Часы показывали начало седьмого. Рабочий день закончился, можно домой. Я забрала сумку, попрощалась с коллегами и вышла на улицу, где меня встретил промозглый осенний ветер.
Брела по вечернему городу, думая о доме, ужине и возможности посмотреть фильм с мужем. Андрей в последнее время часто задерживался на работе, я скучала по нашим вечерам. Но сегодня пятница — должен быть пораньше.
Когда открыла дверь квартиры, из кухни доносились голоса. Я скинула пальто прямо на тумбочку в прихожей, даже не потрудившись повесить его на крючок. Ноги сами понесли меня на звук чужого голоса, и вот я уже стою в дверном проеме кухни, не в силах поверить своим глазам. Какая-то незнакомка сидела за нашим обеденным столом — растрепанная, с синяками усталости под глазами, на вид чуть за тридцать. А у стены громоздились два огромных потрепанных чемодана, будто она приехала не в гости, а жить.
— А, Алина, ты уже вернулась, — Андрей поднялся из-за стола. Он выглядел немного смущенным. — Познакомься, это Лена, она остаётся у нас на месяц.
Я чувствовала, как земля уходит из-под ног. На месяц? Незнакомый человек в нашем доме? Без предупреждения?
— Привет, — протянула руку незнакомка с натянутой улыбкой.
Я машинально пожала руку, пытаясь справиться с раздражением.
— Здравствуй. Андрей, можно тебя на минутку?
Я вышла в коридор, Андрей — за мной.
— Ты что, серьезно думал, что можно вот так просто притащить ее на месяц и мне ничего не сказать? — я чувствовала, как слова застревают в горле от обиды, но старалась говорить тихо, чтобы не услышали в кухне.
— Да ладно тебе, я вообще не планировал, — он отмахнулся так, словно речь шла о какой-то мелочи. — Она позвонила с утра вся в слезах. Что я должен был делать? Сказать: «Извини, сестренка, у меня жена против»?
— Кто она вообще такая?
— Моя сводная сестра. По отцу.
Я нахмурилась. За семь лет совместной жизни Андрей упоминал о ней лишь мельком.
— Почему ты никогда мне про нее не рассказывал?
— Мы не очень близки. Виделись только на похоронах отца, иногда созванивались. Но она семья, Алин. Ей нужна помощь.
— Месяц — это очень долго. Ты хоть представляешь, каково жить с чужим человеком?
— Перестань, — он положил руки мне на плечи. — Она не чужая. И потом, у нас трехкомнатная квартира, места хватит. Лена будет в гостевой.
— А ты не подумал спросить моего мнения?
— Что я должен был сделать? Сказать ей: подожди на вокзале, пока я с женой посоветуюсь? — В его голосе появилось раздражение. — Я думал, ты поймешь.
— Ладно, — я вздохнула, понимая, что спорить бесполезно. — Где Полина?
— В своей комнате, делает уроки.
Вернувшись на кухню, я увидела, что Лена пьет чай из моей любимой чашки.
— Лена, я Алина, жена Андрея, — представилась я официально.
— Да, я знаю, — она улыбнулась шире. — Андрей много про тебя рассказывал. Извини, что так внезапно. Надеюсь, не сильно помешаю.
Я попыталась улыбнуться, но вышло криво.
— Располагайся, — сказала я, думая о том, что месяц — это очень долго.
Прошла неделя. Каждый день, возвращаясь с работы, я чувствовала, что попадаю в чужой дом. Лена решила, что может вести себя как хозяйка. Переставила специи на кухне «для удобства», постирала мои блузки вместе с темными вещами, отчего белая ткань стала серой. А вчера я застала ее с моей косметичкой.
— Ой, я просто хотела попробовать твою тушь, — сказала она невинно. — Моя закончилась.
Я прикусила губу, чтобы не сказать лишнего.
— Лена, я бы предпочла, чтобы ты спрашивала, прежде чем брать мои вещи.
— Конечно-конечно, прости, — она вернула тушь, но видно было, что не понимает моей реакции.
Вечером я не выдержала:
— Она берет мои вещи без спроса! Расхаживает в моем халате! Хозяйничает, будто здесь всю жизнь прожила!
— Алин, ну что ты завелась? — Андрей даже не оторвался от телефона. — Ну взяла тушь, что такого?
— Дело не в туши, а в принципе! Она ведет себя так, будто я здесь гостья, а не она.
— Потерпи немного, ей тяжело, — Андрей наконец посмотрел на меня. — Она одна в чужом городе, у нее сложная ситуация. Неужели не можешь проявить сочувствие?
