Инна резко задёрнула штору. Шесть утра, а из соседней комнаты уже доносится детский смех и возня. Мишка, племянник мужа, просыпался с первыми лучами солнца и сразу начинал шуметь. Как специально — будто знал, что у Инны сегодня выходной, единственный шанс выспаться.
— Может, скажешь своей сестрице, чтоб ребёнка потише держала? — Инна толкнула мужа локтем. — Некоторым, между прочим, поспать хочется!
Артём только промычал что-то в подушку и перевернулся на другой бок.
— Все на мне, вечно всё на мне, — процедила Инна, вставая с кровати.
Когда месяц назад Лена позвонила брату, Инна была уверена, что муж откажет сестре. Ну кому взбредёт в голову притащить в трёхкомнатную квартиру, где уже живёт семья с двумя детьми, ещё и сестру с трёхлетним ребёнком? На целый месяц! Но нет — Артём смотрел на неё щенячьими глазами:
— Инн, ну как я ей откажу? Она же врач, ей эти курсы нужны, лицензию отберут. А гостиницу на месяц — ты представляешь, сколько это стоит?
— Ничего не знаю, — отрезала тогда Инна. — Это твоя сестра, тебе и решать. Но учти — я не собираюсь плясать вокруг неё и обслуживать.
Инна до сих пор не могла понять, как согласилась на это безумие. И вот теперь — полмесяца спустя — она еле сдерживалась, чтобы не выставить нежеланных гостей за дверь.
На кухне уже хозяйничала Лена — высокая, худая, с вечно виноватым выражением лица. Увидев Инну, она вздрогнула:
— Ой, извини… Я думала, ты ещё спишь…
— С таким-то концертом? — Инна кивнула на Мишку, который с грохотом катал машинку по полу. — Ему обязательно устраивать гонки в шесть утра?
— Извини, пожалуйста, — Лена поспешно подхватила сына. — Мы сейчас тихонько будем. Я ему мультики включу.
— И что ты тут делаешь в такую рань? — Инна окинула кухню подозрительным взглядом. На столе стояла пачка хлопьев и молоко — и то, и другое куплено Леной.
— Мишке завтрак… — пробормотала золовка. — Он рано встаёт, знаешь…
— Знаю, — отрезала Инна. — Вся квартира знает. Можешь, кстати, и наших покормить, раз уж взялась. Я поспать хочу.
Взгляд Инны упал на старую фарфоровую хлебницу на столе. Ту самую, с выжженными колосьями. Мать Артёма всегда любила эту вещь, держала на самом видном месте. И после смерти свекрови Инна специально достала хлебницу из коробок и поставила у себя на кухне. Пусть Лена посмотрит. Пусть видит, кому досталось материнское наследство.
— Хлебницу мама так любила, — словно прочитав её мысли, произнесла Лена. — У неё и чайник был в тон, помнишь?
— Чайник давно выкинули, — соврала Инна. На самом деле он стоял в дальнем шкафу, она им и не пользовалась.
— Жаль, — вздохнула Лена. — Такой красивый был…
— Слушай, — не выдержала Инна, — может, хватит уже? Только и делаешь, что разглядываешь вещи и вздыхаешь. Не нравится — съезжай!
Лена побледнела:
— Я не…
— Что «ты не»? Думаешь, я не замечаю, как ты тут шаришься? Всё вынюхиваешь, выискиваешь? Типа, смотришь, не прикарманила ли я чего из маминых вещей? Так вот — всё моё! Законно! Она нам квартиру завещала, а не тебе!
— Инна, я никогда…
— Хватит прикидываться овечкой! — Инна уже не могла остановиться. — «Ой, извини, ой, прости». Думаешь, я не вижу, как ты косишься? Как ты за своим отпрыском следишь, чтоб он, не дай бог, лишнего банана не схватил?
— Мишка, иди в комнату, — тихо, но твёрдо произнесла Лена.
Мальчик, притихший во время маминого разговора, торопливо вышел. Лена повернулась к Инне:
— И что ты предлагаешь? Выставить нас на улицу?
— Я предлагаю перестать делать вид, что тебе тут всё нравится! — выпалила Инна. — А то ходишь, смотришь своими глазищами, а сама наверняка думаешь — почему это всё ей досталось?!
