Я сидела на кухне, глядя на трещину в стене. Она появилась пару лет назад, тонкая, едва заметная, но с каждым месяцем становилась все длиннее, будто кто-то невидимый проводил по штукатурке острым ножом. Я говорила Андрею, что надо бы замазать, но он только отмахивался. «Потом разберемся», — его любимая фраза. Потом. Всегда потом.
Кухня пахла свежесваренным кофе. Я варила его каждое утро, хотя Андрей пил только растворимый. «Зачем возиться с туркой, Лена? Времени жалко», — говорил он, размешивая ложкой коричневую бурду в своей кружке с надписью «Лучший муж». Кружку подарила его мама, и я до сих пор не понимала, шутила она или правда так считала.
Я посмотрела на часы. Семь утра. Андрей еще спал, раскинувшись на нашей двуспальной кровати, которая давно казалась мне слишком большой. Когда-то я любила просыпаться рядом с ним, слушать его дыхание, чувствовать тепло его тела. Теперь я вставала раньше, чтобы не видеть его равнодушного взгляда, не слышать очередного «Лен, ну что ты опять начинаешь?».
Мы были женаты семь лет. Семь лет, которые начинались как сказка, а закончились бесконечным списком претензий, мелких ссор и молчаливых вечеров. Детей у нас не было. Сначала мы откладывали — «слишком рано, надо пожить для себя». Потом я начала намекать, что, может, пора, но Андрей только хмыкал: «Зачем нам это? И так нормально». Нормально. Это слово стало для меня синонимом пустоты.
Я допила кофе, поставила чашку в раковину и пошла собираться на работу. В зеркале отразилась женщина тридцати двух лет с усталыми глазами и аккуратно собранными в пучок волосами. Я работала бухгалтером в небольшой фирме, и эта работа была моим спасением. Там я могла быть полезной, нужной, там никто не смотрел на меня так, будто я — лишняя деталь в механизме.
На работе день прошел как обычно: отчеты, таблицы, звонки. Коллеги шутили, обсуждали выходные, а я улыбалась, кивая, но мысли мои были где-то далеко. В обед я зашла в кафе напротив офиса, заказала салат и сидела, глядя в окно. На улице шел дождь, и люди спешили, прячась под зонтами. Я подумала, что моя жизнь похожа на этот дождь — серая, бесконечная, и нет никакого зонта, чтобы укрыться.
Вечером Андрей пришел поздно. Я уже привыкла, что он задерживается, хотя его офис был в десяти минутах от дома. «Встречался с ребятами», — бросил он, скидывая ботинки. Я не спрашивала, с какими ребятами и где. Раньше спрашивала, но в ответ получала только раздражение: «Лена, хватит меня контролировать». Я не контролировала. Я просто хотела знать, где он, с кем, о чем думает. Но он закрылся, как дверь, которую я не могла открыть, как ни старалась.
Мы поужинали молча. Я приготовила пасту с курицей, его любимое блюдо, но он даже не заметил. «Спасибо, вкусно», — сказал он автоматически, глядя в телефон. Я смотрела на него и пыталась вспомнить, когда он в последний раз смотрел на меня так, как смотрел в первые годы — с теплом, с интересом. Может, я сама виновата? Может, я недостаточно старалась? Недостаточно красивая, недостаточно интересная?
Я пыталась быть идеальной женой. Готовила, убирала, стирала его рубашки, хотя он никогда не благодарил. Я покупала новые платья, делала укладку, но он не замечал. Я предлагала поехать куда-нибудь, просто вдвоем, но он говорил: «Лен, я устал, давай как-нибудь потом». И я соглашалась. Всегда соглашалась. Потому что любила его. Или потому что боялась остаться одна.
Однажды я стояла перед зеркалом в ванной, смывая макияж. Было поздно, я смотрела на свое отражение и вдруг сказала вслух: «Хватит унижаться». Слова вырвались неожиданно, как будто кто-то другой произнес их за меня. Я замерла, держа ватный диск в руке. Хватит унижаться. Это было про меня. Про то, как я каждый день глотала обиды, молчала, когда хотелось кричать, улыбалась, когда внутри все сжималось от боли.
Я вспомнила, как месяц назад Андрей забыл про мой день рождения. Я ждала весь день, готовила ужин, накрыла стол, даже купила бутылку вина. Он пришел поздно, бросил: «Ой, Лен, прости, совсем замотался». И я простила. Сказала: «Ничего страшного». Но внутри что-то надломилось. Я поняла, что для него я — фон, привычная мебель, которая всегда на месте, всегда удобная.
Я легла спать, но сон не шел. В голове крутился этот разговор с зеркалом. Хватит унижаться. Что это значило? Уйти? Развестись? Начать новую жизнь? Я лежала в темноте, слушая, как Андрей посапывает рядом, и думала: а что, если я уйду? Что будет? Смогу ли я? И, главное, захочу ли?
