Мария никогда не любила громких свадеб, но именно на одной такой, с пьяным диджеем и трехъярусным тортом из мастики цвета фуксии, она встретила Сергея. Он стоял у бара, задумчиво мешая трубочкой лед в виски, и выглядел настолько потерянным, что Мария, уставшая от танцев и болтовни, не удержалась и сказала:
— А вы тоже невестин родственник или просто за виски пришли?
Сергей улыбнулся. Так, будто у него давно уже ничего не было своего — ни вкуса, ни решения, ни даже этой улыбки. Все как будто по расписанию. По сценарию.
— Родственник жениха. А вы?
— Подруга невесты. Виновные есть. Можем мириться, — усмехнулась Мария.
Через полгода они уже жили вместе. Еще через три месяца он сделал предложение. Простое, без пафоса. В прихожей, среди скомканных пакетов из «Пятёрочки» и запаха жареной курицы. Просто встал, достал кольцо и произнёс:
— Давай жениться, а?
Мария тогда подумала: всё как-то чересчур… спокойно. Без бабочек, без драмы, без вот этого, что в кино показывают. Но и без катастроф — а после её бурного расставания с тем самым Пашкой, который уехал на Бали с фитнес-инструкторшей, — это уже казалось ей роскошью.
Свадьба была камерная. Родителей у Марии не было — отец умер рано, мать год назад. Оставили ей двухкомнатную квартиру на Проспекте Вернадского. Просторную, светлую. Она там выросла. Там пахло детством, борщом и когда-то давно — отцовскими сигаретами. Сергей переехал туда сразу после росписи. Против был только один человек.
Ирина Викторовна. Свекровь. Или, как потом назовёт её подруга Марии — гестапо в туфлях на шпильке.
Первое знакомство произошло в субботу. Восемь утра. В дверь звонили как будто собирались выломать. Мария, в пижаме и с блинчиком во рту, открыла дверь и тут же пожалела.
— Вот и я! — с восторгом в голосе заявила женщина с квадратной сумкой, надушенная так, что воздух в прихожей загустел.
— Вы к нам?
— А ты, значит, Мария? — взгляд, быстрый, сканирующий, с прищуром. — На фото ты казалась… ну, другой.
Мария почувствовала себя героиней шоу «Модный приговор». Только тут стилист — это злобная тёща, а ты — обвиняемая.
Сергей появился из спальни с видом кролика, застуканного перед фарами.
— Мам, ты чего так рано?
— Я с утра лучше соображаю. Вот, посмотрела квартиру. Знаешь, Серёж, её можно очень выгодно продать. Сейчас на вторичке цены подскочили!
Мария уронила блин.
— Простите, что? — медленно спросила она.
— Ну, я ж по хозяйству. Помогаю. Думаю, эту продадим, возьмём трёшку в Королёве. Там экологичнее. И школа хорошая — на будущее. Вы ж хотите детей?
— Вообще-то я думала, это моя квартира, — Мария старалась говорить спокойно, хотя рука уже потянулась к сковородке — не для блинов.
— Ну, теперь вы семья. Всё общее. У нас так всегда в роду было. Муж — глава, жена — помощница.
— Помощница в разделе имущества? — хмыкнула Мария и ушла в ванную, чтобы не дать в лоб Иринке этим самым блинчиком.
Сергей потом клялся, что мама просто пошутила. Что она всех так проверяет. Что «вот увидишь, вы подружитесь».
Подружились. Как кошка и пылесос. То есть — Мария всё время шипела, а та жужжала.
Ирина Викторовна начала наведываться каждую неделю. Без предупреждения. Открывала дверь своим ключом (который Сергей ей, по глупости, отдал), снимала обувь и шла проверять холодильник.
— Опять покупаешь это? — тыкала в лосось. — Ты знаешь, сколько он стоит? А Серёже между прочим ипотеку платить надо.
— Какую ипотеку? — спрашивала Мария, закуривая.
— Ну… вдруг появится. Ты же не думаешь жить в чужой квартире до пенсии?
— В ЧУЖОЙ? — кашляла Мария. — Это моя квартира. У меня документы.
— Ну это пока.
В тот вечер Мария впервые по-настоящему поругалась с Сергеем.
— Ты нормальный? — она стояла посреди комнаты, босая, в майке с надписью «Пока ты спишь — я уже злюсь». — Ты ей отдал ключ?! Без моего разрешения?
