Солнце припекало, будто нарочно целясь Анне в макушку. Она сидела на крылечке и лениво наблюдала, как мачеха возится с грядками. Галина Петровна, несмотря на июльскую жару, энергично полола морковь, изредка выпрямляясь и вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Отец дремал в шезлонге под старой яблоней — той самой, что мама посадила, когда Анька была совсем мелкой.
— Чаю? — спросила Анна, чувствуя себя неловко от безделья.
— Не откажусь, — кивнула Галина Петровна.
Анна поднялась и пошла на веранду. Там, среди старой дачной мебели, хранились воспоминания о маме — её любимая кружка с отбитой ручкой, выцветшая соломенная шляпа, корзинка для ягод. Эх, как же давно это было… Задумавшись, Анна не заметила, как на веранду вошла мачеха.
— Я собрала немного малины, — сказала Галина Петровна, ставя на стол плетёную корзинку. — И клубники чуток. Последняя уже.
Анна молча кивнула. Отношения с мачехой у неё были… ну, нормальные. Не то чтобы тёплые, но и не враждебные. Галина Петровна вошла в их жизнь через пять лет после маминой смерти, когда Анне было девятнадцать. Вместе с ней в семью влилась и её дочь Лена, ровесница Анны, но такая разная — шумная, избалованная, вечно чем-то недовольная.
На веранду, потягиваясь, вышел отец. Заспанный, с красным от жары лицом.
— Ух, пригрело как, — пробормотал он, плюхаясь за стол. — А чай-то будет?
— Уже заварила, — Анна поставила перед ним чашку.
Они пили чай молча, каждый думая о своём. Анне не терпелось вернуться в город — душный, раскалённый, но родной. После развода с Игорем она чувствовала себя потерянной, но постепенно жизнь налаживалась. Работа в маркетинговом агентстве, вечерние курсы английского, новые знакомства… Только вот на дачу приезжать не хотелось. Слишком много воспоминаний, слишком сильно сжималось сердце при виде маминых вещей, которые отец так и не убрал, а Галина Петровна, надо отдать ей должное, не настаивала.
— Кстати, Анечка, — неожиданно подала голос мачеха, расставляя на столе тарелки с ягодами. — Участок земли мы уже переписали на мою дочь, ты же не против?
Эта фраза упала как гром среди ясного неба. Анна замерла с чашкой у губ, не веря своим ушам. Что? Переписали? На Ленку?!
— Какой участок? — выдавила она, стараясь говорить спокойно.
— Ну, этот, — Галина Петровна обвела рукой пространство вокруг. — Мы с Сашей решили, что пора подумать о будущем, и переписали его на Леночку. Документы уже оформлены.
Анна перевела взгляд на отца. Тот уткнулся в чашку, избегая её глаз. Вот так номер! Продали, значит, за её спиной. Нет, хуже — подарили!
— Пап? — голос предательски дрогнул. — Это правда?
Отец поёрзал на стуле, откашлялся.
— Ну, понимаешь, Анютка, ты в городе живёшь, квартира у тебя есть. А Ленка… ну, ей тоже что-то нужно. Для будущего.
— А как же мама? — Анна с трудом сдерживала слёзы. — Это же её участок был! Она сама говорила, что он достанется мне… Вы обещали!
— Аня, не драматизируй, — Галина Петровна поджала губы. — Прошло уже пятнадцать лет. И потом, у тебя есть квартира…
— Квартира от бабушки! — вспылила Анна. — Которую я сама отремонтировала! А этот участок — мамин! Она его своими руками…
— Что толку теперь об этом, — перебил отец. — Дело сделано. И вообще, ты после развода получила половину квартиры Игоря…
— Ничего я не получила! — Анна вскочила, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Я ему всё оставила! И машину, и квартиру! Потому что не хотела войны!
Тут на веранду вплыла Лена — высокая, тощая, с вечно недовольным выражением лица. Уставилась на Анну, словно та была букашкой.
— Чего раскричалась? В кои-то веки приехала, и сразу скандал.
— Представляешь, — процедила Анна, — твоя мамочка только что сообщила, что они переписали мамин участок на тебя. Просто так взяли и переписали!
