Начальник отдела маркетинга крупной фармацевтической компании — такая должность у Любы Волковой вызывала уважение у коллег и зависть у родственников. Но мало кто догадывался, что за респектабельным фасадом скрывались бесконечные финансовые проблемы и неспособность сказать родным людям твердое «нет».
Любе исполнилось тридцать восемь. Карьеру она строила долго и упорно, начав с обычного менеджера по продажам и дойдя до нынешней позиции. Муж, Максим, работал в строительной фирме. Зарплата у него была по городским меркам неплохая, но дело портила нестабильность: один месяц мог принести солидную сумму с премиями, а следующий оказывался почти пустым.
— В следующем месяце все наверстаем, — привычно говорил Максим, когда семейный бюджет трещал по швам из-за очередного простоя на стройке.
И Люба, как обычно, достала кредитную карту, чтобы оплатить коммуналку и школьную форму для сына Кирилла. Эта схема повторялась из месяца в месяц, из года в год, превратившись в негласное правило: если что-то нужно оплатить, Люба найдет деньги.
Постепенно под это правило попадало все больше членов семьи. Свекровь, Алла Петровна, ежегодно ездила «на воды» в санаторий. Эту традицию она завела еще при жизни мужа, а после его смерти поездки стали оплачивать Максим и Люба. Точнее, одна Люба, потому что к моменту бронирования путевки у Максима «как назло» деньги заканчивались.
— Ой, Любочка, спасибо тебе огромное! — восклицала Алла Петровна, получая очередную путевку. — Ты у меня такая золотая! Не то что некоторые… — последнее относилось к невестке от второго сына, которая упорно отказывалась «скидываться» на лечение свекрови.
Племянники тоже не оставались обделенными. Дочка сестры Максима, Даша, регулярно получала от тети Любы дорогие подарки: то новый телефон, то планшет для учебы, то модные кроссовки, о которых «все в классе мечтают». Младший брат Любы, Сергей, часто просил «перехватить до зарплаты», особенно после развода, когда на него легли алименты.
— Любаня, я в следующем месяце верну, — обещал Сергей, но деньги возвращал редко, объясняя это новыми тратами на дочь.
За десять лет такой «спонсорской» деятельности Люба выработала особую тактику: она просто не говорила Максиму, сколько на самом деле дает его родным. Чтобы не провоцировать конфликты, проще было молча оплачивать очередную прихоть кого-то из родственников и делать вид, что это не бьет по ее кошельку.
Даже семейные праздники почти всегда организовывала и оплачивала Люба. Когда выбирали, где отметить день рождения Аллы Петровны или племянницы, родственники как-то незаметно переходили на привычную схему:
— Давайте в «Караваджо», там уютно, — предлагала золовка Наташа. — А не дороговато? — осторожно интересовался кто-нибудь из родственников. — Да ладно, Люба ведь у нас при деньгах! Правда, Любочка? — и все взгляды устремлялись на нее.
И Люба кивала, улыбалась, открывала приложение банка и бронировала столик, понимая, что для многих приглашенных это автоматически означает, что она оплатит весь счет.
Сперва такая щедрость приносила ей удовлетворение. Приятно было видеть радость на лицах близких, слышать слова благодарности. Но годы шли, а слов становилось все меньше. Теперь ее финансовая помощь воспринималась как нечто само собой разумеющееся.
— У Любы денег куры не клюют, ей не жалко, — эту фразу, сказанную свекровью в телефонном разговоре с подругой, Люба случайно услышала на семейном обеде.
Тогда эти слова больно резанули слух, но Люба постаралась не придавать им значения. В конце концов, Алла Петровна уже немолода, ей трудно понять современные финансовые отношения.
Полгода назад к материальным заботам Любы добавились еще и проблемы на работе. В компании началась реструктуризация, несколько отделов объединили, многих сотрудников сократили. Вместо привычных премий теперь выдавали только базовую зарплату, да и ту иногда задерживали. Люба стала больше работать, чаще оставаться допоздна, брать проекты на дом. Но доходы упали.