— Да мне плевать на твою квартиру! — вдруг прорвало Лену. В её голосе не осталось и следа от обычной заискивающей интонации. — Думаешь, я мечтаю о твоих стенах? О маминых вещах, которые ты рассовала по полкам, как трофеи? Да мне тошно здесь находиться!
Инна отпрянула, не ожидая такого напора.
— Тогда какого лешего ты сюда притащилась? — прошипела она.
— Потому что у меня не было выбора! — выкрикнула Лена. — Артём — мой брат! Единственный близкий человек, который у меня остался! И когда я позвонила ему — первый раз за два года! — попросила помощи, то рассчитывала хотя бы на нормальное отношение!
— А, так тебе ещё и особое отношение подавай? — съязвила Инна. — Бесплатное жильё, бесплатная еда — и ещё и церемонии разводить?
На кухню заглянул заспанный Артём:
— Что за шум? Вы чего с утра пораньше?
— Твоя жена выясняет, почему я посмела наследовать твоей матери глаза, — выпалила Лена. — Видимо, и это наследство ей поперёк горла!
— Так, стоп, — Артём поднял ладони. — Давайте все успокоимся и…
— Я спокойна! — отрезала Инна. — Просто твоя сестрица уже достала своими претензиями! То еда не та, то квартира ей не нравится, то вещи ей жалко!
— Какие претензии? — искренне удивился Артём. — Лена вообще почти не разговаривает, только спасибо и говорит…
— Вот именно! — воскликнула Инна. — Всё время «спасибо» цедит сквозь зубы! Словно одолжение мне делает!
— Инна, ты сама-то себя слышишь? — Артём вытащил на неё глаза. — Человек вежливо благодарит, а ты и в этом подвох видишь?
— О, начинается! — всплеснула руками Инна. — Конечно, я во всём виновата! Я — ведьма злая, а твоя сестра — просто ангел во плоти!
— Никто так не…
— Она следит за каждым куском! — перебила Инна. — Постоянно подсчитывает, что мы едим, сколько стоит! Свой порошок притащила — типа, намекает, что я ей стирку зажимаю!
Лена молча взяла сына за руку:
— Мы сейчас уйдём погуляем. Пусть все успокоятся.
— Ага, давай, беги! — крикнула ей вслед Инна. — Собирай вещички и дуй в свой Владимир! Нечего тут устраивать проверки, кто и что унаследовал!
Входная дверь хлопнула, и наступила тишина. Артём долго смотрел на жену, потом тяжело вздохнул:
— Что с тобой происходит, Инн? Я тебя не узнаю.
— Я просто устала от этого цирка, — она упала на стул. — От её постоянных намёков, взглядов, шепотков. Ты бы видел, как она на всё тут смотрит! Словно описывает, что пропало, что осталось.
— Мне кажется, ты просто придумала себе какую-то страшилку, — покачал головой Артём. — Лена никогда не претендовала на мамину квартиру. И за пять лет ни разу не заикнулась о наследстве.
— А зачем заикаться, если можно молча изводить? — буркнула Инна.
— Ладно, поговорим, когда остынешь, — Артём махнул рукой и ушёл в душ.
Весь день Инна избегала золовки. Лена вернулась с прогулки и заперлась в комнате — только за обедом вышла, молча поела с сыном. Инна нарочно сварила простой суп — без мяса, с минимумом овощей. Обычно она готовила на двое суток, а тут сразу предупредила:
— Еды в обрез, так что не наедитесь.
На следующий день, когда дети вернулись из школы, Инна демонстративно достала из холодильника суп, разогрела, разлила по тарелкам.
— Мам, а тёте Лене и Мишке? — спросила Катя.
— А тётя Лена и Мишка могут себе сами что-нибудь разогреть, — пожала плечами Инна. — У них своя жизнь, свои продукты.
Весь вечер Мишка ходил по квартире голодный. Лена, вернувшись с курсов, обнаружила пустую кастрюлю и молча полезла в свои запасы. Достала макароны, сварила сыну. Тихо поели в углу кухни, пока Инна смотрела телевизор.
Вечером Артём снова попытался поговорить:
— Инн, ну нельзя же так. Они же гости.
— Вот какие гости? Гости. Она выросла здесь, — отрезала она. — Сама разберётся.
Новая стратегия Инны была проста: готовить впритык, хранить всё самое вкусное для своих. Йогурты — только детям, фрукты — на особый случай. А если Лена и Мишка не успевают — их проблемы.
