— Да, я считаю, что пять сотен в день — приличная сумма, — рявкнул муж, — и на эти деньги можно закупить нормальные продукты! Я мяса хочу, надоели твои макароны!
— Борь, ну неужели тебе на нас с Дианой денег жаль? — спрашивала Олеся, — ребенок должен хорошо питаться, она же растет. На пятьсот рублей невозможно купить и овощи, и мясо, и фрукты! У меня совсем одежды нет, скоро последние джинсы развалятся! Перестань на нас экономить!
***
Олеся с грохотом захлопнула дверцу холодильника. Два вялых помидора, початый пакет молока и кусок сыра, засохший по краям.
— Прекрасный набор для полноценного обеда, — пробурчала она себе под нос.
Восемь лет брака, маленькая дочь, и жизнь, превратившаяся в бесконечную гонку за копейками. Она не жила, а существовала на те жалкие пятьсот рублей, которые Борис, ее муж, милостиво выделял ей каждый день.
В комнату влетела Диана, ее двухлетняя дочь, с плюшевым зайцем в руках.
— Мама, куся! — пропищала она, тыкая Олесю в ногу.
— Сейчас, солнышко, сейчас мама что—нибудь придумает, — Олеся взяла Диану на руки, чувствуя, как внутри поднимается волна отчаяния.
Что она может придумать из этого скудного набора продуктов? Опять макароны с сыром? Диана уже смотреть на них не могла. А о фруктах, о свежих овощах она даже мечтать боялась.
Вечером вернулся Борис. Уставший, раздраженный, с ключами от своей кредитной машины в руках, которыми он так любил побрякивать.
— Привет, — буркнул он, бросая портфель в прихожей.
— Привет, — тихо ответила Олеся, стараясь сдержать гнев.
Она знала, что сейчас начнется скандал.
— Что на ужин? — Борис прошел на кухню, заглянул в кастрюлю на плите и скривился, — опять макароны? Я что, каждый день должен эту гадость есть?
— А что я должна готовить, Борис? — не выдержала Олеся, — на что? У меня пятьсот рублей в день! Ты хоть представляешь, сколько сейчас стоит еда? Молоко для Дианы, подгузники, да просто кусок мяса для тебя! Я не могу из воздуха деньги делать!
— А я тебе что, банкомат? — огрызнулся Борис, — я работаю как проклятый, чтобы кредит за эту машину выплатить! Ты хоть понимаешь, какие проценты я плачу? Нужно экономить! Экономить на всем!
— Экономить на ребенке?! — Олеся повысила голос, — ты предлагаешь Диану голодом морить? Она растет, ей нужны витамины! Я уже молчу про себя, но хотя бы ребенку дай нормально есть!
— Я даю! — Борис стукнул кулаком по столу, — я даю тебе пятьсот рублей в день! Этого вполне достаточно! Просто ты не умеешь распоряжаться деньгами! Транжира!
— Ах, транжира?! — Олеся чуть не задохнулась от возмущения, — да я уже забыла, когда последний раз покупала себе что—то, кроме еды! Я хожу в старой одежде, не крашусь, не хожу к парикмахеру! Я жертвую всем ради тебя и этой твоей проклятой машины!
— Не смей так говорить о моей машине! — Борис покраснел от злости, — я для кого стараюсь? Для нас! Чтобы у нас была нормальная машина, а не развалюха!
— Нормальная машина ценой голодного ребенка?! — Олеся схватила со стола пустую тарелку и швырнула ее на пол.
Та разбилась вдребезги. Диана, испугавшись, заплакала. Борис молча смотрел на разбитую тарелку, его лицо исказилось от гнева. Он подошел к Олесе и схватил ее за плечи.
— Ты мне надоела! — прошипел он, — я больше не могу это терпеть! Каждый день скандалы, упреки, нытье! Если тебе что—то не нравится — иди работай! Иди и зарабатывай сама!
— Я бы с удовольствием пошла работать! — Олеся попыталась вырваться из его хватки, — но кто будет сидеть с Дианой? Ты?! Ты же вечно на работе! Да и кому я нужна с маленьким ребенком?
— Это твои проблемы! — Борис оттолкнул ее, — я тебе ничего не должен! Я зарабатываю деньги, а ты должна быть благодарна за это! И вообще, я устал. Уйди с глаз долой!
