Анна вцепилась пальцами в край стола. Сердце колотилось, как безумное, отдаваясь ударами в висках. Перед глазами — бумаги, подпись свекрови размашистая, уверенная, и пустая строка для её подписи. Галина Петровна смотрела сверху вниз, глаза цепкие, холодные. Нет в них ни капли материнской заботы, только расчёт.
— Думаешь, я не вижу, как ты тянешь время? — голос свекрови звенел сталью. — Мой сын горбатился на эту квартиру пять лет. А ты кто такая? Два года замужем, а уже на всё готовенькое лапу положила?
Анна подняла глаза. Сколько лет они уже воюют? Кажется, с первого дня знакомства.
— Галина Петровна, это наша с Максимом квартира. Совместно нажитая. Я тоже на неё зарабатывала.
— Ну да, сидела в своём интернет-магазинчике, — Галина скривилась, будто разжевала что-то горькое. — Называется, работала. Продавала шмотки подружкам. А Максим вкалывал на двух работах.
Анна не ответила. Бессмысленно. Что бы она ни сказала, свекровь вывернет по-своему. Это был их вечный танец — слова против слов, только силы всегда были неравны. У Галины Петровны за спиной стоял Максим, её сын, который никогда не мог выбрать — мать или жена. А теперь его рядом не было, и Анна осталась один на один с Галиной.
То, что случилось той ночью, перевернуло всю её жизнь. Телефонный звонок в три часа ночи редко бывает хорошей новостью.
— Анечка, это я, — голос Максима был странно отстранённым.
— Макс, ты где? Что случилось?
— Я на посту ДПС, — он говорил медленно, будто подбирая слова. — Тут такое дело… небольшое ДТП. Я в норме, но нужны документы на машину из бардачка. И привези, пожалуйста, ту папку из сейфа, она нам тут пригодится.
Та «папка из сейфа» — набор документов для подобных случаев. В ней лежали копии всех бумаг, страховки, и довольно внушительная сумма наличными. Максим называл это «аварийным комплектом». Наследие лихих девяностых, впитанное с молоком матери.
Только Анна доехала до поста ДПС на такси, сразу поняла: дело серьёзное. Искорёженная машина Максима, вторая — перевёрнутая на обочине. Мигалки скорой помощи и полиции.
— Где Максим? — она кинулась к первому попавшемуся полицейскому.
— Вы родственница? — спросил тот устало.
— Жена.
— Его увезли в областную. Пьяного водителя выбросило через лобовое. Вашему мужу повезло больше, но состояние тяжёлое.
Три недели Анна жила в больничных коридорах, ночевала на стуле рядом с реанимацией. Галина Петровна появлялась раз в день — величественная, с тяжёлыми сумками домашней еды для сына, которую тот пока не мог есть. Смотрела на невестку как на пустое место.
— Почему ты допустила? — бросала она вопрос, будто камень. — Он в три ночи поехал в магазин за продуктами. Небось, сковородкой его погнала?
— Мы поссорились, — тихо отвечала Анна, чувствуя, как смертельная усталость растекается по телу. — Он сам уехал, сказал — проветриться.
— Знаю я твоё «проветриться». Мой мальчик никогда не любил конфликтов. Забился в угол в детстве, если я повышала голос. А ты его довела.
Анна молчала. Какой смысл объяснять, что в ту ночь они поссорились из-за самой Галины Петровны? Из-за её бесконечного вмешательства в их жизнь, из-за её требований, чтобы сын проводил с ней выходные, из-за её ядовитых комментариев о том, что «некоторым молодым жёнам пора бы уже и о детях подумать, а не карьеру строить». Максим, как всегда, пытался усидеть на двух стульях, и, как всегда, это заканчивалось крахом.
Когда Максим наконец пришёл в себя, заговорил, стало ясно: повреждения серьёзнее, чем казалось вначале. Травма позвоночника обернулась частичной парализацией ног. Врачи были осторожно оптимистичны: «Молодой организм, упорная реабилитация, и через год-полтора, возможно, снова сможет ходить». Но гарантий не давал никто.
Галина Петровна приняла решение немедленно.
— Забираю Максима к себе, — заявила она невестке. — У меня первый этаж, широкие двери, до больницы ближе. И я медик на пенсии, сама знаю, что делать.
Анна попыталась возразить:
— Но у нас квартира тоже приспособлена, мы можем нанять сиделку…
— На какие шиши? — перебила Галина. — Ты на своих тряпках столько не заработаешь. А он теперь не скоро сможет вернуться в офис. Пенсию по инвалидности знаешь какую дают? На памперсы не хватит.