— Милая, может, пора искать другую работу? — предложил как-то Максим, заметив ее усталость.
— И потерять даже то, что есть? Сейчас везде так, — ответила Люба. — Переждем этот период. Зато есть стабильный оклад, не то что у тебя — то густо, то пусто.
Максим недовольно насупился, но продолжать разговор не стал.
Примерно в это же время Сергей взял кредит на новую машину и стал еще чаще обращаться к сестре за помощью. Люба старалась помогать, но чувствовала, что силы на исходе — и моральные, и финансовые.
Год выдался особенно тяжелым. В мае Алла Петровна сломала руку и понадобились деньги на лечение. В июне племянница Даша сдавала ЕГЭ, и золовка Наташа позвонила с просьбой о помощи:
— Любочка, у тебя же есть связи. Может, найдешь репетитора для Дашеньки? Ну и оплатишь, конечно, у нас сейчас тяжело с деньгами.
Люба нашла и оплатила, хотя сама в этот месяц едва сводила концы с концами — в банке повысили процент по ипотеке, а Максим опять принес меньше обещанного.
— Я бы и рад больше, но сама знаешь, кризис в отрасли, — развел руками муж, выкладывая на стол конверт с зарплатой, которой хватало разве что на продукты.
В августе сын Кирилл захотел пойти в новую секцию по программированию. Заплатила, как обычно, Люба. В сентябре брат Сергей попросил еще денег — на осеннюю одежду дочери. Люба дала, но внутри что-то надломилось.
— Кажется, все считают меня банкоматом, — пожаловалась она подруге Вере за чашкой кофе.
— А ты сама позволяешь так с собой обращаться, — ответила та. — Сколько лет ты тащишь на себе всю родню? Пора научиться говорить «нет».
Люба вздохнула:
— Легко сказать. Попробуй отказать свекрови или племяннице. Сразу начнутся обиды, упреки. Проще дать денег и сохранить мир.
— Мир, в котором тебя используют, не стоит сохранения, — отрезала Вера. — Когда-нибудь ты сорвешься, и это будет намного хуже, чем спокойный отказ сейчас.
Люба задумалась над словами подруги, но решительных действий не предприняла. Все продолжалось по-прежнему.
До того самого дня в начале октября, когда в семейном чате появилось сообщение от золовки.
«Всем привет! — писала Наташа. — В ноябре у мамы юбилей, 70 лет. Предлагаю отметить с размахом. Забронировала кафе «Европейское», там уютно и кухня хорошая. Собираем по 10 тысяч с носа. Там кафе, музыка, торт. Люба, ну ты, как обычно, можешь сразу перевести за всех — потом поделим».
Люба посмотрела на сообщение и медленно отложила телефон. В этом месяце ее премию урезали вдвое, Максим вернулся с работы с известием, что на объекте заморозили финансирование, а в школе у Кирилла собирали деньги на ремонт класса.
Люба открыла банковское приложение и увидела, что на счету осталось меньше половины обычной суммы. Кредитка была почти на пределе, а до зарплаты оставалось еще две недели.
— Десять тысяч с носа, — пробормотала Люба. — А носов-то сколько? Я, Максим, Кирилл… Это уже тридцать. Плюс еще за кого? За Сергея и его дочь? За Наташу и ее мужа? Почему я должна платить за всех?
Телефон снова завибрировал. Пришло личное сообщение от Наташи: «Люб, ты видела про мамин юбилей? Переведешь сегодня? Мне нужно внести предоплату».
За все эти годы у Любы накопилось столько невысказанных слов, что они буквально рвались наружу. В голове проносились цифры: отпуск, от которого пришлось отказаться, чтобы оплатить лечение свекрови; ремонт, отложенный из-за помощи брату; курсы повышения квалификации, которые Люба не могла себе позволить, потому что деньги ушли на подарки племянникам.
Рука потянулась к телефону, чтобы написать привычное «Хорошо, сейчас переведу». Но что-то остановило Любу. Она вдруг отчетливо поняла, что больше так не может. И не хочет.
