— Где машина? — спокойно, но с той ноткой, за которой у любой нормальной женщины уже дергается глаз, спросила Екатерина, стоя у окна в прихожей.
Секунд через пять из комнаты раздался голос мужа, Игоря, с интонацией, будто он про погоду рассуждает:
— Антон поехал к Сашке. Ему на пары нужно было.
Екатерина повернулась. В руках — ключи от квартиры, сумка, на лице — абсолютно театральная пауза.
— На пары, Игорь, — медленно повторила она. — Это те, которые начинаются в семь вечера, да? Или это новый ночной факультет экономики?
Игорь почесал затылок. Мужчина он был мягкий, почти вкрадчивый. Таким обычно кота назовешь Васькой и гладишь по пузу. Улыбался часто. Особенно тогда, когда не знал, что делать. Сейчас вот — улыбнулся.
— Ну… Ему срочно надо было. Сказал, на часок. Ты ж не против, да?
Не против. Конечно. Почему бы и нет. Купила машину за свои, оформила на себя, страховку платила, ТО проходила — всё ради того, чтобы младший братец твоего супруга на «часок» прокатился. Екатерина дышала уже не через нос, а примерно через уши. Потому что через нос воздух не лез.
— Я — против, Игорь. Очень даже. Я собиралась сейчас поехать за мамой. Ты это знал.
— Так возьми такси. Ну чего ты… — Игорь пожал плечами и уже повернулся обратно к телевизору, как будто конфликт у него в голове уже завершился и он в нем победил.
Екатерина сделала два шага, встала перед ним. Он чуть пригнулся, чтобы видеть экран сбоку. Неловко так. Как мальчишка, которого училка поймала с телефоном под партой.
— Мы это уже обсуждали. Это моя машина, Игорь. Моя. Я её купила. Я плачу за неё. И твой брат не имеет к ней никакого отношения.
— Ну что ты начинаешь, Катя… — с ноткой утомления. — Он же тебе ничего плохого не делает. Он просто ездит, когда она стоит.
— Ага, — Екатерина кивнула. — И не заправляет. И сигаретами салон воняет. И шины лысые, потому что «не знал, что нельзя тормозить юзом на мокром асфальте». А потом, когда что-то сломается, мы это тоже вместе чиним, да?
Игорь открыл было рот, но Екатерина уже пошла на кухню. Взгляд её выжигал воздух. Там, у холодильника, стоял Артур, их шестилетний сын. Ел сыр прямо из упаковки и смотрел на маму с интересом, как на сериал. Ну, хоть один мужчина в этой квартире, который пока не бесит, подумала Екатерина и поцеловала сына в лоб.
— Мам, ты злая?
— Нет, зайчик, я справедливая. Это страшнее.
Из прихожей донеслось:
— Ну и подумаешь, разок взял. Не конец же света.
Она вернулась. Уже без гнева. Но и без теплоты.
— Сколько тебе лет, Игорь?
Он поднял голову, удивлённо моргнул.
— Тридцать четыре. А что?
— А ведешь себя, как твой брат. Ему двадцать два, он даже работу нормальную не искал. Ни дня не работал, между прочим. Зато телефоны по сто тысяч, кроссовки за сорок и «айпад для учебы». Угадаю, кто ему это все покупает?
Игорь опустил глаза.
— Не начинай, Катя. Он брат мне. Он же не бомж. Времена такие. Тяжело сейчас.
— Тяжело? — она рассмеялась. — Знаешь, кому тяжело? Тем, кто в шесть утра встает, ребенка в сад, на работу, с работы, потом ужин, потом стирка. Тем, кто машину берет в кредит, а не из маминой сумочки. Ты мне скажи, Игорь: я тут кто?
— В смысле? — он выпрямился. — Ты — жена моя.
— Вот и я думаю, чья я больше — жена или бесплатное такси для твоего лентяя-брата.
Стукнула дверь. Артур испугался, спрятался за маму. Но это был не грохот — это ключ провернулся. Антон вернулся. Веселый, с капюшоном на голове, в пальто, будто он на обложке журнала. Ключи от машины крутил на пальце.
— О, привет, — махнул рукой. — Я только на чуть-чуть, бензина, правда, мало — горит уже.
Екатерина подошла к нему. Медленно, без истерик. Он отшатнулся даже.
— Ты больше не берешь мою машину. Никогда. Ясно?