Галина говорила так, будто Максима в палате не было. А он лежал, отвернувшись к стене, и молчал. Это его вечное молчание сводило Анну с ума.
И вот теперь, спустя два месяца после аварии, Галина Петровна сидела напротив Анны в их с Максимом квартире и требовала подписать доверенность. Доверенность на продажу их жилья.
— Максиму нужна операция, — говорила она, постукивая ногтями по столу. — Новая методика, в Москве. А за неё знаешь сколько просят? Пятнадцать тысяч евро только за консультацию.
— Почему я впервые об этом слышу? — Анна чувствовала, что её затягивает в знакомую воронку. — Максим ничего не говорил.
— А когда ему говорить? Ты появляешься у нас раз в неделю, на полчаса, с виноватым лицом. Думаешь, ему приятно тебя такую видеть? Да он после твоих визитов два дня в себя приходит.
Анна сжала кулаки под столом. Неправда. Она приезжала каждый день, пока Галина не устроила истерику при Максиме, что «твоя жена меня со свету сживает, житья не даёт, лезет со своими советами». После чего Максим тихо попросил Анну «не обострять». И она отступила. Как всегда.
— Я поговорю с Максимом сама.
— Он подписал согласие, — Галина торжествующе выложила на стол ещё один лист. Размашистая подпись мужа, непохожая на его обычную. Рука ещё плохо слушалась его после травмы.
Анна разглядывала документ.
— Это доверенность на Романа, — она нахмурилась, увидев имя брата свекрови. — Зачем нам посредник?
— Роман риэлтор, он быстро всё сделает, без проволочек. Поможет найти для Максима небольшую квартиру, куда он сможет вернуться после выздоровления. А пока поживёт у меня.
— Но почему нельзя просто взять ипотеку? Или кредит? Продавать квартиру…
— Какая ипотека, Аня? — Галина посмотрела на неё как на умалишённую. — Ты в своём уме? Кто даст кредит инвалиду второй группы? А под твои доходы от интернет-барахолки? Не смеши меня.
Анна молчала. В словах свекрови была своя логика. Страшная, циничная, но логика.
— Я хочу сама поговорить с врачами. Узнать про эту методику.
— Не доверяешь? — прищурилась Галина. — Думаешь, я деньги присвою? Родного сына без лечения оставлю?
— Просто хочу быть в курсе, — твёрдо сказала Анна. — Это и мой муж тоже.
Галина поджала губы, но кивнула.
— Хорошо. Я дам тебе контакты. Но решать нужно быстро, очередь на операцию расписана на месяцы вперёд.
В кабинете главврача реабилитационного центра, куда недавно перевели Максима, Анна чувствовала себя неуютно. Строгая обстановка, минимум мебели. Сам доктор Игнатьев — сухощавый мужчина с внимательными глазами — изучал её с лёгким интересом.
— Насколько я знаю, ваш муж уже дал согласие на перевод в московскую клинику.
— Да, но я хотела бы узнать подробности. О методике, о шансах…
Доктор слегка нахмурился.
— Видите ли, никакого перевода в московскую клинику не планировалось. Ваш муж проходит стандартный курс реабилитации. Да, его мать интересовалась возможностью платных услуг, но речь шла о массаже и дополнительных занятиях с инструктором, не более того.
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— А операция? Новая методика?
— О какой операции вы говорите? — доктор выглядел искренне удивлённым. — Вашему мужу не требуется хирургическое вмешательство. Время упущено, операция была проведена сразу после травмы. Сейчас только реабилитация, упорная работа.
— Но свекровь сказала… пятнадцать тысяч евро… консультация в Москве…
Доктор откинулся в кресле, внимательно глядя на Анну.
— Послушайте, я не знаю, о чём говорила ваша свекровь. Но могу сказать точно: прогноз у вашего мужа осторожно положительный. Полное восстановление маловероятно, но значительное улучшение — вполне. Никакие сверхъестественные методики тут не нужны. Нужно время, терпение и правильные упражнения.
Анна шла по коридору реабилитационного центра с гудящей головой. Ложь. Всё это было ложью. Никакой операции, никакой спасительной методики. Просто очередная манипуляция Галины Петровны.
В палате Максим сидел в инвалидном кресле у окна. Похудевший, осунувшийся, но глаза живые. Он обернулся на звук открывающейся двери, и Анна увидела в его взгляде что-то новое. Страх? Вину?