— Ну ты же сама говорила, что мы семья… Я подумал…
— Ты вообще хоть раз думать сам пробовал, а не по маминой методичке?!
Сергей молчал. Ушёл спать на диван. Утром встал, сварил кофе, как будто ничего не произошло. Мария тогда еще решила — не ссориться. Переждёт. Влюбилась же в него не просто так. Да и от родителей только всё это — усталость, страх, одиночество.
Но Ирина Викторовна не останавливалась. Спустя пару недель Мария заметила, что из её письменного стола пропали документы. Свидетельство о собственности, справка БТИ, даже копия завещания мамы. Сергей делал вид, что не понимает, о чём речь.
— Может, ты куда-то положила? У тебя же вечный бардак.
— У меня бардак, а у тебя — мать воровка? — глаза Марии горели.
— Ты перегибаешь, — с усталостью сказал он. — Мама у нас женщина с опытом. Она бы такое не сделала.
— Ты прав. Она бы — а ты бы помог.
После этого Мария поставила замок на свою комнату. И начала играть в детектива. Взяла отпуск, пошла в МФЦ, оформила выписку из Росреестра. Пока еще все было на ней. Но где документы?
Ответ пришёл в пятницу вечером. Она возвращалась домой с пакетами из магазина, и в подъезде столкнулась с женщиной в ярко-оранжевом пиджаке и папкой.
— Простите, вы Мария? — спросила она.
— Да. А вы кто?
— Я от агентства «Домовой+». Я на осмотр квартиры. Ваш супруг и его мать звонили, говорили, что вы уже всё согласовали…
Пакеты рухнули на пол. Апельсины покатились по ступеням.
Мария ничего не сказала. Только засмеялась. Громко, нервно. Женщина отшатнулась.
— Скажите своему агентству, что следующая встреча — в полиции. И пусть наденут каски. Я буду в настроении.
Она поднялась на этаж и поняла: это уже не игра.
Это — война.
Мария не спала почти всю ночь. Ходила по квартире, как лев по клетке. На кухне оставались следы в виде недопитого чая, огрызка от яблока и горелой яичницы — попытка поесть закончилась тем, что она вывалила сковородку в раковину и заорала. Громко. Так, чтобы услышали и этажом ниже, и этажом выше.
Сергей пришёл ближе к полуночи. Изображал будничность.
— Что-то ты шумная, — пробормотал, разуваясь. — На весь подъезд тебя слышно. Соседи потом опять будут шипеть.
Мария встала в дверях кухни. Глаза горели. Щеки раскраснелись — не от стыда. От бешенства. И чувства собственного унижения.
— Кто эта женщина была? — спокойно, почти ласково спросила она.
— Какая?
— Агент по недвижимости. Рыжая такая, с фиолетовой папкой. Сказала, что осматривает мою квартиру.
Сергей замялся. Пошёл в ванну. Плеснул воду в лицо. Вернулся, будто готовился к какому-то спектаклю. Видно было — он себе уже придумал, как выкрутиться.
— Маш… ты всё неправильно поняла. Это была просто консультация. Мама хотела узнать, сколько стоит жильё в этом районе. Ну мало ли…
— Мало ли?! — взвизгнула она. — Ты оформишь на меня кредит, чтобы “мало ли”, или сразу в дурку положишь?
— Не кипятись, пожалуйста… — он сел за стол и уставился в кружку. — Мы ж семья. Мы должны планировать будущее. У нас ничего своего нет. Ты — в своей квартире. Я — при тебе. Это что, по-твоему, нормально?
— По-моему, — Мария скрестила руки на груди, — нормально не пытаться продать квартиру жены за её спиной. Это, между прочим, уголовка, Серёжа. Это, мать твою, мошенничество.
Он вскинулся.
— Не ори! Я мужчина в этом доме!
— В чьём доме?! — Мария подошла ближе, так, что между ними остался воздух, натянутый как струна. — В доме, который оставили мне родители. В доме, где ты только прописан и то — временно. Не вздумай мне напоминать, что ты здесь глава. У тебя даже своей подушки нет. Всё моё. И кофе. И ложки. И даже занавески…
— Ты сказала «занавески», — спокойно заметил Сергей.
— Я имела в виду шторы! — с досадой крикнула Мария и тут же сплюнула. — Чёрт! Даже ты меня уже достал до того, что я нарушаю собственные принципы!
