Телефон Светланы завибрировал на столе.
— Мам, ты это видела? — Антон стоял в дверном проеме с бутербродом в руке.
Светлана взяла телефон. Сообщение от отца: «В субботу ждем на ужин. Важный разговор».
— Опять, — вздохнула она, откладывая телефон.
Антон сел напротив, крошки от бутерброда падали на стол.
— Не езди, — сказал он. — Каждый раз одно и то же: дед выпрашивает деньги, а эта его пассия сидит с недовольной физиономией.
— Не начинай, — Светлана встала и взяла тряпку. Движения были автоматическими, как и вся ее жизнь последние годы. — Он все-таки мой отец.
— Которого волнует только твой кошелек, — Антон поставил чашку на стол с громким стуком.
Светлана отвернулась к окну. За стеклом октябрь окрашивал листья в желтый. На подоконнике стоял материнский фикус, переживший и мамин уход, и несколько переездов. Она машинально оборвала желтеющий листок. Когда-то отец был другим — с гитарой у костра, учил ее кататься на велосипеде. Но после маминого ухода все изменилось. Красные глаза, тянущиеся к бутылке руки, постоянные просьбы о помощи.
— Я разберусь, — сказала она. — У тебя практика сегодня?
— Угу, до вечера, — Антон поцеловал ее в щеку. — И не отдавай ему деньги, что на курсы откладывала.
Светлана улыбнулась. Сын знал ее лучше, чем она сама. Несколько месяцев она копила на фотокурсы — давняя мечта, которую все откладывала. Но каждый раз, когда отец звонил с очередной проблемой, деньги уходили к нему.
Подъезд отцовского дома встретил запахом свежей краски. В сумке лежал конверт с деньгами — «на лекарства», как обычно просил отец, хотя аптечная упаковка в его доме соседствовала с батареей пустых бутылок.
— Светочка! — Виктор Васильевич обнял ее. От него пахло одеколоном и крепким дубовым напитком.
— Катюша на кухне, заканчивает с салатами.
Светлана повесила пальто, мельком глянув в зеркало. Седина у висков стала заметнее, под глазами — морщинки от усталости. Когда она успела так постареть? Кажется, только вчера была молодой матерью, везде возила Антошку, строила планы. А потом один за другим наваливались кредиты отца, болезнь мамы, проблемы на работе.
На кухне Екатерина нарезала овощи. На ней было домашнее платье с кружевом — такие носила мама Светланы. На запястье — новый золотой браслет.
— А, Света, — Екатерина едва кивнула. — Руки помыла?
Светлана молча прошла к раковине, услышав шепот Екатерины: «Опять как мышь серая, никакого вкуса».
В гостиной мамины фотографии исчезли, пианино сменил телевизор.
— Как Антошка? — спросил отец, разливая чай. — Все в своей больнице пропадает?
— Да, говорит, нашел призвание.
— И денег, поди, неплохо зарабатывает?
— Пап, он еще учится, — устало сказала Светлана.
— Не сердись, — отец сделал примирительный жест. — Сама знаешь, после того, как меня сократили, туго с деньгами. А Катюше хочется… ну, как молодой женщине.
— Ты хоть рассказала Антону?
— О чем?
— О квартире бабушкиной. Продавать думаешь?
Светлана поставила чашку. Руки дрогнули, чай выплеснулся на скатерть. Внутри все сжалось — знакомое чувство: сейчас придется оправдываться.
— Зачем мне ее продавать? Там тетя Валя живет…
— Валентина совсем плоха, ты не знала? — перебил отец. — Анатолий видел, как к ней скорую вызывали. А квартира хорошая, в центре. Сейчас цены…
— К столу! — позвала Екатерина.
За ужином Екатерина рассказывала о соседке, о ценах на продукты. Светлана молча ела, думая о своем. Почему она каждый раз соглашается приходить сюда? Знает ведь, чем закончится.
— Витя говорил, у тебя есть квартира от бабушки, — наконец произнесла Екатерина. — И что ты с ней собираешься делать?
— Там живет мамина сестра.
— Которая совсем плоха, — вставил отец. — Зачем тебе эта головная боль? Продай.
— А дальше что?
— Что значит «дальше»? — Екатерина приподняла бровь. — Продашь квартиру— деньги нам. Мы с твоим отцом не молодеем, нам на лечение нужно. На отдых. Ты одна, зачем тебе две квартиры?
— У меня сын, — тихо произнесла Светлана.
— Который даже не приезжает к деду! — фыркнула Екатерина. — Какой он сын? И вообще, ты вечно сидишь в своей бухгалтерии за гроши. А нам с Витей…
— Катя, — попытался остановить жену Виктор Васильевич.
— Что «Катя»? — повысила голос Екатерина. — Нам деньги нужнее!
Екатерина нервно постукивала ногтями по столу. Светлана заметила, что она слишком часто поправляет новый браслет, словно боится его потерять.
Отец был спокоен. Он лишь пожал плечами.
