— Подписала, — выдохнула Анна, передавая документы через стол.
Менеджер в банке радостно хлопнул по папке:
— Поздравляю! Вы официально — молодая семья с ипотекой!
— Счастья полного комплекта, — пробормотал Артём, муж Анны, чуть склонив голову к плечу жены.
Анна улыбнулась. Эта ипотека, как ни странно, символизировала для неё что-то хорошее: наконец-то — отдельная квартира. Никаких больше съёмных «однушек», чужих кружек в шкафу, «вас же трое уже, может съедете?» от хозяйки. Их. Дом. Пусть с долгом, пусть с ремонтом — но свой.
Артём, впрочем, больше радовался не самому жилью, а стабильности. Инженер, рационал до мозга костей, он подсчитал, что если «придерживаться плана», то к сорока они спокойно всё выплатят, купят машину получше и «подумают о детях».
Анна тогда не спорила. Она и правда любила порядок, отчёты и планы. Бухгалтер с пятилетним стажем, она привыкла сначала всё разложить по полочкам. Но одна вещь у неё с мужем не совпадала: она хотела стать мамой — не в 40, а «пока есть энергия».
— Сначала квартира. Потом авто. Потом ребёнок, — вёл счёт Артём.
— Или ребёнок — и пусть он сам выберет, в какой машине ему ездить, — шутила она. Но без давления.
Пока что они привыкали к новой квартире. Много света, пустые стены, запах штукатурки. И, к сожалению, мать Артёма — Лидия Сергеевна — жившая через два дома.
— Я всё понимаю, — говорила она, заглядывая на чай с вареньем. — Молодёжи нужно своё. Но я всё равно тут, рядом. В любой момент — поддержу. Словом, советом, может, и копейкой.
На словах — «в стороне». Но каждый визит сопровождался фразами вроде:
— А зачем вам духовой шкаф? Микроволновка — и хватит.
— Вы что, уже подушки купили? Без моего мнения?
— Вам бы пока без штор. Свет — полезен для роста растений. И иммунитета.
Артём не возражал. Он вырос под этим прессом. Ему казалось, что это и есть «любовь матери».
Анна улыбалась. Терпела. Думала: ну, зато мы не под одной крышей. Это уже победа.
Спустя полгода после новоселья Анна увидела две полоски.
Сначала она не поверила. Потом — перепроверила. Потом — села на край кровати, сжимая тест в ладони. Слезы выступили неожиданно. Не от страха. От счастья, от удивления, от того, как это — когда внутри тебя начинает расти что-то новое, настоящее, твое.
Она ждала вечера. Приготовила его любимую пасту, надела уютный свитер. Решила: скажу прямо.
— У нас будет ребёнок, — сказала она, когда он сел за стол.
Артём застыл с вилкой в руке. Смотрел долго. Потом опустил глаза.
— Прямо сейчас?
— Ну… биология не уточняет сроки согласований.
Он отложил вилку.
— Аня, но мы не обсуждали. У нас выплаты. Только началась отделка. У тебя же налоговая проверка на работе.
— Да, всё это есть. Но и малыш уже есть. И я хочу его.
— А как же наш план?
— Артём, это не покупка холодильника. Это — жизнь. И она не всегда по графику.
Он встал, пошёл наливать воду. Молча. Потом произнёс:
— Нужно подумать.
Анна не стала спорить. Она дала ему время. Несколько дней он был как в тумане — всё делал, но будто не присутствовал. А потом они поехали ужинать к Лидии Сергеевне.
— Ну, рассказывайте, — усмехнулась та, наливая суп. — У вас что-то важное?
Анна кивнула. Она хотела сказать первой. Но Артём её опередил.
— Мам, у нас будет ребёнок.
Лидия Сергеевна замерла. А потом сделала то, чего Анна не ожидала:
— Вы что, с ума сошли?
Анна вздрогнула.
— У вас ипотека! У тебя, Артём, аванс от силы через две недели. У Ани — нестабильность на работе. Вы вообще думали? Или решили, что дети в рассрочку?