На следующий день я пошла к психологу. Это было спонтанное решение. Я просто набрала в поисковике «психолог в Москве» и записалась к первой, чья фотография показалась мне доброй. Ее звали Анна, и она оказалась женщиной лет сорока с мягким голосом и внимательным взглядом. Я сидела в ее кабинете, теребя ремешок сумки, и пыталась объяснить, почему я здесь.
— Я не знаю, что со мной, — начала я. — Я замужем, но… мне кажется, я больше не могу. Я устала быть невидимой.
Анна слушала, не перебивая. Я рассказала про Андрея, про его равнодушие, про трещину в стене, про кофе, который он не пьет. Я говорила, и мне становилось легче, как будто я сбрасывала с плеч тяжелый рюкзак. Когда я замолчала, Анна спросила:
— Лена, а чего ты хочешь? Не для Андрея, не для семьи. Для себя.
Я растерялась. Чего я хочу? Я так давно не думала об этом, что вопрос застал меня врасплох. Я хотела… быть счастливой? Но что это значит? Я не знала.
Анна дала мне задание: каждый день записывать в блокнот три вещи, которые сделали меня счастливой. «Даже самые маленькие, — сказала она. — Улыбка коллеги, вкусный кофе, солнечный день». Я кивнула, хотя не верила, что это поможет.
Я начала вести дневник. Поначалу это было сложно. Я сидела с ручкой в руке и не могла придумать, что написать. Но потом стала замечать мелочи. Как пахнет трава после дождя. Как коллега Света угостила меня домашним пирогом. Как в метро парень уступил мне место, и я улыбнулась ему в ответ. Эти маленькие моменты были как искры, которые разгорались внутри меня, напоминая, что я жива.
Андрей ничего не замечал. Он жил своей жизнью: работа, друзья, телефон. Я пыталась говорить с ним, но каждый разговор заканчивался одинаково: «Лена, ты опять нагнетаешь».
Я перестала пытаться. Вместо этого я начала делать что-то для себя. Записалась на курсы английского, которым давно хотела заняться. Купила яркий шарф, хотя Андрей говорил, что я выгляжу «слишком броско». Пошла на йогу, где впервые за долгое время почувствовала свое тело, а не только свои мысли.
Однажды вечером я вернулась домой с йоги, счастливая и уставшая. Андрей сидел на диване, смотрел футбол. Я прошла мимо, и он вдруг сказал:
— Ты куда это ходишь? Все время где-то пропадаешь.
Я остановилась. Впервые за долгое время он заметил, что я не просто «дома». Я ответила:
— На йогу. Мне нравится.
Он хмыкнул и вернулся к телевизору. А я пошла в ванную, посмотрела в зеркало и снова сказала себе: «Хватит унижаться». Но теперь эти слова звучали иначе. Не как отчаяние, а как решение.
Я подала на развод через месяц. Это было не просто. Я долго сомневалась, плакала, боялась. Но каждый раз, когда я думала, что, может, стоит остаться, я вспоминала трещину в стене. Она стала для меня символом — если не починить, она будет расти, пока не рухнет весь дом.
Я собрала вещи, сняла маленькую квартиру в соседнем районе. Андрей был в шоке. Он кричал, что я делаю глупость, что я пожалею, что «кому ты нужна в твои тридцать два?». Я слушала и понимала, что он не злой. Он просто привык, что я всегда рядом, всегда согласна, всегда молчу. Но я больше не хотела молчать.
Развод прошел быстро. У нас не было детей, не было общего имущества, кроме той самой квартиры с трещиной. Я оставила ее Андрею. Мне не нужна была эта стена.
Я стояла в своей новой квартире — маленькой, с обоями в цветочек и скрипучим паркетом. В первый вечер я сидела на полу, пила чай из новой кружки и смеялась. Смеялась, потому что впервые за долгое время почувствовала себя свободной. Не было Андрея, не было его равнодушия, не было чувства, что я должна заслужить его любовь.
Я продолжала ходить на йогу, на английский, начала учиться готовить новые блюда. Оказалось, я люблю азиатскую кухню, хотя Андрей всегда морщился, когда я предлагала попробовать суши. Я завела кота — рыжего, наглого, который спал на моих коленях и мурлыкал так громко, что я не могла не улыбаться.
На работе меня повысили. Оказалось, я не просто бухгалтер, я — хороший бухгалтер. Мой начальник сказал: «Лена, ты будто светишься последнее время». И я правда светилась. Я начала путешествовать — сначала недалеко, в Питер, потом в Грузию. Я гуляла по старым улочкам, пила вино, танцевала под уличную музыку. Я жила.
Однажды, сидя в кафе в Тбилиси, я открыла свой дневник и написала: «Сегодня я счастлива, потому что я — это я». И засмеялась. Потому что это было так просто и так важно. Я больше не унижалась, не пыталась быть кем-то другим, не ждала, что кто-то сделает меня счастливой. Я сама была своим счастьем.
И если бы кто-то спросил меня, жалею ли я о разводе, я бы ответила: «Ни секунды». Потому что трещина в стене осталась в прошлом, а впереди — целая жизнь, полная света, смеха и новых страниц.
