Ноябрьский ветер кружил опавшие листья, превращая их в коричневый вихрь. Я сидела в машине, стиснув руль до побелевших костяшек. Не могла заставить себя выйти. Кладбище осталось позади — отец теперь покоился рядом с мамой. А я ехала домой. В дом, который, как выяснилось, мне больше не принадлежал.
— Почему ты решил отдать всё наследство брату, даже не посоветовавшись со мной? — вопрос, который должен был прозвучать с гневом, но сейчас, в пустой машине, я произнесла его шёпотом. Отец не мог ответить. Никогда уже не ответит.
На похоронах я старалась держаться достойно. Соседи, знакомые, коллеги отца подходили, обнимали, говорили какие-то слова утешения. Я кивала, благодарила. Игорь, мой старший брат, стоял поодаль, высокий, подтянутый, в строгом пальто. Он всегда умел выглядеть безупречно — даже сейчас, когда хоронил отца.
Я поймала его взгляд через толпу. Он тут же отвёл глаза. Знал. Конечно, знал.
Я припарковалась у дома и заглушила мотор. Наш — теперь уже только отцовский — подъезд выглядел как всегда: обшарпанная дверь, разбитый фонарь у входа. Сколько раз я предлагала отцу переехать ко мне! Но он отказывался, говорил, что не хочет быть обузой.
— А я?! — горько усмехнулась я сама себе. — Я-то обузой не была, когда приезжала три раза в неделю, готовила, убирала, возила по врачам?
Поднимаясь по лестнице, я ощущала, как внутри разгорается пламя. Все эти годы… Последние пять лет после инсульта папа не мог обходиться без помощи. И я была рядом. ВСЕГДА. А Игорь? За последний год он появился от силы раз пять. Вечно занят, вечно в разъездах.
Ключ проворачивался в знакомом замке. Я вошла в квартиру — запах лекарств, старости и одиночества. Запах, к которому я привыкла за эти годы.
— Привет, пап, я пришла, — по инерции сказала я и осеклась.
На столе в гостиной лежала папка с документами. Та самая, которую мне передал нотариус после панихиды. Содержимое я успела просмотреть еще днём, и оно жгло мне руки, словно раскалённые угли.
Квартира, дача в пригороде, сбережения — всё было оформлено на Игоря. ОФИЦИАЛЬНО. Единственного наследника. Как будто меня и не существовало.
Я набрала номер брата. Он ответил после третьего гудка.
— Да, Люда?
Его голос звучал устало, но спокойно. Слишком спокойно.
— Я хочу поговорить. Сейчас. Приезжай, — мой тон не предполагал возражений.
— Я не могу сейчас. Давай завтра.
— К чёрту завтра! — я почти кричала. — Мне нужны объяснения. Сегодня.
Пауза. Я слышала его дыхание.
— Хорошо. Буду через час.
Этот час тянулся бесконечно. Я ходила по квартире, перебирая фотографии. Вот мы с Игорем в детстве — он держит меня за руку, мы смеёмся. Вот наша семья на даче — мама ещё жива, папа обнимает нас обоих. Когда всё пошло не так?
Звонок в дверь. Игорь стоял на пороге — всё такой же собранный, только глаза выдавали напряжение.
— Проходи, — я отступила в сторону.
Он прошёл в гостиную, остановился у окна. Знакомый до боли силуэт — широкие плечи, чуть склонённая голова. Сейчас он напоминал отца в молодости.
— Почему ты решил отдать всё наследство брату, даже не посоветовавшись со мной? — я повторила вопрос, но теперь в полный голос, с гневом, который клокотал внутри. — Как ты мог, Игорь?!
Он повернулся. Лицо бесстрастное, только желваки ходят.
— Я ничего не решал. Отец так захотел.
— И ты, конечно, отговаривал его? — ядовито спросила я.
— Нет. Он мне всё объяснил, у него были причины.