— Лидия Сергеевна, — спокойно сказала Анна. — Мы взрослые люди. Мы справимся.
— Не надо громких слов! Вы влезли в долги. Ребёнок — это не плюшевый мишка. Это ответственность. А вы…
— Мам, хватит, — попытался вставить Артём.
Но она уже разошлась:
— Вы планов не держитесь! Всю жизнь наобум! И почему я узнаю об этом за тарелкой супа, а не заранее, с расчётами?
— Потому что это не проект, это наша жизнь! — не выдержала Анна. — Я не собираюсь ждать, пока вы сочтёте момент подходящим. Я беременна. И это мой выбор.
— Какое у тебя право принимать такие решения без учёта общих интересов семьи?
— Такое, какое у меня есть на своё тело, здоровье и ребёнка, — отчеканила Анна.
Артём молчал. Смотрел то на мать, то на жену. А потом — ушёл на балкон.
В ту ночь они почти не разговаривали. Анна лежала, уставившись в потолок, чувствуя, как мечта, которую она носила в себе, обрастает холодной бронёй из чужих страхов и чужого контроля.
Но одно она поняла точно: отступать она не будет.
Анна ждала. Не ответа, а нормального разговора. Без мам, без намёков, без «надо подумать». Просто чтобы Артём сел с ней за стол, как взрослый человек, и сказал честно: он с ней или нет.
Но вместо этого он с утра уходил рано, возвращался поздно. Говорил сухо, ел молча. Будто сдал тест на отстранённость и получил пятёрку. Ни вопросов о самочувствии, ни объятий, ни даже попытки притвориться.
На четвёртый вечер он наконец сказал:
— Я записал нас к репродуктологу. Надо проконсультироваться.
— Что? — Анна замерла с чашкой в руке. — Мы же не планируем ЭКО. Я беременна.
— Я не про процедуры. Я про то, чтобы выяснить, можно ли прервать — безопасно. И отложить. Ну, на пару лет. Когда ситуация стабилизируется.
Тишина, наступившая в комнате, звенела.
— Ты предлагаешь мне убить ребёнка, потому что ипотека? — произнесла Анна, не узнавая свой собственный голос.
— Я не это имел в виду! — торопливо сказал Артём. — Просто я… испугался. Я не готов.
— А ты думаешь, я была готова? У меня тоже работа, стресс, бессонные ночи. Но знаешь, что отличает готового от неготового? Готовый идёт и делает. А не прячется за «не вовремя».
Он сел на стул, ссутулившись.
— Я просто хотел, чтобы всё было по плану…
— План — это не священная книга, Артём. Его можно менять. А ребёнка — нет.
Через неделю Анна почувствовала, что муж начал «отплывать». Он делал всё, что должен — покупал продукты, мыл посуду, отвозил её к врачу. Но эмоционально был где-то в стороне.
Свекровь звонила почти каждый день. Она больше не кричала, но её фразы были отточены, как скальпель:
— А ты уверена, что ребёнок не навредит твоей карьере?
— У вас точно будут деньги на всё? Или опять залезете ко мне?
— Ты же понимаешь, что родителям ребёнка тоже нужна стабильность?
Анна не отвечала. Просто отключала звук и шла гулять одна. Это были единственные моменты, когда она могла слушать себя, а не всех вокруг.
Однажды вечером Артём снова затеял разговор:
— Слушай… если ты решишь родить, я, конечно, буду рядом. Но всё равно считаю, что это… ошибка.
— Спасибо, — холодно ответила Анна. — Очень приятно слышать такое от отца моего ребёнка.
— Аня, я не хотел обидеть. Я просто не понимаю, зачем ты так упрямо лезешь в трудности. У нас нет запаса, ты не железная.
— А ты, получается, стеклянный?
Он опустил голову.
— Ты знаешь, мама сказала, что мы можем… вернуться. В её квартиру. Продать эту. И пожить с ней, пока не соберёмся с силами. А потом, может быть, вернёмся к идее детей.