— Ну, переписали, — пожала плечами Лена. — А что такого? Тебе-то он зачем? Ты ж сюда носа не кажешь. В последний раз была… когда? На прошлый Новый год?
— Да хоть на позапрошлый! — Анна чувствовала, что начинает терять контроль. — Это не имеет значения! Участок должен был достаться мне по наследству! Мама…
— Опять «мама, мама», — передразнила Лена. — Сколько можно? Пятнадцать лет прошло!
— Так, девочки, успокойтесь, — встряла Галина Петровна. — Лена, не лезь, это не твоё дело.
— Как это не моё? — взвизгнула та. — Раз участок мой, значит, и дело моё!
— Вот именно! — Анна сверкнула глазами. — «Раз участок мой»! А с какого, извините, перепугу он твой? Кто ты такая вообще?
— Анна! — рявкнул отец, стукнув кулаком по столу. — Прекрати сейчас же!
Это было уже слишком. Собственный отец, защищающий этих… этих хапуг! После всего, что было, после всех обещаний маме!
— Знаете что, — Анна схватила свою сумку. — Оставайтесь со своим участком. И вообще… да пошли вы все!
Она вылетела с веранды, чуть не сбив по пути горшок с геранью. Быстро покидала вещи в машину, завела мотор. Отец вышел за ней, топтался у калитки.
— Анюта, ну не уезжай так, — бормотал он. — Давай спокойно всё обсудим.
— Обсуждать надо было до того, как документы подписывать, — отрезала Анна. — А сейчас говорить не о чем.
Она захлопнула дверцу и нажала на газ. В зеркале заднего вида мелькнуло растерянное лицо отца, потом фигура Галины Петровны, вышедшей на крыльцо, и наконец дом — старый, покосившийся, но такой родной. Мамин дом.
Слёзы потекли по щекам, и Анна с трудом вела машину, то и дело смахивая влагу с глаз. В голове крутились обрывки мыслей, воспоминаний, обрывки фраз… «Анечка, смотри, какая красивая яблонька у нас выросла! Мы её вместе сажали, помнишь?» «Этот участок мне от бабушки достался, и тебе перейдёт. Земля должна в семье оставаться». «Сашенька, обещай, что сбережёшь всё для Анечки».
И вот, значит, как он сберег. Отдал чужим людям. Нет, даже не отдал — позволил отобрать!
Дома Анна первым делом набрала номер подруги.
— Кира, они продали участок! — выпалила она, едва та взяла трубку.
— Какой участок? Кто?
— Мамин! Отец с этой… с Галиной! Переписали его на Ленку!
— Офигеть, — ахнула Кира. — Как они могли? А что, разве он был не завещан тебе?
Анна прикусила губу.
— В том-то и дело. Когда мама умирала, она просила отца не торопиться с оформлением наследства. Сказала, что когда мне будет тридцать, тогда и оформим всё на меня, чтобы избежать каких-то там юридических заморочек… А мне только в следующем году стукнет.
— Вот гады, — выдохнула Кира. — Выждали момент.
— Точно, — горько усмехнулась Анна. — И ведь как преподнесли — будто само собой разумеется. «Ты же не против?» Нет, ну вы видали?
— И что теперь?
Анна вздохнула.
— Не знаю. Звонить юристу? Судиться с собственным отцом?
— А может, поговорить с ним? Тет-а-тет, без этих… — Кира замялась, подбирая слово.
— Пиявок, — подсказала Анна. — Не думаю, что это поможет. Ты же видела, какой он стал — как тряпка! Всё, что скажет Галина Петровна, для него закон.
— Всё равно попробовать стоит, — настаивала Кира. — Может, он просто не понимает, как тебе больно? Объясни ему! Напомни о маме, о её желании…
— Ладно, — неохотно согласилась Анна. — Попробую. Но особо не надеюсь.
Ночью ей приснился странный сон. Будто она снова маленькая, лет пять, не больше, и они с мамой сажают яблоньку. Мама в своём любимом синем сарафане, с косынкой на голове, показывает, как правильно присыпать корни землёй. «Смотри, Анечка, — говорит она, — у каждого дерева есть своя тайна. У нашей яблоньки тоже есть секрет…»
Анна проснулась в холодном поту. Яблоня! Что-то связанное с яблоней… Что-то важное.
