— Антош, смотри! — Марина протянула мужу маленькую пластиковую полоску с двумя чёрточками, глазами сияя так, что Антон аж опешил. — Ты вообще понимаешь, что это значит?
Антон застыл, смотрит на тест и будто пытается прочитать между строк не только полоски, а сразу свою судьбу. Потом медленно на лице расползается улыбка, и, не сдержавшись, он подхватил Мариночку на руки и завертел её по комнате, словно в какой-то фильме про любовь, где все счастливы и никто ни о чём не думает.
— Мариш, ты представляешь? Мы… — он даже слова подобрать не мог, просто крепко держал её, как будто боялся, что вот-вот растает.
— Да, — Марина захихикала, — мы скоро станем родителями. Я завтра к врачу — пусть всё проверят, чтобы «всё хорошо».
Антон сел на край дивана, всё ещё не веря в своё счастье. Три года они с Мариной мечтали об этом, и вот, наконец, чудо свершилось.
— Надо готовиться, — сказала Марина, доставая из ящика стола блокнот, — я уже набросала список. Вот, глянь.
Он взглянул на листок, исписанный аккуратным почерком.
— Кроватка, пеленальный столик, комод, коляска, автокресло… Мариш, ты прикалываешься? Это же целое состояние!
— Вот именно, — Марина кивнула. — Вот почему мы и должны начинать прямо сейчас. У нас есть копилка, но точно не хватит. Нужно ещё копить.
Антон задумчиво почесал затылок.
— Ладно, буду работать больше. Может, премию выбью. Справимся, — пообещал он.
— Я знала, что ты так скажешь, — улыбнулась Марина и нежно поцеловала его в щёку. — Я тоже постараюсь. А потом…
И тут раздался звонок в дверь. Антон посмотрел на часы — уже почти восемь.
— Кто, блин, ещё? — пробурчал он, идя открывать.
На пороге стояла Тамара Викторовна, его мама — как всегда безупречна, будто только что сошедшая с обложки журнала.
— Здравствуй, сынок, — она чмокнула Антона в щёку и, не дожидаясь приглашения, ввалилась в квартиру. — Марина дома?
— Да, мам, — начал Антон, но мама уже шла в гостиную.
— Здравствуйте, Тамара Викторовна, — Марина быстро спрятала тест в карман халата и улыбнулась так, будто пыталась улыбаться сквозь зубы.
— Здравствуй, Марина, — холодно кивнула свекровь и уселась в кресло. — Я к вам по делу.
Она достала из сумки папку с бумагами.
— У Кристины через месяц выпускной, — объявила она с видом серьезного человека. — Я составила список всего необходимого.
Антон и Марина обменялись взглядами. Кристина — младшая дочь Тамары Викторовны от второго брака — в этом году заканчивает школу.
— И что там у тебя? — осторожно спросил Антон, присаживаясь рядом с женой.
— Всё чётко, — сказала Тамара Викторовна. — Платье — восемьдесят тысяч, я уже присмотрела в бутике. Банкет — тридцать тысяч с человека, надо внести предоплату до конца недели. Фотосессия, визажист, парикмахер — ещё сорок тысяч. И путёвка в Турцию — сто двадцать тысяч. Девочка заслужила отдых после такого тяжёлого года.
Марина почувствовала, как дыхание сперло. Двести семьдесят тысяч — это больше, чем все их с Антоном сбережения на ребёнка.
— Мам, это… Это ж сумма с другой планеты! — осторожно начал Антон.
— Я понимаю, — кивнула Тамара Викторовна, — но что поделаешь? Выпускной один раз в жизни. Кристина не должна чувствовать себя хуже всех.
— Тамара Викторовна, — Марина пыталась говорить спокойно, — мы только недавно отдали вам пятьдесят тысяч на репетитора. И, честно говоря, Кристина всё равно завалила пробный ЕГЭ.
Свекровь сжала губы.
— Это разные вещи. Пробный экзамен — фигня. На выпускном она должна блистать.
— Мам, может, как-то потише? — попробовал Антон. — Платье за восемьдесят — это перебор.
— Потише? — Тамара Викторовна вздернула бровь. — Ты хочешь, чтобы твоя сестра пошла на выпускной как нищенка? Чтобы все над ней смеялись?
— Никто не говорит о нищете, — вздохнул Антон. — Просто…
— Просто вы жадничаете, — перебила свекровь. — Это же твоя родная сестра, Антон. Или ты уже забыл про семью?
— Мам, при чём тут семья? — Антон потер виски. — Мы с Мариной постоянно помогаем вам и Кристине.
— Помогаем? — фыркнула Тамара Викторовна. — Вы живёте как хотите, а я одна за всем тяну. И ты говоришь о пятидесяти тысячах! Я на неё в десять раз больше за год трачу!
