По пути из аэропорта таксист болтал о пробках, о погоде, о том, что «вы прям как с картинки — отдохнувшая такая». Нина улыбалась, кивала. В голове крутилось: наконец-то дома. Горячая ванна, любимый плед, тишина.
Ключ в замке провернулся как-то странно. Легко слишком. Будто кто-то недавно смазывал.
И тут она почуяла запах. Жареных котлет. С луком.
«Что за чертовщина?» — Нина замерла на пороге. В её квартире, где две недели никого не должно было быть, явно кто-то готовил. Причём прямо сейчас!
— Сашка? — позвала она сына. — Ты тут?
Из кухни вышла… Лидия Андреевна. Бывшая свекровь собственной персоной. В фартуке в горошек.
— О, Ниночка! А я думала, тебя еще неделю не будет!
Нина открыла рот.
— Лидия Андреевна? Вы что здесь делаете?
— Как что? Живу! Сашенька сказал, ты надолго уехала, квартира пустует. А мне как раз жильё нужно было. Вот он меня и пустил. Временно!
Временно. Ага. Нина огляделась. На вешалке — чужое пальто. И собачья миска?!
— У вас теперь собака?
— Да, Бобик! Маленький такой, пекинес. Не волнуйся, он воспитанный!
Воспитанный пекинес в её квартире? Которую она доверила сыну — поливать цветы!
— Проходи, проходи! — Лидия жестом хозяйки пригласила её в её же собственную квартиру. — Я как раз котлетки пожарила. С чесночком!
Нина стояла в прихожей со своими чемоданами, как как гость
Как чужая. В собственном доме!
«Так, спокойно, — сказала она себе. — Сейчас разберёмся. Это какое-то недоразумение.»
Но в глубине души она уже знала: никакого недоразумения нет. Есть сын, который «пожалел бабушку». И есть она, Нина, которая вернулась из отпуска прямиком в оккупированную территорию.
Нина прошла в гостиную — и чуть не упала. Её любимое кресло было переставлено! Журнальный столик переехал в угол. Телевизор развернули. На стенах — какие-то новые картины с натюрмортами.
— Лидия Андреевна, что это всё?
— А что? — та всплеснула руками. — Я тут немного порядок навела! Знаешь, фэн-шуй! Энергия теперь правильно циркулирует!
Нина почувствовала, как у неё самой циркулирует что-то, похожее на ярость.
— А мои журналы? Где стопка на тумбочке?
— Ой, те старые? Я выбросила! Пыль только собирали. И вообще, захламлять пространство — плохая примета!
Нина достала телефон, набрала сына.
— Алло, мам? Ты уже вернулась?
— Саша. Объясни мне, пожалуйста. Что здесь делает твоя бабушка?
Пауза. Слышно, как сын кашлянул.
— Мам, ну это временно. Ей выехать пришлось из съёмной квартиры. Хозяева продавать решили. А она старенькая уже, куда ей?
— И ты решил её ко мне подселить? Без спроса?!
— Да я думал, тебя же пока все-равно не было дома.
— Я еду к тебе. Жди!
— Мам, я на работе…
— Я сказала — жди!
Нина бросила трубку. Лидия стояла в дверях кухни, вытирая руки о фартук.
— Ниночка, ты это, сильно не ругай мальчика. Он хотел как лучше.
— Как лучше? Для кого?!
Лидия опустила глаза:
— Мне правда некуда было идти. Пенсия маленькая, снимать дорого. А родственники, сама знаешь. После развода вашего все отвернулись. Говорят, сама виновата, что сына не удержала.
Нина прикусила губу. Да, развод был тяжёлый. Муж ушёл к молодой, Лидия тогда его защищала: «Мальчику семья нужна нормальная, а ты всё на работе!». Обидно было до слёз.
— Я понимаю ваше положение. Но это мой дом! Вы могли хотя бы позвонить, спросить!
— Да я звонила! Телефон недоступен был. А Сашенька сказал — ты не против будешь.
Нина пошла по квартире. Спальня! Её любимое покрывало исчезло. Вместо него — какой-то бабушкин плед с розами. На туалетном столике — чужая косметика.
— Где мои вещи?!
— В чемодане сложила! Аккуратно всё. В кладовке стоит. Я же думала, ты ещё долго не вернёшься!
Её вещи — в кладовке. А в шкафу — платья Лидии Андреевны. Кофточки. Юбки.
Нина села на кровать. В чужой, внезапно ставшей чужой спальне.
— Знаете что? Я в гостиницу поеду. А вы живите пока. До завтра. Завтра разберёмся.
— Ниночка, да ты что! Куда в гостиницу? Оставайся! На диване можешь лечь!
На диване. В своей собственной квартире гостья предлагает ей лечь на диване.
Саша приехал через два часа
Виноватый, глаза в пол.