Вечер закончился тем, что Мария ушла ночевать к подруге. Взяла только зубную щетку, паспорт и флешку с копиями всех документов. В голове гудело, как в трансформаторной будке.
Теперь ты будешь думать, Маша. Не чувствовать — думать. Брось ты это всё, хватит доверять.
Утром она пошла к нотариусу. Потом в МФЦ. Потом снова к юристу — знакомой подруги, которая давно обещала ей «помочь, если на горизонте появится мразь». Мразь появилась. А значит — план активирован.
На третий день Мария вернулась в квартиру в сопровождении мужчины лет сорока с крепкими руками и папкой под мышкой.
— Кто это? — Сергей вышел из кухни. Был в домашних шортах и футболке с гербом «Спартака». Вид у него был растерянный, как у человека, которого забыли забрать из сауны.
— Это Иван. Специалист по защите прав собственности. Сейчас мы меняем замки. — Мария была холодна, как мартовский лёд.
— Что?! — взвизгнул Сергей. — Это незаконно!
— Незаконно — это то, что ты пытался сделать. Теперь здесь живу только я. Тебе — месяц на съезд. И да, ключ от квартиры больше будет только у меня. У меня и у кота.
— У нас нет кота.
— Вот и решу, заведу или нет. Я — хозяйка. Свободная женщина. Почти разведёнка. Осталось только тебя вычеркнуть.
Он попытался встать у двери, но Иван с папкой посмотрел на него с таким выражением, что Сергею стало ясно: этот может выбросить не только за дверь, но и из окна.
— Поговорим спокойно? — сжал зубы Сергей.
— Поговорим. Но не здесь. У нотариуса. При свидетелях.
Мария держалась жёстко. Внутри, конечно, всё трясло. Но это уже был не страх — это была злость. Праведная, холодная, почти математическая.
К вечеру ей позвонила Ирина Викторовна. Голос был, как у женщины, потерявшей контроль над ситуацией. А контроль она любила больше всего.
— Мария, ну зачем вы всё так утрируете?
— Я ничего не утрирую. Это вы всё упрощаете. В том числе понятие “чужая квартира”.
— Да что ты такая злая-то?! Мы хотели как лучше. Семья должна быть единым фронтом.
— У нас разные фронты, Ирина Викторовна. У вас — отступление, у меня — контратака.
— Ты ведь губишь брак! — воскликнула она.
— Нет, Ирина Викторовна. Его погубили жадность, ложь и ваше вечное стремление командовать. Я всего лишь провожу вскрытие.
На следующий день Сергей исчез. Вывез свои вещи — не все, кое-что забыла Мария потом выбросить: старую кроссовку, бритву и пластиковую баночку с витаминами. Как память. О том, что нельзя расслабляться даже в браке.
Она подала на развод. На всякий случай — через адвоката. Без соплей и разговоров. Только факты. Сергей не явился в суд. Прислал бумагу: «не возражаю, всё по согласию».
Удивительно, как быстро мужчина может сдуться, когда у него не осталось ни одной поддержки. Ни матери, ни квартиры, ни иллюзий, что всё прокатит. Как будто он был воздушным шариком. Без верёвки. Летел — пока не лопнул.
Вечером Мария сидела на балконе. Курила. Смотрела, как заходящее солнце отражается в окнах соседнего дома. Подруга прислала смайлик с надписью: «Ты просто машина. Бросила мужа и не сломалась. Гордость района!»
Мария хмыкнула. Где-то в груди защемило. Не от тоски — от ощущения, что впереди ещё многое.
И я к этому готова, — подумала она.
Но впереди её ждал один неожиданный визит. Тот, что расставит всё по местам.
Мария не плакала. Ни разу. Ни в суде, ни после. Даже когда выкидывала с балкона остывшую электробритву Сергея в пакетике из «Магнита». Сухая, сосредоточенная, собранная. Как будто всю жизнь репетировала роль той женщины, которая одна в квартире — и кайфует от этого.
На работе — цветёт. Коллеги вдруг стали смотреть с уважением. Даже начальник из финансового стал приносить ей кофе и спрашивать, не скучно ли ей по вечерам.
«Скучно? Да у меня сериал — я в нём и режиссёр, и сценарист, и главная роль», — думала она, сдержанно улыбаясь.
Однажды в воскресенье, она вышла выбросить мусор. И тут…
— Маш, привет.