Она схватила телефон, набрала отца. Тот взял трубку не сразу, голос сонный, хриплый.
— Алло? Аня, что случилось?
— Пап, нам надо поговорить. Прямо сегодня.
Он согласился встретиться в городе, в маленьком кафе рядом с его работой. Когда Анна вошла, отец уже сидел за столиком у окна, теребя салфетку. Постаревший, какой-то потухший.
— Привет, — сказала она, садясь напротив.
— Привет, — он попытался улыбнуться, но вышло жалко. — Как ты?
— Паршиво, если честно, — Анна решила не тратить время на светские беседы. — Пап, я хочу знать — почему? Почему вы переписали участок на Лену?
Отец вздохнул, потер переносицу — жест, который всегда означал, что ему неловко, стыдно.
— Галя настояла, — наконец признался он. — Говорила, что ты и так устроена, а Лене нужна какая-то опора в жизни. Что у неё проблемы со здоровьем, что ей тяжело… — Он махнул рукой. — В общем, долбила и долбила, пока не сдался.
— А как же мама? — тихо спросила Анна. — Ты же обещал ей…
— Я помню, — он опустил голову. — Но Аня, ты не представляешь, что такое жить с человеком, который постоянно недоволен. Который может неделю не разговаривать из-за какой-нибудь ерунды. Я… я устал воевать.
Анна смотрела на отца с горечью. Как он сдал, как изменился! Где тот сильный, уверенный в себе мужчина, который носил её на плечах, который мог починить всё, от куклы до машины?
— А я? — спросила она, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Я для тебя что — пустое место? Ты готов предать мамину память, её последнюю волю… ради своего комфорта?
— Не говори так, — поморщился отец. — Галя о многом заботится — дом, еда, моё здоровье…
— Она заботится о твоём имуществе, — перебила Анна. — О твоей пенсии, о твоей квартире. А теперь ещё и о мамином участке. Ты не видишь, что ли? Они с Ленкой тебя просто используют!
Отец нахмурился, на скулах заиграли желваки.
— Не смей так говорить, — процедил он. — Ты ничего не понимаешь.
— Я всё прекрасно понимаю, — вздохнула Анна. — Ты попался на удочку хитрой бабы, которой нужны были твои деньги и твоя недвижимость. А теперь не можешь признать, что ошибся.
— Аня!
— Что «Аня»? — она уже не сдерживала горечь. — Ты сам всё знаешь. В глубине души знаешь, что я права. Но тебе проще закрыть на это глаза, чем что-то менять.
Отец вскочил, лицо побагровело.
— Ну и катись к чёрту! — рявкнул он, привлекая внимание других посетителей. — Не нужен тебе отец — и не надо! И вообще, забудь мой номер!
Он вылетел из кафе, едва не сбив официантку с подносом. Анна осталась сидеть, чувствуя на себе любопытные взгляды. Что ж, разговор не удался. Впрочем, она этого и ожидала.
Дома она снова набрала Киру.
— Без толку, — сказала Анна устало. — Он полностью под каблуком у Галины. Даже наорал на меня.
— Не переживай, — успокаивала подруга. — Слушай, я тут покопалась немного в законах. Если у твоей мамы было завещание на тебя, то даже если твой отец оформил наследство на себя, он не имел права распоряжаться землёй по своему усмотрению.
— Да не было никакого завещания, — вздохнула Анна. — Были только устные договорённости.
— А ты уверена? — не унималась Кира. — Может, твоя мама где-то оставила распоряжения? Письмо? Документы?
Анна вдруг вспомнила свой сон. Яблоня… Секрет яблони…
— Погоди-ка, — медленно проговорила она. — Что-то такое было. Мама говорила, что оставила для меня какие-то документы. Папа держал их в сейфе, должен был передать, когда мне стукнет тридцать.
— Так вот оно что! — воскликнула Кира. — Надо добраться до этих документов! У тебя есть ключ от квартиры?
— Запасной есть, — кивнула Анна. — Но как я доберусь до сейфа? Взломаю?
— А где он стоит?
— В папином кабинете, за картиной. Такой банальный тайник, — хмыкнула Анна.
