— Я тебе платить не буду, — заявила сестра, — тебя просили за детьми присматривать. Как ты за ними смотрела, если они телефон твой разбили? Сама виновата!
— Ты знаешь, мама, — не вытерпела я, — я больше не буду слушать твои вопли! Мне надоело вечно во всем быть виноватой. Хорошая для тебя Алена — пусть будет так. А меня, плохую и никчемную, оставь в покое. Мы специально переехали, чтобы тебя больше не видеть. Никогда!
Мы с мужем Толей и нашей маленькой дочкой Алиной живем временно у моей мамы. Я и представить себе не могла, что вернусь под мамино крыло, но жизнь иногда преподносит сюрпризы. Поженились мы с Толей два года назад, Алинке недавно исполнился месяц. Кажется, совсем недавно я рыдала от счастья, увидев две полоски на тесте, а теперь уже наслаждаюсь материнством.
Мама сама предложила переехать к ней — у нее трешка, живет одна. Говорит, скучно ей без нас, да и Алинке веселее с бабушкой. Мы сначала сомневались — все-таки тесновато втроем в одной комнате, но потом посчитали деньги и поняли, что это единственный выход. Я сижу в декрете, половина Толиной зарплаты уходила на съем. Теперь мы эти деньги откладываем, копим на ипотеку. Мечтаем о своем уголке, где Алинка сможет бегать, не боясь разбить мамину любимую вазу.
Моя старшая сестра Алена вышла замуж четыре года назад и переехала жить к мужу в другой город. Видимся мы не часто, но по телефону болтаем регулярно. Раньше у нас были очень близкие отношения, делились всем на свете. До недавнего времени мы нормально общались, конфликтов не было. Всегда поддерживали друг друга, радовались успехам. Сейчас как-то все изменилось.
Я помню, как мама радовалась за Алену, когда та вышла замуж. Игорь, муж Алены, казался идеальным парнем — умный, успешный, заботливый. Мама всегда говорила, что мне нужно брать с Алены пример, что она у нас такая молодец, устроила свою жизнь. Честно говоря, меня это немного раздражало. Я ведь тоже старалась, как могла.
Как-то Алена позвонила и спросила, как у нас дела. Я рассказала ей про Алинку, про наши планы на будущее, про ипотеку. Она слушала меня молча, и мне показалось, что новости мои ей не интересны. А потом вдруг спросила:
— А Толя все на той же работе? Зарплата у него хоть выросла?
Я немного удивилась такому вопросу.
— Да, на той же, — ответила я, — зарплата немного подросла, но ненамного.
— Ну да, — сказала Алена, — с такой зарплатой вам еще долго копить на ипотеку. Может, тебе самой пора выйти на работу?
Я вздохнула.
— Я бы и рада, — сказала я, — но с Алинкой некому сидеть. Ей же месяц всего от роду. Да и я планирую три года сидеть в декрете, как по закону и положено.
— Ну, как знаешь, — ответила Алена, — просто не понимаю, зачем сидеть в декрете, если нет денег. Нужно думать о будущем.
После этого разговора у меня остался неприятный осадок. Мне показалось, что Алена смотрит на меня свысока, считает меня неудачницей. Может быть, это просто мои домыслы, но я не могу отделаться от этого чувства.
Две недели назад в гости к маме приехала Алена с двумя детьми-погодками — двух и трех лет. Она собиралась идти на свадьбу к подруге, а мама в те сутки как раз работала. Отказываться от похода на свадьбу она не собиралась, поэтому пристала ко мне:
— Ты же за ребятней присмотришь, да? Я не могу не пойти, мне Нинка этого не простит. Ничего сложного, слушай. Они у меня послушные.
Я попыталась мягко отказаться:
— Как ты себе это представляешь, Алена? У меня дочери всего месяц! Месяц, понимаешь? А ты почти на сутки хочешь оставить меня с тремя детьми? Толя в рейсе, вернется только через неделю. Я, конечно, люблю племянников, но они такие у тебя шебутные. С ними глаз да глаз нужен. А с месячным младенцем на руках — это просто нереально. Извини, Ален. Не могу!
Алена разнылась:
— Ну, пожалуйста, Кать. Мне так хочется пойти на эту свадьбу. Я так давно не выходила в свет. И мама не может, ты же знаешь.