«А если я откажусь? — подумала Люба. — Что будет? Небо упадет на землю? Свекровь перестанет со мной разговаривать? Брат обидится? Да и черт с ним, если вся наша связь держится только на моих деньгах!»
Телефон завибрировал снова. На этот раз звонила золовка.
— Люба, ты получила мои сообщения? — сразу же спросила Наташа, как только Люба взяла трубку.
— Да, прочитала, — ответила Люба, чувствуя, как бешено колотится сердце.
— Так когда переведешь? Мне нужно уже сегодня внести предоплату за кафе.
Люба глубоко вдохнула. Момент истины настал.
— Знаешь, Наташа, у меня нет сейчас таких денег, — сказала она твердо.
На другом конце провода воцарилась тишина.
— Не поняла, — наконец произнесла золовка. — У тебя нет денег? Ты же всегда…
— Всегда — это было раньше, — перебила Люба. — Сейчас я не могу дать столько. У меня зарплату урезали, у Максима проблемы на работе, у Кирилла свои расходы.
— Но это же мамин юбилей! — в голосе Наташи зазвучали нотки возмущения. — Неужели ты не можешь найти какие-то тридцать тысяч? Или сколько там у вас выходит?
— Могу найти десять — за нас с Максимом. За Кирилла платить не буду, он еще ребенок.
— А за остальных? — упорствовала Наташа. — Ты же всегда выручала…
— На этот раз не выручу, — отрезала Люба. — Пусть каждый платит за себя.
— Что с тобой случилось? — искренне удивилась золовка. — Ты никогда так не жадничала.
Это слово — «жадничала» — стало последней каплей.
— Дело не в жадности, Наташа, — Люба старалась говорить спокойно, хотя внутри все клокотало. — Просто я устала быть семейным банкоматом. Меня используют годами, а потом еще и называют жадной, когда я наконец говорю «нет». Так вот, теперь я говорю «нет». Хватит.
— Да ну тебя, — фыркнула Наташа. — Вечно ты драматизируешь. Ладно, я Максиму позвоню.
Люба усмехнулась:
— Звони. Только у него денег еще меньше, чем у меня. Так что придется вам собирать по отдельности со всех. И знаешь что? Это нормально. Это справедливо.
Наташа что-то проворчала и отключилась. А через пять минут в семейном чате появилось новое сообщение: «Люба отказалась помогать с юбилеем мамы. Придется собирать отдельно. Максим, Сергей, скиньтесь по 10 тысяч на карту до завтра».
Телефон взорвался уведомлениями. Сначала написал брат: «Любань, ты чего? Всегда же помогала, а тут маму не уважить?»
Потом пришло сообщение от Аллы Петровны: «Любочка, доченька, Наташа сказала, ты отказалась участвовать в моем празднике? Я чем-то обидела тебя?»
Следом позвонил Максим.
— Любаш, что происходит? — спросил муж. — Наташка звонит, говорит, ты отказалась деньги на мамин юбилей давать?
— Не отказалась, — поправила Люба. — Я сказала, что дам за нас с тобой, как и положено. А за остальных пусть платят сами.
— Но ты же всегда…
— Вот именно, — устало сказала Люба. — Всегда. А теперь хватит.
Максим помолчал, явно не зная, что сказать.
— Может, ты просто устала? Или на работе проблемы?
— И то, и другое, — согласилась Люба. — А еще я поняла, что меня все это время использовали. И хватит. Родственники ждали, что я достану кошелёк, как всегда. Но в этот раз не дождутся.
На другом конце провода повисла тишина. Максим явно не ожидал такой решительности от жены, которая годами безропотно оплачивала любые семейные расходы.
— Давай вечером поговорим, — наконец выдавил Максим. — Я сейчас на объекте, тут шумно.
После этого разговора телефон Любы не умолкал. Золовка Наташа звонила каждые полчаса, но Люба не брала трубку. Сообщения от брата Сергея сыпались одно за другим: «Ты чего, обиделась?», «Любань, ты меня совсем бросаешь?», «Мне к дочке на выходные ехать, а денег на подарок нет».
