— Антон, сынок, пропиши Светочку у себя, ей вот-вот рожать!
Слова Раисы Михайловны прозвучали резко и неожиданно, будто ударили по стеклянной поверхности утреннего спокойствия.
Раиса Михайловна вошла в дом как буря. Она всегда была женщиной деятельной, настойчивой, уверенной, и внезапное появление свекрови в ранний час сразу насторожило Веру.
Она уже знала: если та появляется без предупреждения — жди беды.
Было чуть больше восьми утра. Антон ещё дремал, когда в дверь раздался звонок — громкий, резкий, будто кто-то нарочно пытался вытянуть их из кровати. Он поднялся, пробормотал что-то себе под нос и, натягивая футболку, пошёл открывать.
Вера осталась в постели, она услышала, как Антон, растерянный, спрашивает, почему она приехала так рано и без предупреждения.
— Срочное дело, сынок! — радостно ответила Раиса Михайловна. — Я на первом автобусе, вот и приехала.
С этими словами она уже стояла в прихожей, разуваясь, оглядывая квартиру с таким видом, будто оценивает инвестиции. Маленькая сумка в руке, ухоженный вид, уверенные движения — она приехала не в гости, она приехала с миссией.
— Доброе утро, Раиса Михайловна, — сказала Вера, оборачиваясь к плите. — Сейчас я сделаю чай.
Она включила чайник, достала сковороду и начала готовить завтрак. Руками она выполняла привычные действия, а мысленно перебирала версии: что привело сюда Раису Михайловну на рассвете? Но всё сводилось к одному — Светлана.
Света, младшая сестра Антона, была сейчас на седьмом месяце. Отец ребёнка давно исчез из её жизни, не оставив даже прощальной записки. Вера уже предчувствовала: свекровь пришла просить что-то важное и непростое. И скорее всего — связанное с их квартирой.
На кухне запахло оладьями. Вера, не теряя ритма, нарезала фрукты, поставила варенье, достала сметану. Когда она позвала завтракать, Раиса уже сидела в зале, рассматривая шторы.
— Ой, вы тут как уютно обустроились, — заметила она, садясь за стол. — Прямо как в журнале.
Вера кивнула, стараясь улыбнуться, но внутреннее напряжение сковывало даже лицо.
Антон ел молча. Вера заметила, что он не смотрит ни на мать, ни на неё. Значит, разговор уже был.
— Вот что я скажу, дети, — проговорила Раиса Михайловна, отложив вилку, — надо бы Светочку прописать у вас. Это же дело важное. Доктора хорошие, роддом тут рядом, и потом — статус. Столица же. Ребёнку потом это ой как пригодится!
Вера медленно опустила вилку на тарелку.
— Прописать? — переспросила она. — В нашей квартире?
— Ну да. Только формальность. Она ж тут не жить будет. Просто родит, пару раз на приём приедет — и обратно.
Антон хотел что-то вставить, но замолчал под взглядом жены.
— А почему именно прописка? — спросила Вера. — Разве нельзя просто приехать, родить и уехать?
— Ну как же, деточка! — развела руками Раиса. — Врачи требуют прописку. А с московской пропиской потом и детсад, и поликлиника — всё проще. Это же для ребёнка.
Вера стояла у окна. За стеклом — февральская слякоть, тяжёлое небо, обледенелые деревья. А внутри — словно такая же непогода.
Она вспомнила, как восемь лет назад они с Антоном решились на ипотеку. Как считали каждую копейку, отказывали себе в отпуске, в ресторанах, даже в новой обуви. Как вместе выбирали плитку, клеили обои, как он таскал мешки с цементом на пятый этаж без лифта.
И вот теперь — их просят открыть эту дверь для того, кто не вложил ни капли усилий в это пространство.
Раиса Михайловна уже удобно устроилась в гостиной, с чашкой чая и выражением лица, которое означало: «мы почти договорились».
— Верочка, ты пойми, Света же одна. А у вас тут целых две комнаты. Ты бы сама на её месте хотела помощи.
Вера обернулась.
— Раиса Михайловна, я понимаю, что вам хочется помочь дочери. Но вы поймите и нас. Прописка — это не просто бумажка. Это юридически серьёзно.
— Да брось ты! — отмахнулась свекровь. — Мы же не какие-то там аферисты. Всё по-честному. Мы потом выпишем, как только всё устаканится.
— А если не выпишете? Если Света решит остаться? А если потом пропишет и ребёнка? — Вера чувствовала, как в голосе появляется твёрдость.
Раиса встала:
— Я не ожидала такого приёма. Мы — семья. Мы всегда друг другу помогали. Свете сейчас тяжело, и вы вместо поддержки — подозрения!
— Я просто хочу защитить то, что мы с Антоном строили много лет, — спокойно ответила Вера. — Мы с ним вдвоём эту квартиру тянули. И решение должно быть обдуманным.
Антон сидел, словно исчезнувший. Он не вмешивался, а лишь смотрел в пол. И это раздражало больше всего.
После ухода Раисы Вера подошла к мужу:
— Ты собираешься со мной это обсуждать, или опять будешь молчать?
— Я не знаю, что сказать… Мама умеет давить.
— А ты хочешь, чтобы мы плясали по ее дудку?
— Но Света моя сестра.
— А я тебе кто? — резко спросила Вера.
Молчание. Потом он кивнул:
— Я поговорю с юристом. Надо понять, есть ли другой способ.
Через два дня Вера принесла чёткий ответ юриста:
— Если мы пропишем Свету, ребёнка потом тоже можно будет прописать. И без согласия опеки выписать нельзя. До 18 лет.
Антон побледнел:
— Ты уверена?
— Абсолютно.
Он задумчиво кивнул. Потом встал и ушёл в другую комнату. Через час вернулся.
— Я поговорил с мамой. Объяснил всё. Она плакала. Сказала, что я предатель.
— А ты что?
— Сказал, что мы — семья, но мы не обязаны жертвовать собой ради чужих решений.
Прошла неделя. Раиса Михайловна не звонила. Света тоже.
— Обиделись, — пожал плечами Антон. — Ждут, пока мы передумаем. Не хотят со мной общаться.
— А мы не передумаем.
Вера взяла его за руку.
— Ты сделал важное. Это не слабость. Это зрелость. Свекровь перестала с нами общаться. Трубку не берет и с праздниками не поздравляет. Видимо считаете нас предателями. Но что нам оставалось делать?
А Вы бы как поступили?
