Ида сидела в кожаном кресле. Тонкие пальцы с идеальным маникюром медленно прокручивали ленту новостей на планшете.
Она только что проводила домработницу и, наконец, осталась одна. На ней было черное платье с открытыми плечами — сдержанное, элегантное. На запястье поблескивал тонкий браслет, серьги — неброские, но дорогие. Всё в ней было выверено: взгляд, поза, прическа. Женщина, знающая себе цену. Женщина, у которой на пятки наступают юные, амбициозные коллеги с глянцевыми улыбками и гладкой кожей без намёка на морщины. Но Ида держалась. Пока ещё держалась.
Она тяжело вздохнула, отложила планшет. Сегодняшний бой с продюсером был изматывающим.
— Не нужна мне эта их Настя в кадре. У неё ни дикции, ни мозгов. Только губы надутые и шорты короткие! — кричала она на продюсера своего шоу. Она добилась своего — пока что. Но знала: это временно. Ей ищут замену, слухи про это ходили уже давно.
Вдруг раздался звонок в дверь. Ида поморщилась. Сидела, не двигаясь, секунду-другую. Потом медленно поднялась и направилась к двери, по пути взглянув на своё отражение в зеркале. Всё на месте. Всё — идеально.
Она нажала на ручку и открыла дверь.
На пороге стоял Тимур. Мокрые волосы, небрежно накинутая куртка, в руке — пластиковый пакет с чем-то явно не предназначенным для гурманов.
— Привет, — сказал он с лукавой улыбкой. — Я соскучился.
Ида сжала губы.
— Не сегодня, Тимур. Я устала.
Он сделал шаг вперёд, но она преградила путь.
— Ну хотя бы покорми, если другого не светит, — усмехнулся он.
Она медленно выдохнула, потом взяла с комода сумку, залезла внутрь и достала несколько купюр.
— Держи. Купи себе пиццу.
Он взял деньги, но не ушёл.
— Ну можно я останусь? — голос его стал мягким. — Просто посижу. Тихо-тихо. Даже трогать не буду. Обещаю.
Ида долго смотрела на него. Потом отступила на шаг, уступая проход.
— Хорошо. Только при одном условии. Не трогаешь меня. Ни слова, ни жеста. Мне нужно отдохнуть.
Он кивнул. Прошёл в гостиную, поставил пакет на столик. Снял куртку, сел на край дивана.
— Как скажешь, — сказал он. — Я тебя не трогу.
Ида вернулась в кресло, взяла бокал с недопитым вином. Закрыла глаза.
Минут десять была тишина. Только тиканье старинных настенных часов.
— Можешь выключить свет в кухне? — не открывая глаз, бросила Ида.
— Конечно.
Он встал, прошёл мимо неё. И задержался. Он смотрел на нее с каким-то обожанием.
— Тимур.
— Я просто…
— Я помню, что ты обещал.
Он сел рядом на подлокотник. Её плечи напряглись.
— Ты красивая. Даже когда злишься, — прошептал он, наклоняясь.
— Тимур, не надо…
Ида сжала бокал. Сердце бешено заколотилось.
— Я сказала — не трогай меня.
Он остановился, посмотрел в глаза.
— А ты уверена, что хочешь, чтобы я ушёл?
Тишина затянулась. Потом Ида встала. Медленно подошла к окну, вглядываясь в темноту.
— Ты — моя самая большая слабость, — сказала она глухо.
Он подошёл сзади, обнял её за талию.
— Но ведь ты человек, Ида. У всех людей есть слабости.
Она не ответила. Только закрыла глаза и склонила голову. В этот момент она ненавидела и себя, и его. Но отпустить — не могла.
Гала-ужин был в разгаре. В зале играла живая музыка, люди смеялись, чокались бокалами, щёлкали вспышки камер. Всё было красиво, как на обложке глянца. Ида появилась эффектно, как и положено звезде — в длинном чёрном платье, с серьгами в виде тонких золотых капель и суверенной полуулыбкой на лице. Её знали, к ней подходили, с ней здоровались — старая гвардия, продюсеры, журналисты.
— Ида, ну ты с каждым годом всё шикарнее! — воскликнула одна знакомая, обнимая её.
— Спасибо, дорогая, — улыбнулась Ида. — Ты тоже держишься.
Она делала вид, что всё хорошо. Но вдруг замерла. В дверях появился Моисеев — её продюсер. Он вёл под руку Настю. Ту самую, про которую всё последнее время шли разговоры. Молодая, с кукольным личиком, в коротком платье и на шпильках. Уверенная в себе, как будто уже получила место Иды.
Ида почувствовала, как у неё внутри что-то сжалось. В груди — холод, живот скрутило.
Она хотела отвернуться, но было поздно. Настя уже смеялась над чем-то, что говорил Моисеев. Ему, похоже, нравилось быть рядом с ней. Слишком нравилось.
— Ты сегодня потрясающая, — раздался вдруг тихий голос прямо у уха.
Ида вздрогнула. Обернулась — Тимур. Молодой, красивый, с озорным взглядом. Как всегда — не вовремя и слишком близко. Он направил на нее свою камеру.