Даже свекровь, Алла Петровна, которая обычно предпочитала общаться через сына или дочь, неожиданно позвонила сама.
— Любочка, это правда, что ты не хочешь помогать с моим юбилеем? — В голосе свекрови звучала неприкрытая обида.
— Алла Петровна, я готова заплатить за себя и Максима, — спокойно ответила Люба. — За Кирилла платить не буду — он еще школьник.
— Но ты всегда поддерживала семью, — не унималась свекровь. — Что случилось?
— Ничего особенного, — Люба старалась говорить ровно. — Просто я больше не могу тянуть на себе всех родственников. У меня зарплату урезали, премии отменили. Да и вообще, почему я должна всем помогать? У каждого есть своя работа и свои деньги.
— Ты стала такой… черствой, — вздохнула Алла Петровна. — Раньше для тебя семья была на первом месте.
— И сейчас на первом, — возразила Люба. — Моя семья — Максим и Кирилл. О них я и забочусь.
Свекровь помолчала, а потом сказала фразу, которая перевернула все:
— Что ж, видимо, пора Максиму поискать работу получше. Наташа говорила, что в фирме ее мужа открылась вакансия. А то на твою зарплату, как видно, уже не проживешь.
В этот момент Люба поняла все. Годами ее воспринимали не как личность, не как члена семьи, а как источник денег. И сейчас, когда этот источник иссяк, родственники не выразили ни капли сочувствия — только недовольство.
— Даже не представляете, как вы сейчас правы, — тихо сказала Люба и отключилась.
Вечером Максим вернулся домой в странном настроении. Не глядя жене в глаза, он нерешительно топтался в прихожей.
— Мама очень расстроена, — наконец произнес Максим. — Говорит, ты нагрубила ей.
— Я не грубила, — Люба подняла взгляд от ноутбука. — Просто сказала, что больше не могу всех содержать.
— Никто и не просит тебя всех содержать! — неожиданно повысил голос Максим. — Речь шла только о юбилее мамы. Неужели нельзя раз в жизни уважить пожилого человека?
— Раз в жизни? — Люба отложила компьютер. — Максим, ты хоть представляешь, сколько я уже отдала твоим родственникам за эти годы? Санатории для мамы, подарки для племянницы, праздники, ужины в ресторанах… Сотни тысяч рублей!
— Ну ты же зарабатываешь хорошо, — пожал плечами Максим. — И потом, я тоже вношу в семейный бюджет.
— Вносишь, когда у тебя есть деньги, — устало возразила Люба. — А когда нет — я все равно плачу за все. За ипотеку, за коммуналку, за учебу Кирилла. И еще за твою маму, сестру, ее детей…
Максим упрямо смотрел в сторону.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь. Да, бывает, мама попросит помочь или Наташка, но это же семья! Разве не для этого мы работаем — чтобы помогать близким?
Люба встала, подошла к комоду и достала толстую папку.
— Знаешь, что это? — спросила она, выкладывая папку на стол. — Здесь все чеки и выписки с карты за последние три года. Каждый раз, когда я оплачивала что-то для твоих или моих родственников, я записывала сумму и дату.
Максим недоверчиво взял папку и начал листать.
— Зачем ты это собирала?
— Сначала просто для учета, — пожала плечами Люба. — А потом стало интересно, сколько уходит на «помощь семье». И знаешь что? За последний год я отдала родственникам больше четырехсот тысяч рублей.
Максим тихо присвистнул.
— Ничего себе… Но это же невозможно! На что столько?
— Путевка твоей маме — шестьдесят тысяч. Подарок Даше на выпускной — тридцать пять. Ремонт в квартире твоей сестры — сто двадцать, помнишь, когда у них трубу прорвало? Деньги моему брату «в долг» — и еще много чего по мелочи. Вот и набежало.
Максим молча перелистывал страницы. На его лице постепенно проступало осознание.
— И ты все это время молчала? — тихо спросил Максим.