В его взгляде было столько укора, что я почувствовала себя эгоисткой.
— Какая еще сложная ситуация? Она тебе что-то объяснила?
— Нет, но я вижу, что ей непросто, — Андрей потер переносицу. — Давай просто будем гостеприимны, ладно? Всего на пару недель.
— Ты сказал — месяц.
— Может, она уедет раньше, — он лег и отвернулся. — Не делай трагедию.
Щелкнув выключателем, я рухнула на свою половину кровати. Сон не шел. Я прислушивалась к мерному дыханию Андрея, который, казалось, заснул еще до того, как его голова коснулась подушки. «Как он может спать?» — думала я, глядя в потолок. Какое-то чужеродное присутствие поселилось в нашем доме, и оно, как раковая опухоль, уже начало разрастаться. Мысль об этом вызывала у меня тошноту.
На следующий день я пришла домой раньше обычного — отпросилась из-за головной боли. Услышала голоса из комнаты Полины и тихо подошла к двери.
— Понимаешь, иногда взрослые допускают ошибки, — говорила Лена. — Твоя мама просто волнуется за тебя. Она может быть строгой, но это потому, что любит.
— Но она запрещает мне гулять после шести! — голос дочери звучал обиженно. — Даже во дворе нельзя! А Соне родители разрешают.
— У каждой семьи свои правила, Полинка. Но знаешь что? Может, стоит поговорить с мамой, объяснить, почему тебе это важно. Только спокойно, без истерик.
Я почувствовала, как кровь приливает к лицу. Кто она такая, чтобы давать советы моей дочери?
Я громко постучала и открыла дверь. Они сидели на полу и раскрашивали картинки.
— Мама? — Полина удивленно подняла голову. — Ты сегодня рано.
— Да, голова разболелась. Полин, иди на кухню, я тебе обед разогрею.
Когда дочь вышла, я повернулась к Лене:
— Я бы предпочла, чтобы ты не мешала воспитанию моего ребенка, — холодно сказала я.
— Я не мешалась, — она выглядела удивленной. — Мы просто разговаривали.
— Алина, я думаю, ты неправильно поняла. Я сказал ей просто, что нужно уметь выражать свои чувства словами, а не истериками. Разве это плохой совет?
— Ты что, издеваешься? — я почувствовала, как кровь бросилась в лицо, а руки невольно сжались в кулаки. — Ты тут третий день, а уже учишь МОЮ дочь, как манипулировать МНЕ? Кто ты такая вообще? Квартирантка, которая решила, что может распоряжаться в чужом доме как хозяйка!
Лена отшатнулась, как от пощечины. На ее лице промелькнуло что-то похожее на панику, а в глазах заплескалась такая глубинная тьма, что мне на секунду стало не по себе. Будто я заглянула в колодец, на дне которого что-то шевелится.
— Прости, — сказала она тихо. — Ты права. Я не должна была.
Она быстро вышла, а я осталась стоять, чувствуя себя почему-то виноватой.
За ужином атмосфера была напряженной. Лена почти не поднимала глаз от тарелки, а когда зазвонил телефон, вздрогнула так, словно услышала выстрел. Посмотрев на экран, она побледнела и быстро сбросила.
— Кто это? — спросил Андрей.
— Никто, — ответила она слишком быстро. — Ошиблись номером.
Но я заметила, как дрожат ее руки.
Вечером услышала рыдания из гостевой комнаты. Постучав, я тихо вошла.
Лена сидела на кровати, прижав колени к груди. Рядом лежали документы, которые она поспешно спрятала под подушку.
— Извини, — сказала я неловко. — Ты в порядке?
Она покачала головой, затем, помедлив, достала из-под подушки помятое свидетельство о закате.
— Это моя дочь, — сказала она тихо. — Маша. Ей сейчас было бы шесть.
— Было бы? — я опустилась на кровать.
— Она умерла три года назад. Врожденный порок сердца.
Я потрясенно молчала.
— Прости, что лезла к твоей дочери, — продолжила Лена. — Просто… мне так не хватает Маши. А Полина… она такая живая.
Я почувствовала, как что-то сжимается в груди.
— Лена, что происходит? Почему ты здесь?
Она долго молчала, потом подняла красные глаза.
— Я сбежала от Игоря. Моего сожителя. Он… начал поднимать на меня руку. После смерти Маши все пошло под откос. Сначала он просто кричал. Потом начал толкать. А месяц назад ударил по лицу. Сказал, что если уйду, то пожалею.
Я слушала, и внутри меня что-то холодело. История Лены вызывала болезненные воспоминания.