Марина глубоко вдохнула, пытаясь не рвануть на крик.
— Тамара Викторовна, дело не только в деньгах, — попыталась она, — у нас свои планы…
— Какие планы важнее выпускного твоей золовки? — не выдержала свекровь. — Вы квартиру меняете? Машину? Или отпуск новый планируете? Опять?
Марина почувствовала, как внутри всё кипит. Их единственная поездка в Крым за три года — до сих пор предмет упрёков.
— Антоша, — смягчилась Тамара Викторовна и посмотрела на сына, — ты понимаешь, как это важно для Кристины. Она ждёт этот выпускной, и путёвку. Все её друзья едут отдыхать.
Антон посмотрел на жену. В его глазах промелькнуло колебание — он готов был сдаться.
— Антон, можно на минутку? — Марина кивнула в сторону кухни.
— Конечно, — он последовал за ней.
— Мы сейчас, мам, — бросил он через плечо.
В кухне Марина плотно закрыла дверь и повернулась к мужу.
— Ты же не собираешься соглашаться? — прошептала она, сжав зубы.
— Мариш, я не знаю… — он развёл руками. — Это же Кристина. Выпускной один раз.
— Антон, ты забыл, о чём мы говорили? — она постучала по животу. — У нас ребёнок. Нам нужны эти деньги.
— Я понимаю, но…
— Но что? — Марина уже почти кричала. — Три года копили! Три, Карл! А твоя мать хочет всё отдать на платье за восемьдесят и путёвку в Турцию!
— Да не надо орать, — поморщился Антон. — Может, компромисс? Дадим часть? Например, на платье?
— Часть? — Марина глянула на него, будто он предложил отдать им половину почки. — Ты думаешь, она на этом остановится? Сегодня платье, завтра ещё что-то. И так — до бесконечности.
— Ты несправедлива к ней, — нахмурился Антон.
— Серьёзно? — Марина усмехнулась с горечью. — А что справедливо в том, что она ввалилась к нам с этими списками? Мы что, миллионеры?
Дверь кухни хлопнула, и в проём с такой же тяжёлой поступью ввалилась Тамара Викторовна.
— Я всё слышу, между прочим, — холодно сказала она, глядя на Марину так, будто собиралась её сейчас сожрать. — И мне не нравится, как ты говоришь о моей дочери.
— А мне не нравится, что вы считаете наши деньги своими, — ответила Марина, уже совсем без масок, с видимой раздражённостью.
— То есть тебе жалко бабла для сестры твоего мужа? — Тамара Викторовна, скрестив руки на груди, грозно улыбнулась. — Вот оно, твоё настоящее лицо. Я ведь говорила Антоше, что ты с ним только из-за денег, а теперь жалко их стало.
— Что?! — Марина даже чуть не захлебнулась от возмущения. — Вы серьёзно сейчас?
— Мам, перестань, — встрял Антон, чувствуя, что вот-вот разразится пожар. — Всё не так, как ты думаешь.
— А как же? — голос у Тамары Викторовны стал громче. — Это твоя жена его на меня настраивает! А ты, как глупый мальчик, ей веришь!
— Никто никого не настраивает, — вздохнул Антон, уставший от этих вечных ссор. — Просто сейчас у нас нет возможности дать вам столько денег.
— Не можете или не хотите? — ехидно прищурилась свекровь. — Вы оба пашете, квартира у вас хорошая, на отдых летали. А на Кристину — нет?
— У нас свои планы на эти деньги, — чётко ответила Марина.
— Какие, интересно? — Тамара Викторовна переключилась на сына. — Антоша, что за планы такие у вас, что сестру родную кинули?
Антон промолчал. Слова о том, что Марина беременна, пока были на замке — решили не сыпать всем подряд раньше времени.
— Мам, это наши деньги, — наконец сказал он. — Мы сами решаем, куда их тратить.
Лицо Тамары Викторовны исказилось от злобы.
— Вот так с матерью говоришь! — ткнула она пальцем в сына. — Наверное, она тебя этому научила, да?
— Мам, перестань, — вздохнул Антон. — Марина тут не при делах. Просто мы сейчас реально не можем раздать всё, что у нас есть.
— Не можете или не хотите? — та же тирада.
— И то, и другое! — взорвалась Марина, чувствуя, как внутри всё кипит. — Я беременна, понимаете? Нам нужны деньги на ребёнка, на нашу семью, а не чтобы вас содержать!
— Ах так! — Тамара Викторовна сделала театральный взмах руками. — Уже и детей обещаешь! Три года прошло, где дети?
— Мам! — Антон взвился.
— Что «мам»? — не унималась та. — Это всё пустые обещания. А Кристина — твоя кровь, сестра.
— Вы сами её содержите, — Марина не выдержала. — С меня хватит вытягивать каждую копейку!