— Алена, я понимаю, но я не могу. Я просто физически не справлюсь, — ответила я, — да и потом, Алинка еще совсем маленькая, ей нужно постоянное внимание.
Алена начала давить на жалость, говорить, что она так давно ждала этой свадьбы, что подруга обидится, если она не придет. Я стояла на своем, объясняла, что это невозможно. Разговор становился все более напряженным.
— Ты же моя сестра! — возмутилась Алена, — неужели тебе так сложно помочь мне?
— Алена, я бы с радостью помогла, если бы могла, — ответила я, — но я не могу! Я просто не в состоянии!
— Ты просто не хочешь, — заявила Алена и обиженно поджала губы.
— Это неправда! — вспылила я, — я хочу, но не могу!
Алена развернулась и ушла, хлопнув дверью. Я осталась стоять в коридоре, чувствуя себя виноватой и злой одновременно. Я понимала, что она обиделась, но не могла поступить иначе.
Тогда Алена повела себя просто отвратительно. Вместо того, чтобы понять меня и принять мой отказ, она решила сыграть на публику и выставить меня в плохом свете перед мамой. Она начала говорить всякие гадости, давить на жалость.
— Они тут на всем готовом живут, — заявила она, глядя на меня с презрением, — ни за что не платят, только жрут и спят. А меня, родного человека, выручить не могут!
Я покраснела от злости и обиды. Да, мы жили у мамы, но ведь это она сама предложила нам переехать. И мы честно отдавали деньги и на питание, и на коммуналку. Просто сейчас, с маленьким ребенком и в декрете, нам было очень тяжело.
Я попыталась оправдаться:
— Алена, ну зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что мы отдаем деньги… И я бы с радостью помогла тебе, но с месячным ребенком я просто не могу…
Но Алена не дала мне договорить. Она перебила меня и обратилась к маме:
— Мам, ну скажи ей! Я уже четыре года никуда не выезжала и не выходила! Я вправе рассчитывать, что в родном доме мне помогут! Неужели ей так сложно посидеть с детьми? Всего-то надо — накормить и спать уложить…
И самое обидное, что мама поддержала ее. Я всегда считала, что мама справедливая и понимающая, но в тот момент она встала на сторону Алены.
— Кать, ну ты же знаешь, как Алене тяжело, — сказала мама, — она так давно хотела на эту свадьбу. Ты молодая, тебе не сложно будет с детьми посидеть.
Я была в шоке. Я не могла поверить, что мама говорит это всерьез.
— Мам, ты серьезно? — спросила я, с трудом сдерживая слезы, — ты действительно считаешь, что я должна оставить месячного ребенка и сидеть с двумя непоседами сутки!?
— Ну, Кать, не преувеличивай, — ответила мама, — ничего страшного не случится, если ты немного поможешь своей сестре.
Я почувствовала себя преданной и униженной. Я понимала, что в этой ситуации меня никто не поддержит. Мне пришлось согласиться на просьбу Алены и мамы.
В тот злополучный день мама ушла на работу, оставив меня один на один с этим хаосом. Сказать, что я оказалась в аду — это ничего не сказать. Племянники, будто сговорившись, носились по квартире, как угорелые, с дикими криками и визгами. Их совершенно не смущало, что в доме младенец. Я даже увидела, как они пытаются перевернуть кроватку моей дочери!
Дочь моя, и без того капризная из-за коликов, в этот день вообще превратилась в маленький вулкан. Она постоянно плакала, дергалась, требовала внимания. А эти двое, как назло, решили устроить бойкот еде. Ни каша, ни фруктовое пюре, ни даже печенье — ничего не хотели. И ныли при этом, что голодные.
Оторвав племянников от розеток (чудом они не успели засунуть туда пальцы!), я, шатаясь от усталости, пошла кормить и укачивать дочь. Она уже просто кричала, захлебываясь слезами. К тому же у меня поднялась температура. Из-за этой беготни и суеты я просто не смогла вовремя сцедить молоко. Я совершенно об этом забыла.
Мне стоило огромных трудов уложить всех на дневной сон. Воспользовавшись моментом, прилегла сама и мгновенно уснула. Встала, по крайней мере, без температуры и головной боли. И на том спасибо!