— У меня почти нет денег, — продолжала она. — Работы тоже нет. Андрей — единственный родной человек. Я не хотела вас беспокоить, просто мне некуда идти.
Я молча взяла ее за руку.
— Он знает, что ты здесь? — спросила я наконец.
— Нет. Но он ищет. Звонит с разных номеров. Я боюсь, что найдет меня, — она сжала мою руку. — Прости, что втянула вас. Я найду работу и съеду, как только смогу.
В голове крутился калейдоскоп болезненных картинок — Леша, орущий на меня за неправильно приготовленный ужин; я, затыкающая уши перепуганной двухлетней Полине; судорожные сборы среди ночи и такси до Наташкиной квартиры… Я покосилась на Андрея, мирно посапывающего рядом.
Светлые волосы, разбросанные по подушке, чуть приоткрытые губы. Такой родной и такой… непонятный сейчас. Пять лет прожили душа в душу, а он, оказывается, даже о сестре родной толком не рассказал. Хотя, возможно, я и сама виновата — была настолько увлечена своим спасением от прошлого, что не удосужилась как следует расспросить о его семье.
Следующие дни прошли в странном перемирии. Я показала Лене, где что лежит на кухне, она перестала брать мои вещи без спроса. Мы даже сходили вместе за продуктами, и я узнала, что она раньше работала поваром.
— Может, тебе поискать работу по специальности? — спросила я. — В нашем районе открылось новое кафе, набирают персонал.
— Я думала об этом, — кивнула Лена. — Но боюсь, что Игорь начнет проверять рестораны. Он знает, что я повар.
Я покачала головой. Жить в таком страхе — что может быть хуже?
Дверной звонок взорвал вечернюю тишину так неожиданно, что я чуть не выронила чашку. Открыв дверь, я чуть не отшатнулась — передо мной стоял здоровенный детина с пустыми холодными глазами, как у глубоководной рыбы. Он натянул улыбку, которая больше напоминала оскал.
— Вечер добрый, — голос его звучал подчеркнуто вежливо, но от этой вежливости веяло могильным холодом. — Мне нужна Елена Сергеевна. И не надо врать, что ее тут нет.
Сердце застучало в горле.
— Здесь нет никакой Лены, — соврала я. — Вы ошиблись адресом.
— Не врите мне, — его голос стал жестче. — Я видел ее вещи в окне. Это ее чемодан.
Я почувствовала, как холодеет спина. Пыталась закрыть дверь, но он поставил ногу в проем.
— Я просто хочу поговорить с ней. Она моя женщина, понимаете? Мы поссорились, и она убежала. Такое бывает.
— Убирайтесь, или я вызову полицию, — мой голос дрожал.
В этот момент появился Андрей.
— Что за шум? — из гостиной вышел Андрей, на ходу вытирая руки полотенцем.
— А, еще и муженек, значит, — незнакомец смерил Андрея презрительным взглядом, будто оценивал товар на рынке. — Послушай, мужик, я по-хорошему прошу. Скажи своей гостье, что я все прощаю. Ленка погорячилась, я погорячился. Бывает. Пора домой.
— Пошел вон с моего порога, — в голосе Андрея появились незнакомые мне стальные нотки. Он встал между мной и дверью, расправив плечи. — Сейчас же. Иначе вызываю полицию.
Что-то в его осанке, в тоне, в твердом взгляде заставило громилу отступить на шаг.
— Передайте ей, что я еще вернусь, — бросил он и ушел.
Закрыв дверь, мы с Андреем переглянулись, видя друг в друге смесь страха и решимости защищать.
Лена сидела в ванной, обхватив себя руками, и раскачивалась.
— Нашел, нашел, он меня нашел… — как заезженная пластинка, бормотала Лена, сжавшись в комок на краю ванны. Ее колотило, как в лихорадке.
Я опустилась рядом, осторожно обняла ее за плечи. Она уткнулась лицом мне в свитер и разрыдалась, со всхлипами, как маленький ребенок.
— Тише, тише, — я гладила ее по спине, чувствуя, как внутри поднимается волна какой-то первобытной ярости. — Этот ублюдок к тебе больше не приблизится. Клянусь тебе. Даже если мне придется самой стоять на пороге с битой.
Мы вызвали полицию, но толку мало. Участковый записал заявление и ушел, сказав, что без доказательств насилия они мало что могут сделать.
Через несколько дней я застала Полину в слезах. Она сидела на кухне, рядом — растерянная Лена.
— Что случилось? — я бросилась к дочери.
— Какой-то дядя подошел к ней после школы, — ответила Лена. — Сказал, что он друг семьи и что ее мама просила его забрать Полину.