— Катюша дело говорит. Мы о будущем думаем. Что нам с тобой делать, если я слягу? Кто ухаживать будет?
Светлана почувствовала, как внутри что-то обрывается. Она вспомнила, как ухаживала за угасающей матерью, пока отец «работал допоздна», как забирала его из отделения для перебравших, как оплачивала его долги.
— Пап, — она сглотнула, — а ты помнишь, как мама… уходила?
— Ну что ты начинаешь, — поморщился отец. — При чем тут это?
— При том, что я тогда была рядом. А ты — нет.
— Вопрос простой: продаешь квартиру или нет? — перебила Екатерина.
Светлана поднялась из-за стола. Руки дрожали, но голос был спокоен:
— Нет.
— Что значит «нет»? — Екатерина тоже встала. — Твой отец всю жизнь на тебя положил! А ты такая неблагодарная!
— Всю жизнь? — Светлана усмехнулась. Удивительно, но страха не было. Только какое-то пьянящее чувство свободы. — Пап, расскажи Кате, кто платил за твое лечение, когда ты увлекался бутылкой? Кто закрывал твои кредиты? Кто ночами сидел с мамой, пока ты был на свиданках?
— Не смей! — повысил голос отец. Его лицо побагровело.
— Смею. Впервые за сорок пять лет смею сказать правду. Я всю жизнь была для тебя кошельком и сиделкой.
— Убирайся! — крикнула Екатерина, сжимая кулаки. В ее глазах блеснули слезы. — Вон из нашего дома! Неблагодарная!
Светлана спокойно надела пальто. Конверт с деньгами она достала из сумки, положила на тумбочку, но потом, подумав, взяла обратно.
— Придешь в чувство — позвони, — бросил ей вслед отец.
На улице шел дождь. Светлана стояла под козырьком подъезда. Всегда после ссор с отцом она чувствовала себя разбитой, виноватой. Но сейчас было иначе. Словно тяжелый груз упал с плеч.
Телефон зазвонил — Антон.
— Мам, ты как?
— Нормально.
— Я внизу, в машине.
Светлана подняла глаза. У обочины стоял старенький «Форд» Антона.
— Ты за мной следил?
— Страховал, — он усмехнулся в трубку. — С тех пор как ты в прошлый раз вернулась вся зареванная.
В машине Светлана расплакалась. Не от горя, а от облегчения.
— Что случилось? — Антон протянул ей платок.
— Я сказала «нет».
— Отказалась продавать квартиру?
— Да. И сказала все, что думаю. Все, что годами копилось.
— И как?
— Странно, — Светлана вытерла слезы. — Я всегда думала, что если скажу «нет», случится что-то непоправимое. А оказалось — ничего страшного не произошло.
— Давай к тете Вале заедем, — предложил Антон. — Я обещал ей лекарства привезти.
— А ты часто у нее бываешь?
— Раз в неделю, — пожал плечами Антон. — Она тебя так напоминает.
— А что там отец говорил про ее здоровье?
— Что она совсем плоха. Анатолий якобы видел скорую.
— Вот врет! Я у нее позавчера был, она только вернулась с процедур. Сказали — динамика хорошая.
Светлана покачала головой. Отец снова преувеличивал, чтобы давить на нее.
Тетя Валя встретила их в халате, с платком на голове — после химиотерапии волосы ещё не отросли.
— Светочка! Антоша! — она обняла их обоих. — Какие вы молодцы, что приехали вместе.
— Как ты? — спросила Светлана, помогая тете сесть на диван.
— Намного лучше, — тетя Валя улыбнулась.
— А ты как? — тетя Валя взяла Светлану за руку. — У тебя глаза другие сегодня.
— Другие?
— Живые. Какие-то решительные. Что случилось?
Светлана опустила глаза.
— Я была у отца сегодня.
— И?
— Сказала ему «нет».
Тетя Валя сжала ее руку.
— Наконец-то.
— Он говорил мне, что ты скоро того, чтобы я убедила тебя продать квартиру, — сказала Светлана. — Но не волнуйся, я этого не сделаю. Даже не собиралась.
Тетя Валя благодарно улыбнулась.
— Спасибо, Светочка. Эта квартира — память о твоей бабушке. Я хочу, чтобы она досталась тебе и Антоше, а не ушла на прихоти Виктора.
Две недели спустя телефон Светланы зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Светлана, это Виктор Васильевич, — голос был чужим, официальным.
— Папа? Почему ты так странно…
— Решил поставить тебя в известность: Екатерина ушла от меня. Вернулась к бывшему мужу.
Светлана почувствовала, как сжалось сердце. Несмотря на все обиды, было жаль его.
— Мне очень жаль, пап. Тебе что-нибудь нужно?
— Да, я собирался спросить, не продумала ли ты то, о чем мы говорили. Насчет квартиры.
Светлана сжала трубку. Вот так просто. Даже сейчас.
— Нет, пап. Не продумала.