— Привет, — она поцеловала мужа в щёку. — Как ты сегодня?
— Нормально, — Максим отвёл глаза. — Ты к доктору заходила?
— Да. Очень интересный разговор получился. Особенно про московскую клинику.
Максим вздрогнул. Он всегда плохо умел скрывать эмоции, и сейчас на его лице явственно читалось: попался.
— Аня, я могу объяснить…
— Что именно? — она села напротив, глядя прямо в глаза. — Что никакой операции нет? Или что вы с матерью решили продать нашу квартиру у меня за спиной?
— Мама сказала, это временно, — голос Максима дрогнул. — Что потом мы купим новую, лучше прежней. Когда я встану на ноги.
— И ты ей поверил? — Анна покачала головой. — Или просто не смог ей отказать? Как всегда.
— Ты не понимаешь, — он отвернулся к окну. — Я беспомощен. Я ничего не могу сделать сам. Даже в туалет сходить. Она мне памперсы меняет, понимаешь? Взрослому мужику. Как я могу ей перечить?
Анна смотрела на его опущенные плечи, на сжатые кулаки на коленях. Ей хотелось закричать: «А обо мне ты подумал? О нашей жизни?» Но она сдержалась. Он и так раздавлен.
— Зачем вам деньги от квартиры, Макс? Правду.
Он долго молчал. Потом тихо произнёс:
— Мама нашла участок. Хочет строить дом. Под Зеленогорском, где чистый воздух. Говорит, для моего здоровья будет лучше.
— Дом… для тебя?
— Для нас. Для неё и для меня. — Он всё ещё не смотрел на Анну. — Тебе там вряд ли понравится. Это далеко от города, от твоей работы.
Вот оно что. План был не просто в том, чтобы забрать квартиру. План был в том, чтобы забрать Максима. Насовсем.
— А ты хочешь этого, Макс? Жить с матерью в загородном доме? — спросила Анна, чувствуя, как внутри всё леденеет.
— Я не знаю, чего я хочу, — он наконец повернулся к ней. В глазах — слёзы. — Я ничего не знаю, Аня. Я не знаю, смогу ли я снова ходить. Не знаю, смогу ли быть мужчиной в постели. Не знаю, зачем я тебе такой нужен.
— Почему ты не спросил меня об этом? — тихо сказала она. — Почему не дал мне шанс ответить?
— Я боялся ответа, — так же тихо ответил он.
Возвращаясь домой на автобусе, Анна думала о том, как странно устроена жизнь. Три года назад она встретила Максима — весёлого, уверенного в себе парня. Влюбилась в его смех, в то, как он умел слушать, как легко решал любые проблемы. Она не сразу заметила его странные отношения с матерью. То, как он менялся рядом с ней — будто съёживался. То, как никогда не мог ей возразить.
«Мама много для меня сделала, — говорил он, когда Анна пыталась обсудить с ним этот вопрос. — Она одна меня тянула. Отец ушёл, когда мне было пять. Она работала на трёх работах, чтобы мне всё было».
Он всегда возвращался к этому — к долгу перед матерью. Неоплатному, вечному.
Сейчас, после того разговора с доктором, всё вставало на свои места. Не было никакой спасительной операции. Была только Галина Петровна и её план — который она почти осуществила. Отобрать у Анны не только квартиру, но и мужа.
Дома Анна открыла шкаф в спальне. Достала старую коробку с документами. Свидетельство о браке, договор на покупку квартиры. Два имени — её и Максима. Совместная собственность.
Она сделала несколько звонков. Узнала то, что нужно было узнать давно. Без её подписи продать квартиру невозможно. Без её согласия Максим не смог бы заключить договор с риэлтором. Та доверенность, которую пыталась ей подсунуть Галина — просто клочок бумаги с юридической точки зрения.
Решение пришло неожиданно, вместе с воспоминанием. Когда-то давно, ещё до аварии, Максим сказал ей: «Знаешь, что я больше всего в тебе ценю? Ты умеешь находить решения там, где их нет».
Через неделю Анна вошла в палату с большой сумкой. Максим что-то читал на планшете, но отложил его, увидев жену.
— Что это? — он кивнул на сумку.
— Кое-что для тебя, — Анна улыбнулась. — Я тут подумала… Галина Петровна права в одном. Тебе нужно место, где будет легче восстанавливаться. Где не будет этажей, узких дверных проёмов. Где воздух чище.