Борис ушел в другую комнату, хлопнув дверью. Олеся осталась стоять посреди кухни, в окружении осколков разбитой тарелки и плачущей Дианы. Она чувствовала, как по щекам катятся слезы. Она больше не могла так жить. Это была не жизнь, а медленное угасание. Ей нужно было что—то менять. Но что? Как?
Утро субботы началось с грохота и криков, разбудивших спящую Диану. Олеся сидела за кухонным столом, обхватив голову руками, а Борис, красный от злости, ходил вокруг нее, как тигр в клетке.
— Три тысячи! Три тысячи на тряпки?! Ты что, с ума сошла?! — кричал он, размахивая чеком из магазина одежды.
— Борис, ну я же тебе говорила! — попыталась оправдаться Олеся, — мне нечего надеть! Совсем нечего! Как я должна ходить? В чем? В твоих старых трениках?
— А что такого? — Борис остановился и посмотрел на нее сверху вниз, — я себе тоже ничего не покупаю! Уже полгода хожу в одних и тех же джинсах! Так почему ты должна покупать? Ты сидишь дома, тебе не перед кем красоваться!
— Не перед кем красоваться?! — Олеся вскочила со стула, — я что, не человек? Я тоже хочу иногда выйти куда—нибудь, попить кофе с подругой, просто сходить в магазин, не чувствуя себя оборванкой!
— Подруги? Кофе? — Борис усмехнулся, — тебе заняться больше нечем? Сиди дома и воспитывай ребенка! А деньги нужно экономить! У меня кредит за машину висит!
— Кредит за машину, кредит за машину! — передразнила его Олеся, — ты только о своей машине и думаешь! А я? Я что, твоя прислуга, что ли? Я должна ходить в лохмотьях, а ты будешь разъезжать на своей крутой тачке?
— Никто тебя не заставляет ходить в лохмотьях! — Борис отвернулся, словно ему было противно смотреть на жену, — просто нужно разумно тратить деньги! А не покупать всякую ерунду!
— Какую ерунду?! — Олеся почувствовала, как к горлу подступает ком, — я купила себе двое брюк и пару кофточек! Это все, что я себе позволила за последний год! А колготки?! Чтобы купить себе колготки, я должна у тебя денег выпрашивать! И ты мне их не дашь, пока не убедишься, что у меня совсем ничего нет! Пока у меня одни джинсы не порвутся!
— А что такого? — Борис пожал плечами, — если у тебя есть одни джинсы, зачем тебе еще одни?
— Боже мой! — Олеся схватилась за голову, — с тобой невозможно разговаривать! Ты не понимаешь! Я не прошу покупать мне бриллианты и шубы! Я хочу просто нормально выглядеть! Чтобы мне не стыдно было выйти на улицу! Чтобы я не чувствовала себя нищенкой!
Диана, испугавшись громких голосов, начала плакать. Олеся подбежала к ней и взяла на руки.
— Тише, моя хорошая, тише, — шептала она, гладя дочь по голове.
Борис стоял в стороне, наблюдая за ними. В его глазах не было ни капли сочувствия.
— Вот и воспитывай ее одна, если тебе что—то не нравится, — процедил он сквозь зубы и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.
Олеся осталась одна с плачущей дочерью на руках. Она смотрела в окно, на яркое субботнее солнце, и чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной. Впереди были еще долгие часы одиночества и унижения. И она не знала, как долго еще сможет это выдержать.
Олеся прислонилась лбом к холодному стеклу окна, наблюдая, как по улице бегут редкие прохожие, кутаясь в шарфы от пронизывающего ветра. Внутри было еще холоднее, чем снаружи. Холодно от обиды, отчаяния и ощущения полной ненужности.
— Иди и заработай, если тебе мало.
Как же легко ему говорить. Он, успешный мужчина, владелец дорогой машины, взятой в кредит, не понимает, что он не сколько содержит ее, а медленно уничтожает. Он занижает ее самооценку с каждым днем, с каждой брошенной фразой, с каждым упреком.
