Когда бабушка Игоря умерла, после неё осталась старая дача — перекошенный забор, бурьян выше колена, гнилая веранда. Официально она числилась на свекрови, Людмиле Григорьевне, но та лишь махнула рукой:
— Да забирайте, нам не до неё. Оформим потом. Мы с отцом не особо дачники, нам в городе привычнее. Да и возраст не тот, чтобы на грядках раком стоять!
А для Ольги с мужем, Игорем, это было почти чудо — собственный угол за городом, где можно дышать свежим воздухом, обустроить всё по-своему, пригласить друзей на шашлыки или рыбалку. Они давно подумывали об участке за городом, а тут — старый обжитый дачный посёлок, близко к городу, рядом — река.
Правда участок был сильно запущен, подведено только электричество, даже водопровод мимо участка был проведён — бабушка пользовалась общественным колодцем. Да и домик — старая деревянная развалюха. Но Игорь с женой воодушевились, в мечтах уже видели красивый комфортный загородный домик, ухоженный сад.
Правда денег особо не было, поэтому много пришлось делать своими руками. Первое лето они рубили, копали, корчевали заросшую кустарником землю, провели воду. Земля под ногтями, сбитые руки. Всё сами — нанимали по минимуму, денег не хватало. Потом сделали хороший современный забор. Поставили душ и туалет. За год подкопили денег, во всём себя ограничивая, и на следующее лето возвели дом, заказанный по эконом-варианту — небольшой, но в два этажа.
А дальше Игорь сам взялся за внутреннюю отделку. Привлекал друзей пару раз, но больше сам. Весь отпуск и все выходные супруги пропадали на своём участке. К октябрю отделка была закончена. Вечерами пили чай на крыльце, смотрели, как по участку пробегают тени от навеса над зоной барбекю, и как ветер покачивает новые качели.
Поздней осенью посадили сад — выбрали несколько хороших плодовых деревьев, кустарник вдоль дорожек, хвойные — по периметру дачи. Весной вся эта красота ожила, зазеленела. Игорь с Ольгой не могли нарадоваться.
Через три года дача расцвела. Мягкий газон, вылизанные дорожки, теплица, клумбы с цветами, зона для мангала со столом и стульями, беседка, лавочки. Рай на пяти сотках!
А потом приехали свёкры.
— Мама, папа, ну что, зацените! — Игорь сиял, показывая родителям дом.
Людмила Григорьевна шла по дорожке, как ревизор.
— Ах… Ах, ты посмотри, Гена, здесь и вода в доме! И туалет внутри, цивилизация!
Геннадий Петрович кивнул одобрительно:
— Да-а, вы молодцы. Даже не верится, что это та же дача…
Но радость продлилась недолго. На следующий день свекровь сказала:
— Здесь ведь и зимовать можно. Пожалуй, мы с отцом на осень сюда переберёмся. А что? Круглый год жить будем.
— Чего? — Игорь замер.
— Мы подумали, что так будет рациональнее. Наша дача далеко, нам тяжело ездить. Возраст уже не тот. А здесь — красота, и ближе. У вас работа в городе, а здесь постоянный присмотр нужен.
— А ничего, что мы это всё СВОИМИ руками строили?! — Ольга, жена Игоря, почувствовала, как у неё внутри что-то обрывается.
— Но по документам — это МОЯ дача, — спокойно ответила свекровь. — Я вам её не дарила. Просто разрешила пожить.
— Разрешила пожить?! — Игорь побагровел. — Мама, ты САМА сказала: забирайте, оформим потом!
— Ну, так и не оформили, — развела руками та. — А теперь решение принято. Мы будем здесь жить.
— Это вы серьёзно? — Ольга стояла, сжимая кулаки. — Мы тут пахали, ночевали на бетонных плитах, строили всё по кусочкам, три года — без отпуска, в долги влезли, чтоб купить стройматериалы!
Людмила Григорьевна поджала губы и перевела взгляд на сына:
— Тебе что, жалко для родной матери с отцом?
— Жалко, — выдохнул Игорь. — Очень жалко. Мы три года жизни сюда вложили.
— Всё. Нечего здесь обсуждать, мы переезжаем. Вам же лучше — всё под присмотром будет, — и свекровь захлопнула за собой калитку.