У меня внутри все оборвалось.
— Игорь? — спросила я одними губами.
Лена кивнула.
— Я как раз шла встречать ее, как мы договорились. Увидела их вместе и сразу поняла, кто это. Он сбежал, когда я закричала.
Я крепко обняла дочь, трясясь от ярости и страха.
— Так не может продолжаться, — сказала я, когда мы уложили Полину. — Тебе нужно уехать, Лена. Не из-за меня — ради нашей безопасности.
Она кивнула, глотая слезы.
— Понимаю. Но куда мне идти?
В этот момент вошла заспанная Полина.
— Мама, Лена уезжает? — спросила она. — Но я не хочу, чтобы она уезжала.
— Полина, это взрослый разговор, — начала я, но дочь перебила:
— Она хорошая! Она как ты, когда на тебя кричал папа Леша…
Я замерла. Полина была совсем маленькой, когда я ушла от первого мужа.
— Что ты сказала?
— Ты тогда тоже боялась, — серьезно сказала дочь. — И тоже пряталась. У тети Наташи. Я помню.
Эти слова выбили почву из-под ног. Мое прошлое, которое я считала похороненным, воскресло в словах ребенка.
Когда я уложила Полину, то долго сидела рядом, поглаживая ее по волосам и думая о том, как много дети понимают. И о том, что история Лены — это в каком-то смысле и моя история тоже.
— Нам нужно поговорить, — сказала я Андрею, когда мы остались одни.
Я рассказала ему о случившемся с Полиной, о том, что Игорь знает, где мы живем, и о том, что нам всем может грозить опасность.
— Я хочу помочь Лене, — продолжила я. — Но не ценой безопасности нашей дочери. Нам нужно найти для нее другое место.
Андрей долго молчал, потом кивнул:
— Попробую договориться с Максимом, чтобы она пожила у него на даче. Там безопасно.
— Дело не только в этом, — я вздохнула. — Я злюсь на тебя, Андрей. За то, что ты привел ее без предупреждения. За то, что не рассказал мне всю правду сразу. За то, что я чувствую себя чужой в собственном доме! И мне страшно за Полину. Страшно, что этот человек снова придет!
Я не заметила, как перешла на крик. Все накопившееся — страх, раздражение, обида — вырвалось наружу.
— Я чувствую, что ты не доверяешь мне! Что не считаешься со мной! Что я — последняя, кто узнает о решениях, касающихся нашей семьи!
Андрей смотрел потрясенно. Я никогда не говорила с ним таким тоном.
— Прости, — сказал он наконец. — Я облажался. Я должен был сначала поговорить с тобой. Я просто… боялся, что ты не примешь ее. А надо было поговорить честно.
Он осторожно обнял меня.
— Я не хотел, чтобы так вышло. Правда. Я думал, что поступаю правильно, помогая сестре. Но я не подумал о тебе, о нашей семье. Прости меня.
Я уткнулась в его плечо, чувствуя, как отпускает напряжение. Впервые за долгое время я говорила о своих чувствах открыто — о гневе, тревоге, ощущении предательства. И он услышал меня.
— Мы что-нибудь придумаем, — прошептал он. — Обещаю.
На следующий день мы все вместе обсуждали план действий. Я предложила помочь Лене найти работу — но такую, где ее бывший не стал бы искать.
— Моя подруга владеет интернет-магазином, ей нужен администратор, — сказала я. — Работать можно удаленно.
Лена неуверенно кивнула:
— Я не очень разбираюсь в компьютерах…
— Я тебя научу, — улыбнулась я. — Там нет ничего сложного.
Андрей нашел для Лены кризисный центр для женщин, пострадавших от домашнего насилия. Там ей могли предоставить временное жилье и юридическую помощь.
— Ты можешь побыть там, пока не встанешь на ноги, — объяснил он. — Это безопасное место, адрес держат в секрете.
Лена смотрела на нас с благодарностью и недоверием.
— Почему вы помогаете? — спросила она. — Особенно ты, Алина. Я же знаю, что была тебе неприятна.
Я помолчала, подбирая слова.
— Потому что я прошла через похожее, — сказала наконец. — И знаю, каково это — бояться человека, с которым живешь под одной крышей. Знаю, как важно иметь поддержку в такой момент.
Мы договорились, что Лена пробудет у нас еще две недели — время для оформления документов в кризисный центр и поиска работы. За эти дни я постепенно узнавала ее лучше — неловкую, временами бестактную, но искреннюю и ранимую.
Однажды вечером мы сидели на кухне, пили чай, и она спросила:
— Как ты справилась? После развода?
