Татьяна задержалась на работе дольше обычного. День выдался суматошный: отчёты, нервные звонки начальства, вечные претензии клиентов — всё как всегда в конце квартала. Она устало вздохнула, поворачивая ключ в замке. Мечты о горячей ванне и чашке чая таяли с каждым оборотом ключа.
Дверь неожиданно распахнулась изнутри. На пороге стоял Валерий с огромным чемоданом, а за его спиной маячила знакомая фигура — Ольга Петровна собственной персоной.
— Танюша, вот неожиданность, правда? — нервно улыбнулся муж, пропуская её в собственный дом. — У мамы небольшие проблемы с квартирой… затопление… ремонт…
Татьяна застыла, не веря своим глазам. Свекровь уже хозяйничала в коридоре, раскладывая какие-то пакеты.
— Валера, что происходит? — прошептала Татьяна, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Маме нужно пожить у нас недельку-другую, — ответил Валерий, старательно избегая её взгляда. — Может, месяц… пока не закончат ремонт.
— Месяц?! Ты не мог со мной это обсудить?
— А что тут обсуждать? — вмешалась Ольга Петровна, выпрямляясь во весь свой внушительный рост. — Сын должен помогать матери. Или ты против?
Татьяна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. В свои пятьдесят семь она достаточно настрадалась от одиночества после ухода первого мужа, чтобы ценить спокойную жизнь, которую выстроила заново. Дом, куда она вложила всю душу и сбережения, был её крепостью. И вот теперь…
— Мне нужно отдельную комнату, — заявила свекровь, проходя мимо неё. — И желательно ту, что выходит на восток. У меня утром давление, мне нужно солнце.
— Но это моя рабочая комната, — возразила Татьяна.
— Твои бумажки можно и на кухне разложить, — отмахнулась Ольга Петровна. — Валера, неси мои вещи туда.
Валерий, как послушный мальчик, подхватил чемодан и направился в указанную комнату. Неужели этот человек, подчиняющийся каждому слову матери, её муж уже пять лет?
— Валерий, нам нужно поговорить, — твёрдо сказала Татьяна.
— Поговорите потом, — перебила свекровь. — А сейчас хотелось бы поужинать. В поезде ужасно кормили.
Поезде? Они это планировали? Как давно? В голове Татьяны закружился вихрь вопросов.
— Я только с работы, — начала она.
— И что? Муж с дороги, мать мужа голодная — неужели сложно разогреть что-нибудь? — Ольга Петровна уже открывала холодильник. — Господи, у тебя тут шаром покати! Валера, ты что, голодом живёшь?
Татьяна сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Эта женщина всегда умела вывести её из себя одной фразой.
— Валерий питается прекрасно, — отчеканила Татьяна, закрывая холодильник прямо перед носом свекрови. — А насчёт вашего приезда… Почему я узнаю об этом только сейчас?
Валерий виновато переминался с ноги на ногу, словно нашкодивший подросток, а не шестидесятилетний мужчина.
— Танюш, всё получилось спонтанно. Мама позвонила вчера, я не хотел тебя беспокоить на работе.
— Вчера?! — Татьяна ощутила, как волна возмущения поднимается внутри. — И за целые сутки ты не нашёл минуты предупредить меня?
— Да что тут предупреждать? — фыркнула Ольга Петровна, проталкиваясь между ними. — Сын имеет право пригласить родную мать. Или у вас тут режимный объект?
Татьяна набрала воздуха, пытаясь успокоиться. Нет, она не позволит этой женщине снова разрушить её душевное равновесие.
— Ольга Петровна, в цивилизованном мире принято спрашивать всех жильцов, прежде чем приглашать кого-то на длительный срок.
— Меня не надо приглашать, — отрезала свекровь. — Я мать Валеры. А кто ты? Вторая жена, которая подобрала моего сына, когда он был слаб и уязвим!
Валерий наконец вмешался:
— Мама, не начинай.