Анна на мгновение потеряла дар речи.
— То есть ты всерьёз предлагаешь мне на шестой неделе беременности отказаться от своего дома, от ребёнка и поехать жить к твоей матери, которая считает, что я вытащила тебя из нормальной жизни?
— Она просто хочет помочь…
— Она хочет контроля. И она его получит, если ты продолжишь молчать.
Он отвернулся к окну. Анна встала из-за стола.
— У нас теперь разные маршруты, Артём. Ты можешь ехать в ту сторону, где спокойно и всё по схеме. А я — туда, где ребёнок и честная жизнь.
— То есть ты выгоняешь меня?
— Пока нет. Но если ты ещё раз поставишь под сомнение моё решение родить, — да.
Через два дня Артём собрался и ушёл «пожить у матери». Сказал, что «нужно подумать». Анна не остановила.
Её мама, когда узнала, только коротко сказала:
— Лучше одна, чем с кем-то, кто колеблется при первой трудности.
Беременность шла своим чередом. Анна завела себе календарь и вела дневник самочувствия. В поликлинике врачи были приветливы. На УЗИ в одиннадцать недель она впервые услышала сердцебиение — и расплакалась.
А потом наступил вечер, когда Артём пришёл. Стоял у двери с банкой мёда и пакетом яблок. Был небрит и явно не спал.
— Я понял. Я не могу быть с мамой. Я взрослый, но всё ещё мальчик. И боюсь. И это плохо. Но я не хочу потерять тебя. И ребёнка.
Анна долго смотрела на него. Потом сказала:
— Вернуться можно. Но не к прошлому. А к новому. Где мама живёт отдельно. Где ты решаешь сам. Где ты — отец. А не сын, прицепом к своей жене.
Он кивнул. Тогда — сдержанно, тихо, без пафоса.
А внутри Анна чувствовала: это ещё не победа. Это — шанс.
— Я просто не понимаю, — Лидия Сергеевна с притворным недоумением обводила взглядом кухню. — Почему вы ничего не хотите от меня принимать?
— Лидия Сергеевна, мы не против вашей помощи, — спокойно ответила Анна, аккуратно нарезая салат. — Но помощь — это не контроль.
— Контроль? — свекровь всплеснула руками. — Господи, я к вам душой, а вы мне про контроль!
— Вы вчера спросили, какой у меня план родов, и до того, как я успела ответить, уже рассказали, как у вас всё «было не так». А сегодня вы пришли с конвертом и списком «проверенных имён», — заметила Анна. — Так что, да. Мне хочется сохранить немного пространства вокруг себя.
— Я всего лишь стараюсь, чтобы у ребёнка был хороший старт. Имя, режим, пелёнки, закаливание, — произнесла Лидия Сергеевна с обидой.
Анна сдержала вздох. С момента, как она вернулась домой, а Артём — к ней, свекровь почти ежедневно устраивала визиты под видом «незаметной поддержки».
Суп из печени. Льняное масло. Семечки тыквы. Советы о том, что роды надо «разгонять обильным питанием», а беременность — «обуздывать строгим режимом».
Сначала Анна терпела. Потом стала закрывать входную дверь. Но Лидия Сергеевна научилась ловить момент, когда Артём был дома.
— Ну что ты как чужая? — ласково тянула она. — Мы же семья.
На пятом месяце беременности Анна снова сдала анализы. Всё шло по плану. Малышка (на втором УЗИ уже точно сказали: девочка) развивалась хорошо. Артём стал активнее — вместе искали кроватку, он катал её по торговым центрам, терпеливо выслушивал ворчание по поводу тяжести сумок. Словом — старался. Пусть и осторожно, как будто боялся всё снова испортить.
Но со свекровью отношения начали разогреваться до точки кипения.
Особенно после одной «скромной беседы на кухне».
— Анечка, — произнесла Лидия Сергеевна, принеся варёные яйца и тёплое молоко, — я тут подумала. Когда девочка родится, лучше, если я на первое время её к себе заберу.
Анна чуть не выронила чашку.
