— Ты вообще собираешься мне объяснить, что здесь происходит? — Наталья застыла в дверях кухни, глядя на последствия чужого праздника. Горы грязной посуды, пустые бутылки, липкие разводы на столе и обрывки салфеток на полу — как будто здесь прошёл вечер без правил.
Лариса не спешила отвечать. Она уставилась в окно, будто там вдруг открылся вид на Альпы. Волосы в пучке, потускневший макияж, синяки под глазами — всё выдавало усталость, но не вину.
— Ну что тут объяснять? — промямлила она. — Родственники приехали, вот и посидели немного. Я же писала тебе, что мама с Светкой будут.
— Лариса, я говорю не про застолье, — Наталья смахнула ладонью крошки со столешницы. — А про то, что твоей маме теперь не тесно в моей спальне. Я вчера не могла попасть в СВОЮ кровать. Как ты это объяснишь?
— Наташ, ну ты же знаешь, как у нас всё сложно… — Лариса резко изменила тон, стараясь казаться ласковой. — В деревне совсем мрак, мамке на пенсию не выжить, Светке в этом году в десятый класс — ей же надо как-то учиться. Я думала, ты не против. По-дружески…
— По-дружески? — Наталья подняла глаза и замерла, чтобы не взорваться. — Я оставила тебе ключи просто полить растения. Цветы, Лариса. А возвращаюсь — у меня тут уже полноценное коммунальное общежитие.
В голове всплыл вчерашний вечер, как кошмар. Наталья приехала с вокзала уставшая, измученная после поездки. Мечтала о ванне, тишине, мягкой постели. Но вместо этого на пороге её квартиры раздавался смех, пахло пережаренным луком и разогретой селёдкой, а на кухне хозяйничали совершенно чужие ей женщины.
Двадцать девять лет. Своя двушка. Квартира — результат пятилетнего труда, сдержанности, ночных смен, экономии и кредитов. Наталья не родилась в богатой семье, но она работала без выходных, с нуля поднималась по карьерной лестнице, от операционистки до начальника отделения. Эта квартира была не просто жильём — это было доказательство: она сама справилась.
С Ларисой же познакомились на работе. Та мыла полы в их офисе, Наталья как-то раз угостила её обедом — и завязался контакт. Не дружба, скорее приятельство. Лариса всегда немного жаловалась на жизнь, занимала до зарплаты, принимала подачки как должное. Но Наталья была слишком мягкой. Ей даже нравилось помогать — казалось, так она делает мир немного лучше.
Когда у Ларисы затопило комнату в общежитии, Наталья не задумываясь предложила пожить у неё неделю. Неделя стала месяцем. А потом она купила новую квартиру и переехала. Общение сошло на нет. До этого самого отпуска.
— Чего ты заводишься? — Лариса наконец повернулась. — Ну поживут немного. У тебя же места хватает. Серьёзно, ты даже не заметишь, как они уедут.
— Уже не замечаю, как твоя мама прикончила половину моего коньяка, а твоя сестра сломала кружку из нового набора, — голос Натальи дрожал от злости. — Ещё чуть-чуть — и я забуду, что это вообще мой дом.
— Вернём, — торопливо влезла Лариса. — Всё вернём, честно.
— Вернёте? — Наталья обвела кухню взглядом. — И кто? Пенсионерка на минималке и школьница? Или ты, у которой зарплата — копейки?
— Зарплата будет на следующей неделе, — пробормотала Лариса.
Наталья тихо усмехнулась. Её голос стал спокойнее, холоднее.
— Речь не про деньги, Лариса. Речь про то, что ты всё решила за меня. Просто взяла и заселила в мой дом свою семью. Даже не удосужившись предупредить.
Выражение лица Ларисы резко изменилось. Извиняющаяся подруга исчезла. Вместо неё появилась женщина с твёрдым, колючим взглядом.
— А по-твоему, они должны на улицу пойти? Там дом разваливается! Вода с потолка капает! Где им жить, как не здесь?
— Это уже не моя забота, — отрезала Наталья.
— Тебе просто всё мало! — закричала Лариса. — Живёшь в комфорте, в новой квартире, а моя семья по деревням скитается. У тебя места завались, а ты жадничаешь!