На следующее утро Игорь молча обошёл участок, словно прощался. Потом взял телефон, позвонил друзьям:
— Приезжайте. Работы много.
В течение недели дача превратилась в декорации фильма ужасов. Сняли забор. Увезли теплицу. Вынесли всю мебель. Сняли проводку, выкопали декоративные кустарники, душ разобрали по винтам. Ольга смотрела, как Игорь молча демонтирует лестницу из дома, как выносит окна — и чувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, а в душе умирает надежда на примирение.
Через неделю свекровь приехала. Кричала так, что соседи выбежали.
— Вы что наделали?! Вы разрушили семейное гнездо!
— Мы просто забрали всё, что построили, — ответила Ольга. — Вам остались стены. Пользуйтесь.
Прошёл год. Родителей Игорь больше не видел. При слове «мама» он сжимал зубы так, что желваки ходили. То, что вывезли с дачного участка, частично удалось продать, что-то оставили у знакомых на хранение.
Но набралось денег на то, чтобы купить новый участок. С нуля. Опять цемент, доски, песок и садовый грунт. Опять вера в то, что можно построить своё.
— Ты не жалеешь, что всё так вышло? — как-то вечером спросила Ольга. Игорь пожал плечами.
— Жалею, что был наивным. Надо было начинать с документов. Жаль, мы раньше не поняли, кто они такие. Но зато теперь точно знаю — это будет НАШ дом.
Ольга кивнула. Да, жизнь научила их не жить в иллюзиях. Но лучше раньше понимать, кто есть кто.
Прошёл год.
Весна снова расцвела сорняками и надеждой. На новом участке — фундамент, кучи досок, рулоны пароизоляции, бытовка. Игорь и Ольга в очередной раз начинали с нуля, с поцарапанных коленей и мозолей. Уже без романтики, но с упрямой решимостью.
Теперь все документы на собственность были в идеальном порядке — это прежде всего.
— Нам бы тогда сразу всё оформить… — Ольга потёрла лоб.
— Да. Тогда мы ещё верили, что «свои люди» — это надёжнее нотариуса, — мрачно отозвался Игорь.
Но, как оказалось, история не закончилась. В середине мая к ним на стройку пришло письмо. Судебная повестка. Иск от Людмилы Григорьевны. Она подала в суд. Требовала возмещение ущерба. За «варварское разрушение дачи», как было написано.
— Она… в своём уме? — Игорь сжал бумагу в кулак.
— Да она в суд попёрлась! — Ольга вскипела. — Мы же не ломали, а ЗАБРАЛИ своё!
— Всё. Хватит играть по-хорошему. Я найду, как её прижать! — глаза Игоря опасно сверкнули. Он поднял документы, чеки, переписки, благо всё скрупулёзно хранилось. Нашёл фото и видео, как дача выглядела до строительства. Как он в одиночку выравнивал пол, как они с Ольгой устанавливали окна, собирали теплицу, монтировали душ. Нашёл свидетелей — друзей, которые помогали. Один из них, к счастью, оказался юристом.
— По сути, — объяснял друг, — вы улучшили объект недвижимости, в который вложились финансово и физически. Вы не нанимались как работники. Всё было добровольно, но имущество не было оформлено в вашу пользу. Но вот что важно: вы сохранили все доказательства вложений, и, самое интересное, — у неё нет акта приёма-передачи. Это будет ключом.
На суде Людмила Григорьевна сидела с выражением невинной жертвы.
— Они всё сломали! Там нельзя жить! Они выдрали окна! Безумцы!
Судья, пожилая женщина, внимательно слушала обе стороны. Когда Игорь разложил на столе папку с распечатками, фото, сметами и банковскими переводами — лицо судьи изменилось:
— Так. Вы утверждаете, что всё это строилось вами?
— Не утверждаю. Подтверждаю. Могу показать счёт-фактуру на забор, номер склада, где хранится беседка. Вот фото с датой, где я монтирую лестницу. Мать сказала: «Забирайте дачу, потом оформим». Мы поверили. Доверие — не преступление, верно?