Олеся помнила себя другой — уверенной, жизнерадостной, полной энергии и планов. До замужества, до рождения Дианы, она была преподавателем английского языка, любила свою работу, общалась с интересными людьми, следила за собой. А сейчас? Сейчас она чувствовала себя подавленной, забитой, неухоженной домохозяйкой, застрявшей в четырех стенах с вечно голодным ребенком и озлобленным мужем.
Она смотрела в зеркало и видела там не женщину, а бледную тень себя прежней. Мешки под глазами от постоянного недосыпа, потускневшие волосы, серый цвет лица. Да, она больше не чувствовала себя женщиной. Она превратилась в функцию — в кухарку, уборщицу, няньку. И все это — за пятьсот рублей в день и постоянные упреки.
Она не раз пыталась с ним поговорить, объяснить, что ей не хватает не только денег, но и элементарного уважения, поддержки, внимания. Но все было бесполезно. Борис не хотел слушать. Он считал, что раз он зарабатывает деньги, то ему все дозволено. Он король в своем маленьком королевстве, а она — его бесправная служанка.
— Мама, поиграй со мной! — Диана дернула ее за подол платья, вырывая из мрачных раздумий.
Олеся присела на корточки и обняла дочь. Диана — единственное, что еще держало ее на плаву. Ради нее она готова была терпеть все унижения, все лишения. Но как долго она сможет так продолжать? Как долго хватит ее сил?
Она знала, что нужно что—то менять. Но что? Куда идти? Кто ей поможет? Она чувствовала себя загнанной в угол, словно мышь в мышеловке. И чем больше она старалась вырваться, тем сильнее затягивалась петля.
Но внутри, где—то глубоко, еще теплилась искорка надежды. Надежды на то, что она еще сможет вернуть себе себя прежнюю. Надежды на то, что она еще сможет стать счастливой. Надежды на то, что однажды она сможет вырваться из этого кошмара и начать новую жизнь. Ради себя и ради своей дочери.
И дело не в кредите, это точно. Эта мысль, словно холодный душ, обрушилась на Олесю. Она наивно полагала, что финансовые трудности, связанные с выплатой кредита за машину, стали причиной жадности и скупости Бориса. Но нет, он был таким всегда, просто сейчас это проявляется особенно ярко.
Олеся сидела на диване, глядя в одну точку. В голове — сумбур мыслей, обрывков фраз, воспоминаний. Она пыталась понять, что происходит, почему ее жизнь превратилась в этот кошмар. Может быть, она действительно много хочет? Может быть, она слишком требовательна? Может быть, она просто не умеет ценить то, что имеет?
Но нет. Это не так. Она не хочет многого. Она не мечтает о роскоши, о бриллиантах, о дорогих курортах. Она просто хочет жить нормально. Хочет, чтобы муж уважал ее, ценил ее, заботился о ней и об их ребенке. Хочет, чтобы он не экономил на ней, не заставлял ее выпрашивать копейки на самое необходимое.
Она вспомнила один случай. Несколько месяцев назад у Дианы начались проблемы с кожей. Врач посоветовал купить специальный крем, который стоил недешево. Олеся с опаской подошла к Борису.
— Борь, у Дианы проблемы с кожей. Врач прописал крем, но он дорогой… — начала она, стараясь говорить спокойно.
Борис нахмурился, даже не выслушав ее до конца.
— Опять траты! Что за крем такой, что стоит целое состояние? Может, обойдемся детским кремом? Что ты выдумываешь, лишь бы деньги тратить!
— Боря, это же для Дианы! Врач сказал, что этот крем самый эффективный! — попыталась возразить Олеся.
— Эффективный, не эффективный… Лишь бы деньги вытянуть! Ладно, давай чек, посмотрю, что там за крем. Но больше никаких дорогих лекарств! — пробурчал Борис, доставая кошелек.
В итоге, она все—таки выпросила у него деньги, но сколько унижений ей пришлось пережить!
Или другой случай. Как—то раз у Дианы сломалась любимая игрушка — плюшевый «поющий» мишка. Диана так расстроилась, что даже заплакала. Олеся хотела купить ей нового, но Борис запретил.
— Мама, купи мне нового мишку! — хныкала Диана.
— Не плачь, моя хорошая, мама купит тебе нового мишку, — пообещала Олеся, обнимая дочь.
Вечером, когда Диана заснула, Олеся обратилась к Борису.
— Борь, у Дианы сломался мишка. Она так расстроилась. Может, купим ей нового?