Максим непонимающе моргнул.
— Я нашла такое место, — продолжила Анна. — Небольшой дом на берегу озера, в часе езды от города. Там хорошая инфраструктура, рядом медцентр. И главное — всё приспособлено для людей с ограниченной подвижностью. Хозяин сам колясочник, так что продумал каждую мелочь.
— Но… как? На какие деньги? — Максим выглядел потрясённым.
— Я продала наш старый «Форд», — спокойно сказала Анна. — Он всё равно стоял без дела. Этого хватило на первый взнос за аренду на полгода.
— Аренду? Но мама говорила…
— Я знаю, что говорила твоя мама. Но нам не нужно продавать квартиру, Макс. Я нашла работу. Удалённую, в крупной компании. Буду вести их интернет-магазин. Зарплата хорошая.
Она достала из сумки большой конверт.
— Здесь договор на реабилитацию. Частный центр недалеко от того дома. Три раза в неделю. Я уже договорилась.
— Но как же мама? — растерянно спросил Максим.
Анна глубоко вздохнула. Вот он, момент истины.
— Это наша с тобой жизнь, Макс. Я твоя жена, и я никуда не ухожу. Я не бросаю тебя из-за того, что случилось. Но я не позволю твоей маме решать за нас.
Она села рядом с ним, взяла его руки в свои.
— Ты можешь выбрать — поехать со мной или остаться с ней. Это должен быть твой выбор, не её. Впервые в жизни — только твой.
Максим смотрел на неё долгим, пронзительным взглядом. В глазах страх мешался с надеждой.
— Я боюсь, — наконец признался он. — Боюсь, что не справлюсь. Что буду тебе обузой.
— А я боюсь потерять тебя, — просто ответила Анна. — Давай бояться вместе?
Галина Петровна ворвалась в палату как ураган — с пакетами еды, с какими-то журналами, с напряжённой улыбкой. Осеклась на полуслове, увидев собранные сумки и Анну, помогающую Максиму застегнуть куртку.
— Это что ещё такое? — она перевела взгляд с сына на невестку. — Вы куда собрались?
— Домой, мама, — тихо, но твёрдо сказал Максим. — Мы с Аней уезжаем.
— Куда «домой»? — Галина нервно рассмеялась. — В вашу квартиру? Там же лестница, пятый этаж. Ты что, летать научился?
— Нет, мама. В новый дом. У озера. Там всё приспособлено.
Галина побледнела. Перевела взгляд на Анну, и в этом взгляде было столько ненависти, что стало не по себе.
— Что ты ему наплела? — прошипела она. — Какой ещё дом? На какие шиши? Думаешь, я не понимаю твоих махинаций?
— Никаких махинаций, Галина Петровна, — спокойно ответила Анна. — Мы просто начинаем новую жизнь. Без продажи квартиры и без вашего… участия.
— Максим! — Галина повысила голос. — Ты соображаешь, что делаешь? Эта… эта авантюристка тебя в могилу сведёт! У неё ни опыта, ни знаний! Она не сможет о тебе позаботиться!
— Перестань, мама, — Максим поднял руку в останавливающем жесте. — Это моё решение. Моё и Анино. Я хочу попробовать жить сам. Со своей женой.
— Я тридцать лет жизни тебе отдала! — голос Галины сорвался на крик. Пакеты полетели на пол. — Я отказалась от личной жизни ради тебя! А теперь ты уезжаешь с этой… этой…
— Мамой я тоже недоволен! — вдруг выкрикнул Максим, и Анна вздрогнула от неожиданности. Никогда раньше она не слышала, чтобы муж повышал голос на мать. — Ты пыталась продать нашу квартиру у Ани за спиной. Придумала несуществующую операцию. Манипулировала мной, пользуясь моей беспомощностью. Это… это подло, мама.
— Я всё делала для твоего блага, — Галина отступила на шаг, потрясённая его тоном. — Ты ещё пожалеешь. Вернёшься ко мне на коленях.
— На коленях вряд ли получится, — Максим невесело усмехнулся, постучав по своим неподвижным ногам. — Но я всегда буду тебе благодарен за всё, что ты для меня сделала. И буду звонить. И приезжать в гости. Но жить — буду с женой.
Галина смотрела на сына как на предателя. Потом перевела взгляд на Анну.
— Попомнишь ты меня, — процедила она сквозь зубы. — Через полгода приползёшь с просьбой забрать его. Когда поймёшь, каково это — быть сиделкой.