— А что я такого сказала? — Ольга Петровна театрально вскинула руки. — Разве не правда, что она охотилась за мужчиной с квартирой? У самой-то ничего не было!
У Татьяны потемнело в глазах. Охотилась? Она, которая пятнадцать лет проработала главным бухгалтером? Которая сама купила этот дом после продажи квартиры в центре? У которой «ничего не было»?
— Вы ошибаетесь, Ольга Петровна. Дом мой. Это Валера сюда приехал, а не наоборот.
— Глупости! — отмахнулась свекровь. — Валера, скажи ей!
Но муж молчал, опустив глаза. Его молчание было красноречивее любых слов.
Вечер превратился в настоящий кошмар. Ольга Петровна раскритиковала всё: от интерьера («безвкусица!») до ужина, который Татьяна всё-таки приготовила («и это ты называешь едой?»). Валерий сидел с отсутствующим видом, изредка бормоча что-то примирительное.
К ночи Татьяна чувствовала себя разбитой. Она лежала в кровати, глядя в потолок, пока Валерий принимал душ.
— Как долго это продлится? — спросила она, когда муж лёг рядом.
— Недолго, обещаю. Максимум месяц-полтора.
— Полтора месяца?! — Татьяна резко села. — Ты с ума сошёл?
— Тише, мама услышит, — прошипел Валерий. — Что я должен был делать? Она моя мать!
— А я твоя жена! — Татьяна едва сдерживалась, чтобы не кричать. — Или это что-то значит только когда тебе удобно?
Следующие три дня превратились в бесконечную пытку.
Ольга Петровна полностью захватила территорию: переставила мебель в гостиной («так функциональнее»), выбросила любимые статуэтки Татьяны («хлам, собирающий пыль»), даже переклеила магниты на холодильнике по своему вкусу.
— Ты всегда готовишь такую безвкусную еду? — спрашивала она за ужином. — Валера, ты похудел. Она тебя не кормит нормально?
— Если вам не нравится, готовьте сами, — наконец не выдержала Татьяна.
— Я бы с радостью, но твоя кухня такая неудобная! Всё не на своих местах!
Татьяна сжимала вилку так, что костяшки пальцев побелели. Неужели так будет продолжаться? Но хуже всего было равнодушие Валерия, который словно не замечал происходящего.
— Поговори с ней, — умоляла Татьяна мужа. — Это мой дом, в конце концов!
— Наш дом, — поправлял её Валерий. — И она моя мать. Потерпи немного, пожалуйста.
Но терпение Татьяны иссякало с каждым часом. Что-то должно было произойти. И произошло.
В воскресенье утром Татьяна проснулась от громких голосов. Валерия рядом не было. Она накинула халат и вышла в коридор.
— …и эту старую мебель давно пора выбросить, — вещала Ольга Петровна. — Валера, я видела отличный гарнитур в магазине. Съездим завтра, купим.
Татьяна замерла на пороге гостиной. Свекровь с сыном рассматривали её любимый антикварный буфет — наследство от бабушки, единственное, что осталось от родного дома.
— Это не обсуждается, — отрезала Татьяна, входя в комнату. — Буфет останется здесь.
— Ой, проснулась наконец! — Ольга Петровна демонстративно посмотрела на часы. — Одиннадцатый час, а она ещё в халате. Когда я была в твоём возрасте, я уже половину дел переделывала к этому времени!
— Мама, перестань, — неуверенно произнёс Валерий.
— А что я такого сказала? — Свекровь всплеснула руками. — Правду говорю! И вообще, Валера, пора что-то менять в этом доме. Не вечно же жить среди этого старья!
Что-то оборвалось внутри Татьяны. Менять? В её доме? Без её согласия?
— Валерий, — голос Татьяны звучал на удивление спокойно. — Могу я поговорить с тобой наедине?
— Что за секреты от матери? — возмутилась Ольга Петровна.
— Это не секреты, — Татьяна смотрела прямо в глаза мужу. — Это разговор между мужем и женой. О нашем доме.