— Катя, ну ты чего? — Антон вскинул руки. — Я же просто съездил! Ты ж не ездишь по вечерам!
— Это не твое. Это чужое. Это мое. А чужое не трогают. Даже если очень хочется. Это тебе в жизни пригодится, запомни.
Он усмехнулся, отступая.
— Ну ты ж не пацан, чё ты гонишь. Семейное же. Всё общее.
— Тогда я и в твою комнату к Саше по вечерам буду ходить. Семейное же. Всё общее.
— Да вы чё, с ума сошли, — захлопал глазами Игорь, — чего ты говоришь такое?!
— А ты чего молчал, когда он ключи взял?
Пауза. В квартире повисло напряжение, как в фильмах, когда вот-вот начнется драка.
— Я устал, Катя. Я работаю.
— Я тоже. Только разница в том, что я еще и за себя отвечаю. А ты — за брата.
Антон бросил ключи на полку.
— Да пожалуйста. Нужна мне эта тво…
— Только попробуй закончить это предложение, — сказала Екатерина так тихо, что даже холодильник замолчал. — Я, может, не мужику врезала ни разу, но есть шанс, что ты будешь первым.
Антон шумно вздохнул, поднял руки.
— Всё, всё. Я спать.
Он прошёл мимо, толкнув плечом брата. Екатерина осталась одна. Игорь стоял в дверях кухни, словно извиняясь всем телом.
— Ты перегибаешь, Катя.
— Ты — позволяешь.
— Он же семья.
— А я кто?
Он не ответил.
Екатерина взяла ключи. Вышла. Села в машину. Завела. Бензина — на нуле. Конечно. Как же иначе.
Сидела, смотрела в пустой двор. Потом достала телефон, нашла контакт «Мама».
— Алло, мам, подожди чуть-чуть. Да. На такси приеду. Да, у меня всё в порядке. Просто кажется, я сейчас поняла что-то важное.
— Что?
— Что муж и брат — это не всегда одно и то же. И машину жалко меньше, чем себя.
В квартире стояла тишина. Та, особенная — напряжённая, как перед грозой, когда даже воздух электризуется и волосы становятся дыбом не от ужаса, а от чувства, что кто-то кого-то сейчас убьёт, либо сам сбежит из окна. Екатерина вошла, поставила сумку на пол и, не раздеваясь, прошла на кухню.
Антон сидел за столом, ел лапшу, надетую прямо в кастрюле. В одних шортах, с наушниками, под которые тихо, но мерзко тикал какой-то бит. Он даже не поднял голову.
— Привет, — буркнул, ковыряясь в еде. — Как мама?
— Отлично. Лучше, чем я, — коротко ответила Екатерина, достала бутылку воды из холодильника. — Ты решил тут жить насовсем, Антон?
Он поднял глаза. В них — наглость, приправленная вечным студенческим безразличием.
— А что? Мешаю?
— Ты живёшь у нас почти год. Сначала на диване, потом в комнате Артура, теперь уже, кажется, везде. Когда ты планируешь двигаться дальше?
Антон поставил ложку.
— Слушай, Катя, мы ж семья. Я же не просто с улицы. Ты чё, выгоняешь меня?
— Пока просто спрашиваю. Но если ты так хорошо чувствуешь тенденции, могу сразу и выгнать. Упрощённо, без вступлений.
Он фыркнул.
— Я же учусь. Стипендия маленькая. Жилье дорогое. Я тут временно. Ну чего ты?
Вошёл Игорь. Вид у него был такой, как у человека, который сначала хотел войти уверенно, но потом услышал последние фразы и стал сомневаться, нужно ли ему это.
— О чём речь? — с натянутой улыбкой, как будто в гости зашли бывшие одноклассники с ножом.
— Я спрашиваю у твоего брата, когда он собирается уйти из нашего дома, — Екатерина медленно вытирала руки о полотенце. — Или у него в планах и Артуром заняться? Ну, мало ли, спать-то где-то надо. Кровать маленькая, но он парень изворотливый.
— Катя, — вздохнул Игорь, — ты перегибаешь.
— Нет, я выгибаюсь, чтобы не сойти с ума, живя в этом цирке.
— Ну, извини, что у нас не по ГОСТу, — Антон засмеялся и встал. — Я, между прочим, подрабатываю. На маркетплейсе.
— Серьёзно? Ты продаёшь воздух? Или мораль, которой у тебя нет?