— Я никуда не поползу, Галина Петровна, — твёрдо сказала Анна. — Я его жена. В болезни и в здравии, помните?
Она встала за спиной инвалидного кресла Максима и направила его к выходу из палаты. Галина молча провожала их взглядом, полным злости и, как показалось Анне, странного облегчения. Будто часть её на самом деле устала от этой битвы не меньше, чем они сами.
Дом у озера оказался именно таким, как обещал хозяин — одноэтажный, с широкими дверными проёмами, с пандусом на крыльце. Просторная терраса выходила прямо к воде. Сосны шумели на ветру, вода тихо плескалась о берег.
— Здесь красиво, — сказал Максим, когда они разместились в новом доме.
За окном догорал закат, окрашивая озеро в алые и золотые тона. Анна сидела рядом с мужем на диване, держа его за руку.
— Знаешь, — задумчиво сказал он, глядя на воду, — я всю жизнь делал то, что от меня ждали другие. То, что хотела мама. То, что требовало общество. Я даже с тобой познакомился, потому что мама настояла пойти на ту вечеринку. Сказала, что сын её подруги будет там с невестой, и мне тоже пора обзаводиться семьёй.
— Я не знала, — тихо сказала Анна.
— А потом я в тебя влюбился, — он слабо улыбнулся. — По-настоящему. И это было моё, только моё чувство. Первый раз в жизни я сделал что-то не из-за мамы, а вопреки ей.
Анна молча сжала его руку.
— А потом привычка взяла своё, — продолжил Максим. — Я снова начал жить между вами. Пытаться угодить обеим, не обидеть… И ничего не решать сам.
— А сейчас? — спросила Анна, глядя ему в глаза. — Что сейчас?
— Сейчас я выбираю нас, — просто ответил Максим. — Впервые в жизни я сделал выбор не из страха, не из чувства долга. А потому что так хочу я.
Анна прижалась щекой к его плечу. Впереди была долгая дорога — реабилитация, приспособление к новой жизни, выстраивание отношений с Галиной Петровной заново. Но сейчас, в этот момент, она чувствовала странное спокойствие. Как будто впервые за долгое время она могла просто дышать.
Первые месяцы на новом месте дались нелегко. Максим часто раздражался — из-за беспомощности, из-за боли, из-за зависимости от посторонней помощи. Анна училась не принимать эти вспышки на свой счёт, не обижаться. Врач-реабилитолог предупредил её: «Это нормально. Он проходит стадии принятия своего состояния. Будет тяжело, но надо выдержать».
Она выдерживала. Работала удалённо, вела домашнее хозяйство, возила мужа на процедуры. Уставала так, что иногда вечером просто валилась с ног. Но не жаловалась. Хотя были моменты отчаяния, когда она запиралась в ванной и беззвучно плакала — от усталости, от страха, от неуверенности в будущем.
Галина Петровна позвонила через месяц. Голос напряжённый, звенящий от сдерживаемых эмоций:
— Как он? — спросила она без предисловий.
— Лучше, — коротко ответила Анна. — Начал занятия с тренером. Врачи говорят, есть прогресс.
— Я хочу его увидеть.
— Приезжайте, — просто сказала Анна. — Мы здесь живём, не прячемся.
Галина приехала через неделю — с сумками продуктов, с какими-то травяными настойками, с журналами и книгами. Держалась подчёркнуто отстранённо с Анной, зато с сыном — преувеличенно ласково.
— Бледный какой, — суетилась она вокруг Максима. — Ты хоть на солнце бываешь? А это что за синяк? Аня, ты смотришь вообще?
Анна молча готовила чай на кухне, слушая, как свекровь распекает сына за «неправильную» позу в инвалидном кресле.
— Мама, хватит, — вдруг донёсся до неё спокойный, но твёрдый голос Максима. — Я не ребёнок. И Аня делает всё, что может. Не нужно её упрекать.
Анна замерла с чайником в руке. Это было ново — муж, защищающий её перед матерью.
После ухода Галины Петровны они долго сидели на террасе, глядя на закат. Максим заговорил первым:
— Знаешь, я понял одну вещь. Мне тридцать два, а я только сейчас учусь быть мужчиной. Настоящим мужчиной, а не маминым сыночком.
— Ты и раньше им был, — мягко возразила Анна.
— Нет, — он покачал головой. — Я был удобным. Для всех. «Хороший мальчик Максим». Но не мужчиной, который принимает решения и несёт за них ответственность.