Голос. Голос из прошлого. Такой знакомый, что аж ноги занемели. Она обернулась — и, конечно, он.
Сергей. Тот самый. Но — какой-то сдувшийся. Помятый. Неухоженный. Как пельмень из морозилки, забытый в микроволновке.
— Что ты тут делаешь? — спросила она, не отпуская мешка с отходами.
— Я… Я хотел поговорить. Понять, что вообще произошло. Ты просто выгнала меня, как собаку. Без шанса.
— А ты хотел шанс?
Он замялся. Потрогал переносицу. Всё тот же жест, когда врал. Только теперь врал плохо.
— Мама… мама просила прощения. Она поняла, что перегнула. Сказала, ей снился сон, будто ты нас из квартиры прогоняешь с тапками в руках.
Мария рассмеялась. Горько, но искренне.
— Она угадала. Только тапки были не в руках, а на мне. Я в них по вашей совести прошлась, видимо.
Он шагнул ближе.
— Я, правда, запутался. У меня был кредит, у мамы — долги. Она уговаривала, говорила: «Ну что она, одна живёт, а вы вдвоём могли бы взять побольше. Купить за городом что-то своё…»
— СВОЁ?! — перебила его Мария. — Моё — не значит твоё, Серёжа. Моё — это от родителей. Мама умерла от инсульта, отец — через год от рака. А ты хотел это всучить риелторше с фиолетовой папкой и построить «что-то своё»? С мамочкой в придачу?
Он стоял, потупив взгляд.
Потом резко посмотрел ей в глаза. Что-то в нём дрогнуло.
— Я тебя любил, Маша. Честно.
Она посмотрела на него, как на старую вазу, которую когда-то любила, а потом случайно разбила. Склеивать уже смысла нет. Даже для красоты.
— А я думала, что люблю тебя. Представляешь? Ты был вроде как уютным. Теплым. Домашним. Но потом оказалось, что ты — заноза. Мелкая такая, под ногтем. Больно, но не видно. Пока не вытащишь.
Он кивнул. Промолчал.
— И что теперь? — спросил он.
— Теперь ты — свободный человек. Я тоже. Только у меня ещё есть квартира, стабильная работа и… — она на секунду задумалась. — И кот. Я всё-таки завела его. Его зовут Макс, в честь адвоката, который помог мне тебя выдворить.
— Ты издеваешься?
— Не-а. Просто ирония судьбы. Ты хотел выгнать меня — а выгнал сам себя.
Он открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но в этот момент дверь подъезда хлопнула, и вышел сосед — тот самый, который всегда косо смотрел на Сергея.
— Здравствуйте, Мария Сергеевна! Как ваш красавец? Опять сидит в окне, как сфинкс.
— Здравствуйте, Аркадий Петрович. Да, Макс сегодня с утра требует тунца. Вот теперь думаю: он — мой бывший муж в облике кота или просто наглая морда?
Сергей отвернулся.
— Ладно… — сказал он глухо. — Я пошёл. Удачи.
— Постой, — сказала Мария и достала из пакета пластиковую крышку от йогурта. — Это тебе. На память. Я всё думала, выкинуть или оставить. Вот — наш «мёд любви» двухтысячного года. Ты же тогда сказал, что готов ради меня есть даже невкусный йогурт. Помнишь?
Он взял крышку. Посмотрел. Вздохнул.
— Маш… я правда не знал, что всё так закончится.
— А я знала. Я просто долго делала вид, что не знаю.
Он пошёл прочь, не оборачиваясь. А Мария пошла к подъезду. Поднялась. Открыла дверь. Макс уже сидел на подоконнике, как и говорил Аркадий Петрович. Смотрел на голубей с видом философа.
— Видел, да? — спросила Мария у кота. — Мы победили. Мы молодцы.
Кот промурчал и лениво потянулся.
На кухне закипел чайник. За окном гудел город. А в сердце — тишина. Не тревожная, а настоящая. Та, которая приходит после бури. Когда всё кончилось, и ты всё ещё стоишь. Потому что выбрал себя.
Финал.
Мария закрыла ноутбук. На экране — письмо от старого друга из Питера.
«Привет, Маш. Я развёлся. Приезжай. У меня тут окно на Финский залив и никто не пытается продать его за твоей спиной.»
Она улыбнулась.
А почему бы и нет?