— Простите?
— Ну ты же устанешь, ты слабая, худенькая. Тебе надо будет восстановиться. А у меня — всё под рукой. Я знаю, как обращаться с младенцами. Ты себе не представляешь, сколько ты будешь ошибаться.
— Я предпочитаю ошибаться сама. Спасибо за предложение, но нет.
— Почему ты так резко? Ты уверена, что справишься одна? Артём — на работе, ты после кесарева или как там у вас… У меня уже всё готово: колыбель отреставрировала, подушки сшила, аптечку собрала.
— Вы, получается, готовитесь к похищению? — спокойно уточнила Анна. — Потому что никто из нас не собирался передавать ребёнка вам.
— Господи, Анна! Ты же ещё ничего не родила! У тебя только живот есть. А рассуждаешь уже как мать-героиня!
— А кто, по-вашему, я сейчас? Призрак с животом?
Лидия Сергеевна вспыхнула.
— Я просто хочу как лучше! А ты вечно воспринимаешь меня как врага!
— Вы сами заняли это место, — сухо ответила Анна.
Артём поначалу пытался уладить всё в духе «давайте поговорим». Но после одного из особенно тяжёлых вечеров, когда мать снова заявила, что внуки не могут быть «игрушкой молодой девицы, которая решила самоутвердиться», он впервые повысил голос:
— Мама, это наша дочь. И она будет жить с нами. Не лезь.
Лидия Сергеевна надулась. Потом перестала приходить. Неделя — тишина. Анна почти выдохнула.
Но затишье оказалось бурей в упаковке из подарков.
В день baby shower — скромного праздника, который устроили Света и ещё пара подруг, — Лидия Сергеевна явилась с пакетом в руках и кристальной уверенностью в голосе.
— Я купила всё, что вам нужно. Потому что вас слушать — бесполезно. Всё делаете наоборот.
Из пакета свекровь извлекала вещи, словно доставала аргументы:
— Пелёнки. Старого образца, хб. Безо всякой этой вашей «современной» ерунды.
— Бутылочка — по отзывам в мамском форуме, а не по дизайну.
— Вот соска. Да, она с рюшами, и что? Милая же.
— А вот костюм на выписку — посмотрите, какой славный! С кружевами. Я его ещё месяц назад заказала.
— Лидия Сергеевна, — Анна смотрела на всё это с усилием. — Спасибо, конечно. Но мы всё уже выбрали. Нам важно, чтобы одежда была без лишних деталей, чтобы материалы были гипоаллергенными. У нас врач, который помогает нам с выбором. И, простите, но…
— Но вы же ничего не понимаете! — вдруг резко перебила свекровь. — Я не понимаю, зачем рожать, если ты даже не готова принять помощь!
— А я не понимаю, как вы, будучи взрослым человеком, не различаете помощь и навязывание, — парировала Анна.
— Ты всё портишь, девочка. Своим упрямством. Артём бы с другим человеком совсем по-другому жил. А теперь ещё и ребёнок — жертва вашей дурости.
И вот тут Артём, всё это время стоявший в углу с тарелкой закусок, положил её на стол и тихо сказал:
— Мама, иди домой.
— Что?
— Ты пришла не поздравить, а устроить шоу. Уходи. Сейчас.
Лидия Сергеевна смотрела на него в немом потрясении. Потом смерила взглядом Анну и гордо вышла, громко хлопнув дверью.
— Я думала, ты снова промолчишь, — сказала Анна вечером.
— Я тоже. Но… больше не хочу быть мальчиком, который молчит. Хочу быть мужчиной, который умеет говорить «нет».
Она подошла, взяла его за руку.
— Тогда говори. Когда она в следующий раз решит, что знает, как мы должны жить, — говори сразу.
Он кивнул.
Но Анна знала: бой за границы только начинается.
Роды прошли не идеально, но благополучно. На третьи сутки Анна уже держала на руках крошечный свёрток с лицом, похожим на Артёма. Крохотный носик, поджатые губки, горячее дыхание — всё в ней было неописуемо новым и до боли знакомым. Как будто она всегда знала это создание, просто долго не могла встретить.