Он взял её руку в свою.
— Спасибо, что не бросила меня, когда я был слабым. Когда я предал тебя.
— Ты не предавал…
— Предал, — жёстко перебил он. — Согласился с матерью за твоей спиной. Готов был отдать нашу квартиру. Позволил ей говорить с тобой как… как с прислугой.
Анна промолчала. Это была правда.
— Я больше никогда так не сделаю, — тихо, но твёрдо сказал Максим. — Что бы ни случилось.
Через полгода, ранним зимним утром, Анна проснулась от странного шума. Она открыла глаза и не увидела Максима рядом. Его инвалидное кресло стояло у кровати пустым.
— Макс? — позвала она, чувствуя, как сердце начинает колотиться от страха.
— Я здесь, — донеслось из соседней комнаты. — Иди сюда.
Анна накинула халат и вышла в гостиную. И замерла на пороге.
Максим стоял у окна, опираясь на специальные ходунки. Стоял сам, без посторонней помощи. Его лицо было напряжено от усилия, на лбу выступил пот, но глаза светились такой радостью, какой она давно не видела.
— Как? — только и смогла выдохнуть Анна.
— Я тренировался, — Максим улыбнулся. — Каждый день, пока ты на работе. Сначала просто пытался приподняться на кровати. Потом начал тайком использовать тренажёр. Хотел сделать тебе сюрприз.
— Но врачи говорили…
— Врачи много чего говорят, — он хмыкнул. — А я решил, что сам буду определять свои границы. Я не собираюсь всю жизнь провести в этом кресле.
Анна подошла к нему, осторожно обняла, боясь нарушить хрупкое равновесие. Максим притянул её к себе свободной рукой.
— Это только начало, — прошептал он ей на ухо. — Я ещё станцую с тобой на серебряной свадьбе.
Весной они вернулись в город. Не насовсем — дом у озера решили оставить для выходных и отпуска. Но Максим стремился вернуться к работе, к активной жизни. Он уже мог ходить с тростью, хотя и на небольшие расстояния. Анна видела, как медленно, но верно возвращалась к нему уверенность в себе.
Галина Петровна тоже изменилась. Нет, она не стала вдруг идеальной свекровью из сказки. Но научилась сдерживаться, не лезть с советами, не указывать. Как-то раз, когда они с Анной остались наедине, она неожиданно сказала:
— Знаешь, я всё ещё считаю, что ты не пара моему сыну. Но… — она запнулась, подбирая слова, — ты сделала для него то, что не смогла бы сделать я. Ты вернула ему веру в себя.
Анна удивлённо посмотрела на свекровь, но та уже отвернулась, делая вид, что очень занята протиранием какой-то вазы.
Осенью, когда озеро возле их загородного дома окрасилось всеми оттенками золота и багрянца, когда воздух стал прозрачным и звонким, Максим впервые после аварии сам сел за руль. Специально оборудованный автомобиль с ручным управлением — его новая победа.
— Куда поедем? — спросил он, глядя на Анну с азартом мальчишки, получившего долгожданную игрушку.
— Куда хочешь, — улыбнулась она.
— Я знаю одно место, — он загадочно улыбнулся. — Помнишь, где мы познакомились?
Конечно, она помнила. Тот летний вечер, та терраса кафе с видом на реку, та случайная встреча, которая, как она теперь знала, не была такой уж случайной.
— Поехали туда, — кивнула Анна. — Начнём сначала.
Максим завёл мотор. Они выехали на пустую просёлочную дорогу, петляющую между холмами и перелесками. Впереди расстилалось небо — огромное, бесконечное. Они будто летели прямо в это сияющее пространство, оставляя позади всё, что их тяготило и ограничивало.
— Знаешь, — сказал Максим, не отрывая взгляда от дороги, — я никогда не был счастлив так, как сейчас.
— После всего, что случилось? — недоверчиво спросила Анна.
— Именно после всего, — он на секунду повернулся к ней. — Я понял самое главное. Счастье — это не когда всё идеально. Это когда ты сам решаешь, как относиться к тому, что с тобой происходит. Когда ты выбираешь свой путь. Когда рядом те, кто действительно важен.
Он протянул руку, и Анна переплела свои пальцы с его.
— Это и есть свобода, — тихо сказала она. — Настоящая свобода.
Машина неслась вперёд по осенней дороге, а вокруг расстилалась земля — красно-золотая, прекрасная в своём увядании, готовая к новому рождению. Как и они сами.