— Причины?! — я задохнулась от возмущения. — Какие причины могут быть, чтобы лишить дочь наследства? Ту, которая пять лет за ним ухаживала! Ту, которая была рядом, когда он не мог сам себе воды налить!
Игорь молчал, глядя в сторону. Это меня взбесило ещё больше.
— Посмотри на меня! — потребовала я. — Хоть сейчас имей смелость посмотреть мне в глаза!
Он поднял взгляд. В нём читалось… сожаление? Вина? Я не могла понять.
— Он хотел как лучше, — тихо произнёс Игорь. — Для всех нас.
— Лучше?! — я расхохоталась. Смех получился неестественным, почти истерическим. — Лучше для кого? Для тебя, конечно! Ты получил всё! А я?
Слёзы душили меня. Я отвернулась, не желая показывать слабость.
— Люда, я…
— Уходи, — перебила я. — Просто уходи. Я не хочу тебя видеть.
Он постоял ещё мгновение, потом тихо вышел. Входная дверь закрылась с мягким щелчком. Я сползла на пол, обхватив колени руками, и разрыдалась.
Предательство. Я чувствовала себя преданной. Дважды. Отцом и братом. Самыми близкими людьми.
Спустя неделю я почти не выходила из своей квартиры, взяв отпуск на работе. Телефон отключила — не хотела ни с кем разговаривать. Только мысль о том, что надо разобрать отцовские вещи, заставила меня вернуться в его квартиру.
Странно, но Игорь не менял замки. Ключ всё так же легко открывал дверь. Может, ему просто было всё равно?
Я начала с письменного стола — папки, документы, счета. Отец всегда был педантичен в бумагах. Я нашла квитанции за коммунальные услуги за последние десять лет, квитанции из аптеки — всё аккуратно подписано, разложено по конвертам.
Но один конверт привлёк моё внимание. Банковская квитанция о переводе крупной суммы — почти всех сбережений отца — на счёт Игоря. Дата — за месяц до смерти папы.
Сердце забилось быстрее. Я внимательно изучила документ. Перевод был сделан лично отцом, в банке, подпись не вызывала сомнений. Но зачем? Почему он отдал практически все сбережения Игорю?
В голове зароились подозрения. Что, если Игорь как-то повлиял на отца? Уговорил его? Может, даже обманул?
Я решила провести собственное расследование. Первым делом было отправлено нотариусу, который организовал трансляцию.
— Александр Петрович настаивает на такой формулировке, — спокойно объяснил пожилой нотариус. — Я предупреждал его о возможных конфликтах между наследниками, но он был непреклонен.
— Он был в здравом уме? — прямо спросила я.
Нотариус поджал губы.
— Абсолютно. Иначе я бы не заверил документ.
— А Игорь… мой брат, он был здесь с отцом?
— Нет, Александр Петрович приходил один. Дважды.
Это немного успокоило меня, но вопросов осталось слишком много.
Следующей в моем списке была Нина Степановна, сиделка, которая заставила меня присматривать за отцом в прошлом году.
— Людмила Александровна, не видела я, чтобы ваш братец как-то давил на отца, — покачала она головой, когда я задала вопрос. — Он редко приходил, это правда. Но когда появлялся, они с Александром Петровичем часами разговаривали. Особенно в последние месяцы.
— О чём?
— Не знаю, я старалась не подслушивать… — она замялась. — Но однажды слышала, как ваш отец говорил что-то про долги. И про то, что «не даст пропасть».
Долги? У Игоря могли быть долги? Он всегда казался таким успешным…
Я решил это ещё с одним человеком — Верой Николаевной, соседкой отца. Они дружили много лет, и отец часто делился с ней своим расследованием.
— Конечно, проходи, Людочка, — она впустила меня в квартиру, такую же старую и уютную, как и нашу. — Чаю?
— Спасибо, не нужно, — я села на краешек дивана. — Вера Николаевна, вы не знаете… отец не говорил вам, почему он решил оставить всё Игорю?