— Тише, — прошипела она. — Никто не должен знать про нас. Пришел работать? Иди!
Он усмехнулся и, ничего не ответив, спокойно отошёл к барной стойке, проверяя отснятые кадры.
Ида ещё раз взглянула на Настю. Как та поправляла волосы, как кокетничала, как ластилась к Моисееву. Это было уже слишком.
— Моисеев! — громко сказала Ида, не двигаясь с места.
Он обернулся и сразу пошёл к ней, как будто ничего не произошло.
— Ида, ну привет! Вечер шикарный, правда?
— Что она тут делает? — кивнула в сторону Насти.
— Я её ввожу в курс дела. Показал людей, наладил связи, да и вообще… Молодёжь надо поддерживать, сам понимаешь.
— Не беси меня, — голос Иды стал холоднее. — Ты же знаешь, что без меня этого шоу не будет.
Он пожал плечами, но в его глазах мелькнуло что-то неприятное.
— Посмотрим. Время идёт, всё меняется. Никто не вечен.
Он ушёл, не дожидаясь ответа от Иды.
Позже, дома Ида скинула туфли прямо в коридоре, швырнула сумочку на кресло и начала ходить по комнате. Как заведённая.
— Да как он вообще посмел! — выкрикнула она. — Привести её! Когда я там!
Тимур сидел на диване, смотрел на неё с беспокойством.
— Ида, ну остынь. Ну правда. Она тебе не ровня. Все это знают.
— Мало знать. Надо, чтобы видели. И боялись меня!
Она остановилась, подошла к нему, всё ещё дыша тяжело.
— Ты должен мне помочь.
— Чем? — осторожно спросил он.
— Соблазни её. Разбей ей сердце. Пусть провалится. Пусть впадёт в истерику и сорвёт прямой эфир. Всё что угодно — лишь бы она исчезла из моего поля зрения.
Он смотрел на неё, будто пытался понять — она правда это говорит или просто набрасывает из-за страха.
— Ты серьёзно? И не будешь ревновать?
Ида покачала головой и усмехнулась.
— Тимур. Это моё шоу. И оно должно остаться моим.
Тимур вошёл в игру легко. Ида дала ему все нужные контакты, даже помогла организовать «случайную» встречу с Настей — коктейльная вечеринка у их общего стилиста, где всё должно было случиться само собой. И случилось.
Настя, как и ожидалось, быстро поплыла. Молодой, красивый, внимательный, с дерзкой искоркой, Тимур знал, как действовать. Он провожал её до такси, дарил цветы, смеялся над её шутками. Угадал, какая у неё любимая песня. Она влюблялась на глазах.
Ида смотрела на это с холодным триумфом.
«Малышка даже не понимает, во что вляпалась…» — подумала она.
Но радость длилась недолго.
Через неделю всё пошло не по плану.
Моисеев заметил, что Настя изменилась. Стала рассеянной. Больше смотрела в телефон, меньше — на него. А когда услышал, что она называет Тимура «особенным», в нём что-то щёлкнуло.
Он не терпел, когда его игрушки переключались на других.
И в один вечер, когда Тимур выходил из бара, где они с Настей мило болтали за вином, его встретили двое. Один удар, второй. Тимур даже не успел понять, что это за люди. Потом — тьма.
После этого он пропал.
Ида звонила ему по двадцать раз в день. Писала. Пыталась выйти на него через общих знакомых — фотографов, стилистов, даже бывших его девушек. Никакого результата.
Он будто испарился.
Её начали мучить мысли. А что если он в больнице? А если уехал? Или хуже — решил мстить ей?
Прошла неделя.
И вот однажды утром, когда Ида только проснулась, у нее зазвонил телефон. Это был Алексей, старый приятель, журналист из жёлтой газеты. Обычно звонил, когда нужна была информация или комментарий. Но не в восемь утра.
— Алло? — голос у неё был хриплый.
— Ида. Ты уже видела?
— Что?
— Тебе конец.
— Что за бред? Ты с утра с похмелья?
— Я серьёзно. Тимур. Он дал интервью. Вылез из ниоткуда. Завтра будет на всех обложках. Всё рассказывает. Всё, Ида. И про тебя тоже. С фотками.
Ида застыла.
— Какие фотки?
— Где ты у него дома. Где вы целуетесь. Где ты в халате, где…
Она не дослушала.
— Лёш… — прошептала она. — Ты можешь прислать мне материал?
— Уже на почте. Но, честно — тебе надо подготовиться. Это будет мясо.
Телефон выпал у неё из рук. Она смотрела в одну точку, и её лицо медленно, почти незаметно, менялось. На нем отразилось все: страх, злость, боль.
Она читала статью, как в бреду.
Сначала — громкий заголовок: «Любовник звезды развлекательного ТВ рассказал всю правду: Ида не такая, какой мы её знали».
Дальше — хуже.
«Склочная, завистливая стерва», — писал автор. «Сначала втянула молодого парня в отношения, где он был для неё ничем — игрушкой. А потом, узнав, что он влюбился в Настю Милашину — новую надежду канала, ту самую, кому прочат место Иды — потеряла контроль. Угрожала. Психовала. А потом, как утверждает сам Тимур, наняла двух парней, чтобы те «разобрались» с ними обоими.»