Судья долго листала документы. Потом взглянула на Людмилу Григорьевну:
— Вы согласны, что всё это строили они?
— Ну… да. Но теперь это МОЁ! По бумагам!
— Уважаемая, — судья устало сняла очки, — имущество, построенное за чужой счёт, без согласия ответчика на отказ от компенсации, признаётся улучшением, подлежащим возмещению. Вы обязаны выплатить сумму, равную стоимости всех улучшений. Или… отказаться от собственности. Передать дом в собственность сына. Выбирайте.
Тишина.
Людмила Григорьевна вспыхнула:
— Да чтоб вы все подавились этой дачей! Забирайте! Мне она не нужна! Не нужна!
Через три месяца они стояли на старой бабушкиной даче. У Ольги ныло сердце при виде разорённого участка. Дом пустой, без окон, но уже их. По-настоящему, по документам.
Игорь опустился на крыльцо. Смотрел на землю, где когда-то стояли качели.
— Веришь ли… даже не радуюсь, — сказал он жене.
— Знаешь, а я радуюсь. Не даче — справедливости.
Он кивнул. Иногда дом — это не стены. Это место, где тебя не предают. И если ради этого придётся всё выстроить заново — значит, оно того стоило.
— Уважаемая, — судья устало сняла очки, — имущество, построенное за чужой счёт, без согласия ответчика на отказ от компенсации, признаётся улучшением, подлежащим возмещению. Вы обязаны выплатить сумму, равную стоимости всех улучшений. Или… отказаться от собственности. Передать дом в собственность сына. Выбирайте.
Тишина.
Людмила Григорьевна вспыхнула:
— Да чтоб вы все подавились этой дачей! Забирайте! Мне она не нужна! Не нужна!
Через три месяца они стояли на старой бабушкиной даче. У Ольги ныло сердце при виде разорённого участка. Дом пустой, без окон, но уже их. По-настоящему, по документам.
Игорь опустился на крыльцо. Смотрел на землю, где когда-то стояли качели.
— Веришь ли… даже не радуюсь, — сказал он жене.
— Знаешь, а я радуюсь. Не даче — справедливости.
Он кивнул. Иногда дом — это не стены. Это место, где тебя не предают. И если ради этого придётся всё выстроить заново — значит, оно того стоило.
Хлопот прибавилось. Супруги продали свой новый участок с фундаментом, деньги вложили в восстановление «бабушкиной» дачи.
Осень была холодной. Дом и участок, наконец, привели в порядок: вернули лестницу, поставили новые окна и двери, друзья помогли наново смонтировать беседку и зону барбекю. Уют вернулся, но отношения — нет. С родителями Игорь не разговаривал. Ольга тоже молчала: не хотела напоминать мужу о боли, которую ему причинили.
И вот в один из серых субботних дней, когда они вместе настраивали отопление, раздался звонок в калитку.
— Кто там?.. — Игорь выглянул и застыл.
У ворот стояла мама.
— Я могу зайти? — Людмила Григорьевна говорила спокойно, с интонацией, содержащей и сожаление, и что-то ещё.
— Что тебе надо? — спросил Игорь, не открывая калитку.
— Поговорить. Как мать с сыном. Я одна.
Ольга вышла следом. Встала рядом с мужем. Молча.
— Вы победили. Да, всё оформили. Да, по суду. Но скажи честно, Игорь… — голос матери стал мягким. — Ты правда считаешь, что мы заслужили такое отношение со стороны единственного сына?
— Мама, ты пришла сейчас за чем?
— За правдой.
— Тогда слушай. Да, считаю, что вы заслужили. За ложь. За то, что предали. За то, что пошли в суд против своего сына. За то, что использовали нас, как бесплатную рабочую силу.
— Это ты так видишь. А я вижу, как мой сын отворачивается от семьи. Единственный сын!
— Семья не там, где ты «единственный». А там, где тебя уважают.
Ольга прервала:
— Вы ведь не просто так пришли. Говорите уже.
Свекровь помедлила. Вытянула из сумки документ.
— Тут не всё так просто. Земля — да. Но при оформлении обнаружился один момент. Дом вы построили без официального разрешения на капитальное строительство. Всё оформлено как времянка. Это нарушение. Если я подам в суд ещё раз…
Игорь ухмыльнулся.