— А по-человечески — спросить нельзя было? — Наталья скрестила руки. — А не вторгаться, как воры.
— Да иди ты, — бросила Лариса. — Я и раньше чувствовала — ты только о себе и думаешь. Карьеристка с загонами.
В этот момент в кухню вошла Галина Петровна. Большая женщина с тяжёлым взглядом. Осмотрев Наталью с головы до ног, она уселась на табурет и громко зевнула:
— Что за базар? Только проснулась, а тут ор.
— Она нас выгоняет, мам, — тон Ларисы стал плаксиво-девчачьим.
Галина Петровна прищурилась:
— Вот как. Значит, мы ей помеха. Неблагодарная. Мы с дороги, без копейки, а она — на улицу.
— Я просто хочу понять, сколько вы собираетесь здесь жить, — Наталья сжала зубы.
— До осени хотя бы, — без капли стыда заявила Лариса. — Светке в школу идти. Мамка пенсию тут получать будет. Всё равно пока некуда деться.
— Школу? — Наталья моргнула. — Вы всерьёз собрались оформлять её в школу по этому адресу?
— А чего тянуть? — вмешалась Галина Петровна. — Мы уже все бумаги готовим. Тут школа хорошая, математическая. Светка у нас голова, ей надо шанс дать.
И тут Наталья поняла — они никуда не собираются. Всё уже давно распланировано. Они здесь. Надолго. Если не навсегда.
— Нет, — Наталья выпрямилась. Голос её звучал негромко, но за этой тишиной стояло железо. — Так не будет. Я не позволю вам здесь жить.
— А кто тебя спрашивает? — рявкнула Галина Петровна, резко ударив ладонью по столу. — Моя Лариса с февраля тут как дома. И прописка у неё уже есть. Всё официально!
У Натальи перехватило дыхание.
— Что ты сказала?..
— Мам, — зашипела Лариса, — я же просила не сейчас…
— А чего тянуть-то? — с вызовом бросила Галина Петровна. — Всё по закону. Ларке сделали временную регистрацию здесь. Так что она не просто так, а жилец. А если она здесь, то и мы с ней имеем право гостить.
У Натальи в голове шумело. Регистрация? Как? Без её ведома?
— Это невозможно, — выдавила она. — Для регистрации нужно моё письменное согласие.
— Подписи твои везде стоят, — хмыкнула Галина. — Лариса сама всё оформила. Ты ж доверяла, документы давала — вот она и сделала.
Наталья повернулась к Ларисе:
— Ты… подделала мою подпись?
Та потупила взгляд.
— Не раздувай. Просто временная регистрация. Мне нужно было для работы. Ты бы всё равно разрешила, если бы я спросила.
— Нет, — Наталья покачала головой. — Не разрешила бы.
— Вот и всё, — с ядом сказала Галина Петровна. — А ты говоришь — подруга.
Наталья стояла, не веря в происходящее. Её квартиру не просто заняли — они готовили это давно. Ключи, доверие, подделка документов… Всё было частью плана. Они использовали её наивность.
— Я вызову полицию, — сказала она наконец.
— Вперёд, — пожала плечами Галина. — Думаешь, они тебе помогут? Скажут: гражданский спор. В суд. А суды — это на год, два. За это время мы тут так обустроимся, что сама уйдёшь.
В этот момент раздался звонок в дверь. Наталья, ещё не до конца понимая, что делает, пошла открывать. На пороге стояла её сестра — Анна. Как всегда уверенная, собранная, с глазами, которые видят людей насквозь.
— Привет, приехала узнать, как ты съездила, — начала она, но, увидев выражение лица сестры, замолчала. — Что случилось?
Наталья впустила её в прихожую и на одном дыхании выложила всё: чужие вещи в её спальне, регистрация, угрозы, хамство.
Анна выслушала молча, взгляд становился всё холоднее.
— Я предупреждала насчёт этой Ларисы, — наконец сказала она. — Но ладно, потом поговорим. Сейчас — действуем.
Они вернулись на кухню. Лариса и Галина Петровна всё ещё сидели за столом, как будто это было их пространство.
