Если бы у дома был паспорт, в графе «назначение» значилось бы: «Развалить нервы».
Царский особнячок на три окна, с мезонином и подвалом — как шоколадка из детства, обёртка красивая, внутри — просроченная начинка. Каменные стены, лепнина, ржавая медь крыши, а внутри — Изольда Аркадьевна, свекровь столетнего калибра. Сидит у окна, как чайка на рифе, и ждёт: когда наконец кто-то где-то оступится.
Дом она считала своим. Документы, конечно, на неё. Но Наталья в своё время в этот дом вбухала столько — и денег, и нервов, и коробок из «Икеи», что могла бы вселиться в подвал и объявить автономию. Но Наталья была женщиной тонкой организации. Врач с добрым лицом и глазами «на 250 пациентов в день». Она тянула семью, как лошадь в гору. Впрочем, лошадь хоть иногда отдыхает. Наталья — нет.
Константин, её муж, был как раз из тех мужчин, про которых говорят: «Он в поиске». Работа его искала, искала… и спряталась.
— Я — человек идей, — любил повторять он, засовывая в кружку с отбитым краем третий пакетик дешёвого чая. — Не хочу работать на дядю. Хочу свой проект.
Проект был, конечно. В гараже.
Там, между тремя велосипедами, пыльным принтером и обрывками маминого приданого, Константин скроллил «Авито», выискивая дешёвые материнки и сны о миллионе.
— Щас соберу игровой комп — и в продажу. Геймеры урвут!
Пока геймеры не выстроились в очередь, Наталья работала. Сначала — частная клиника, потом — вызовы на дом. У неё даже был диагноз: хроническая усталость, по классификации МКБ-10. Но Наталья молчала. Потому что кто-то должен был кормить семью, оплачивать коммуналку и… терпеть Изольду Аркадьевну.
— Наталия, — произносила та, с особым надломом на втором слоге. — Вам бы почаще быть дома. Женщина должна быть при муже, а не бегать по квартирам…
— Я не бегаю. Я работаю.
— Да-да. А кто знает, что вы там делаете?
Вот тогда Наталья впервые подумала: а не поехать ли в Сочи — на ПМЖ?
Но пока не поехала.
Старшая, Варвара, держалась. Она была из тех девушек, что всегда на стиле: укладка, стрелки, папка с дипломом и парень-юрист. Готовилась к свадьбе, но держалась за семью.
Младший, Саша, любил отца. Несмотря ни на что. Видел в нём не обросшего в халате безработного, а «папу, который всё может».
— Пап, ты мне велосипед починишь?
— Конечно, Сашок. Только купим ключ на «тринадцать»…
Прошло полгода. Велосипед не поехал. Зато мечта об игровом компе стала ещё ярче.
Однажды всё и началось.
Это был вторник. Телефон Натальи, глубоко спрятанный в сумке, самопроизвольно совершил несанкционированный вызов на номер мужа.
Константин услышал… шуршание.
— Ага! — сказал он сам себе. — Значит, любовник.
Он тут же записал себя в шпионы.
— Шуршание — это явно постель. Шерстяное одеяло.
В тот же вечер он встретил Наталью у порога с глазами енота на амфетаминах:
— Где была?
— На вызове.
— Где?
— У бабушки.
— Имя бабушки, адрес, паспортные данные!
Скандал набирал обороты. В ход шли аргументы типа:
— У тебя духи новые. Значит, любовник!
— Я их с восьмого марта берегла.
— Ага! То есть любовник был уже в марте?!
Через две недели Наталья жила в съёмной однушке.
Саша грустил. Варвара выла.
Константин… следил. За машиной. За «Ватсапом». За тенями на потолке.
Диагноз не заставил себя ждать.
— Острый параноидальный синдром на фоне тревожного расстройства.
— У него это врождённое? — спросила Наталья у психиатра.
— Нет. Это приобретённое. Видимо, в детстве кто-то недолюбил. Или перекормил манкой.
А пока Константин лечился, выяснилось, что Изольда Аркадьевна аккуратно капала сыну на мозг:
— Не верь ты ей. Женщины с карьерой — они все такие. У них, как только зарплата выше — сразу юбка короче.
Когда Константин вернулся из санатория в себя, Наталья уже не принимала звонки.
Он пришёл с цветами. И тоном, как будто ничего не было:
— Ну что ты, Наташ, с кем не бывает?
— С людьми — бывает. С мебелью — живут.
Но сердце — не камень.
Вернулся. Уехал от мамы. Снял комнату. Потом другую. Потом нашёл работу — пусть не мечты, но с зарплатой.
Саша снова стал улыбаться. Варвара пригласила папу на свадьбу.
Теперь они живут вместе.
Без Изольды Аркадьевны.
А она сидит у окна, как чайка на рифе, и ждёт.