Валерий с явным нежеланием поплёлся за ней на кухню.
— Ты вообще понимаешь, что тут происходит? — Татьяна скрестила на груди руки, словно защищаясь от невидимой атаки. — Она намерена остаться здесь. Навсегда, Валера!
— Ну что за чепуха! — замахал руками он. — Просто у мамы сейчас ремонт и…
— Какой ремонт? — Татьяна тихо, почти с горечью рассмеялась. — Ты сам-то этому веришь? Она уже мебель выбирает, между прочим!
— Её старая квартира… Ну, там действительно всё плохо.
— Всё, хватит, — Татьяна резко перебила его и повысила голос, потом поспешно вздохнула – чтобы держать себя в руках. — Скажи мне честно: ты знал заранее, что она собирается переехать к нам НАВСЕГДА?
Валерий отвёл взгляд – будто нашёл что-то чрезвычайно важное на полу. Ответ был очевиден без слов.
— Ясно, — тихо скользнула Татьяна. — Тогда мне тоже всё ясно.
Не глядя ни на кого, она вышла из кухни… Мимо ошеломлённой Ольги Петровны – и сразу в спальню. Руки Татьяны едва заметно дрожали, когда она раскрывала шкатулку с документами. Потом телефон: быстрый набор знакомого номера.
— Анна Сергеевна? Здравствуйте, это Татьяна Николаевна. Помните, вы вели оформление моего дома? Мне нужна ваша консультация – срочно, если можно. Да, прямо сегодня. Это важно.
Ровно через час Татьяна вышла из спальни преображённой. Прямая спина, строгий деловой костюм, идеальная укладка и этот взгляд – решительный, будто она готова свернуть горы. В руках — папка с документами.
— Прошу всех в гостиную, — объявила она с ледяным спокойствием. — Разговор, который нам всем необходим.
— Ну и официальный же тон, — усмехнулась Ольга Петровна, но подчинилась.
Когда все трое оказались в гостиной, Татьяна неспешно разложила документы на журнальном столике.
— Это свидетельство о собственности на дом, — её голос ровный, но каждая интонация будто ставит точку. — Дом принадлежит исключительно мне. Валерий не только не собственник, он даже не прописан здесь.
— И что с того? — фыркнула свекровь. — Он твой муж!
— Верно. И я принимала его как мужа, а не как квартиранта с мамой.
Валерий побледнел:
— Таня, ты что? Угрожаешь выставить нас?
— Не угрожаю, а информирую, — Татьяна листала документы. — Через час сюда приедет нотариус. Она зафиксирует факт вашего самовольного вселения.
— Какого самовольного вселения?! — вскочила Ольга Петровна. — Меня сын пригласил!
— Без согласия собственника, — парировала Татьяна. — Это нарушение закона. Если вы не покинете мой дом добровольно, мне придётся действовать через суд. Поверьте, выселение через суд — процесс неприятный.
— Ты не посмеешь так поступить с родной матерью своего мужа! — Ольга Петровна побагровела. — Валера, скажи ей!
Но Валерий молчал, глядя на документы. Наконец он поднял глаза на Татьяну:
— Ты серьёзно?
– Абсолютно, – в голосе Татьяны не дрогнуло ни одной нотки сомнения. Я бы даже сказала – ледяное спокойствие. – У вас есть ровно час, чтобы собрать свои вещи.
Ольга Петровна вспыхнула, будто кто-то подлил масла в огонь. Гневная тирада полилась нескончаемым потоком: оскорбления сменялись угрозами, угрозы переходили в брань… Но Татьяна и бровью не повела. Стояла, как будто из камня выточена.
– Время пошло, – тихо напомнила она, взглядом скользнув по циферблату. – Осталось уже пятьдесят минут.
Ольга Петровна металась по комнате, как загнанный зверь:
— Это неслыханно! Бессердечная женщина! Валера, неужели ты позволишь ей так обращаться со мной?