Старушка внимательно посмотрела на меня.
— Говорил, — просто ответила она.
У меня перехватило дыхание.
— И… что он сказал?
— Что у Игоря большие проблемы. Что ему нужна помощь. Он говорил: «Людмила сильная, она справится. А Игорь может пропасть».
— Какие проблемы? — я подалась вперёд.
— Не знаю точно. Но, кажется, денежные. Долги какие-то, — она вздохнула. — Александр очень переживал за сына. Сказал, что, переписав имущество, может его спасти. Я отговаривала, честно. Говорила, что это несправедливо по отношению к тебе. Но он был уверен, что поступает правильно.
Выйдя от соседки, я едва сдерживала слезы. Значит, у Игоря были серьёзные долги. И отец решил спасти его, пожертвовав моими интересами. Несправедливо? Да. Больно? Невыносимо.
Но хуже всего было осознание, что меня просто… использовали. Все эти годы ухода за отцом, всё моё время, силы, забота — и в итоге он не подумал обо мне. Не посоветовался. Решил за меня.
Я достала телефон и впервые за неделю включила его. Сразу же посыпались уведомления — сообщения, пропущенные звонки. Большинство от Игоря. «Люда, давай поговорим», «Позвони мне», «Нам нужно обсудить».
Но я не хотела говорить. Я хотела действий.
На следующий день я пошла к юристу.
— Можно ли оспорить завещание? — прямо спросила я.
Юрист, молодой мужчина с усталыми глазами, задал мне несколько вопросов, внимательно выслушал историю и вздохнул.
— Теоретически — да. Но шансы невелики, если отец был дееспособен на момент составления завещания. Вам придётся доказать, что на него оказывалось давление, или что он был не в себе.
— А если я докажу, что брат манипулировал им? Что у него были долги, и он фактически выманил наследство?
— Если у вас есть документальные доказательства — возможно. Но это долгий и сложный процесс.
Я решила рискнуть. Подала иск в суд, оспаривая завещание.
Когда Игорь узнал об этом, он позвонил мне незамедлительно.
— Что ты делаешь, Люда? — голос звучал напряжённо.
— Борюсь за справедливость, — холодно ответила я.
— Послушай, давай встретимся. Я всё объясню.
— Увидимся в суде, — я сбросила вызов.
Заседание суда было назначено на начало декабря. За это время я собрала всё, что могла — свидетельства соседей, банковские выписки, даже медицинские заключения о состоянии отца. Игорь прислал несколько сообщений, но я игнорировала их.
Моё сердце окаменело. Я больше не чувствовала боли — только холодную решимость.
Суд проходил в небольшом зале. Игорь сидел напротив, бледный, осунувшийся. Рядом с ним — дорогой адвокат. Несмотря на всё, деньги у брата явно были.
Когда началось слушание, всплыли неизвестные подробности. Выяснилось, отец передал имущество именно в тот момент, когда брат искал средства в результате серьезного происшествия, о котором не хотел говорить родственникам.
— Игорь Александрович имел финансовые затруднения, — объяснял седовласый юрист своему подопечному. — Требовалась срочная помощь от родных, иначе последствия были бы катастрофическими. Решение Александра Петровича было продиктовано исключительно заботой о сыне и желанием уберечь семью от публичного скандала.
Игорь не поднимал глаз, сжимая руки в замок. Я смотрела на него и чувствовала только усталость. Не гнев, не жажду мести – просто бесконечную усталость.
Суд оставил завещание в силе. Я проиграла.
Когда судья огласил решение, я встала и молча направилась к выходу. Не было сил даже злиться.
У дверей зала меня догнал Игорь.
— Люда, подожди, — он взял меня за руку. — Пожалуйста.
Я остановилась и посмотрела на него. Глаза брата были красными, как будто он не спал несколько ночей.
