Утро начиналось как обычно: с запаха кофе, который Маша варила на крошечной кухне, и с тихого тиканья часов в гостиной. Она любила эти минуты, когда дом еще спал, а она могла постоять у окна, глядя на просыпающийся город.
Москва за стеклом была серой, но в этой серости было что-то уютное — словно город тоже еще не решил, каким будет этот день. Маша пила кофе маленькими глотками, стараясь не думать о том, что через полчаса в квартиру войдет свекровь, Лидия Павловна, и тишина закончится.
Маша вышла замуж за Антона три года назад. Тогда казалось, что все будет как в книгах: любовь, общий дом, планы на будущее. Но реальность оказалась сложнее. Антон работал в строительной компании, часто уезжал в командировки, а Маша оставалась наедине с его матерью, которая считала, что невестка — это временное недоразумение в их семье.
Лидия Павловна жила в соседнем подъезде, но приходила каждый день, чтобы «проверить, все ли в порядке». Порядок, по ее мнению, был только тогда, когда все делалось по ее правилам.
— Маша, ты опять не помыла полы? — голос свекрови разрезал утреннюю тишину, как нож. Лидия Павловна открыла дверь своим ключом, поставила сумку на пол и осмотрела кухню. — И почему у вас так мало еды в холодильнике? Антон что, голодный ходит?
Маша сжала чашку в руках. Ей хотелось ответить, что Антон ест в офисе, что она готовит каждый вечер, что полы мыла вчера. Но вместо этого она улыбнулась и сказала:
— Доброе утро, Лидия Павловна. Кофе будете?
Свекровь фыркнула, но села за стол. Так начинался каждый день.
Маша никогда не думала, что будет жить в такой квартире. Она выросла в маленьком городке, где дома были старыми, но просторными, с деревянными полами и запахом яблок в сенях. Когда Антон привез ее в Москву, она была очарована: высотки, огни, шум. Но их квартира оказалась тесной двушкой в панельном доме, с обоями, которые отходили по углам, и ванной, где вечно тек кран. Антон обещал, что это временно, что они накопят на что-то лучшее. Но время шло, а лучшее не наступало.
Лидия Павловна считала эту квартиру своей. Она напоминала об этом при каждом удобном случае. «Я отдавала за нее свои собственные сбережения», — говорила она, глядя на Машу с укором. Маша знала, что это неправда — квартиру покупали родители Антона вместе с его дядей, но Лидия Павловна любила переписывать историю. Маша молчала. Ей не хотелось спорить. Она вообще не любила спорить, хотя внутри у нее кипело.
В тот день Лидия Павловна задержалась дольше обычного. Она сидела на диване, листала журнал и комментировала каждую Машину попытку заняться делами.
— Зачем ты цветы поливаешь? Они все равно завянут, ты же не умеешь за ними ухаживать. А где мой сервиз? Ты его опять куда-то засунула?
Маша глубоко вдохнула. Сервиз стоял на своем месте, в шкафу, но Лидия Павловна любила находить повод для недовольства. Маша открыла шкаф, достала чашку с золотой каемкой и поставила перед свекровью.
— Вот, все на месте.
Лидия Павловна посмотрела на чашку, потом на Машу. Ее глаза сузились.
— Это моя квартира, а ты — временная! — вдруг выпалила она. — Антон еще найдет себе нормальную жену!
Маша замерла. Она привыкла к колкостям, но это было слишком. Она хотела ответить, но в горле застрял ком. Лидия Павловна встала, взяла сумку и ушла, хлопнув дверью.
Вечером вернулся Антон. Он был уставший, с темными кругами под глазами. Маша хотела рассказать ему о словах матери, но он сразу ушел в душ, а потом сел за ноутбук. Она готовила ужин — картошку с курицей, его любимую, — и пыталась найти слова. Но Антон, как всегда, был погружен в свои мысли.
— Как день прошел? — спросила она, ставя тарелку перед ним.
— Нормально, — буркнул он, не отрываясь от экрана. — А у тебя?