— А, — он хмыкнул. — Значит, так и не поможешь старику?
— Я предлагала тебе помощь, — спокойно ответила Светлана. — С юристом по кредитам, с продуктами.
— У вас? С этой Валентиной? Нет уж, спасибо.
Светлана вздохнула.
— Я могу помочь тебе найти место в хорошем доме престарелых. Там и медицинский уход, и питание…
— Дом престарелых? — в голосе отца звучала обида. — Сдать родного отца в богадельню?
— Это не богадельня, пап. Это современный центр, где…
— Я все понял, — перебил он. — Значит, вот как ты решила мне отомстить. Запереть в четырех стенах на старости лет.
Светлана потерла висок. Знакомая головная боль начинала пульсировать.
— Папа, я не мщу тебе. Я предложила варианты. Если они тебе не подходят, придумай что-то сам. В конце концов, это твоя жизнь.
— Вот именно! — повысил голос отец. — Моя жизнь! Которую ты пытаешься разрушить своим упрямством! Если бы ты просто продала эту чертову квартиру…
— На этом все, — твердо сказала Светлана. — Мое предложение остается в силе. Если что-то изменится, позвони.
Она повесила трубку и закрыла глаза. С каждым разом становилось все легче устанавливать границы. Это было похоже на мышцу, которую нужно тренировать.
Прошел месяц. Светлана навещала тетю Валю раз в неделю, привозила ей продукты и лекарства. Та быстро шла на поправку — врачи говорили о стойкой ремиссии.
Антон заканчивал последний курс медицинского. Уже подписал контракт с частной клиникой и строил планы на будущее. Говорил о собственной практике через несколько лет.
От отца приходили редкие сообщения — иногда обвиняющие, иногда просящие. Светлана отвечала только на те, что не содержали манипуляций. Через общих знакомых узнала, что он все-таки обратился к юристу и начал процесс реструктуризации долга. Нашел подработку ночным сторожем.
Однажды в среду Светлана, как обычно, зашла в кафе недалеко от офиса. Она любила это место за особую атмосферу и негромкую музыку. Взяла капучино и села у окна с книгой — недавно снова начала читать, после долгого перерыва.
— Простите, — раздался голос. — Это место свободно?
Светлана подняла глаза. Перед ней стоял мужчина лет пятидесяти в твидовом пиджаке с кожаными заплатками на локтях. В руках — потрепанная книга и чашка чая.
— Да, конечно, — она улыбнулась и убрала сумку со стула.
— Благодарю, — он сел напротив. — О, Чехов? — кивнул на ее книгу. — Люблю его рассказы.
— Я перечитываю сейчас, — призналась Светлана. — В юности как-то не понимала всей глубины.
— Это нормально, — улыбнулся незнакомец. — Чехова нужно читать с возрастом. Кстати, я Михаил.
— Светлана, — она пожала протянутую руку.
Они разговорились. Михаил оказался преподавателем литературы в университете. Рассказывал о студентах, о книгах, о путешествиях. Светлана поймала себя на мысли, что давно так легко не общалась с незнакомыми людьми.
— А чем вы занимаетесь? — спросил он.
— Бухгалтер, — улыбнулась Светлана. — Но недавно записалась на фотокурсы. Всегда мечтала научиться.
— О, фотография! Прекрасное искусство, — оживился Михаил. — Я когда-то тоже увлекался. Даже была маленькая выставка.
— Правда? — Светлана подалась вперед. — А какой жанр?
— Городской пейзаж в основном. Люблю старые дворы, арки, крыши.
Они проговорили почти час. Когда пришло время уходить, Михаил неожиданно предложил:
— В эти выходные в Эрмитаже открывается выставка фотографий середины XX века. Не хотите сходить?
Светлана замешкалась. Первый порыв — отказаться, найти отговорку. Слишком много дел, домашние хлопоты… Но потом она подумала: почему бы и нет? Антон давно говорит, что ей нужно перестать жить только заботами о других.
— С удовольствием, — улыбнулась она.
Вечером Светлана стояла у окна в своей комнате. За окном моросил мелкий осенний дождь, но на душе было удивительно светло. Она наблюдала, как прохожие спешат домой под зонтами, как мигают фары автомобилей, как в окнах напротив загораются огни.
На подоконнике стоял мамин фикус — обновленный, с молодыми побегами. Растение, как и она сама, словно пережило вторую молодость.
Телефон пискнул — сообщение от Михаила: «Встречаемся в воскресенье в 12:00 у главного входа?»
Светлана улыбнулась и ответила: «Договорились. Буду ждать».
Впереди был новый день, новая неделя, новая жизнь. Жизнь, в которой она наконец-то научилась говорить и «нет», и «да». Нет — тем, кто пытался использовать ее чувство вины. Да — собственным желаниям и маленьким радостям.
А мамин фикус, свидетель стольких слез и разочарований, теперь стал свидетелем ее возрождения. И почему-то Светлана была уверена, что мама одобрила бы ее выбор.