— Я не ожидал, что он реально всё оформит, — тихо сказал Игорь. — Мне просто было страшно. Я рассказал ему о долгах, просил совета… но никогда не просил переписывать имущество. Прости.
Что-то сломалось во мне в тот момент. Не потому, что он раскаялся, а потому, что я вдруг поняла — я больше не хочу держаться за обиды. Не хочу тратить жизнь на злость.
— Знаешь, — медленно произнесла я, — всё, что я делала для отца, я делала не ради наследства. Я любила его. И если он решил помочь тебе… значит, так и должно быть.
Игорь смотрел на меня с изумлением.
— Но ты заслуживала…
— Не говори, чего я заслуживаю, — я покачала головой. — Просто… живи достойно. Сделай так, чтобы его жертва не была напрасной.
Я развернулась и ушла. Впервые за долгое время чувствуя странное облегчение.
Весной я продала свою машину. Не то чтобы я нуждалась в деньгах — моей зарплаты хватало на жизнь. Но мне нужны были средства для другого.
В деревне, в сорока километрах от города, у меня остался маленький дом — наследство от бабушки. Годами он стоял заброшенный, служа лишь дачей на пару летних недель.
Теперь я решила переехать туда. Временно? Навсегда? Я не знала. Просто чувствовала, что мне нужно новое начало.
Дом требовал ремонта, двор зарос бурьяном. Но была в этом какая-то правильность — восстанавливать, создавать, вместо того чтобы разрушать обидами.
— Мам, ты с ума сошла? — сын позвонил из Берлина, куда уехал работать три года назад. — Какая деревня? Зачем?
— Мне нужно время, Сашенька, — мягко ответила я. — Не беспокойся, со мной всё в порядке.
Он помолчал, потом спросил:
— Может, приедешь ко мне? Хотя бы на время?
Я задумалась. Мы не виделись почти два года. Всё откладывали и откладывали встречу — то работа, то ковид, то финансы…
— Знаешь, это хорошая идея. Летом, хорошо?
— Договорились, — его голос потеплел. — Я буду ждать.
Удивительно, как один разговор может изменить перспективу. Я вдруг поняла, что у меня есть будущее. Есть сын, который ждёт меня. Есть дом, который можно привести в порядок.
Игорь позвонил в апреле.
— Как ты?
— Нормально, — ответила я. И это была правда.
— Люда, я продал дачу, — он говорил быстро, как будто боялся, что я повешу трубку. — Хочу вернуть тебе хотя бы часть… Ты же столько для отца делала.
— Не нужно, — перебила я. — Правда, не нужно.
— Почему?
— Потому что тогда всё это не закончится никогда. Я не хочу жить прошлым, Игорь. Мне уже ничего не нужно от тебя.
Он помолчал, потом тихо спросил:
— Мы можем когда-нибудь снова стать семьёй?
— Не знаю, — честно ответила я. — Время покажет.
Теперь я просыпаюсь с солнцем. После месяца в деревне заказала доставку посылки из города – маленького серого котёнка, которого назвала Дымком. За сезон разбила огород, посадила цветы под окнами. По вечерам вяжу шаль для поездки к сыну.
Покупка авиабилетов принесла странное удовлетворение. Сын будет встречать меня в аэропорту Берлина через три недели. Оказывается, у меня припрятаны ещё силы и желания для новой жизни.
Вчера младшая дочь Игоря, восьмилетняя Ксюша, спросила по телефону разрешения погостить. Маленькая, родная, совсем непричастная к нашим взрослым ссорам. Я сразу согласилась.
Солнце только просыпается, расцвечивая небо над садом розовыми всполохами. Утренняя роса блестит на листьях картошки. Дымок трётся о ноги, просит завтрак.
— Жизнь продолжается дальше, — произносит мужской голос за спиной.
Оборачиваюсь – никого. Показалось? Или папа навестил на рассвете?
— Спасибо, что научил меня главному, — говорю в пустоту. — Прощать умеет только сильный.