— Слушайте сюда, — начала Анна с такой сталью в голосе, что даже Светка, которая только что вошла, замерла в дверях. — У вас ровно час, чтобы собрать вещи и освободить квартиру. Иначе я вызываю полицию, участкового и пишу заявление о мошенничестве, подделке подписей и незаконном проникновении.
— Да хоть президента зови, — огрызнулась Галина. — Вы нам ничего не сделаете. Это ты против троих. С какой стати мы должны уходить?
— Против двоих, — холодно парировала Анна. — Девочка — несовершеннолетняя. А у меня, между прочим, запись разговора, где вы сами признаётесь в подделке документов. Думаете, это не доказательство?
Она положила на стол телефон. Наталья даже не знала, правда ли сестра что-то записывала, но Галина заметно побледнела.
— А ещё, — продолжила Анна, — мой муж работает в следственном комитете. Так что заявление уйдёт не в мусорку, а в дело.
Это была наглая ложь — муж Анны был ветеринаром. Но сказано было так убедительно, что даже у Натальи ёкнуло сердце.
— У нас вещи, документы, — слабо попыталась возразить Лариса.
— Собирайте. Быстро. Пока я не сделала фото ваших сумок и не оформила акт проникновения. За подделку подписей срок реальный. Ты это понимаешь?
В комнату ворвалась Светлана. Сонная, но дерзкая.
— Чего орёте, как сумасшедшие? Спать мешаете!
— Света, иди собирайся, — пробормотала Галина Петровна.
— Ага, щас. Я вообще никуда не поеду! У меня тут подружки! Ты же сама говорила, что эта дурочка нас не выгонит!
На лице Ларисы появилось выражение, близкое к панике. Она схватила сестру за руку:
— Молчи. Быстро.
— Не буду! Это теперь наш дом! — закричала Светлана.
— Светка, заткнись, — процедила Галина Петровна. — Пошли собираться. Времени нет.
Последние слова она произнесла с такой злобной тяжестью, что Наталья ощутила, как у неё снова подступает тошнота.
— Через час вас здесь не будет, — спокойно сказала Анна. — Иначе я всё запускаю официально.
Галина смерила её ледяным взглядом, но промолчала. Лариса стояла с поникшими плечами, а в глазах Наталья заметила знакомое — не страх, не стыд. Расчёт.
Они уйдут. Но это ещё не конец.
Когда дверь за незваными квартирантами наконец захлопнулась, Наталья, как подкошенная, опустилась на диван. Она сидела, не двигаясь, как будто боялась, что ещё кто-то вынырнет из-за угла.
— Спасибо, — с трудом выговорила она. — Если бы не ты…
Анна махнула рукой.
— Да брось. Они бы и сами скоро сдулись. Но ты должна понять: доверие — это не бесплатный проездной. Не всем его можно выдавать. Завтра с утра — в МФЦ. Проверим, есть ли вообще какие-то следы регистрации. И замки — сегодня же, без вариантов.
Наталья только кивнула. В голове крутились не слова сестры, а вопрос: Когда? Когда Лариса стала такой? Или она всегда была? Ответа не было.
— Я с самого начала тебе говорила, — не унималась Анна, — что у неё вся семья — проблемная. Маринка из бухгалтерии рассказывала: Галина в их поликлинике медсестрой работала — лекарства тащила домой. Уволили с позором. А Лариска в школе — вечно что-то у кого-то умыкнёт, потом якобы «забыла вернуть».
— Почему ты раньше мне не сказала? — тихо спросила Наталья.
— Сказала. Не раз. Просто ты слушать не хотела. «Лариса то, Лариса сё». Сама ж себе враг. Всегда веришь в лучшее.
И это была правда. Наталья всегда старалась видеть светлую сторону людей. Она угощала, делилась, помогала. Ей казалось, что добро обязательно вернётся. Но сегодня добро превратили в дырявый ковёр, по которому ходили грязными сапогами.
Через пару дней, когда замки были заменены, а в МФЦ подтвердили — никакой регистрации на имя Ларисы нет, Наталья выдохнула. То, что Галина Петровна нагло солгала, не удивляло. Но легче от этого не стало.
Психологически она была разбита. Мысли возвращались к кухне, к чужим голосам, к тому чувству, когда ты входишь в свой дом — и не узнаёшь его.