Борис отмахнулся от нее.
— Нечего баловать ребенка! У нее и так полно игрушек. Пусть ценит то, что имеет! Не будем тратить деньги на всякую ерунду!
— Но она так его любила! Он совсем недорогой… — попыталась уговорить его Олеся.
— Сказал нет, значит нет! Забудь об этом! — отрезал Борис и уткнулся в газету.
В итоге, Олеся тайком купила мишку. Пришлось откладывать почти две недели.
Боря не тратит денег на себя, это правда. Но он требует того же и от нее. Он считает, что если у них есть крыша над головой и еда на столе, то они уже должны быть ему безмерно благодарны.
— Что тебе еще надо? У тебя есть где жить, что кушать! Будь благодарна за это! — часто повторял он.
Борис не понимал, что жизнь — это не только физическое выживание. Что человеку нужны и духовные потребности, и радости, и маленькие удовольствия. Олеся больше не могла так жить. Не хотела, чтобы муж постоянно на ней экономил, выпрашивать у него копейки. Ей некомфортно от того, что он не разрешает покупать ребенку ничего, кроме самого необходимого. Ей некомфортно от того, что он не видит в ней женщину, а лишь функцию.
Она чувствовала себя запертой в клетке, из которой нет выхода. Борис построил вокруг нее стены из упреков, унижений, жадности и скупости. И она не знала, как их разрушить.
Но одно она знала точно — она должна что—то делать. Нельзя просто сидеть и ждать, когда ее жизнь превратится в ад. Нужно бороться за себя, за свою дочь, за свое будущее. Нужно найти в себе силы и вырваться из этого кошмара.
С каждым словом, вылетавшим из уст Бориса, Олеся чувствовала, как что-то погибает внутри. Не любовь — ее уже давно не было, — а вера. Вера в то, что что-то еще можно изменить, исправить, наладить.
Они никуда не выходили. Олеся уже забыла, что такое кино, театр, прогулка по парку, ужин в ресторане. Максимум, что Борис мог ей предложить — это по праздникам, раз в несколько месяцев, сходить в ближайший, прокуренный бар и выпить по бокалу дешевого пойла. И это считалось праздником, проявлением щедрости.
Но ей было обидно не от того, что у них нет денег. Если бы она знала, что Борис действительно работает на износ и не может выделить больше средств для семьи, она бы постаралась понять и поддержать его. Но она знала правду. Знала, что он зарабатывает достаточно, чтобы позволить себе и ей, и Диане жить нормально. Но он не хотел. Просто не считал нужным.
Однажды, Олеся попыталась завести разговор о том, как они проводят время.
— Борь, нам нужно куда-нибудь сходить. Я так устала сидеть дома! Диана тоже скучает, — сказала она, стараясь говорить спокойно и ласково.
Борис оторвался от телевизора и посмотрел на нее с удивлением.
— Куда? Зачем? У нас и так все есть. Дом, еда, телевизор. Что тебе еще надо?
— Но это же не жизнь! Я хочу хоть иногда куда-нибудь выбираться, чтобы развеяться. Пойти в кино, в парк, в театр… Да просто погулять вместе, — взмолилась Олеся.
— Кино? Театр? Ты с ума сошла? Это же такие деньги! Мы не можем себе этого позволить. У нас кредит за машину. Лучше посидим дома, посмотрим фильм по телевизору. Бесплатно, — отрезал Борис.
— Но это же совсем другое! Я хочу почувствовать себя женщиной, а не просто домохозяйкой. Хочу хоть немного внимания, — попыталась объяснить Олеся.
— Внимания? А я что, по-твоему, делаю? Я работаю, зарабатываю деньги, чтобы вы жили в тепле и сытости. Разве это не внимание? — возмутился Борис.
— Но мне нужно не только это. Мне нужна твоя любовь, твоя забота. А ты только и делаешь, что считаешь каждую копейку, — сказала Олеся, и слезы навернулись ей на глаза.
Борис вздохнул и снова уставился в телевизор.
— Опять ты за свое. Я устал от этих разговоров. Живи, как живется, и не выдумывай, — проворчал он.
Еще одним вечером, когда Олеся готовила ужин, Борис вошел на кухню и достал из холодильника бутылку — пенное себе он, кстати, покупал регулярно.