Маша помолчала. Она могла бы сказать правду, но что-то подсказывало, что Антон не захочет это обсуждать. Он никогда не любил говорить о матери. «Она такая, какая есть», — говорил он, когда Маша пыталась пожаловаться.
— Твоя мама сегодня опять приходила, — начала она осторожно. — Сказала, что я тут временная.
Антон поднял глаза. Его лицо было усталым, но не удивленным.
— Ну, ты же знаешь, как она шутит.
— Это не шутка, Антон. Она правда так думает.
Он вздохнул, отложил вилку.
— Маш, давай не будем. У меня и так на работе завал. Мама просто переживает за меня, за квартиру. Она не хочет ничего плохого.
Маша кивнула, хотя внутри у нее все сжалось. Она хотела крикнуть, что это несправедливо, что она тоже старается, что она устала быть «временной». Но вместо этого она просто убрала тарелки и пошла мыть посуду.
На следующий день Лидия Павловна пришла с извинениями. Она стояла в дверях, держа в руках пакет с пирожками, и выглядела непривычно смущенной.
— Маша, я вчера погорячилась, — сказала она. — Ты же понимаешь, я за Антона волнуюсь. Он мой единственный сын.
Маша кивнула, хотя ей хотелось спросить, почему забота об Антоне всегда оборачивается против нее. Но она взяла пирожки, поставила чайник и села слушать. Лидия Павловна говорила о том, как трудно ей было одной воспитывать Антона, как она мечтала о большой семье, как надеялась, что сын женится на «подходящей» девушке. Маша понимала, что под «подходящей» свекровь имеет в виду кого-то другого — не ее, с ее провинциальным акцентом и привычкой носить простые джинсы.
— Я хочу, чтобы у вас все было хорошо, — закончила Лидия Павловна, глядя куда-то в сторону. — Но ты должна стараться больше. Антон заслуживает лучшего.
Маша молчала. Она думала о том, как однажды, еще до свадьбы, Антон говорил ей, что она — лучшее, что с ним случалось. Тогда его слова звучали искренне. Теперь она не была уверена.
Прошел месяц. Лидия Павловна больше не называла Машу «временной», но ее присутствие все равно давило. Она приходила почти каждый день, приносила еду, которую Антон якобы любил больше, чем Машину, переставляла вещи, давала советы. Маша пыталась не обращать внимания, но это было сложно. Она чувствовала себя гостьей в собственном доме.
Антон стал задерживаться на работе. Он говорил, что это из-за нового проекта, но Маша замечала, как он избегает ее взгляда, как редко говорит о будущем. Она пыталась говорить с ним, но он отмахивался: «Все нормально, Маш, просто устал». Она хотела верить, но в груди росло чувство, что что-то рушится.
Однажды вечером, когда Антон уехал в очередную командировку, Маша нашла в его ящике письмо. Оно было от женщины по имени Катя. Письмо было коротким, но каждая строка резала, как нож: «Я скучаю, когда ты уезжаешь. Жду нашей встречи». Маша сидела на полу, держа листок в дрожащих руках. Она не плакала — слез не было, только пустота.
Маша не сказала Антону о письме. Она ждала, что он сам заговорит, но он вел себя как обычно: шутил, ел ее ужин, смотрел телевизор. Она смотрела на него и не узнавала. Где тот парень, который обещал ей весь мир? Где тот Антон, который смеялся над ее шутками и держал ее за руку на прогулках?
Лидия Павловна, словно чувствуя перемены, стала еще настойчивее. Она приходила каждый день, проверяла холодильник, убирала «по-своему». Маша пыталась говорить с ней, но свекровь только отмахивалась: «Ты молодая, тебе надо учиться». Маша хотела крикнуть, что она не ребенок, что это ее дом, ее жизнь. Но слова застревали.
Однажды, когда Лидия Павловна в очередной раз переставляла посуду, Маша не выдержала.
— Лидия Павловна, это мой дом. Я здесь живу. Перестаньте, пожалуйста, все перекладывать.
Свекровь замерла, потом медленно повернулась. Ее лицо было каменным.
— Твой дом? — переспросила она. — Это мой сын, моя квартира. А ты… ты просто здесь живешь. Пока.
