня с детства учили выбирать свой путь.
— А меня — слушаться.
Они помолчали, думая каждый о своём. Потом Андрей вдруг поднялся и решительно прошёл к шкафу.
— Что ты делаешь? — спросила Катерина.
— То, что давно хотел, — он вытащил из шкафа старую, потёртую картонную папку. — Помнишь, я говорил тебе о проекте для людей с особыми потребностями? О системе «умного дома», которая могла бы помочь инвалидам чувствовать себя более независимыми?
— Конечно. Это твоя любимая идея.
— Маркович сегодня дал добро, — Андрей открыл папку, и глаза его загорелись. — Представляешь? Это будет самый крупный заказ в истории нашей компании!
— Поздравляю! — искренне обрадовалась Катерина. — Это же прорыв! Почему ты сразу не сказал?
— Хотел, — Андрей запнулся. — Но когда увидел маму… Не знаю, как-то язык не повернулся. Она ведь всегда говорила, что стартап — это блажь. Что я должен искать стабильную работу в большой компании.
— А теперь? — тихо спросила Катерина. — Сможешь ей рассказать?
Андрей задумался, разглядывая чертежи и схемы.
— Знаешь, — медленно произнёс он, — впервые в жизни мне абсолютно всё равно, что она об этом подумает. Ведь это я всё придумал. Я спроектировал. И я реализую.
Он посмотрел на жену с выражением совершенно новым для него — удивлённым и решительным одновременно.
— Пусть мама думает что хочет. Это моя жизнь. Моя фирма. Моя работа. И моя жена.
Катерина улыбнулась.
— Вот теперь я верю, что всё будет хорошо.
За окном перестал идти дождь. Из-за туч выглянуло вечернее солнце, окрасив мокрые улицы в золотистые тона. В квартире больше не пахло дорогими духами Людмилы Аркадьевны, а воздух казался свежим и чистым, как после грозы.
Катерина подошла к окну и распахнула его. В комнату ворвался прохладный воздух и отдалённый шум города, возвращающегося к жизни после ливня. Где-то вдали просигналила машина. Залаяла собака.
— Как думаешь, мама надолго обидится? — спросил Андрей, подходя сзади и обнимая жену за плечи.
— Не знаю, — честно ответила Катерина. — Но её обиды больше не наша проблема.
Андрей молча кивнул, глядя, как последние капли дождя срываются с карниза.
— В следующий раз, когда она приедет, всё будет иначе, — сказал он наконец. — Обещаю.
— Я знаю, — просто ответила Катерина, накрыв его руку своей.
Они ещё долго стояли у окна, наблюдая, как закатное солнце золотит мокрый асфальт. Не нужно было говорить вслух о том, что обоим стало ясно: в их отношениях началась новая глава. Глава, в которой решения принимают только они вдвоём. Без оглядки на прошлое и чужие ожидания.
За их спинами в углу комнаты тихо тикали старые часы, которые Людмила Аркадьевна когда-то принесла в качестве новоселья. «Фамильные, — сказала она тогда. — Будут вам напоминать, что время течёт, и нужно успеть сделать главное в жизни».
Что ж, пора было наконец решить, что именно является для них главным. И Андрей впервые чувствовал, что знает ответ…