— А код?
— Понятия не имею. Хотя… — она вдруг вспомнила ещё кое-что. — Мама как-то говорила, что папа записывает все пароли и коды в свой ежедневник, в конце, на страничке «Коды и пароли». Говорила, он ужасно предсказуемый.
— Отлично! — обрадовалась Кира. — Тогда план такой: ты идёшь к отцу, когда его нет дома, находишь ежедневник, смотришь код, открываешь сейф и забираешь свои документы. Что скажешь?
Анна прикусила губу.
— Не знаю, Кир. Как-то это… нехорошо.
— А то, что они сделали с тобой — это хорошо? — возмутилась подруга. — Речь о твоём наследстве! О том, что твоя мама хотела оставить тебе!
Анна колебалась недолго. В конце концов, она имела право на те документы. Они принадлежали ей.
План созрел быстро. Отец по средам всегда ходил в бассейн, а Галина Петровна с Леной в это время посещали какие-то курсы красоты. Дома никого не будет часа три, не меньше.
В среду, ровно в семь вечера, Анна тихонько открыла дверь отцовской квартиры. Сердце колотилось как бешеное — всё-таки она вламывалась в чужой дом! Ну, не совсем чужой… но всё равно без спроса.
Прокравшись в кабинет, она первым делом принялась искать ежедневник. Тот нашёлся на столе — толстый, в кожаном переплёте. Пролистав до конца, Анна действительно обнаружила страничку «Коды и пароли». Так предсказуемо, что даже смешно! Ну точно папа.
Код от сейфа был простым — дата маминого рождения. Чёрт, как она сама не догадалась! Отодвинув картину, Анна набрала комбинацию на маленьком сейфе. Тот открылся со щелчком.
Внутри лежало несколько папок — с документами на квартиру, с какими-то договорами. И синяя папка с её именем на корешке. Схватив её, Анна поспешила закрыть сейф и вернуть картину на место. Сердце бешено колотилось, пока она выбиралась из квартиры.
Дома, дрожащими руками, она открыла папку. Там было несколько документов и конверт с её именем. Анна вскрыла его и начала читать написанное маминым почерком письмо:
«Моя дорогая Анечка!
Если ты читаешь это письмо, значит, мне не повезло дожить до твоего тридцатилетия. Я так надеялась увидеть, какой красивой и успешной женщиной ты станешь… Но жизнь порой решает за нас.
Хочу, чтобы ты знала — всё, что у меня есть, принадлежит тебе. Особенно участок земли, который я получила от своей мамы. Это наша семейная реликвия, и я хочу, чтобы она перешла к тебе, а потом — к твоим детям.
Я взяла с твоего отца слово, что он сбережёт участок для тебя. Но, зная жизнь и людей… в общем, я подстраховалась. Помнишь яблоню у забора? Под ней спрятана металлическая коробка с настоящим завещанием, заверенным у нотариуса. По нему участок со всеми постройками принадлежит тебе с твоего совершеннолетия.
Прости, что не сказала тебе сразу. Не хотела портить ваши с отцом отношения, надеялась, что он поступит правильно. Но если ты читаешь это письмо — значит, что-то пошло не так.
Будь счастлива, доченька. И помни, что я всегда рядом, даже если ты меня не видишь.
Мама».
Анна перечитывала письмо, глотая слёзы. Мама! Она всё предусмотрела, всё продумала! Даже из могилы защищает свою дочь…
Не раздумывая, Анна собралась и поехала на дачу. Слава богу, в будни там пусто. Припарковавшись за углом, чтобы не привлекать внимание, она пробралась на участок через дырку в заборе — ту самую, через которую лазила ещё ребёнком.
Старая яблоня встретила её шелестом листьев. Анна опустилась на колени и принялась осторожно копать землю вокруг ствола. Копала голыми руками, не обращая внимания на сломанные ногти и грязь. Минут через двадцать она наткнулась на что-то твёрдое — небольшую металлическую коробку.
Открыв её, Анна обнаружила внутри документ в защищённом от влаги пакете. Это действительно было завещание, составленное по всем правилам и заверенное нотариусом. По нему мама оставляла весь свой земельный участок с постройками дочери, Анне Александровне Семёновой, с момента её совершеннолетия.