Маша почувствовала, как кровь приливает к лицу. Она хотела ответить, но в этот момент хлопнула входная дверь. Антон вернулся раньше, чем обещал.
— Что тут происходит? — спросил он, глядя то на мать, то на Машу.
Лидия Павловна начала говорить первой, но Маша перебила:
— Антон, я нашла письмо. От Кати. Кто она?
Антон побледнел. Он смотрел на Машу, потом на мать, потом снова на Машу. Лидия Павловна молчала, но в ее глазах было что-то вроде удовлетворения. Маша ждала, что Антон начнет объяснять, оправдываться, но он только опустил голову.
— Маш, давай поговорим позже, — сказал он тихо.
— Нет, — отрезала она. — Сейчас.
Он вздохнул, потер виски.
— Катя… это коллега. Мы просто общаемся. Ничего серьезного.
— Ничего серьезного? — Маша почувствовала, как голос дрожит. — Она пишет, что скучает. Это ничего серьезного?
Лидия Павловна кашлянула, но Маша не дала ей заговорить.
— И вы, — повернулась она к свекрови. — Вы все время твердите, что я тут временная. Может, вы правы? Может, мне правда лучше уйти?
Антон шагнул к ней, но Маша отступила.
— Не надо, — сказала она. — Я устала.
Маша уехала к подруге. Она собрала сумку, оставила Антону записку и ушла. Лена, встретила ее с молчаливым пониманием. Маша рассказала все: про письмо, про свекровь, про то, как устала притворяться, что все нормально. Лена слушала, кивала, а потом сказала:
— Маш, ты заслуживаешь большего. Ты не должна жить так, будто они тебе это позволили.
Маша знала, что Лена права, но вернуться в свой городок, к родителям, казалось невозможным. Там не было ничего, кроме воспоминаний и чувства, что она провалилась. Но и оставаться в Москве, в этой квартире, с этими людьми — тоже было выше ее сил.
Через неделю Антон позвонил. Он просил вернуться, говорил, что все объяснит, что Катя — это ошибка. Маша слушала его, но не чувствовала ничего, кроме усталости. Она согласилась встретиться, но только чтобы забрать вещи.
Когда Маша вернулась в квартиру, Лидия Павловна была там. Она сидела на кухне, пила чай из своего сервиза и смотрела на Машу, как на чужую.
— Решила вернуться? — спросила она. — Антон переживает, между прочим.
Маша не ответила. Она прошла в спальню, собрала свои вещи: книги, одежду, пару фотографий. Антон пытался говорить, но она только качала головой.
— Я не могу так больше, — сказала она. — Ты выбрал не меня. А твоя мама… она никогда не даст мне жить спокойно.
Лидия Павловна вошла в комнату, услышав свое имя.
— Маша, ты все драматизируешь. Я просто хотела, чтобы у Антона была хорошая жизнь.
— А я что, не часть этой жизни? — спросила Маша, глядя ей в глаза.
Свекровь молчала. Антон смотрел в пол.
Маша взяла сумку и ушла. Дверь за ней закрылась тихо, но этот звук был громче любого крика.
Маша вернулась в свой городок. Она сняла маленькую квартиру, устроилась на работу в местную библиотеку. Жизнь стала проще, но не легче. Она часто думала об Антоне, о том, что могло бы быть. Иногда ей снилась Москва — серая, шумная, чужая. Она скучала по тем утрам, когда пила кофе у окна, но понимала, что тот дом никогда не был ее.
Однажды ей позвонила Лена. Она рассказала, что Антон уволился и уехал куда-то на юг. Лидия Павловна осталась в той квартире, одна. Лена сказала, что свекровь теперь жалуется всем, как ей одиноко, как она скучает по сыну. Маша слушала и не чувствовала ничего — ни злорадства, ни жалости.
Она положила трубку и пошла на кухню. За окном шел дождь, и городок казался таким же серым, как Москва. Маша поставила чайник и подумала, что, может, однажды она найдет место, где будет по-настоящему дома. Но пока она была здесь, и этого хватало.