После дневного сна, надеясь хоть немного развеяться, мы пошли на улицу. Я с коляской, а племянники — рядом. Они кружили вокруг коляски, вопили, пихали меня, толкали друг друга. Моя дочка никак не засыпала и тоже плакала. Я чувствовала себя как в кошмарном сне.
Чтобы хоть как-то отвлечь племянников и дать дочке немного покоя, я совершила огромную ошибку — дала им свой телефон. Дура, дура, дура! Нужно было думать головой, но в тот момент я просто хотела хоть на минуту выдохнуть.
Мальчишки тут же из-за него подрались. Через пару минут мой телефон уже валялся на асфальте — по всему экрану пошли трещины. Секунда, и я поняла, что моя глупость мне дорого обойдется. Правда, он еще работает, но экран весь в паутине, от этого изображение какое-то мутное.
Самое обидное, что я взяла этот телефон всего три месяца назад в кредит на полгода. И еще продолжаю платить за него! Вернее, платит муж, но деньги-то уходят из семьи. Я просто не знала, что мне делать. Я расплакалась прямо на улице, как маленькая девочка.
Племянники, увидев мои слезы, испугались и притихли. Они, конечно, не понимали, что натворили, но почувствовали, что сделали что-то плохое. Вечером того кошмарного дня позвонила уже изрядно нетрезвая сестра. Я даже не сразу поняла, что она говорит. Сквозь пьяный смех и невнятные слова я разобрала:
— Сегодня не приду. Ты там как? Справляешься? Давай, почувствуй себя настоящей матерью!
И отключилась. Я даже не успела ничего ей сказать. Меня переполняла злость. Как она может так поступать? Ей весело, она отдыхает, а я тут чуть с ума не сошла!
Детей я с горем пополам уложила на ночь. После того, как я их накормила и умыла, они начали капризничать и требовать внимания. Я старалась их успокоить, читала им сказки, пела колыбельные. Но все было безуспешно — орали до двух ночи оба.
Я чувствовала, что у меня больше нет сил. Я хотела только одного — лечь и уснуть, но сделать этого не могла. Когда мальчишки уснули, я выключила свет и тихонько вышла из комнаты. Направилась на кухню, чтобы выпить чашку чая и немного успокоиться.
Утром пришла с работы мама, и мои мучения закончились — забота о старших внуках легла на ее плечи. Конечно, без помощи я ее не оставила, весь день носилась туда-сюда.
Алена заявилась только к вечеру следующего дня. Она вошла в квартиру, как ни в чем не бывало, бросила сумку в коридоре и, не сказав ни слова, рухнула на диван отсыпаться. Ни извинений, ни благодарности, ни даже простого «спасибо».
Я молча смотрела на нее, и во мне нарастала волна гнева. Я хотела кричать, ругаться, высказать ей все, что я о ней думаю. И я не сдержалась — пошла к ней в спальню и растолкала ее. Я постаралась говорить спокойно, но голос все равно дрожал от обиды.
— Алена, — начала я, — я хочу с тобой поговорить.
— О чем? — огрызнулась она.
— О том, что произошло, — ответила я, — о том, как ты поступила со мной.
— А что я такого сделала? — притворно удивилась Алена.
— Ты оставила меня одну с двумя детьми на сутки, — сказала я, повысив голос,— ты даже не поинтересовалась, как я себя чувствую. Ты просто ушла и веселилась!
— Ну и что? — пожала плечами Алена, — я же тебе говорила, что хочу отдохнуть.
— А обо мне ты подумала? — спросила я, — о том, что у меня маленький ребенок, что я устала, что мне нужна помощь?
— Да ладно тебе, — отмахнулась Алена, — нечего из себя жертву строить.
— Я не строю из себя жертву, — ответила я, — я просто хочу, чтобы ты поняла, что ты была неправа.
— Я не считаю, что была неправа, — заявила Алена, — я имею право на отдых.
— Но ты не имеешь права перекладывать свои проблемы на других, — сказала я, — ты не имеешь права использовать меня.
— Да кто тебя использует? — возмутилась Алена, — уйди, а. Дай поспать!
Алена отвернулась, а я поняла, что этот разговор ни к чему не привел.