Из ЖКХ уже прислали повестку. За долги. Дом скоро уйдёт с молотка.
И только Константин иногда вспоминает то шуршание.
— А может, и правда была с любовником?
— Костя, — говорит Наталья, — это был чек из «Пятёрочки».
Изольда Аркадьевна ждала.
Она всегда ждала. Сначала мужа с войны. Потом с работы. Потом, что сын вот-вот разбогатеет. А теперь — что хоть кто-то придёт и подаст чаю.
Но никто не приходил. Разве что «Теплосети» — с предупреждением о скором отключении. И «Почта России» — с открыткой от Варвары, где та в новом платье стояла с будущим мужем у фонтана и писала:
«Бабушка, у нас всё хорошо! Целую!»
Она не целует. Она вытирает. Свою совесть. Конвертами.
Дом выл ночью. Сквозняки гуляли, как в пустом театре после премьеры. Двор оброс крапивой и таинственно пах бензином: Константин однажды разлил канистру, пытаясь сжечь старую микроволновку.
— Эко — не моё, — вздохнул он тогда. — Но красиво горело.
Теперь всё изменилось. Константин, человек-телега, встал на рельсы. Он работал. Ходил в офис. Завёл планер. Даже записал в него:
«09:00 — принести кофе шефу.
09:05 — сказать, что всё будет сделано.
18:00 — уйти, сохранив лицо».
Жизнь налаживалась. Наталья, правда, не спешила снова варить ему борщи.
— Я не повар. Я врач. Если хочешь — пропишу таблетки.
Дети оттаяли. Саша приносил из школы грамоты и хорошие отметки. Варвара устраивала свадьбу в модном ресторане, где официанты говорили по-английски и смотрели, как будто ты у них занял денег и не отдал.
Изольду не позвали.
— Мама, ну ты же сама говорила, что не любишь шум.
— Это не шум. Это — унижение.
— Там будет диджей. Техно.
— Лучше бы венчались в церкви. Хотя с такими родственниками — может, и не надо.
Свадьба прошла, как положено: пьяный тост от соседа, горько, три порванных платья и свадебный танец под «Nothing else matters».
Константин рыдал.
Наталья вытерла слезу салфеткой с надписью «Love forever». Потом — подумала и засунула в сумку. Может, пригодится в клинике — под приборы.
А в это время дом на улице Октябрьской, дом с подвалом, где когда-то была счастливая кухня с пловом и спором «добавлять ли зиру», — пошёл под арест.
Изольда Аркадьевна звонила. Сначала Варваре. Потом Саше. Потом — в администрацию президента.
— Мне не ответили! — возмущалась она. — Так вот, в нашей стране даже заслуженный пенсионер не может спокойно остыть в своём доме!
Когда пришли судебные приставы, она встречала их в шали и с красной помадой.
— Я никуда не уйду!
— Мы вас не выгоняем. Просто отключим отопление.
— И что же, я должна сидеть в холоде?!
— Можно к сыну.
— Сын — предатель. Он ушёл к этой… этой…
— Врачу?
— Вот именно!
Константин приехал. Стоял у калитки и смотрел на разваливающееся детство. Дом, в котором он когда-то разливал по бутылкам одеколон, чтобы продать одноклассникам как «новинку из Франции». Дом, где он первый раз поцеловал Наташу на кухне, а потом разбил бокал, и она сказала:
— Ну всё. Будем вместе. Навсегда.
Он позвонил.
— Мама, открой.
— Не открою.
— Мы хотим помочь.
— Хотите забрать последний угол?!
— Мы купили вам квартиру. Маленькую. Но с лифтом.
— А зачем мне лифт? Чтобы быстрее умереть?!
Она всё-таки открыла. Через два дня. С пакетом в руках. В котором были фото, ордена мужа, тетрадь с записями погоды за 30 лет и три кастрюли.
— Бери, Костя. Это твоё наследство.
Наследство он вёз в машине молча. Наталья сидела рядом, листала ленту.
— Ты ведь всё равно её любишь, да?
— Кого?
— Маму.
— Не знаю… Наверное, да. Только уже издалека.
Изольда переехала. Дом ушёл. Его купила фирма с загадочным названием «Флоренция-ЛТД». Говорят, там будет спа.
И только Константин иногда ходит мимо, смотрит на стройку и говорит:
— А ведь был дом. И был гараж. И мечта.
— Какая? — спрашивает Наталья.
— Миллион на Авито.
— Так ты ж теперь зарабатываешь.
— Да. Только скучно стало.
— Может, тебе снова в гараж?
— Не. Лучше к тебе на кухню. Ты когда плов готовишь?
Она улыбается. И вот в этой улыбке — вся их история.
«Мы живём в доме, который строили другие. Едим плов, в который не положили зиру. Женимся на тех, кого боится мама. И всё равно любим. Потому что иначе — скучно. И холодильник гудит громче».
