— Как считаешь, она действительно изменилась? — спросила я, расставляя чашки на кухонном столе.
Павел улыбнулся и пожал плечами.
— Лена всегда была сложным человеком, Анна. Но я рад, что она сама захотела возобновить общение.
Я кивнула, хотя внутри шевельнулось неприятное предчувствие. Сестра мужа никогда не стремилась к семейным узам. Четыре года мы прожили в браке, а она даже на свадьбу не пришла, сославшись на «непредвиденные обстоятельства». И вдруг позвонила, попросила о встрече, захотела наладить контакт. Звонок в дверь прервал мои размышления. На пороге стояла Лена — стильная, с идеальным макияжем и улыбкой, слишком широкой, чтобы казаться искренней.
— Братишка! — она бросилась обнимать Павла. — Как же я соскучилась!
Её духи — сладкие, навязчивые — заполнили прихожую. Лена повернулась ко мне и окинула оценивающим взглядом.
— Анна! Наконец-то познакомимся по-человечески! Столько о тебе слышала.
От кого, интересно? Павел говорил, они почти не общались последние годы.
— Проходи, — я жестом пригласила её в гостиную.
— О, какая красота! — воскликнула Лена, осматривая комнату. — Вы так хорошо устроились!
В её голосе мне почудилась нотка зависти.
— Трудились, — кратко ответил Павел. — Четыре года ремонта своими руками.
— Это сервиз? — Лена указала на витрину. — Выглядит дорого. Настоящий хрусталь?
— Семейная реликвия, — я заметила, как её взгляд задержался на витрине. — Досталась от бабушки.
Лена медленно прошлась по комнате, касаясь кончиками пальцев предметов. Она выглядела как покупатель в антикварном магазине — оценивала, присматривалась, прикидывала стоимость. — А там что? — она кивнула в сторону коридора.
— Спальня и кабинет, — ответил Павел. — Хочешь посмотреть?
Я незаметно сжала зубы. Муж иногда бывает непростительно наивным.
— Конечно! Покажи мне свой дом, братишка!
Они ушли, а я осталась наедине с неприятным ощущением. Что-то не складывалось. Зачем успешной женщине, которая годами избегала семью, вдруг понадобилось налаживать отношения?
Через несколько минут я услышала их голоса в спальне.
— Ничего себе комод! Антикварный?
— Нет, просто хорошая работа местного мастера, — голос Павла звучал польщенно.
— А что в ящичках? — интонация Лены изменилась, став почти игривой.
Я отставила чайник и направилась к спальне. В дверях я увидела, как Лена стоит у комода, держа в руках мою шкатулку для украшений. — Ого! А это что за сокровища? — она приоткрыла крышку.
— Это личные вещи Анны, — Павел мягко попытался забрать шкатулку.
— Да ладно, я же просто смотрю! — Лена засмеялась, но в её смехе было что-то фальшивое. — Какие красивые украшения! Это золото? Выглядит очень дорого.
Я подошла ближе.
— Некоторые украшения семейные, — я осторожно взяла шкатулку из её рук и поставила обратно на комод. — Они имеют для меня особую ценность.
Лена кивнула с понимающей улыбкой, но в её глазах мелькнуло что-то холодное и расчётливое.
— Разумеется! Семейные ценности — это святое, — она отвернулась к окну. — Какой у вас прекрасный вид. И, кстати, удобно — на первом этаже. Не нужно по лестницам таскаться, как мне в моей съёмной квартире.
— Ужин готов, — я прервала этот странный разговор.
Уже спустя несколько дней я открыла шкатулку и замерла. Внутренний отсек с золотыми украшениями был пуст — ни колец, ни серёжек, ни цепочек.
Секунду назад я собиралась надеть мамин кулон на встречу с подругой, а теперь стояла с ледяным комом в желудке.
Украшения пропали. Все до единого. На триста тысяч — если считать стоимость. На целую жизнь — если считать память.
Мои пальцы дрожали, когда я перебирала оставшуюся бижутерию. Ошибки не было — золото исчезло.
Я медленно опустилась на край кровати, пытаясь осмыслить произошедшее. Воспоминания о визите Лены неделю назад вспыхнули с новой силой. Её интерес к шкатулке. Странные вопросы про окна. Изучающий взгляд.
Входная дверь хлопнула — вернулся Павел. Я сжала в руке пустую бархатную подкладку шкатулки и направилась в гостиную.
— Паш, — мой голос звучал непривычно спокойно. — У нас проблема.
Он повернулся с полуулыбкой, которая растаяла, когда он увидел моё лицо.
— Что случилось?
— Из шкатулки пропали все золотые украшения. Вообще все, — я следила за его реакцией. — Когда ты последний раз видел мои кольца?