Когда Алена проснулась, я, собрав всю свою волю в кулак, сообщила ей о разбитом телефоне. Я старалась говорить спокойно, но в голосе все равно звучала обида и горечь.
— Алена, твой сын разбил мой телефон, — сказала я.
Она посмотрела на меня с каким-то равнодушным выражением лица.
— И что? — спросила она.
— Что значит «и что»? — возмутилась я, — это мой телефон! Я за него еще рассрочку выплачиваю!
Я была уверена, что она поймет меня и предложит помощь. Я не ждала, что она сразу же побежит в магазин и купит мне новый телефон. Но я надеялась, что она хотя бы предложит оплатить часть ущерба или как-то компенсировать мне эту потерю.
Но Алена повела себя просто по-свински. Вместо того, чтобы проявить сочувствие или предложить помощь, она начала меня обвинять.
— Тебя с детьми оставили, а ты не уследила! — заявила она, — сама виновата!
— Ты серьезно? — спросила я, — это твой сын разбил мой телефон! Почему я должна нести за это ответственность?
— Потому что ты должна была следить за детьми, — ответила Алена, — если бы ты хорошо следила, ничего бы не случилось.
— Я следила за детьми, как могла, — сказала я, — они же ни минуты не сидят на месте!
— Значит, плохо следила, — отрезала Алена, — в любом случае, я ничего оплачивать не собираюсь. Это твои проблемы.
Я разозлилась:
— Ты не можешь так поступать, — сказала я, — это несправедливо! Ты за своих детей вообще собираешься ответственность нести? Покупай мне новый!
— Мне все равно, — ответила Алена, — я сказала, что ничего оплачивать не буду, значит, не буду. Отзынь, прилипала. Ничего ты от меня не получишь!
И тут произошло то, чего я никак не ожидала. Мама, которая до этого молча наблюдала за нашим разговором, неожиданно поддержала сестру.
— Алена права, — сказала мама, — ты сама виновата. Нечего было давать детям телефон. Тебе же сказали, что в их возрасте мультфильмы плохо действуют на нервную систему. Ты еще и здоровье им портишь!
Я почувствовала себя преданной и униженной. Меня сделали виноватой в ситуации, в которой я была совершенно не виновата. Слезы навернулись сами.
Единственным человеком, который был на моей стороне, был мой муж Толя. Когда он узнал о случившемся, он был в ярости. Алена тогда уже умотала, поэтому он ей позвонил и высказал ей все, что думает о ее поступке. Но Алена только посмеялась над ним и бросила трубку.
Сейчас я вообще не знаю, буду ли я дальше продолжать общаться с сестрой. Мне так все это неприятно, что хочется просто съехать от мамы и забыть все это как страшный сон. Только некуда. У нас нет своего жилья, и пока нет возможности его купить.
На маму я обиделась до такой степени, что видеть её не хотелось. Каждое её слово, каждый взгляд казались мне укором, подтверждением того, что я недостаточно хороша, недостаточно правильна.
Через неделю после отъезда Алены мы с Толиком долго сидели на кухне, перебирая немногочисленные варианты. Каждый из них казался тупиковым. Денег на аренду нормальной квартиры у нас не было, копить было сложно, учитывая декретные и постоянные траты на Алину. А жить в аду под названием «мамина квартира» не было никакого желания. Мама, кстати, начала меня и Толика шпынять. Наверное, сестрица постаралась.
— Толь, я больше не могу, — всхлипнула я, обнимая его за плечи, — я чувствую, как эта обстановка меня медленно убивает. Я уже не могу нормально спать, постоянно думаю об этом, переживаю…
Толик обнял меня в ответ, прижал к себе крепче.
— Я понимаю, Катюш, я вижу, как тебе тяжело. Но что мы можем сделать? Не на улицу же нам с Алиной идти?
Я всхлипнула громче, уткнувшись лицом ему в плечо.
— Я и на улицу готова. Мама сегодня мне опять все нервы вымотала, прицепилась к полотенцу, которое я в ванной повесила. Не то со шкафа взяла!
Толик неожиданно подскочил:
— Погоди! А что, если поговорить с Андреем? У него же квартира пустует.