К статье прилагались фотографии. На них была она. В халате, в обнимку с Тимуром. Где-то на кухне или на балконе. Она не знала, что он это снимал. Хотя скорее просто не хотела верить, что он использует это против нее.
Ида уронила планшет на пол.
Сердце колотилось так, что казалось вот-вот выпрыгнет из груди. Она ходила по квартире, хваталась за голову, прижимала ладони к лицу.
— Как он мог… — прошептала она. — Как он вообще посмел?
Было уже всё равно, как она выглядит, и кто что подумает. Через двадцать минут она уже стучала в дверь квартиры Тимура. Без макияжа, в длинном пальто поверх домашней одежды.
Он должен ей всё объяснить. Он не мог так поступить.
Но открыл не он.
На пороге стоял Моисеев. Мужчина смотрел на Иду с мерзкой ухмылкой.
— А я ждал, когда ты появишься, — сказал он. — Проходи, не стесняйся.
— Где Тимур? — спросила Ида, губы дрожали.
— Его тут нет, — пожал он плечами. — И вряд ли ты его ещё когда-нибудь увидишь.
— Что ты натворил?
Он рассмеялся. Не громко. Уверенно, холодно.
— Я? Это ты всё натворила, Ида. Ты сама себя закопала. Мы просто помогли немного ускорить процесс.
Она стояла, не веря.
— Он… Он солгал. Я не нанимала никого. Это всё…
— У него не было выбора, — перебил Моисеев. — Или говорит, что ты — чудовище, или он бы не дожил до конца недели. Думаешь, я бы стал рисковать ради твоих капризов?
— Значит, это ты? — прошептала она.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Это — бизнес, Ида. Ты старая лошадь. А мы ставим на новую. Тебя пора пристрелить.
Она пошатнулась. Опёрлась на стену. Впервые за долгое время — в ней не осталось ни злости, ни сил. Только пустота.
Моисеев усмехнулся:
— Попей водички. Привыкай. Ты теперь часто будешь в таком состоянии.
Она поняла: карьере конец. Но Ида знала одно: даже когда на тебя выливают грязь — если осталась живая, значит, ещё не всё кончено.
Прошло несколько лет.
Тимур не вернулся в медийный мир. Не пытался оправдаться, не вступал в споры, не ходил на ток-шоу. Он исчез, как будто его и не было. Переехал в маленький город у моря, где много снимал — лица, улицы, дожди, рассветы. Публиковал снимки в интернете под псевдонимом. Никто не знал, кто он. И это было хорошо.
Однажды утром, среди обычной рассылки и спама, он увидел официальное письмо.
«Приглашение на международную выставку молодых фотографов. Париж. Гостевая программа, оплачен перелёт, проживание. Организатор: журнал «Lumière indépendante» — независимое издание о красоте, времени и правде.»
Он перечитал несколько раз. Тимуру не верилось, что это возможно. Но билет был приложен. Контракт тоже. Имя — его. Всё по-настоящему.
Через месяц он прилетел в Париж.
— Мсье Тимур? — обратился к нему мужчина в строгом костюме, держа в руках табличку с его фамилией. — Вас ждут. Пожалуйста, за мной.
Он сел в авто и попытался расслабиться. Тимур не знал, куда едет — в галерею? В отель?
Но когда они свернули в тихий квартал, и машина остановилась у старинного дома с зелёными окнами, он понял, что тут было что-то не то.
Он сам открыл дверь и сразу же замер на пороге. Там стояла она – Ида.
На ней было простое бело платье, почти никакого макияжа. Возраст наконец догнал её, но смотрелся на ней красиво.
Она посмотрела на него.
— Привет, — сказала она просто, будто бы даже теряясь.
— Привет, — ответил он.
— Проходи. Я давно хотела, чтобы ты приехал.
— Это ты?..
— Да. Это я все устроила. Через старых друзей. Я теперь — главный редактор в одном французском журнале. Маленьком, но гордом. Мы печатаем настоящие истории. И хорошие фотографии.
Он шагнул внутрь. В доме пахло бумагой, кофе и ее духами. Он до сих пор помнил этот запах.
— Почему ты это сделала?
— Потому что всё произошедшее было неправильно. Я не оправдываюсь. Я тогда была как в тумане. Боялась, что всё теряю. Потеряла тебя. Потеряла себя. Себя-то нашла… Но без тебя в этом мало смысла оказалось.
Он молчал. Смотрел на её руки. Он безумно хотел до нее дотронуться.
— Я не злился, — тихо сказал он. — Я просто хотел исчезнуть. Не знал, как жить с этим всем. А потом начал фотографировать. Жить в моменте и отражать его.
— Ты стал другим, — сказала Ида.
Она подошла ближе. И вдруг — обняла его. В этом было очень много нежности и открытости. Как будто Ида больше не боялась быть слабой.
— Может, начнём всё с нуля? — прошептала она.
Он не ответил сразу. Только положил голову ей на плечо. А потом сказал:
— Давай.