Его брови сошлись на переносице.
— Не помню… неделю назад? Ты надевала на работу то тонкое, с камушком.
— А кто с тех пор был у нас дома?
Павел моргнул, осознавая, к чему я клоню.
— Анна, ты же не думаешь…
— Я не думаю. Я спрашиваю: кто был в нашем доме последнюю неделю?
Он рухнул в кресло, потирая лоб.
— Только Лена. Но это же бред… Зачем ей? У неё хорошая работа, своя квартира в центре.
— Съёмная, — уточнила я. — И ты сам говорил, что она недавно потеряла работу.
— Но украсть у родного брата… — он покачал головой. — Нет, Анна. Это серьёзное обвинение. Может, ты просто переложила куда-то?
Я смотрела на мужа и видела боль в его глазах. Он не хотел верить. И я его понимала — никто не хочет признавать, что близкий человек оказался вором. — Я никуда не перекладывала мамино кольцо, — мой голос дрогнул. — Или бабушкины серьги. Или твой подарок на годовщину.
Павел встал и обнял меня. Я чувствовала, как его сердце колотится о мою щеку.
— Давай не будем спешить с выводами, — прошептал он. — Нужны доказательства, Анна.
Доказательства. Он был прав. Без них это только подозрения, которые разрушат семью. Я медленно отстранилась.
— Хорошо. Я найду доказательства.
В тот же вечер я заказала миниатюрную камеру с датчиком движения. Оплатила срочную доставку. На следующий день устройство размером с монету было аккуратно спрятано в вазе напротив комода.
В ювелирном магазине я купила недорогую подделку — позолоченную цепочку, похожую на ту, что подарила мне свекровь. Положила её в шкатулку на видное место. Вечером набрала номер Лены.
— Привет! Как дела? — мой голос звучал дружелюбно. — Слушай, я тут подумала… может заглянешь к нам на ужин в выходные? Павел будет рад.
— О, с удовольствием! — в её голосе слышался энтузиазм. — А Паша будет?
— Конечно, — соврала я. Павел собирался уехать к отцу на дачу на все выходные. — Придёшь в субботу?
В субботу я расчесала волосы, надела любимое платье, намазала пальцем помаду на губы. Не для Лены — для себя. Чтобы почувствовать силу и уверенность. За ужином я говорила об украшениях будто невзначай.
— Кстати, представляешь, нашла мамино колье! Думала, потеряла, а оно в шкатулке всё время лежало, — я наблюдала за её реакцией.
Её зрачки расширились.
— Правда? То самое, бельгийское?
Я улыбнулась.
— Да, с рубином. Очень дорогая вещь. И память, конечно, — я сделала паузу. — Хочешь посмотреть?
— Конечно! — Лена оживилась.
Мы прошли в спальню. Я достала шкатулку, открыла её, показала цепочку.
— Вот, красивая правда? Ещё бабушкина.
— Потрясающе, — Лена едва сдерживала себя, чтобы не схватить украшение. — И дорогая, наверное?
— Очень. Таких сейчас не делают.
Я убрала шкатулку обратно на комод и внутренне усмехнулась. Камера была активирована. На кухне работала запись с экрана ноутбука. Ловушка расставлена. Теперь оставалось только ждать.
Субботний вечер растянулся в воскресное утро. Павел вернулся с дачи раньше запланированного — я позвонила ему, попросила приехать. Он выглядел встревоженным, когда переступил порог квартиры.
— Ну? — спросил он, даже не сняв куртку.
Я молча указала на комод в спальне. Шкатулки не было.
Его лицо потемнело, на скулах заиграли желваки.
— Ты же не хочешь сказать…
— Посмотри сам, — я открыла ноутбук и включила запись.
Первые секунды записи показывали пустую комнату, освещенную лишь лунным светом из окна. Затем неожиданно в кадре появилась тень.
Лена. Она двигалась бесшумно, в черной толстовке с капюшоном, нацепленным поверх волос. Это выглядело почти комично — как дешевый костюм взломщика из телешоу. Но смеяться не хотелось.
Лена озиралась по сторонам, подошла к окну, проверила задвижку. В полутьме было видно, как она бережно, почти нежно взяла шкатулку с комода и спрятала её в рюкзак. Затем выскользнула из комнаты, словно призрак. Павел смотрел, не отрываясь от экрана. Его лицо застыло, как маска.
— Я не могу в это поверить, — прошептал он.
— Я тоже не хотела верить, — мой голос был тихим. — Но я должна была знать наверняка.
Он выключил запись и сел на край кровати, уронив голову на руки.