В кухне повисла гробовая тишина. Тамара Викторовна застыла с открытым ртом, Антон смотрел на жену, будто видел её впервые.
— Ты… — начала свекровь, но Марина перебила:
— Да, я сказала это! — голос дрожал, но она стояла на своём. — Вы постоянно приходите за деньгами. Репетитор, телефон, курсы… И теперь этот выпускной за двести с лишним тысяч! Это вы думаете, у нас деньги на деревьях растут?
— Марина, успокойся, — Антон положил руку на плечо, но она её скинула.
— Нет, не буду молчать! — прорычала она. — Мы семья, у нас свои планы, своя жизнь. И твоя мать должна понять — мы не банкомат.
— Какая же ты неблагодарная, — с обидой прошипела Тамара Викторовна. — Я всегда знала, что ты ему не пара.
— Мам, хватит, — встал Антон, будто щит между женой и матерью. — Мы просто не можем дать столько.
— Не можете или не хотите? — упрямо повторила та.
— И то, и другое! — Марина почти рыдала. — Потому что я беременна, и нам нужны деньги на ребёнка!
Тамара Викторовна ошарашенно посмотрела сначала на невестку, потом на сына.
— Это правда? — тихо спросила.
— Да, мам, — кивнул Антон. — Узнали сегодня. Планируем детскую обустроить, всё купить.
— А выпускной у Кристины через месяц, — быстро подсчитала свекровь. — А ребёнок через девять месяцев. Может, его и не будет? Всякое бывает. Тем более — с такой истеричной матерью, — бросила с ехидцей на Марину.
— Что?! — Марина чуть не задохнулась от возмущения.
— Правду говорю! — без обиняков ответила Тамара Викторовна. — Тебе было плевать на Кристину с самого начала. Теперь же ты прячешься за своим пузом, чтобы не платить.
— Мам, хватит! — Антон заорал.
— Нет, не хватит! — Тамара Викторовна схватила папку со стола. — Отказать родной сестре в помощи — это низко!
— Мы не отказываем, — Антон устало. — Просто не можем дать столько, сколько ты хочешь.
— Сколько можете? — прищурилась она.
Антон посмотрел на Марину, та пожала плечами.
— Может, тысяч двадцать, — сказал он. — На платье попроще.
— Двадцать тысяч? — Тамара Викторовна расхохоталась. — За эти деньги даже приличное платье не купишь! Вы прикалываетесь?
— Это всё, что можем, — твёрдо сказал Антон.
— В таком случае — вы мне больше не родня, — резко сказала свекровь и вышла из кухни, хлопнув дверью.
Но только Марина повернулась к двери, как будто кто-то щёлкнул рубильником у неё в голове. Вспомнила. Вспомнила, от чего у неё год назад сердце ушло в пятки.
— Кстати, Тамара Викторовна… — медленно повернулась она к свекрови, будто между делом, но глаза у неё были такие, что даже кошка под диван бы спряталась, — а как там ваше лечение? То самое, на которое Антон два года деньги даёт. Помогает, нет?
Тамара Викторовна застыла в дверях. Как бревно в проруби. А Антон, как собака, услышавшая слово «ветеринар», резко дёрнулся.
— Какое лечение? — спросил он и моргнул, будто у него Windows завис. — Какое лечение? — повторил, переводя взгляд то на жену, то на мать, как будто в детстве съел конфету до обеда и не может вспомнить, кто видел.
Плечи у Тамары Викторовны напряглись, будто на них сразу повесили мешок картошки и вину за ГКЧП.
— Марина, ты о чём вообще? — Антон явно чувствовал, как под ним шатается не пол — семейный фундамент.
— А ты припомни, Антон, — Марина даже не смотрела на мужа, уставилась прямо на свекровь, — два года назад твоя мама прибежала к нам вся в соплях и сказала, что у неё что-то нашли. Мол, надо срочно на обследования, лекарства там какие-то. Иначе — труба. Ну, ты и начал ей по пятнашке кидать ежемесячно.
Антон сморщился, как человек, внезапно осознавший, что платит ипотеку за чужую квартиру.
— Да, было… вроде… — он нахмурился. — Мам, а ты чего? Всё нормально у тебя? Лечение-то идёт?
Тамара Викторовна повернулась к ним. Медленно, как танк, который разворачивается на даче между грядками. Щёки у неё покраснели — не то от давления, не то от злобы.
— К чему сейчас эти разговоры?! — выдавила она сквозь зубы, будто имбирь ела. — Мы же про Кристину говорили!
— Нет, теперь — про ваше «лечение», — упрямо сказала Марина, и голос у неё был холодный, как пельмени, забытые в морозилке на два года. — Антон, твоя мать каждый месяц получает от тебя деньги. Не на таблетки, а в кубышку. Я месяц назад с Кристиной пересеклась в торговом центре. Та хвасталась, что бабушка скоро тачку сменит. Деньги копит. Представляешь?