— А что мне оставалось? — горько усмехнулась Люба. — Стоило заикнуться, что мне тяжело всех тянуть, как сразу начинались обиды. «Ты не любишь мою маму», «Ты не заботишься о семье»… А теперь еще и жадной обозвали.
Максим закрыл папку и медленно поднялся.
— Я поговорю с ними, — решительно сказал муж. — Это неправильно.
Люба с сомнением посмотрела на Максима. За годы брака муж ни разу не пошел против матери или сестры.
— Правда поговоришь?
— Правда, — кивнул Максим. — Я и сам не понимал, сколько ты тратишь на мою родню. Думал, это какие-то мелочи.
Следующие дни стали настоящим испытанием для Любы. Родственники словно объявили ей бойкот. Наташа перестала звонить, Алла Петровна не отвечала на сообщения, брат Сергей написал короткое «Понял тебя, больше не побеспокою».
Максим, верный своему слову, поговорил с матерью и сестрой. Разговор вышел тяжелым, со слезами и обвинениями, но муж не отступил.
— Мама, ты не права, — твердо сказал Максим. — Люба годами нам всем помогала, а мы воспринимали это как должное. Теперь ее зарплату урезали, у меня проблемы на работе. Мы не можем тратить на праздник столько денег.
— Какие вы неблагодарные, — всхлипывала Алла Петровна. — Я всю жизнь вам отдала, а вы теперь мать родную даже уважить не хотите…
— Уважить — хотим, — терпеливо объяснял Максим. — Мы с Любой заплатим за себя. А вот всю вашу компанию оплачивать не будем.
В результате юбилей все-таки состоялся, но в гораздо более скромном формате. Вместо дорогого ресторана выбрали небольшое кафе, где каждый заплатил сам за себя. Алла Петровна дулась весь вечер, но постепенно оттаяла, когда внук Кирилл подарил ей трогательную самодельную открытку.
После праздника Люба и Максим серьезно поговорили о семейных финансах.
— Нам нужно составить четкий бюджет, — предложила Люба. — Сколько на что тратим, сколько откладываем. И придерживаться его.
— Согласен, — кивнул Максим. — И еще я поговорю с начальством о повышении. А если не получится — буду искать другую работу. Не дело, что ты одна всех тянешь.
Прошло три месяца. Брат Сергей нашел подработку и перестал просить денег. Золовка Наташа устроилась на новую работу и теперь с гордостью рассказывала, как сама купила дочери планшет. Даже Алла Петровна изменила тон в разговорах с невесткой — былого высокомерия как не бывало.
А Люба наконец почувствовала облегчение. Финансовая ноша, которую она тащила годами, стала легче. Появились деньги на то, о чем давно мечтала: курсы повышения квалификации, абонемент в бассейн, отпуск на море с мужем и сыном.
Однажды вечером, когда Кирилл уже спал, а Максим смотрел футбол, Люба села рядом с мужем на диван.
— Знаешь, я так боялась сказать всем «нет», — призналась Люба. — Думала, меня возненавидят, перестанут считать частью семьи.
— А получилось наоборот, — улыбнулся Максим. — Теперь тебя уважают больше. И я тоже стал больше ценить то, что ты делаешь для нас.
Люба положила голову на плечо мужа.
— Самое удивительное, что всем от этого стало только лучше. Твоя мама впервые за годы сама заплатила за путевку в санаторий. И знаешь что? Она сказала, что гордится своими достижениями.
— А Наташка устроилась на работу, — подхватил Максим. — Раньше она и не думала о карьере, знала, что ты всегда выручишь.
Люба улыбнулась и закрыла глаза. В этот момент она поняла, что ее давний страх потерять близость с родными был напрасным. Настоящие отношения строятся на взаимном уважении, а не на финансовой зависимости.
Больше Люба не чувствовала себя банкоматом. Теперь она была просто Любой — женой, матерью, невесткой, сестрой. И впервые за долгие годы ей не приходилось платить за право быть частью семьи.
Родственники ждали, что она достанет кошелек, как всегда. Но в этот раз не дождались. И это оказалось лучшим решением для всех.