— Мам, ну прости. Я думал…
— Что ты думал?! Что я резиновая? Что со мной можно не считаться?
— Да нет же! Просто бабушке тяжело. Она плакала, когда пришла. Говорит, никому не нужна.
Нина посмотрела на сына. Взрослый мужик, а всё такой же наивный.
— Саш, помогать — это хорошо. Но не за чужой счёт! Не нарушая чужие границы!
— Какие ещё границы? Она же тоже наша семья!
— Была семьёй. Пока твой отец со мной жил. А теперь…
Из кухни донёсся звук — Лидия гремела посудой.
— Мам, дай ей пожить немного. Ну неделю. Она место ищет, обещала.
— Неделю?! Саша, да она тут уже как дома!
— Ну и что? Тебе что, жалко?
Нет, не жалко. Обидно. Страшно. Противно от того, что в твой дом входят без спроса. Меняют, переставляют, выбрасывают. И считают, что так и надо.
Вечером Нина лежала в гостиничном номере
Маленьком, тесном. Своя квартира — в пяти кварталах. А она здесь.
Телефон завибрировал. Сообщение от подруги: «Как отпуск? Отдохнула?»
Нина усмехнулась. Отдохнула. Ага. Приехала домой — а дома нет. Есть чужое пространство, где хозяйничает бывшая свекровь.
«Отлично. Правда, дома небольшой сюрприз ждал.»
«Хороший хоть?»
«Скажем так… неожиданный.»
За окном шумел город. Нина смотрела в потолок и думала: что теперь делать? Выгнать старуху? Вызвать полицию? Или смириться? Опять сделать вид, что всё нормально?
«Нет, — сказала она себе. — Хватит. Я имею право на свой дом. Без непрошеных гостей.»
Но почему тогда так тяжело на душе? Почему перед глазами — лицо Лидии, растерянное, когда она говорила про родственников? Почему вспоминается, как та сидела на кухне, шелушила картошку и напевала какой-то старый романс?
Сон всё не шёл. А в голове крутилось: может, правда, пусть поживёт немного? Может, и правда некуда ей больше?
Неожиданный поворот
На следующий день Нина не выдержала. Уже поздно вечером оделась, вызвала такси.
Нина достала ключи на подходе к подъезду. Сердце колотилось: вдруг Лидия поменяла замки?
Ключ повернулся. Дверь открылась. Темнота. Тишина.
И вдруг — всхлипы. Из кухни.
Нина застыла. Лидия плачет?
На цыпочках прошла по коридору. Заглянула.
Лидия сидела за столом в старом халате. Плечи вздрагивали.
— Вот дура старая, дура, — бормотала она. — Сама всё разрушила, сама…
Нина хотела уйти, но половица скрипнула.
Лидия вскинулась:
— Ниночка? Ты?
Глаза красные, опухшие.
— Я за документами пришла, — соврала Нина.
— Так поздно?
Молчание. Лидия вытерла лицо.
— Присядь, — неожиданно сказала она. — Чаю хочешь?
— Нет, хотя давайте.
Чайник зашумел. Лидия достала чашки.
— Знаешь, — вдруг сказала она, — я тебе всегда завидовала.
— Мне? С чего бы?
— Ты сильная. Независимая. Работу любишь, деньги зарабатываешь. А я всю жизнь за мужем пряталась. За сыном. Думала — вот оно, счастье женское.
Она налила чай, подвинула сахарницу.
— А потом сын мой ушёл от тебя. К молодой. Помнишь, что я тебе тогда наговорила?
Нина кивнула. Помнила. «Сама виновата! Надо было о муже заботиться, а не о карьере!»
— Прости меня. Я тогда, я боялась. Боялась, что сын и меня бросит. Что останусь одна. Вот и искала виноватых.
— И нашли. Меня.
— Да. А потом, потом он и меня бросил. Редко звонит. В гости не зовёт. Новая жена не хочет видеть.
Лидия помолчала, глядя в чашку.
— А потом и квартиру пришлось оставить. Долги, лечение. Знаешь, сколько лекарства стоят? А пенсия…
Нина молчала. Что тут скажешь?
— А родственники? — тихо спросила она.
— Какие родственники? Сестра в другом городе. У неё своих проблем хватает. Племянники, те вообще не звонят. Говорят, сама виновата. Надо было копить, откладывать.
Она усмехнулась:
— А я всё сыну отдавала. Всё до копейки. Думала — вот оно, материнское счастье. А оказалось…
Нина смотрела на неё — и видела: не врага. Не захватчицу. Просто старую, уставшую женщину. Которой некуда идти.
— Лидия Андреевна…
— Я завтра уйду, — перебила та. — Честно. Что-нибудь найду. В общежитие устроюсь.
— Постойте. А если мы договоримся?
Лидия подняла глаза:
— О чём?