— Мам, а можно мне яблоко? — спросил как-то Мишка, дёргая Лену за рукав. Они все сидели на кухне — Инна с детьми только что поужинали, а Лена готовила кашу на завтра.
— Спроси у тёти Инны, — негромко ответила Лена. — Это же её яблоки.
Мальчик несмело приблизился:
— Тётя Инна…
— Нет, — отрезала Инна, не дослушав. — Яблоки на завтра, на компот.
— Но там же целая ваза! — возразила Лена.
— Именно, — кивнула Инна. — И они все расписаны. Три — Тоше в школу, три — Кате, остальные — на компот.
— У тебя, я смотрю, всё по граммам и поштучно, — заметила Лена. — Прямо ведёшь учёт.
— А как иначе? — пожала плечами Инна. — У меня бюджет, а не золотая жила. Двое детей, между прочим.
— У меня, конечно, всего один, — с нажимом произнесла Лена. — Но и для него я готова разориться на яблоко.
— Не нравится — покупай своё, — отрезала Инна. — А моими запасами не распоряжайся.
Лена ничего не ответила, только крепче сжала губы. На следующее утро, когда Инна проснулась, на кухне уже вовсю хозяйничала золовка. Доставала из пакетов продукты, выкладывала на стол. Печенье, йогурты, фрукты, свежий хлеб.
— Что это? — подозрительно спросила Инна.
— Еда, — пожала плечами Лена. — Для завтрака. Купила сама, не переживай.
— А кашу я уже приготовила, — Инна кивнула в сторону плиты. — На всех.
В кастрюле лежала вчерашняя овсянка — засохшая, с плёнкой. Инна добавила воды, перемешала, и теперь эта масса булькала на медленном огне.
— Подожди, ты хочешь дать детям вчерашнюю кашу? — Лена уставилась на неё с недоумением.
— Обычное дело, — Инна помешала варево. — Ничего не пропадает. В хозяйстве всё должно использоваться.
Она сняла кастрюлю с огня и принялась раскладывать кашу по тарелкам. Дети уже входили на кухню, сонные, взъерошенные.
— Та-ак, — протянула Инна, оглядывая всех. — Тоша, Катя — вот ваши порции. Мишке тоже положу сейчас…
— Не надо, — резко сказала Лена, загораживая тарелку сына. — Я сама ему приготовлю.
— Свежачок захотелось? — с наигранной весёлостью произнесла Инна. — Ну давай, корми своё чадо особой кашей. А мои и так поедят. Правда, ребята?
Тоша и Катя переглянулись, но ничего не сказали.
Лена подошла к плите, заглянула в кастрюлю с серой массой, и её лицо исказилось от отвращения.
— Мы не будем доедать объедки, — выплюнула она, захлопывая крышку.
Инна замерла с половником в руке. Такого тона от вечно заискивающей золовки она ещё не слышала.
— Что ты сказала? — переспросила она, повернувшись к Лене.
— Я сказала, что мой ребёнок не будет жрать разогретую подсохшую бурду! — отчеканила Лена. — То, что ты экономишь на своих детях — твоё дело. Но моего сына ты этим кормить не будешь!
Инна почувствовала, как краска заливает лицо:
— Да как ты смеешь? Мои дети едят то же, что и все! Никаких особых привилегий! Думаешь, я для каких-то залётных гостей должна отдельное меню составлять?
— Бесплатно только так и кормят, — выплюнула Инна, глядя Лене прямо в глаза. — Иди и купи что-то нормальное, если привередничаешь!
Дети застыли с ложками в руках, переводя взгляды с одной женщины на другую. Мишка тихонько заплакал, испуганный перепалкой.
Лена резко выдохнула, словно принимая какое-то решение, схватила сына за руку и вышла из кухни. Через пять минут вернулась — уже одетая, с сумкой через плечо.
— Мы пойдём завтракать в кафе, — сухо произнесла она. — Не беспокойтесь.
Дверь за ней захлопнулась. Инна тяжело опустилась на стул.
— Мам, а нам правда надо есть эту кашу? — тихо спросила Катя. — Она невкусная.
Инна посмотрела на серую массу в тарелках и вдруг почувствовала острое отвращение. На кого она злилась всё это время? Почему превратила дом в поле битвы? И кто выигрывал от этого?
Когда через два часа Лена вернулась, Инна всё ещё сидела на кухне. Только теперь перед ней стояли пакеты из супермаркета — свежий хлеб, овсяные хлопья, фрукты, мёд, масло сливочное.