Неделя прошла в тишине. Наталья уже начала надеяться, что всё позади, как вдруг раздался звонок. Номер незнакомый.
— Наталья Викторовна? — спросил мужской голос. — Вас беспокоит участковый, Соколов Иван Сергеевич. У нас поступило заявление от гражданки Ларисы Петровны. Она утверждает, что вы незаконно выгнали её из квартиры, в которой она проживала по устной договорённости. И что вы удерживаете её личные вещи.
Наталья почувствовала, как кровь бросилась в лицо.
— Это ложь! — резко сказала она. — Она была у меня в гостях. Никаких договорённостей не было. Никакой аренды. Я могу показать переписку!
— Я понимаю. Тем не менее, прошу вас подъехать сегодня в четыре. Просто разберёмся, зафиксируем позицию.
После разговора Наталья сидела и дрожала. Как же так? Она уже их выгнала, а Лариса продолжала давить.
Три часа в участке пролетели в напряжении. Участковый оказался вменяемым. Он просмотрел переписку, уточнил детали, даже поулыбался, глядя на сообщение Ларисы: «Поливай цветы, как уеду, ладно?»
— Тут всё ясно, — подытожил он. — Но поймите, заявление есть — я обязан был вас вызвать. Думаю, больше она не появится.
Но она появилась.
Прямо у выхода из участка. Наталья остановилась, когда увидела, как Лариса курит, прислонившись к стене.
— Поговорила с ментами? — усмехнулась она.
— Ты переходишь все границы, — спокойно сказала Наталья.
— Это ты меня предала, — бросила Лариса. — Я тебе помогала, а ты меня — под зад ногой.
— Помогала? — Наталья рассмеялась, горько. — Ты пыталась выгнать меня из моего же дома.
— Я просто хотела, чтобы ты поделилась. У тебя две комнаты, у нас ничего.
— Ты могла попросить.
— Ты бы отказала, — пожала плечами Лариса.
— Теперь ты никогда не узнаешь.
— Ну смотри. Я это просто так не оставлю, — голос Ларисы стал угрожающе спокойным.
— Опять заявление? — фыркнула Наталья. — Только теперь оно точно ни к чему не приведёт.
— Заявления — это только начало. У тебя, говорят, руководство строгое? Как думаешь, что они подумают, если им позвонит неизвестный человек и скажет, что ты берёшь откаты? Или, например, унижаешь техничек?
Наталья посмотрела на неё в упор.
— Ты мне угрожаешь?
— Предлагаю компромисс, — Лариса ухмыльнулась. — Поможешь нам снять квартиру, и я не лезу в твою жизнь.
— Это шантаж.
— Докажи.
Она затушила сигарету, не прощаясь, и ушла. Наталья смотрела ей вслед, ощущая холод, словно открылась дверь в погреб.
Прошла неделя. Вторая. Ни звонков, ни жалоб, ни новых атак. Казалось, Лариса сдалась. Но в воскресенье утром раздался звонок от управляющей компании:
— У вас, случайно, не прорыв? Соседи снизу жалуются: их заливает.
Наталья сорвалась с места. В квартире всё было сухо. Но соседи снизу показали мокрый потолок.
— Странно, — сказал сантехник. — У вас всё в порядке. Может, кто-то залил сверху? Или… когда вас не было?
Вечером Наталья рассказала всё Анне.
— Это Лариса, — уверенно сказала сестра. — У неё остались старые ключи. Наверняка пробралась и устроила это. Нужно ставить камеры. И внутри, и в подъезде.
На следующий день Наталья вызвала установщика. И не зря. Через двое суток камера зафиксировала, как Лариса подходит к двери и выливает что-то — позже выяснилось, что это был растворитель — на петли. А затем, этажом ниже, достаёт бутылку воды и медленно льёт её на пол, целясь в стык между плитами.
Теперь у Натальи были доказательства.
С видеозаписью на флешке Наталья снова отправилась в участок. На этот раз разговор был совсем другим. Участковый, увидев кадры, долго молчал.
— Ну что ж, — наконец сказал он. — Тут уже не просто спор соседей. Тут умышленная порча имущества.