Он вышел, хлопнув дверью. Видимо, гордо. Хотя вышел в носках, в которых был дырявый палец, и это несколько снижало эффект.
— Ты правда считаешь, что это нормально? — Екатерина повернулась к мужу. — Он берёт мою машину, не спрашивает, не заправляет. Он ходит по квартире, как по своей. Влезает ко мне в ванну. Он однажды даже взял мою зубную щётку! Я тебе рассказывала — ты просто сказал «ну, бывает».
Игорь опустил глаза. Классическая его защитная реакция.
— Я не знаю, что тебе сказать. Он мой брат.
— А я — не твоя? Или я где-то в иерархии между пылесосом и этим кастрюльным паразитом?
Он потёр лицо. Сел. Вскипел.
— Ты всегда всё драматизируешь! Всё тебе не так, все тебе мешают! Что ты хочешь?! Чтобы я его выкинул?
— Я хочу, чтобы ты наконец понял: у взрослого человека должны быть личные границы. И уважение. Не к брату — ко мне. Я не домработница. И не курьер. Я — твоя жена.
— Он просто поживёт ещё немного, встанет на ноги…
— Он не встанет. У него ноги из дивана растут, ты не заметил? Встанет он, ага. Только если туалет занят. И то — с трудом.
Он рассмеялся. Реально рассмеялся. Но тут же осёкся, потому что Екатерина смотрела на него с таким лицом, каким, наверное, смотрела Жанна д’Арк на костёр.
— Катя, ну ты как мама ему…
— Вот только не надо! — она махнула рукой. — Мама! Если я ему мама, то ты ему кто? Няня? Он не ребёнок. Он взрослый мужик, который сел вам на шею, и ты даже не чешешься. Тебе удобно, что он всё сваливает на обстоятельства, а ты — на него.
Он встал, подошёл.
— Ну давай спокойно. Что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты занял мою сторону. Хоть раз. Не просто помычал в ответ, не убежал, не отшутился. Сказал: «Катя права. Машина — её. Жильё — общее. Но у нас тут не бесплатный отель. Брат, будь добр, найди съём».
— И если я не скажу?
— Тогда я соберу вещи. И съеду. И буду спать у мамы. Потому что, знаешь, у неё хоть ложка на месте, и никто не таскает её тапки в ванную.
Тишина. Он не смотрел в глаза. Просто стоял и думал. Или делал вид, что думает.
— Ты меня шантажируешь, — тихо сказал Игорь.
— Нет. Я тебя предупреждаю. Это не одно и то же.
— Я не могу его выгонять.
— Отлично, — кивнула Екатерина. — А я могу уйти. Вот и решай, кого из нас ты терять готов.
Он сел обратно. Молчал. Как будто это был шахматный матч. Хотя ситуация больше напоминала домино: всё давно посыпалось, и он просто смотрит, как падают последние кости.
— Я поговорю с ним, — пробормотал он.
— Когда?
— Сегодня вечером.
— При мне?
Он кивнул.
— Тогда я жду. До девяти. Потом — либо он, либо я.
Она ушла в спальню. Закрыла дверь. Артур рисовал пластилином динозавра.
— Мам, а можно я буду жить у бабушки?
— Почему? — Екатерина села рядом.
— Там тише. И вкуснее.
Она прижала его к себе. И впервые за долгое время ощутила, что вот он — человек, ради которого точно стоит уйти. Если потребуется.
Антон вошёл в квартиру в половине десятого, как обычно — с шумом, с пакетами, в наушниках, нараспев:
— Салам алейкум, родной подъезд! Я вернулся, скучали?
Екатерина уже сидела на кухне, как на допросе, руки скрещены, глаза сухие, но внутри — тот самый холод, от которого не морозит, а выжигает.
Игорь стоял у окна. Он выглядел так, будто его только что отпустили из военкомата. Мятый, серый, и абсолютно чужой.
— Антон, — негромко сказал он, — нам надо поговорить.
— Так, только не начинайте эту семейную терапию, ладно? Я ж только зашёл. Что там опять?
— Садись, — сказала Екатерина. Голос был как лёд.
Антон бросил пакет на стол, в котором громыхнули банки. Сел, откинувшись на спинку, расставил ноги — уверенно, по-хозяйски.
— Катя против того, чтобы ты пользовался машиной, — начал Игорь, сжав пальцы. — И вообще… чтобы ты жил у нас дальше.