Лена молча прошла мимо, даже не взглянув в её сторону.
— Постой, — окликнула Инна. — Можно поговорить?
— О чём? — Лена обернулась. В её взгляде читалась смесь усталости и презрения. — О твоей ревности к посуде? Или о том, как ты уже месяц пытаешься доказать, что мы с Мишкой — обуза?
— Я… — Инна запнулась. — Я всё себе надумала. И я хочу извиниться.
Лена пожала плечами:
— Не стоит. Ты в своём праве. Это твой дом, твои правила.
— Нет, не в этом дело, — Инна кивнула на стул. — Присядь, пожалуйста. Я хочу кое-что сказать.
Лена помедлила, но всё же села напротив. Инна нервно провела рукой по столу.
— Пять лет назад мы проводили вашу маму в последний путь, — начала она. — И я радовалась тому, что квартира досталась нам. Не тебе, а именно нам. Думала — так справедливо. А потом… потом мне стало казаться, что ты затаила обиду. Что ты вернулась, чтобы приехала давить на справедливость, решила проучить нас-меня.
— Ты всерьёз думаешь, что я приехала устраивать ревизию? — устало спросила Лена. — С трёхлетним ребёнком, бросив работу, потратив все сбережения на курсы?
— Теперь мне стыдно за эти мысли, — призналась Инна. — И я хочу извиниться. За всё. За еду, за отношение. За то, что я заставила тебя чувствовать себя… лишней. Ненужной.
— Ты не заставила, — покачала головой Лена. — Я и так это чувствовала. С тех самых пор, как зачитали завещание.
— Не нужно было тебе молчать тогда, — заметила Инна. — Ты имела право на часть наследства.
— Это была воля мамы, — пожала плечами Лена. — И я её понимаю. У Артёма семья, дети. Мне она и так на образование оставила. Я выучилась, стала на ноги. А потом… потом уже не имело значения.
— Но я-то! — вдруг воскликнула Инна. — Я-то почему превратилась в такую мелочную жабу? Словно ты пришла отбирать у меня квартиру, а не просто пожить немного!
— Люди часто видят в других собственные страхи, — тихо произнесла Лена. — Ты боялась, что я буду оспаривать наследство. Поэтому сама создала конфликт, который мне даже в голову не приходил начинать.
— Я никогда не думала, что буду считать куски еды для ребёнка, — Инна покачала головой. — Для племянника мужа! И вот до чего дошла — вчерашней кашей кормить.
— Ты правда считаешь нас нахлебниками? — прямо спросила Лена.
Инна задумалась.
— Нет, — наконец ответила она. — Просто что-то во мне сломалось за эти пять лет. Я перестала видеть людей, начала видеть только вещи. Словно мне сокровища достались, и я на них трясусь. А ты приехала — и стала немым укором. Прости меня за всё это. Я была неправа.
Лена долго смотрела на невестку, потом кивнула:
— Хорошо. Я принимаю твои извинения.
— Ты останешься? — с надеждой спросила Инна.
— До конца курсов — да, — кивнула Лена. — Куда ж я денусь? Но Инна, давай договоримся. Я покупаю еду для себя и Мишки сама. Никаких подачек, никаких объедков.
— Глупости, — Инна кивнула на пакеты из супермаркета. — Я накуплю всего на свои. Я не хочу, чтобы ты тратилась.
— Дело не в деньгах, — покачала головой Лена. — А в том, что я не хочу быть должна. Ни за кров, ни за еду.
— Ты и не должна.
— Должна, — упрямо повторила Лена. — Я теперь, приезжая сюда, я хочу сохранить хотя бы одно право — не чувствовать себя приживалкой.
— Лена, но я…
— Ты очень добра сейчас, — Лена чуть улыбнулась. — Но я настаиваю. Еду для нас с Мишкой буду покупать я. Это мой взнос за проживание — и моё собственное достоинство.
Инна помолчала, потом кивнула:
— Хорошо. Но завтра я приготовлю свежую кашу. Для всех. Считай это… моим извинением.
Вечером, когда они с Артёмом укладывались спать, муж вдруг спросил:
— У вас с Леной всё нормально? Мне показалось, атмосфера изменилась.
— Да, — кивнула Инна. — Я поняла кое-что важное.
— И что же?
— Что иногда «объедки» — это не еда, — она выключила свет. — Это отношение.