Ларису вызвали сразу же. Она пришла с наглой ухмылкой, но, когда ей показали запись, начала юлить.
— Это не я, — процедила сквозь зубы. — Просто кто-то похожий. Может, монтаж.
— Куртка и сумка — те же, что на записях из подъезда, — спокойно ответил Соколов. — Да и походка знакомая. Не усложняйте.
Лариса поджала губы. Поняв, что отвертеться не выйдет, она сдалась. В участке ей предложили досудебное урегулирование: официальная расписка, компенсация ущерба, обязательство держаться подальше. В противном случае дело уходило в суд.
Лариса подписала, не споря. Сломанная, выжатая, но всё ещё с тем взглядом, от которого Наталью пробирал холод.
После этого наступила тишина. Наталья сменила работу — в новом коллективе никто не знал про её историю с квартирой. Новый офис, новые лица, никакой Ларисы в фоновом шуме.
Прошло полгода. Зима растаяла, весна принесла пробуждение. Казалось, жизнь налаживается. Только иногда, просыпаясь ночью от шороха, Наталья прислушивалась — не Лариса ли крадётся за дверью.
Однажды в августе, возвращаясь домой, она увидела знакомую фигуру на скамейке у подъезда. Галина Петровна, мать Ларисы, кормила голубей. В руках — авоська, на лице — усталость.
— Здравствуй, Наташа, — тихо сказала она. — Поговорить бы надо.
Наталья инстинктивно остановилась, но не подошла ближе.
— Нам не о чем говорить.
— Есть, — вздохнула женщина. — Про Ларису…
Наталья молчала.
— Её посадили, — выдохнула Галина Петровна. — Три года. Мошенничество.
Она села на скамейку, будто ноги отказались её держать.
— После той истории с тобой она не остановилась. Нашла одну бабушку… Одинокую. Втиралась в доверие. Продукты носила, прибиралась. Потом уговорила её переписать квартиру на себя — якобы будет ухаживать. А как документы получила, бабку на улицу выставила. Родственники старушки заявление накатали. Ну, и всё. А у Ларисы уже привод, да и ваше дело приложили. Вот и дали срок.
Наталья слушала и чувствовала не радость, не облегчение, а странную пустоту.
— Я не при чём, — тихо сказала она. — Это её выбор.
— Я знаю, — кивнула Галина. — Я не обвиняю. Наоборот — сказать хотела. Спасибо тебе, что тогда нас не довела до суда. Ты могла — но не сделала. Прости нас. Дуры мы были.
Это прозвучало искренне. Наталья даже не знала, что ответить.
— Мы уезжаем. Я и Светка. Обратно в деревню. Там хоть дом наш, пусть и дырявый. А здесь… всё это чужое.
Она встала, с трудом распрямив спину.
— Ларка… она всегда хотела большего, чем заслуживала. И нас за собой тянула. А теперь вот так.
— Прощайте, — сказала Наталья. Не злобно. Спокойно.
Она смотрела, как женщина медленно уходит. И чувствовала, что история закончена. Как выдернутая заноза — больно, но теперь можно заживать.
Дома Наталья позвонила сестре:
— Представляешь, Ларису посадили.
— Так ей и надо, — сухо ответила Анна. — Я всегда говорила — доживётся.
— Мне её не жаль, — задумчиво проговорила Наталья. — Себя жаль. Что так ошиблась. Что впустила…
— Ты всегда была слишком добрая, — сказала Анна. — Теперь, надеюсь, поумнела.
— Да. Но знаешь… Я не жалею, что помогала. Жалею, что она оказалась не тем, за кого я её считала.
— Философ, — усмехнулась сестра. — Ну ладно, забудь. Лучше скажи, шашлыки с нами на выходных будешь жарить?
Год спустя Наталья была уже другой. Всё ещё доброй. Но теперь — с фильтром. Когда новая коллега на работе ненавязчиво заикнулась: «А можно я у тебя перекантуюсь пару недель? Комната сгорела», Наталья спокойно ответила:
— Увы. Но могу подсказать хороший хостел.
Без чувства вины. Без объяснений.
Потому что теперь у неё было правило: никому не давать ключи от своего дома. Ни от настоящего, ни от душевного.