С бьющимся сердцем Анна вернулась домой и сразу же позвонила знакомому юристу Серёге — когда-то они вместе учились. Выслушав историю, тот присвистнул.
— Ну и дела! Слушай, завещание-то настоящее, по всем правилам. С ним ты можешь смело идти в суд и оспаривать любую сделку с участком. Скорее всего, выиграешь.
— Точно? — Анна боялась поверить в удачу.
— На все сто, — уверенно сказал Серёга. — Я тебе помогу с оформлением документов.
Следующие дни прошли как в тумане — консультации, сбор бумаг, подача заявления в суд. Анна не сообщала отцу о своих действиях, но когда тому пришла повестка, он сам позвонил.
— Ты что творишь?! — заорал он в трубку. — Совсем с ума сошла?! Нас затаскать по судам решила?!
— Я восстанавливаю справедливость, — спокойно ответила Анна. — У меня есть мамино завещание, где чёрным по белому написано, что участок мой.
— Какое ещё завещание? — опешил отец. — Не было никакого завещания!
— Было, пап. Мама оставила его под яблоней. На тот случай, если ты нарушишь обещание.
Отец замолчал. Долго молчал. Потом тихо спросил:
— Она… не верила мне?
— Она знала тебя лучше, чем ты сам, — ответила Анна без злорадства. — И предвидела, что может случиться.
Суд был недолгим. Завещание признали действительным, сделку по переоформлению участка — недействительной. Анна официально стала хозяйкой маминой земли и домика.
Отец на суд не пришёл. А через неделю Анна узнала от соседки, что у них дома был страшный скандал — разбили посуду, сломали торшер… Галина Петровна кричала, что он «старый дурак, упустивший такой куш», Ленка ревела белугой и грозилась уехать к тётке. А через несколько дней отец сам позвонил, попросил встретиться.
Они встретились в том же кафе. Он выглядел осунувшимся, каким-то потерянным. Но, странное дело, в его глазах появился какой-то новый блеск, какая-то решимость.
— Я ушёл от них, — сказал он без предисловий. — Снял квартиру. Подаю на развод.
Анна опешила.
— Почему?
— Ты была права, — он горько усмехнулся. — Во всём права. После суда Галя показала своё истинное лицо. Оказалось, она давно уже планировала продать дачу и купить себе квартиру. В другом районе, поближе к своему… хахалю. — Он сглотнул. — Да-да, у неё, оказывается, роман на стороне. Уже год как. А я был просто…
— Удобным кошельком, — закончила за него Анна.
— Вроде того, — кивнул отец. — Я осознал это только сейчас. Когда вся эта история с участком всплыла.
Анна молчала. Жалеть отца? Злорадствовать? И то, и другое казалось неправильным.
—Я перед тобой виноват, — продолжил он. — И перед мамой твоей. Так виноват, что словами не передать. — Он поднял на неё глаза, полные слёз. — Ты сможешь когда-нибудь меня простить?
Анна отвела взгляд. Было больно смотреть на сломленного отца. Тот мужчина, которого она помнила с детства — сильный, надёжный, всё умеющий — куда он исчез? Превратился в этого потерянного, жалкого старика?
— Не знаю, пап, — честно ответила она. — Сейчас не могу. Слишком свежи обиды.
— Я понимаю, — кивнул он. — Но… может, со временем?
— Может быть, — пожала плечами Анна. — Посмотрим.
Они помолчали. Официантка принесла чай, стукнула чашками о стол, отошла. Отец крутил в руках ложечку, не решаясь снова заговорить.
— А что с Лениными вещами? — наконец спросила Анна. — Они забрали всё из домика?
— Пока нет, — вздохнул отец. — Но Галя обещала явиться на днях и вывезти своё барахло. Только там его… кот наплакал, если честно. — Он поднял глаза на Анну. — Послушай, я понимаю, что ты злишься… но нельзя ли мне изредка приезжать на дачу? Просто посидеть на крылечке, повозиться в огороде… Я так привык к этому месту.
Анна почувствовала, как что-то сжимается в груди. Злость, обида — всё это никуда не делось, но… перед ней сидел её отец. Единственный родной человек, который у неё остался.