— Подавай. Но в следующий раз я подам встречный иск. За моральный ущерб. За вмешательство. За давление. У меня теперь есть хороший юрист. И понимание, кто есть кто. Спасибо тебе за это.
Людмила Григорьевна побледнела.
— Я пришла с миром. Хотела, чтобы ты просто передумал. Вы с Олей молоды, всё у вас впереди, а нам — старикам — где летом жить? В душном городе?
— Там, где ваша совесть! — Ольга подошла ближе. — Не надо больше приходить. И не надо давить на сострадание. Вы его продали, когда попытались у нас отнять дом через суд.
— Вам самим не стыдно? — прошептала Людмила Григорьевна, уже поворачиваясь, чтобы уйти. — Родную мать на порог не пустить…
— Мне стыдно за вас, — ответил Игорь. — Но я работаю над этим.
Она ушла.
— Вернётся ещё? — спросила Ольга.
— Наверняка, — Игорь вздохнул. — Только теперь мы не те.
Они вернулись в дом. За окнами — уже вечер. А внутри было тепло. Тепло их дома, которого ни суд, ни злоба, ни предательство не могли отнять.
Прошло три года.
Дом за городом теперь был настоящим домом — с камином, гостиной, детской. Супруги продали квартиру в городе, обзавелись автомобилем и перебрались в посёлок на постоянное жительство.
У Ольги и Игоря родилась дочь. Назвали её Лиза — в честь бабушки, на которую та была даже немного похожа: прямой взгляд и упрямая ямочка на подбородке.
Про родителей не вспоминали. Игорь не простил. Он не кричал, не злился — просто вычеркнул их из своей жизни. Иногда это страшнее крика.
Весной, когда снег только сошёл с грядок, Ольга нашла в почтовом ящике странный конверт. Старый, потёртый, с гербовой печатью. Присланный нотариусом.
Она отнесла его мужу:
— Игорь… Это тебе. Нотариус из Калуги.
Он вскрыл конверт. Прочитал. Лицо его побледнело.
— Это… завещание. От бабушки.
— Чего?
— Оно было составлено за год до её смерти. Вот: «Я, Голубева Елизавета Ивановна, завещаю свою дачу в посёлке Озёрки моему внуку, Голубеву Игорю Геннадьевичу, как единственному наследнику…»
Он сел на стул.
— Бабушка завещала дачу мне. Но мама… она скрыла это. И оформила на себя.
Ольга сжала ему руку.
— То есть дача изначально была…
— Должна была быть моей. Всё это время.
Позже, уже в нотариальной конторе, они узнали: завещание действительно было. Просто мать не стала его подавать — оформлять наследство решила на себя. Бумаги затеряла, воспользовалась тем, что никто другой не знал. Нотариус, наводя порядок в архиве, нашёл копию и решил уведомить.
— Это преступление, — мрачно сказал юрист.
— Мы не будем судиться, — сказал Игорь. — Просто закроем дверь. Навсегда.
Но мать сама объявилась. Спустя неделю — звонок. На экране — «Мама».
— Алло, Игорёша… Ты получил письмо?
— Да.
— Я просто… Я думала, ты тогда не справишься. Ты молодой был, только женился, мы подумали, зачем тебе бабкино старьё… А нам с отцом… было тяжело. Мы не хотели тебе зла.
Игорь молчал.
— Я не прошу много. Но, может, просто поговорим? Мы ведь не вечные.
— Ты сама это выбрала. Тогда. А теперь — уже поздно.
— Но я всё же — твоя мать!
— Нет. Ты — человек, который украл у меня завещание моей бабушки.
Он сбросил звонок. Ольга подошла, обняла его.
— Я понимаю, каково тебе, но ты всё сделал правильно.
— Я просто устал. Больно, когда предательство приходит не от врагов.
Он вышел на крыльцо. В лицо ударил майский ветер — чистый, как будто даже небо знало, что справедливость всё-таки может настигнуть. Иногда с опозданием. Иногда с занозой в сердце. Но она приходит.
А Лиза в доме смеялась — строила свой первый шалаш из подушек. Свой дом. Своё дерево. Свой путь.