Артём не отходил ни на шаг. В роддоме — ночевал в машине, ждал под окнами. При выписке держал дочь так, будто нес самое хрупкое в мире. Они с Анной впервые по-настоящему почувствовали себя семьёй — взрослой, полной, настоящей.
Но восторг продлился недолго.
Уже на третий день после выписки Лидия Сергеевна оказалась на пороге с чемоданом.
— Я не могу спать спокойно, зная, что вы справляетесь без меня, — заявила она, проходя внутрь. — У вас ни опыта, ни сил. Артём на работе — тебе одной это не потянуть.
Анна стояла с малышкой на руках. Она устала, у неё болела спина, грудь саднила от кормления, но голос её был твёрд:
— Нет. Мы договорились: приходить — можно. Поселиться — нет.
— Я на диване, я тихо! — замахала руками Лидия Сергеевна. — Я хоть подежурю по ночам. И потом… я уже рассказала соседям, что переехала к вам. Не подставляйте.
— Подставляете — вы. Снова.
Артём в это время был в аптеке. Когда он вернулся и увидел чемодан, сразу всё понял.
— Мама. Нет.
— Я не поняла… — свекровь вскинулась. — Это ты мне говоришь?
— Да. Мы справляемся. Помощь — не значит переезд. Это наш дом.
— Но вы не сможете вдвоём! Ребёнок — это не кукла! Она будет плакать! Ты не сможешь работать! Она сорвётся, станет нервной, у неё молоко пропадёт! — закричала Лидия Сергеевна.
— А если ты останешься, — спокойно сказала Анна, — я точно сорвусь. Потому что ты не помогаешь — ты забираешь. У меня — мою роль. У Артёма — его выбор. У ребёнка — право жить в тишине, а не в системе опеки по методичке.
— Вы будете жалеть! Вы оба! Сначала скажете “уходи”, а потом будете просить назад!
Артём молча взял чемодан матери и отнёс за дверь.
— Мам. Мы тебя любим. Но любовь — не повод нарушать границы.
Лидия Сергеевна рыдала у лифта. Но в этот раз никто не побежал за ней.
После её ухода в квартире воцарилась тишина, странная, звенящая. Сначала они боялись её — ждали, что за ней последует что-то страшное. Но с каждым днём становилось легче.
Анна стала увереннее. Она делала ошибки — да. Но уже не боялась. Ребёнок спал, ел, тянулся к маме ручонками. И каждый день, просыпаясь рядом с дочерью, Анна чувствовала: она сделала правильно.
Артём впервые за долгое время начал говорить больше, чем «как дела». Он читал, учился пеленать, сам записался в школу молодых отцов.
Через месяц Лидия Сергеевна прислала короткое сообщение:
«Извините. Я не умела иначе. Если будете не против, я буду заходить — по приглашению». Анна перечитала его несколько раз. Потом переслала Артёму. Он ничего не сказал, просто подошёл, обнял и поцеловал её в висок.
— Я хочу, чтобы ты знала: теперь — мы вместе. Без условий. Без оглядки.
Прошло полгода.
В доме висели детские рисунки. Стиральная машина гудела почти круглосуточно. В спальне — разбросанные игрушки. На кухне — пустые чашки, бутылочки, подогреватели.
Это был не идеальный дом. Но свой.
Однажды вечером, укладывая малышку спать, Анна прошептала ей:
— Когда-нибудь ты поймёшь: иногда, чтобы спасти любовь, нужно выгнать даже тех, кто думает, что всё делает ради тебя.
Артём услышал это из-за двери и добавил:
— А иногда, чтобы стать отцом, нужно сначала перестать быть сыном.
Они переглянулись и улыбнулись.
А в коридоре стояла коробка с подарками от Лидии Сергеевны. Там были игрушки, конверты, фотоальбом. Всё подписано: «Для вашей дочки. От бабушки. С любовью — и с уважением».