Валерий выглядел совершенно растерянным — глаза метались между матерью и женой, будто он надеялся найти у кого-то поддержку. Но вот — звонок в дверь. Не вовремя, казалось бы, но… иногда именно вовремя.
— Это Анна Сергеевна, — спокойно произнесла Татьяна и уверенно пошла открывать. — Нотариус.
— Подожди! — Валерий неожиданно схватил её за руку, цепляясь, будто за последний шанс. — Может, всё-таки поговорим? По-настоящему…
— Поговорили уже, — Татьяна мягко, но твёрдо высвободила руку. — Три дня говорили — помнишь? Только, если уж честно, я говорила, а вы… предпочитали делать вид, что не слышите меня.
В прихожую вошла элегантная женщина с портфелем — быстрый взгляд, мерцающая улыбка. В воздухе сразу повеяло деловитостью.
И тут — вдруг, неожиданно даже для себя, Валерий выпрямился.
— Мама, собирай вещи, — проговорил он с такой твёрдостью, что все застыли.
— Что?! — Ольга Петровна взвизгнула, словно её ударили. — Ты выбираешь её?! Эту… женщину… вместо своей матери?!
— Я выбираю уважение, — Валерий опустил глаза, но голос звучал неслышно крепко. — Мы неправы. Таня права.
Дальше всё было как в тумане: хлопки чемоданов, Ольга Петровна то рыдает, то ворчит, то зовёт сына “предателем”. Валерий помогает, но… не возражает. Не уговаривает. Чемоданы хлопают, двери скрипят.
И вот — наконец тишина. Дверь захлопнулась за спиной матери. Этот звук прозвучал, словно финальная точка.
Татьяна, выдохнув, почти опустилась в кресло — без сил, но с каким-то странным облегчением внутри. Всё. Закончилось. Или только начинается?
Анна Сергеевна участливо посмотрела на неё:
— Может, чаю?
— Спасибо, что приехали, — слабо улыбнулась Татьяна. — Даже если вам и не пришлось составлять акт.
— Иногда достаточно просто продемонстрировать серьёзность намерений, — кивнула нотариус.
Через три дня, когда Татьяна вернулась с работы, на пороге снова стоял Валерий. Один, без чемодана.
— Можно войти? — спросил он тихо.
— Это зависит от того, зачем ты пришёл, — ответила Татьяна, не торопясь открывать дверь шире.
— Поговорить. Извиниться. Если позволишь.
Они сидели на кухне, между ними — нетронутые чашки с остывающим чаем.
— Я снял матери квартиру, — сказал Валерий. — Она пока не разговаривает со мной, но это её выбор.
— А её квартира? Там действительно был ремонт?
— Она сдала её год назад. И планировала… — он замялся, — планировала, что мы будем жить втроём. Здесь.
Татьяна покачала головой:
— Почему ты мне не сказал сразу?
— Боялся. Стыдно признаться, но всю жизнь боялся её расстроить. Даже ценой твоего расстройства.
Между ними повисла тяжёлая пауза.
— Я не знаю, смогу ли я вернуться, — наконец произнёс Валерий. — Но хочу, чтобы ты знала: я осознаю, как сильно тебя подвёл.
Татьяна смотрела на мужа — сгорбленного, постаревшего за эти дни.
— Я не закрываю дверь перед тобой, — медленно сказала она. — Но если ты вернёшься, всё будет по-другому. Никаких гостей без моего согласия. Никаких решений за моей спиной. И тебе придётся научиться говорить «нет» своей матери.
— Я уже начал учиться, — слабо улыбнулся Валерий. — И это самый сложный урок в моей жизни.
Он потянулся через стол и осторожно коснулся её руки:
— Дашь мне шанс стать мужчиной, а не маминым сыном?
Татьяна не отняла руки.
— Один шанс, Валера. Только один.
Она смотрела в окно на закатное солнце, понимая, что жизнь никогда не бывает простой. Но иногда стоит перевернуть пластинку, чтобы услышать новую мелодию. Даже если для этого приходится идти на решительные меры.
