Катя всегда верила: если что-то идёт не так — это просто ещё не конец. В жизни, бывало, всякое, но она знала: стоит приложить усилия — и всё встанет на свои места.
Три года назад она и представить не могла, как сильно изменится её жизнь после встречи с обычным курьером по имени Артём. Это произошло, как и многие важные вещи в жизни, случайно: он позвонил в дверь с пакетом еды, заказанной в спешке после затянувшейся работы.
Артём тогда только перебрался в Москву из посёлка Каменный Бор под Воронежем. Родной городок был тихий и унылый, с одним заводом и двумя маршрутами автобуса. Он с рвением готовился поступать в строительный колледж, но не дотянул пару баллов. Потом попытался пойти на платное вечернее, но у семьи не оказалось таких денег. Так он и оказался в доставке — сначала временно, а потом… затянуло.
— Тяжёлый день? — спросила Катя, получая заказ.
В его глазах мелькнуло удивление. Обычно клиенты максимум буркали «спасибо», но в её голосе слышался интерес, а не вежливость.
— Да не сказал бы. Привыкаешь, — ответил он, пряча смущение за дежурной улыбкой.
Катя тогда ещё не поняла, что именно её зацепило: его простота, честность или, может быть, легкая неловкость, непривычная для Москвы. Но с тех пор она стала время от времени заказывать еду именно из того ресторана. Иногда — просто ради этого мимолётного разговора у порога.
Через месяц она уже варила чай на двоих, а через полгода они гуляли по Садовому кольцу, обсуждая кино и рецепт блинчиков на кефире.
— Удивительно, как можно чувствовать себя одиноко в таком огромном городе, — произнесла она, когда они в очередной раз гуляли до поздней ночи.
— Зато если рядом есть кто-то, кому ты действительно не безразличен — город становится уютным, — ответил Артём, и в ту же минуту она поняла, что всё только начинается.
Свадьба была тихой — в маленьком сквере на Чистых прудах, с двумя друзьями и парой бутылок игристого. Артём переехал в её уютную квартиру на Бауманской — старый дом сталинской постройки, трёхкомнатный, с высоким потолком и потёртым, но добрым интерьером, который Катя унаследовала от бабушки с дедушкой.
— И правда, будто тут всё пронизано теплом, — сказал он, водя пальцем по деревянной спинке кресла.
— Это не кресло. Это трон бабушки. Она говорила, что там можно пережить любой шторм, особенно если под рукой чай и плед.
С тех пор они начали строить свой маленький мир. Артём — в роли повара-экспериментатора, Катя — в роли переводчицы и носителя всех бытовых хитростей, которым её когда-то учила бабушка.
Поначалу он делал простые блюда: яичницу, гречку, суп. Потом — ризотто, курицу в сливочном соусе, домашнее мороженое. На третью годовщину он сам испёк торт с вишней и подал золотой браслет в креманке с ванильным кремом.
— Ты же знаешь, что готовка — это моя медитация? — признался он тогда. — Только плита и я. И немного базилика.
Катя научила его секретам кухни:
— Подгорело молоко? Перелей, добавь щепотку соли, поставь в холодную воду.
— Яйца для салата не кипяти. Закипело — выключи и 10 минут в покое.
— Рис сухой? Кубик льда и масло — и в микроволновку.
— Посуду отмыть? Скраб из сахара — и руки, и кастрюли будут как новые.
Она радовалась его успехам как своим. Он записывал всё в свой блокнот, украшенный наклейкой с надписью «Шеф дома».
Но однажды на пороге появились его родители.
— Сюрприз! — с деланой бодростью заявила Тамара Юрьевна, мать Артёма. — Решили взглянуть на ваше семейное гнёздышко.
С ней приехал конечно папа, Пётр Николаевич — молчаливый, крупный, с пронзительным взглядом, который сразу же остановился на стенах.
— Ага… «дизайн в стиле хрущёвского модерна» … — пробормотал он, постукивая по старому буфету.
— Это, простите, называется «ретро», — язвительно добавила Тамара Юрьевна, трогая тюлевую штору. — Или декорации к фильму ужасов?
Катя сжала зубы. Это была её территория, её память, её дом. А они вели себя как туристы в музее упадка.
— Ну, сынок, ты устроился, — усмехнулся отец. — Квартирка — как из телепередачи «Когда руки не доходят».
Артём пытался погасить ситуацию:
— Пап, мам, может, поедим? Катя отличный борщ сварила.
— Ты или она? — прищурилась Тамара Юрьевна.
— Вместе, — вмешалась Катя, улыбнувшись. — У нас в этом смысле демократия.
Вечером, когда родители удалились отдыхать, Катя заговорила:
— Ты правда им сказал, что работаешь в адвокатской фирме и эта квартира твоя?
Артём вздохнул:
— Я не смог сказать им правду. Они не поймут. Для них работа курьером — это провал.
— Но ты счастлив?
— Очень. И именно поэтому мне страшно, что они всё разрушат.
Катя подумала и предложила:
— Давай я притворюсь, что это я готовлю и веду хозяйство. Тогда они не догадаются.
— Ты бы так сделала?
— Но с одним условием: ты учишь меня варить твой борщ.
Он засмеялся.
Наутро Катя думала, что встала раньше всех.
Но на кухне уже была Тамара Юрьевна, насупленная и с тряпкой в руках.
— Наконец-то хозяйка проснулась, — сказала она без тени улыбки. — Завтрак, как я погляжу, сам себя не приготовит?
— У меня выходной, — спокойно сказала Катя, ставя чайник.
— От чего? От сидения дома? Ты ведь даже не работаешь!
— Я работаю переводчиком, — холодно заметила Катя. — А квартира эта моя, досталась от бабушки. Артём здесь гость. И вообще, мне кажется, вы многое о нас не знаете.
— Например? — вспыхнула свекровь.
— Например, что Артём — не адвокат. Он курьер. Но зато — замечательный человек, который создаёт уют, а не только приносит деньги.
Сцена, которую застал Артём, когда проснулся, была, как в плохом театре: мать у плиты, Катя — с чашкой чая, тишина плотная, как тесто.
— Артём, это правда!? Ты не адвокат? — её голос был полон презрения.
— Я курьер. И горжусь этим.
Мать опустилась на стул.
— Это стыд и позор. Ты мужчина!
— А я — счастливый мужчина. И я готовлю, чтобы сделать наш дом лучше.
В этот момент в комнату вошёл Пётр Николаевич, бледный, с телефоном.
— Пожар. Наш дом сгорел. Всё — дотла.
Молчание. Потом — просьба:
— Вам нужно срочно разменять эту квартиру для нас! Нам негде жить.
— Это квартира Кати, — тихо сказал Артём. — Я не имею на неё прав.
— Пусть она пропишет нас, мы же её родственники! — взвыла мать.
Катя поднялась.
— Нет, Тамара Юрьевна!
— Простите, но нет.
— Вы бессердечные, — зашипела свекровь, собирая сумки. — Это предательство.
— Это честность, — поправил её Артём.
На пороге мать бросила:
— Ты ещё вспомнишь нас, когда тебе станет тяжело.
Дверь закрылась. В квартире стало так тихо, что было слышно, как капает вода из крана.
Катя подошла к Артёму и обняла его.
— Я тобой горжусь, — сказала она.
Он сжал её руку.
— Я решил. Пойду в ресторан работать. Хочу, чтобы готовка стала моей профессией.
— И я с тобой, — прошептала она.