— О, снова эта песня! — Антон закатил глаза. — Машина! Господи, что, жалко, что ли? Вы же семья! Как можно быть такой мелочной?
— Мелочной? — Екатерина подалась вперёд. — Это моя машина. Я работала. Я платила. А ты берёшь её как такси — когда тебе удобно. Я должна просыпаться по утрам и проверять, где она? А может, ты ещё и переписать её хочешь?
Антон хмыкнул.
— Ну, если бы ты была нормальной, ты бы так и сделала. Я ж тебя не прошу почку свою подарить. Машина — это железо.
— А ты — это дерьмо, — резко ответила она. — Но, к сожалению, на него тоже нельзя поставить сигнализацию.
— Да ты охренела, Катя! — вскочил Антон. — Ты вообще кто такая, чтобы меня тут выгонять? Это хата Игоря!
— Ошибаешься, — сказала она тихо. — Это наша квартира. Общая. Но то, что тут живёшь ты, меня не устраивает.
— Это потому, что ты зажралась! Ты теперь типа вся такая успешная, работаешь, у тебя ребёнок, ты королева, да? А я — никто! Да мне просто не повезло, понимаешь? Я не виноват, что пока не нашёл себя!
— Ты не ищешь. Ты только находишь, что можно сожрать и у кого занять, — она поднялась. — И да, я королева. А ты — халявщик.
— Игорь! — обернулся Антон к брату. — Ты слышишь, что она несёт? Ты чё, будешь молчать?
Молчал.
— Да скажи ей! Я твой брат! Сколько раз я тебя прикрывал! Когда вы с Катей разошлись на месяц — кто помогал тебе не сдохнуть от тоски? Я!
— Вот именно, что «разошлись», — тихо сказал Игорь. — Может, зря вернулись. Потому что теперь мы не живём. Мы доживаем. С тобой в придачу.
Антон побледнел. От возмущения — или осознания, трудно сказать.
— То есть ты тоже меня выгоняешь?
— Я прошу тебя найти жильё. И перестать использовать мою жену как банковскую карту.
— Ты не муж, ты тряпка! Она тобой помыкает, а ты «Катя, прости, Катя, потерпи»!
— Ну, — Екатерина шагнула к нему, — ты можешь считать меня кем угодно. Но завтра тебя здесь не будет. Или — не будет меня.
— Ага! И сына тоже уведёшь? Молодец! Уничтожила семью — и пошла дальше, гордая!
— Семью уничтожил ты, когда поставил себя в центр нашего дома. Когда начал брать, не спрашивая. Пользоваться, не возвращая. Говорить, не думая.
— Ну давай, давай, уходи! Хрен с тобой!
— Не ты меня выгоняешь, Антон. Это я ухожу. Потому что уже слишком долго терплю то, что не заслужила.
Она повернулась к Игорю.
— Ты мог бы встать со мной. Но ты снова остался с ним. И это тоже выбор.
Он кивнул. Без слов. Без силы. Без желания бороться.
Екатерина ушла собирать вещи. Двадцать минут — и сумка стояла у двери. Артур держал игрушку и молчал.
— Мы к бабушке? — шепнул он.
— Да, зайка. В наш дом, где нас любят. Где мама — не прислуга, и никто не трогает наши вещи.
Антон отошёл к стене. Понурый. Но злость всё ещё жила в плечах.
— Ты ещё пожалеешь, Катя.
— Если и пожалею, то не о том, что ушла. А о том, что не сделала этого раньше, — она взяла сына за руку. — Прощай, Антон. Удачи тебе с твоим вечным «не повезло».
Дверь закрылась.
Они стояли на лестничной площадке. Екатерина посмотрела на сына. Он был спокоен. Как будто только сейчас наступила тишина. Настоящая.
— Мам, а папа приедет к нам?
— Не сразу. Ему надо подумать.
— О чём?
Она обняла его.
— О том, кого в этой жизни стоит держать рядом. А кого — отпускать.
Они вышли на улицу. Сели в машину. Екатерина завела мотор. В салоне пахло свободой.
Она ехала медленно. В голове было тихо. И впервые за долгое время — не тревожно. Только спокойно. И ясно.
Иногда, чтобы сохранить себя, нужно уйти. Даже если тебя никто не гонит. Даже если ты любишь. Даже если всё привычно. Главное — не опоздать.