— Ну, живите пока. Но давайте установим правила. Комната — ваша. Спальня – моя. Кухня — общая. Мои вещи — на место. И никаких перестановок без спроса.
— Ты серьёзно?
Нина сама удивилась своим словам. Но продолжила:
— Серьёзно. Только давайте по-честному: месяц. За это время вы найдёте жильё. И ещё: оплата коммунальных — пополам. Договорились?
Лидия смотрела на неё, не веря:
— Но почему? После всего, что я тебе говорила…
— Потому что я не вы. Я не буду мстить. Но и защитить себя смогу. Ясно?
Лидия кивнула. Потом вдруг расплакалась:
— Спасибо, спасибо тебе.
Нина встала:
— Только давайте без этого. Я не святая. Просто не хочу быть такой, как вы были. Понимаете?
Утром она забрала вещи из гостиницы. Вернулась домой — уже по-настоящему домой. Лидия встретила её на пороге:
— Я кофе сварила. И бутерброды.
— Спасибо.
Они сели на кухне. Неловко, непривычно.
За окном светило солнце. В вазе стояли цветы — те самые, что Саша забыл полить. Немного увяли, но ничего. Отойдут.
Как и их отношения. Не родственные уже. Но человеческие. И это, подумала Нина, намного важнее, чем правильный фэн-шуй.
Вечером позвонил Саша:
— Мам, ну что там? Бабушка сказала, вы договорились?
— Договорились. Но ты, сынок, урок получил?
— Какой?
— Помогать — не значит за счет других. Даже из лучших побуждений.
— Понял, мам. Прости.
— Прощаю. Но больше — ни-ни.
Она положила трубку и улыбнулась. Урок был не только для сына. Для неё самой тоже.
Месяц пролетел незаметно
Нина приходила с работы — ужин готов, квартира чистая. Лидия старалась: «Хоть так отблагодарю».
— Нашли что-нибудь? — спрашивала Нина.
— Ищу, ищу. Вот комнату предлагают. В коммуналке, правда.
Но глаза у Лидии были грустные. Нина понимала: страшно ей. В её-то возрасте — начинать всё заново.
Как-то вечером сидели на кухне. Лидия вязала, Нина читала.
— Знаешь, — вдруг сказала старушка, — я впервые за много лет спокойна. Спасибо тебе.
— За что? — За то, что не выгнала. За то, что по-человечески отнеслась.
В воскресенье приехал Саша с женой и детьми. Младшая, пятилетняя Машка, сразу прилипла к прабабушке:
— Баб, а покажи, как вязать!
Нина смотрела, как Лидия учит правнучку держать спицы, и думала: может, и не надо никуда съезжать?
Вечером, когда все разошлись, сказала: — Лидия Андреевна, давайте так: живите дальше. Только официально оформим. Договор аренды, всё как положено.
— Ниночка, я не могу платить много.
— Символическую сумму. Главное — чтобы всё честно было. По правилам.
Лидия заплакала:
— Я не знаю, что сказать.
— Ничего не говорите. Просто больше не трогайте мои журналы, ладно?
Они рассмеялись.
Через неделю подписали договор. Соседи удивлялись: «С бывшей свекровью? Да ты святая!»
Нина улыбалась: «Не святая. Просто научилась жить по-новому».
А Лидия расцвела. Записалась в хор для пожилых, начала на йогу ходить. — «В мои годы! Представляешь?»
Нина представляла. И радовалась. За них обеих.
Друзья, не забудьте подписаться, чтобы не пропустить новые публикации!
А как вам такая история:
Марина созерцала свое искаженное отражение в блестящем боку новенькой кастрюли. Вот и наступило сорокалетие — черта, за которой полагалось бы оглянуться на прожитую жизнь. Она невесело усмехнулась. Какие уж тут итоги, когда в юбилей получаешь… кухонную утварь, а муж преспокойно отчаливает на рыбалку с приятелями.
— Это же последняя разработка, с тройным напылением! — с нескрываемым восторгом объявил Андрей, вручая сверток в праздничной упаковке. — Ты же сама сетовала, что в прежней всё липнет к стенкам. Теперь готовить будет проще!
«Проще». Это словечко крутилось у Марины в голове, словно заевшая мелодия. Андрею всегда было проще с ней рядом. Проще, что она не тянет его по дорогим заведениям. Проще, что молча возит Машеньку на фортепиано. Проще, что не закатывает скандалов, когда он спускает пол-зарплаты на очередной рыболовный девайс.
Заглянувшая поздравить свекровь только пожала плечами:
— И чего ты, Мариночка, хотела? Они, мужики, все такие. Цени, что здоровый и крышу над головой обеспечивает. Мой-то мне на пятидесятилетие вообще набор кухонных полотенец преподнес.
Неужели вот оно, женское предназначение? Смириться и быть благодарной за то, что имеешь?