— Непросто, — призналась я. — Было страшно остаться одной с ребенком. Но еще страшнее было оставаться с человеком, который превращал нашу жизнь в ад. В какой-то момент я поняла, что должна выбрать свободу — ради себя и ради дочери.
— А потом ты встретила Андрея…
— Да, — я улыбнулась. — Повезло нам обеим.
Она кивнула, и в ее глазах я увидела надежду.
Когда настал день отъезда Лены, я помогала ей собирать вещи. Она сложила всё в тот же потрепанный чемодан, с которым появилась у нас.
— Вот, возьми, — я протянула ей коробку. — Тут крем для рук и шарф — зима скоро.
Лена удивленно взяла подарок.
— Спасибо, — она неловко обняла меня. — За всё. Я знаю, что доставила вам много хлопот.
— Ты помогла мне не меньше, — призналась я. — Благодаря тебе мы с Андреем наконец-то заговорили. По-настоящему, открыто. Мы даже записались на терапию.
— Правда?
— Да. Оказалось, что у нас накопилось много невысказанного. Не только из-за тебя, но и вообще… Мы привыкли держать всё в себе. Ты невольно научила нас быть честнее.
Она смущенно улыбнулась.
— Буду скучать по Полине, — сказала она тихо. — Она такая умница.
— Будешь приезжать в гости, — я сжала её руку. — Только, в следующий раз предупреждай заранее.
Мы рассмеялись, и напряжение последних недель начало отпускать.
Андрей отвез Лену в кризисный центр. Я осталась дома с Полиной, которая грустила из-за отъезда «тети Лены». Мы испекли печенье, и я рассказала дочери о том, что иногда людям нужно начинать жизнь заново.
— Как ты, когда ушла от папы Леши? — спросила Полина, внимательно глядя на меня.
Я вздрогнула. Мы никогда не говорили об этом.
— Да, милая, — ответил я, присев рядом с ней. — Именно так. Иногда приходится уходить, чтобы найти возможность изменить жизнь.
— А ты нашел? — в ее голосе звучало детское любопытство, смешанное с чем-то взрослым, руководителем.
— Да, — я обняла её. — С тобой и Андреем я показал минимальный уровень жизни, который только можно было пожелать.
Вечером, когда Андрей вернулся, мы долго разговаривали. О Лене, о ее будущем, о том, как неожиданно ее появление что-то изменило в нас самих.
— Знаешь, — сказал он, вспоминая меня на диване, — я никогда не думал, что моя сестра преподает мне такой урок.
— Какой? — спросила я, поднимая голову.
— Что нельзя построить счастье на недосказанности. Что нужно говорить о своих чувствах открыто, даже если боишься.
Я прижалась к нему крепче, чувствуя тепло внутри.
— Я тоже многое понял, — признался я. — Что нельзя устроить из прошлого, притворяясь, что его не было. Что нужно встретиться с ним лицом к лицу.
Он поцеловал меня в макушку, и мы замолчали, наслаждаясь тишиной и покоем.
Прошел месяц. Я сидела на кухне, просматривая почту, когда наткнулась на письмо от Лены. Она написала, что устроилась на работу в интернет-магазин моей подруги и сняла квартиру недалеко от кризисного центра. Игорь страх ее не нашел, и постепенно начал отступать.
«Спасибо тебе, Алина, — написала она. — За то, что меня не оттолкнуло, хотя и поступило на это полное право. За помощь встать на ноги. За то, что показала — после боли может быть новая жизнь».
Я улыбнулась и начала печатать ответ. Потом достала коробку, которую готовила для Лены. Там было несколько фотографий Полины, книга по психологии с моими пометками и маленький брелок-ангел — мой талисман из трудных времен.
Я упаковала коробку, подписала адрес. Не со злобой, а с благодарностью за то, что эта ситуация помогла мне самой исцелиться и научиться говорить о боли.
Зазвонил телефон — Андрей напоминал про встречу с семейным психологом. Я ответила, что помню, и поймала себя на мысли, что жду этой встречи с нетерпением. Раньше я боялась таких разговоров, предпочитая держать все в себе. Теперь знала — только говоря о боли, можно по-настоящему исцелиться.
В дверь позвонили — это вернулась Полина с прогулки с соседской девочкой. Я встретила дочь в прихожей и крепко обняла. За окном шел снег, в квартире пахло пирогом, а на душе было спокойно.
«Как странно, — подумала я, — что иногда нужен чужой человек, чтобы понять что-то важное о себе».
В этот момент я была благодарна Лене — незваной гостье, которая перевернула нашу жизнь, а потом помогла собрать ее заново, сделав крепче, чем прежде.