— Борис, а давай завтра сходим куда-нибудь? Может, в парк с Дианой? — предложила Олеся, надеясь на чудо.
— Не знаю, посмотрим. Сейчас столько дел… — ответил Борис, открывая бутылку.
— Ну, пожалуйста! Я так давно нигде не была! Может, в кафе какое-нибудь зайдем, мороженого Диане купим? — продолжала уговаривать его Олеся.
Борис отхлебнул из бутылки и посмотрел на нее с недовольством.
— Ну что ты привязалась? Ладно, сходим в парк. Но никаких кафе и мороженого! У нас дома есть фрукты, и так сойдет, — сказал он.
Олеся вздохнула. Даже если он соглашался куда-нибудь пойти, это всегда сопровождалось ограничениями и упреками. Она чувствовала себя так, словно выпрашивает милостыню.
Постепенно Олеся перестала просить и уговаривать. Она поняла, что это бесполезно. Борис никогда не изменится. Он всегда будет таким — жадным, скупым, равнодушным. И с этим нужно что-то делать. Потому что так больше продолжаться не могло.
А недавно Борис жене заявил:
— Да я бы мог тебе дать больше денег, но ты потратишь их на одежду ненужную. Я считаю, что это пустая трата денег. Можно одеваться и в секонде!
Эти слова стали последней каплей. Олеся почувствовала, как все внутри нее сломалось. Он не просто жадный, он еще и унижает ее. Он считает, что она недостойна нормальной одежды, что она должна довольствоваться обносками.
Она смотрела на него, на его самодовольное лицо, и понимала, что больше не может. Не может жить с человеком, который не уважает ее, не ценит ее, не видит в ней женщину.
— Ты знаешь что, Борис? — тихо сказала Олеся, стараясь сдержать дрожь в голосе, — ты прав. Я действительно трачу деньги на ерунду. На одежду, на косметику, на то, чтобы чувствовать себя хоть немного человеком. А знаешь почему? Потому что ты превратил мою жизнь в кошмар. Ты лишил меня всего — работы, друзей, радости. Ты забрал у меня мою самооценку и превратил меня в тень. И знаешь что? Я больше не хочу так жить.
Борис смотрел на нее с удивлением. Он явно не ожидал такого отпора.
— Ты что несешь? — нахмурился он, — ты о чем?
— О том, что я ухожу, Борис, — твердо ответила Олеся, — я ухожу от тебя. Я больше не могу это терпеть. Я лучше буду жить в нищете, но одна.
— Ты с ума сошла! — заорал Борис, — куда ты пойдешь? С ребенком на руках? Ты никому не нужна!
— Это мои проблемы, Борис, — спокойно ответила Олеся, — я разберусь. Но я больше не останусь с тобой ни дня.
Поначалу было очень тяжело. Олеся снимала крохотную комнату в общежитии на окраине города. Она работала на нескольких работах, чтобы хоть как-то прокормить себя и Диану. Она убирала квартиры, мыла полы в кафе, раздавала листовки на улице.
Диана ходила в садик и, несмотря на юный возраст, старалась помогать матери. Она прибирала комнату, играла сама с собой, не требуя дорогих игрушек. Олеся сжимала сердце от жалости, видя, как ее дочь лишена нормального детства из-за ее решения. Борис не помогал им ничем. Он не звонил, не интересовался Дианой, словно их никогда и не было в его жизни. Олеся не ожидала от него милосердия, но все равно чувствовала обиду. Как можно бросить своего ребенка?
Два года понадобилось Олесе, чтобы встать на ноги. Работу нашла постоянную, с приличной стабильной зарплатой, сняла однокомнатную квартиру недалеко от центра и подала на алименты. Впервые за несколько лет Борис ей позвонил — чтобы выразить свое недовольство:
— Ошалела? Какие алименты? Почему я тебе что-то платить должен?
— Не мне, а своей дочери, — рявкнула Олеся, — будешь платить как миленький. Разговор окончен!
Суд, естественно, встал на ее сторону — Борису присудили алименты. Он долго орал на бывшую жену, но Олеся не обратила на это внимание. Пусть разоряется, она как-нибудь оскорбления эти переживет. Главное, что дочь теперь ни в чем нуждаться не будет.