— Как ей в голову пришло… украсть у родного брата…
— Дело не в деньгах, — заметила я. — Дело в зависти. В жадности. В ощущении, что ей всё позволено.
Павел поднял глаза на меня.
— Что ты собираешься делать?
Я уже все продумала. Полиция? Скандал? Нет. Был более эффективный способ.
— Мы пригласим её в гости. Сегодня вечером.
В семь часов Лена появилась на пороге. Всё такая же улыбчивая, с бутылкой вина и пакетом конфет.
— Привет, семейство! — она обняла брата и потянулась ко мне.
Я отступила на шаг, её улыбка дрогнула.
— Проходи, — сказал Павел.
Мы сидели за столом в гостиной. Лена беззаботно щебетала о новой работе, о планах на отпуск, о случайной встрече с их школьным другом. Её уверенность ошеломляла. Будто и не было этой недели. Будто она не крадется ночами в чужие дома. И всё это время ноутбук стоял закрытым на столике у окна.
— А мы тут кино недавно снимали, — внезапно сказала я, прерывая её монолог.
Лена нахмурилась.
— Какое кино?
— Документальное, — я встала и подошла к ноутбуку. — О том, как люди предают друг друга.
Я открыла крышку, включила видео и развернула экран к Лене.
Секунду она смотрела непонимающе. Потом на экране появилась знакомая фигура — она сама, крадущаяся к комоду. Лена замерла с вилкой в руке. Её лицо сначала побледнело, потом пошло красными пятнами.
— Что это за… — она попыталась улыбнуться. — Какое-то недоразумение.
— Недоразумение? — Павел подался вперёд. — Ты залезла в наш дом. Украла вещи. Дважды.
— Это не я! — голос Лены взвился. — Это монтаж! Ты что, веришь этому бреду?
— У тебя рюкзак с собой? — спросил Павел. — Тот самый, из видео?
Лена вскочила, задев стол. Бокалы зазвенели.
— Да как ты смеешь! Я твоя сестра! А она… она настраивает тебя против меня!
Я молча увеличила масштаб видео. Теперь отчётливо было видно её лицо, когда она на секунду повернулась к окну. — Где шкатулка, Лена? — спросил Павел.
— Брось, Паша. Это мелочь. Какие-то побрякушки…
— Вот и признание, — усмехнулась я.
В её глазах мелькнула ярость.
— Да что ты понимаешь! Всегда всем всё достаётся, а я… я заслуживаю больше!
— Заслуживаешь? — Павел встал. — Моя жена семь лет копила на кольцо, которое ты украла. Бабушкины серьги она берегла, чтобы нашей дочери передать. Если она у нас когда-нибудь будет.
— Я продала только пару мелочей! — Лена всплеснула руками. — Остальное собиралась вернуть!
Я смотрела на неё и не чувствовала ничего, кроме усталости. Не было ни злорадства, ни желания мстить. Только понимание, что человек напротив непоправимо сломан. — У тебя два варианта, — мой голос был ровным. — Ты возвращаешь всё, что взяла. Все украшения, включая проданные. И тогда мы забудем эту историю. Или второй вариант — полиция. У меня есть запись.
— Ты не посмеешь, — прошипела она.
— Посмеет, — уверенно сказал Павел. — И я поддержу её.
Лена посмотрела на брата, потом на меня.
— Тварь, — процедила она. — Ты разрушила нашу семью.
— Нет, — я покачала головой. — Семью разрушила ты, когда решила, что родственные связи — повод для воровства.
Она схватила сумку и кинулась к двери. Павел догнал её в прихожей.
— Лена. Завтра. В десять утра. Все украшения. Иначе я сам отвезу запись в полицию.
— Катитесь к черту, — выплюнула она и хлопнула дверью.
Я подошла к мужу и взяла его за руку. Она была холодной.
— Она вернёт, — тихо сказал он. — Ей некуда деваться.
Утром на пороге стояла курьерская служба с небольшой посылкой. Внутри — моя шкатулка. И все украшения, до единого. Без записки. Без извинений. Но мне было достаточно.
Павел сидел на кухне, обхватив голову руками. Я поставила перед ним чашку с крепким чаем.
— Прости, что не поверил сразу, — сказал он, не поднимая глаз.
— Ты хотел верить в лучшее. Это не слабость.
Он посмотрел на меня и впервые за эти страшные дни улыбнулся.
— Ты чувствуешь себя лучше?
— Чувствую себя другой, — я села рядом. — Но это не плохо. Иногда нужно защищать свой дом. Даже от семьи.
Я достала из шкатулки тонкое золотое колечко — первый подарок Павла, и надела его на палец. Оно сверкнуло в утреннем солнечном свете.
Дом снова стал нашим. Только нашим. И теперь я знала, как его защитить.