Андрей — это старший брат Толика, мой деверь. Недавно он женился и переехал к жене в пригород. Свою однушку он собирался сдавать, чтобы хоть какие-то деньги получать.
— Андрей? Ты думаешь, он согласится? Он же вроде как сдавать её хотел, — усомнилась я.
— А вдруг? Попробовать стоит. Ему же все равно, кому сдавать. А мы свои люди, хуже точно не сделаем, — ответил Толик.
И мы решили рискнуть. Толик позвонил брату на следующий же день. Разговор был долгим и напряженным. Я сидела рядом, затаив дыхание, и слушала, как Толик уговаривает Андрея.
— Андрей, нам реально некуда идти. Мы же не просим даром, мы готовы платить за коммуналку и за небольшую плату, сколько сможем… Просто сейчас с ребенком очень тяжело…
В трубке повисла долгая пауза. Я чувствовала, как Толик нервничает.
— Ну хорошо, — наконец произнес Андрей, — я согласен. Вы можете пожить там бесплатно. Мне главное, чтобы в квартире все было в порядке. И чтобы вы не стеснялись обращаться ко мне, если что.
Мы с Толиком переглянулись, и на наших лицах засияли улыбки. Это было настоящее чудо!
Конечно, квартира была далеко не роскошной. Старенькие обои, скромная мебель — все это говорило о том, что она давно не видела ремонта. Но для нас это было неважно. У нас была своя крыша над головой, свое личное пространство, где мы могли быть самими собой.
Мы быстро собрали вещи и переехали. Алина, почувствовав перемену обстановки, стала более спокойной и улыбчивой. Впервые за долгое время я почувствовала себя счастливой.
Первое время мама не звонила. Я думала, может, совесть её заела, стыдно ей стало. Но потом начались звонки. Сначала редкие, потом все чаще и чаще.
— Катя, почему ты мне не звонишь? Почему ты Алину не привозишь? — звучал в трубке ее недовольный голос.
— Мам, у меня все хорошо. Времени нет таскаться туда-сюда, — отвечала я сухо.
— Зачем вы переехали? Ты что, обиделась на меня? Ты что выеживаешься? Кто вам тут жить мешал? На всем готовом, при полном уходе…
Я молчала. Не хотелось ничего объяснять, не хотелось вновь переживать все эти неприятные моменты.
— Катя, ну не молчи! Я же твоя мать! Почему ты так со мной? Я же для тебя все делала! — в голосе мамы появились слезливые нотки.
— Аленушке позвони лучше. Мне надоело быть вечно виноватой, — ответила я, не сдержавшись.
— Ну что ты такое говоришь? Я одинаково люблю вас обеих!
— Если бы ты любила нас одинаково, ты бы не встала на сторону Алены в той ситуации с телефоном. Ты бы не поддержала её свинское отношение ко мне, — я не выдержала и выплеснула все, что накопилось у меня в душе.
— Ну, Катя, не надо ворошить прошлое! Я же хотела, как лучше! А ты… Ты неблагодарная дочь! Я тебя вырастила, выкормила, а ты… — мама начала плакать в трубку.
— Мам, я не хочу с тобой ругаться. Просто оставь меня в покое. Я не хочу тебя видеть. Если хочешь видеть внучку, позвони Алене. У нее тоже есть дети,— сказала я и положила трубку.
Я знала, что это прозвучало жестоко, но я больше не могла. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя, чтобы разобраться в своих чувствах.
Мама продолжала названивать, но я больше не брала трубку. Толик поддерживал меня в этом решении. Он понимал, как мне тяжело.
— Не переживай, Катюш, — говорил он, обнимая меня, — ты все правильно делаешь. Тебе нужно время, чтобы отдохнуть от этого всего. Со временем все наладится.
И я верила ему. Я верила, что впереди нас ждет светлое будущее. В своей маленькой, но уютной квартире, мы создадим свой собственный мир, где будет царить любовь, понимание и поддержка. И, может быть, когда-нибудь, я смогу простить маму. Но сейчас мне нужно было сосредоточиться на себе, на своей семье, на своей дочери. И на том, чтобы построить свою собственную жизнь, подальше от всех тех обид и разочарований, которые преследовали меня долгие годы. А Алену, если маме так хочется, пусть просит внуков привести. У нее их двое.