Антон посмотрел на мать так, будто она только что призналась, что сдаёт детей в аренду.
— Мам, правда что ли?..
Тамара Викторовна прищурилась, губы стянулись в ниточку. Её внутренний мир напоминал кастрюлю с борщом, которой забыли выключить газ.
— А что такого? — огрызнулась она, резко, как кошка, которой наступили на хвост. — Да, я коплю. Машина у меня старая. Ей восемь лет! Разваливается. А новая мне нужна.
— Нужна — купи. Но не за счёт липовой болезни! — повысил голос Антон, впервые за всё время. — Ты же сама сказала, что тебе таблетки какие-то дорогие. Обследования, процедуры!
— Ну и что? — упрямо ответила она, и в голосе было столько раздражения, что рядом можно было ставить чайник кипятить. — Ты бы мне на машину всё равно не дал. А я мать-одиночка, между прочим!
— Ты два года врала мне! Ты заставила меня думать, что ты — больна!
— А теперь эта… — она махнула в сторону Марины, будто та — хлебушек плесневелый, — использует это, чтобы поссорить нас. Как по нотам, прям сценарий написала!
— Это не она, — Антон сжал кулаки, — это ты разрушила всё. Сама. Своими руками. Враньём и жадностью.
— Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! — заорала Тамара Викторовна. — Я тебя родила, между прочим!
— И обманывала всё это время, — голос Антона был уже ледяной. — Марина — никогда. А ты… Ты просто вытягивала из меня бабки. Сколько ещё было таких «болезней», а?
У Тамары Викторовны задергался глаз. Она побагровела так, что в комнате стало жарко.
— Значит, ты выбрал её? — она ядовито посмотрела на Марину. — Её, эту бесплодную дрянь, которая только и делает, что считает мои копейки?
Тишина. В воздухе повисло такое напряжение, что даже чайник перестал шуметь на плите. Марина побледнела. Она машинально положила руки на живот. Антон шагнул вперёд — лицо у него было такое, что в метро бы уступили место.
— Убирайся. — Голос тихий, но такой, что по коже побежали мурашки.
— Что? — переспросила Тамара Викторовна, будто не расслышала. А она всё прекрасно услышала.
— Ты слышала, — он указал на дверь. — Пошла вон. И чтоб никогда больше не смела так говорить о моей жене. Особенно теперь, когда она беременна.
— Антоша… — голос её стал липким, как недоваренная манная каша. — Ты не понимаешь… Я просто волнуюсь за тебя. Эта женщина…
— Эта женщина — моя жена, — отрезал Антон. — И мать моего ребёнка. А ты… Ты больше не моя мать. Потому что настоящая мать не врёт и не тянет деньги у сына, как будто он банкомат с эмоциями.
— Ты не можешь так! Я тебе родная мать!
— Могу. И делаю. А ещё — ты вернёшь всё. До копейки. Всё, что получила под видом лечения.
— Ты с ума сошёл?! Это несправедливо!
— Несправедливо — это когда ты два года втираешь мне про болячки, а сама на «КИА Спортейдж» копишь, — хмыкнул Антон. — Вот это реально, мать его, несправедливо.
— Да пошёл ты к чёрту! Вы оба! Вы ещё пожалеете! Кристина вам это припомнит!
— Не она должна что-то прощать, — спокойно, даже жалко, сказала Марина, глядя свекрови в глаза, — а вы. И не нам, а себе.
— Заткнись, дрянь! — Тамара Викторовна шагнула вперёд, но Антон встал между.
— Всё. Хватит. Уходи. Сейчас же.
Свекровь попыталась вырваться, прошипела что-то неразборчивое и выскочила из кухни. Через секунду хлопнула входная дверь.
Антон сел. Как будто выдохся. Уперся локтями в колени, лицо спрятал в ладонях. Марина подошла, тихо положила ладонь на его плечо.
— Прости. Я не хотела, чтобы так получилось…
Антон поднял на неё глаза — в них плескалась боль. Но и что-то ещё. Как будто в груди у него в этот момент пророс хребет.
— Ты ни при чём, — он взял её руку. — Это я должен извиниться. За то, что был слепым. За то, что позволял ей топтать тебя годами.
Марина опустилась рядом на колени, обняла его крепко. По-настоящему.
— Что теперь? — спросила она тихо.
— Не знаю, — признался Антон. — Но точно знаю одно — у нас будет ребёнок. У нас будет настоящая семья. И я больше никому не позволю лезть в нашу жизнь.
Марина сильнее прижалась к нему. И вдруг, на фоне всей этой жути, ей стало тепло. Тихо. И спокойно. Впервые за долгое-долгое время.