— Конечно, папа, — тихо сказала она. — Приезжай, когда захочешь. Это всё-таки и твой дом тоже.
Его лицо просветлело.
— Правда? Ох, спасибо, Анечка! — Он вдруг замялся. — А может… может, в это воскресенье? Яблоню бы подрезать надо, она совсем заросла. А одной тебе не справиться.
— Ладно, — кивнула Анна после паузы. — Приезжай в воскресенье. Часам к десяти.
В воскресенье Анна приехала на дачу раньше назначенного времени. Бродила по участку, трогала старые, знакомые с детства вещи — садовую лейку с треснувшим носиком, ржавые грабли, скрипучую калитку… Всё это было частью её жизни, её воспоминаний. И вдруг чуть не ушло чужим людям.
Отец появился ровно в десять, с пакетом продуктов и коробкой инструментов. Осторожно, будто спрашивая разрешения, вошёл во двор.
— Я пирожков купил, — сказал он, протягивая пакет. — И колбаски копчёной. Помнишь, ты в детстве любила?
— Помню, — кивнула Анна, принимая гостинцы. — Давай-ка сначала с яблоней разберёмся, а потом уже перекусим.
Они работали бок о бок — срезали сухие ветки, подпиливали слишком длинные, убирали поросль. Анна украдкой поглядывала на отца. Он словно ожил, распрямился, глаза заблестели. В движениях появилась уверенность, в голосе — сила.
— А помнишь, как мы с мамой эту яблоньку сажали? — вдруг спросил он. — Тебе было лет пять, наверное. Ты всё хотела помочь, лезла с совочком…
— Помню, — улыбнулась Анна. — И как потом мама меня отмывала от земли — тоже помню. Я ведь всю себя изгваздала с ног до головы.
— А первый урожай! — оживился отец. — Пять яблочек, крошечных, с кулачок. Но таких вкусных!
— Да, мама не разрешала их срывать, говорила, пусть дозреют. А я всё равно сорвала одно, тайком. Червивое попалось, представляешь?
Они рассмеялись, и на миг Анне показалось, что ничего не изменилось. Что они — прежняя семья, дружная, счастливая. Что мама просто вышла в магазин и скоро вернётся…
— Как думаешь, — нерешительно спросил отец, — может, посадим ещё одну яблоньку? Вон там, в углу. А то эта состарится скоро, надо смену готовить.
Анна помедлила, потом кивнула.
— Давай посадим. В следующие выходные. Я саженец хороший присмотрю.
Они продолжили работу, а потом пили чай на веранде, как в старые времена. Говорили о разном — о соседях, о погоде, о новых сортах помидоров. Обходили острые углы, не вспоминали о Галине Петровне и недавнем суде. Просто разговаривали, будто пытаясь нащупать новую почву для отношений.
Когда пришло время прощаться, отец вдруг сказал:
— Знаешь, раз Галька подала на развод, у меня освободится комната. Я думаю… может, сдам её квартиранту какому. А вырученные деньги — тебе. На ремонт дачи. Всё-таки это мамин дом, нельзя, чтобы он разваливался.
Анна растерялась.
— Не нужно, пап. Я справлюсь.
— Нет, не справишься, — покачал головой отец. — Крыша течёт, крыльцо прогнило. Тут денег много надо. А я… я хочу хоть что-то исправить. Хоть как-то загладить свою вину.
Анна посмотрела на него — седого, сгорбленного, но с какой-то новой решимостью во взгляде.
— Хорошо, — наконец согласилась она. — Но при одном условии.
— Каком?
— Ты не будешь отдавать мне деньги. Мы вместе решим, что и как ремонтировать. Вместе займёмся домом.
Отец просиял, впервые за долгое время улыбнулся по-настоящему, широко, открыто.
— Договорились.
Они прощались у калитки. Анна долго смотрела вслед отцу — он шёл, чуть прихрамывая, но уже не сутулясь, как раньше. А потом повернулась к яблоне и, подойдя, легонько погладила шершавый ствол.
— Спасибо, мама, — прошептала она. — За всё спасибо.
Ветер пробежал по листьям, и Анне показалось, что яблоня согласно кивнула в ответ.
