— Мы с мамой всё решили. Ты выходишь на работу. Сестра посидит в декрете за тебя, — сказал Игорь и улыбнулся так лучезарно, будто говорил жене о неожиданном, приятном сюрпризе.
Ложка выпала из руки Риты и с глухим звуком плюхнулась в недоеденную кашу дочери. Та среагировала молниеносно: губы скривились, брови сошлись к переносице, из горла вырвалось сердитое кряхтение. Рита, не отрывая взгляда от мужа, потянулась к салфетке, чтобы вытереть кашу с подбородка ребёнка.
— Ты… Вы чего решили? — переспросила жена, думая, что что-то не поняла.
— Ну, ты же говорила, что устала, — Игорь пожал плечами и сделал вид, что ничего необычного не происходит. — А работа — это и переключение, и деньги. Олеська посидит и с нашей, и со своей. Мама ей поможет. Всё нормально.
Рита долго молчала. Она даже не моргала, просто смотрела так, будто разглядела в своём муже что-то новое.
Ей стоило бы уже привыкнуть к сюрпризам. Но каждый раз Рита всё ещё оставалась в лёгком шoке от того, с какой лёгкостью кто-то другой планировал её жизнь.
— А тебе в голову не пришла светлая мысль сначала обсудить это со мной?
— Да чего тут обсуждать? — муж развёл руками. — Всё логично. Ты дома уже год. Олеська всё равно тоже сидит в декрете. А ты выйдешь хотя бы на полставки. Всем станет легче.
«Всеми» в данном случае были золовка и свекровь. Игорь с очаровательной лёгкостью перевешивал их проблемы на свою жену.
— Ага. «Легче», — пробормотала Рита, не глядя на него. — Особенно мне.
Он замолчал. Потом пожал плечами, словно хотел сказать: «Не будь такой упрямой».
…Пару недель назад, вечером, Рита решила внимательно просмотреть операции по их общему счёту. Цифры плясали перед глазами. Пятьсот туда, тысяча сюда. И между переводами — «Олеся».
Олеси было много. Слишком много.
— Ты опять дал ей деньги? — спросила Рита тогда, стараясь не повышать голос.
Ради дочери. Только ради неё. Та крепко спала рядом, обнимая плюшевую сову.
— Ну да. Она попросила на подгузники. До понедельника, — Игорь даже не посмотрел на неё: был слишком занят телефоном.
— Это уже третий раз «до понедельника». Ничего, что мы сами почти на нуле?
— Рит, это мои деньги, я их зарабатываю. Что хочу — то и делаю, — раздражённо отозвался муж.
Она удивлённо вскинула брови.
— Пока я в декрете, твои деньги — это наши деньги. Я рожала, я грoбила здоровье, я сижу с ребёнком, хотя я бы тоже могла работать. Мы договорились, что ты будешь обеспечивать семью. А теперь ты решил, что ты спонсор? И у тебя благотворительный фонд?
— Не начинай. Когда сама начнёшь зарабатывать — тогда и поговорим.
Вот тогда-то внутри неё что-то лопнуло. Словно кто-то ударил молоточком по стеклу, и трещина прошла через всю поверхность.
Рита вынырнула из воспоминаний и возмущённо посмотрела на мужа.
— Хорошо вы устроились. Твоя сестра теперь будет няней, а я пойду вкалывать, потому что у твоей мамы и Олеси тяжёлая жизнь?
Игорь вяло кивнул. Дескать, так получилось.
Он вырос в семье, где мама решала всё, а его задачей было слушать и не перечить. И сейчас он делал то же самое: передавал приказы дальше. Ожидалось, что Рита будет так же безропотно подчиняться, не задавая лишних вопросов.
— Знаешь, что меня бесит сильнее всего? То, что вы даже не спрашиваете. Просто ставите меня перед фактом. Как будто я просто тумбочка, которую можно подвинуть, — она шумно выдохнула, пытаясь успокоиться. — Ну раз вы всё решили — поздравляю. А теперь слушай моё решение.
Игорь замер, внимательно глядя на жену.
— Я не выйду на работу. Ни сейчас, ни через месяц. И уж точно — не по плану твоей мамы. Я в декрете, и это моё право. А если кому-то не хватает денег — ну пусть ищут подработку. Как все нормальные люди.
Он хотел возразить, но слов не нашлось. Остались лишь тяжёлый вздох и пустой взгляд. Рита забрала дочь и ушла с ней в спальню, оставив мужа на кухне в одиночестве.
Конечно, этой беседой всё не закончилось. Позже, уже почти перед сном, муж промямлил:
— Давай завтра просто поговорим с мамой. Без нервов. Она просто хочет сказать.
Поговорили.
— Рит, ну пойми: Олеське тяжело. Ты с мужем, а она одна. Неужели так трудно помочь? — слащаво уговаривала невестку свекровь.
Они сидели в гостиной вчетвером. Игорь расположился подальше, словно происходящее не касалось его. Олеся хмурилась, ковыряясь ложечкой в пустой кружке. Она выглядела так, словно её обидели, но она готова великодушно даровать прощение.
Рита молча слушала. Ей уже хотелось сбежать, но правила приличия требовали остаться.
— Я понимаю, что тебе тоже тяжело, — продолжила свекровь с притворным вздохом. — Но ты же не одна. У тебя есть муж, вы вдвоём справитесь. А Олеська… Ну, у неё всё на ней. Маленький ребёнок, никакой поддержки.
Олеся сокрушённо покачала головой.
— Если бы бывший хотя бы aлименты платил… — начала она. — А он как сквозь землю провалился.
Рита молчала. Она могла бы напомнить, как Олеся год назад решила, что «лучше быть матерью-одиночкой, чем терпеть такого козла». Могла бы напомнить, что сама приносила ей пакеты с детскими вещами, а в ответ слышала:
— Я что, буду с дочкой в голубом комбезе гулять? Это не по цвету!
Но она ничего не сказала. Она смотрела на Игоря, а он избегал её взгляда.
— Мы же не просим чего-то запредельного, — снова подключилась свекровь. — Просто временно. Рит, ты выйдешь на работу, Олеся с детьми посидит, а Игорь возьмёт на себя часть нагрузки по дому. Это же семья. Надо помогать друг другу.
Рита вспомнила, как не так давно Игорь совершенно буднично сказал:
— Я думаю, мы уже можем отдать кроватку Олеське. Ей нужнее. А наша уже большая, может с нами спать.
Тогда она стиснула зубы и кивнула. А утром пересчитывала синяки на рёбрах и пыталась замаскировать мешки под глазами.
Всё это не просто накапливалось. Оно уже переливалось через край.
— Знаете, — наконец заговорила Рита, — Вот вы тут красиво втираете мне про «семью», про «вместе». А я чувствую, что вместе тут только вы с Олесей. А я — так, просто прибилась, но не считаюсь.
Свекровь прищурилась.
— Да что ты такое говоришь, Рита? Ты жена моего сына. Ты — часть семьи. Просто ты… сильная. А Олеська — хрупкая, ей сложнее.
— И поэтому она претендует на наши деньги, нашу кроватку и моё время?
Игорь хотел было что-то вставить, но Рита уже завелась.
— Я в декрете. Это не отпуск, не каникулы. Я не сплю ночами, у меня ломит спина. А вы решили, что я должна ещё и вас всех вытянуть на этой самой спине?
— Не «всех», Рит… — начал Игорь.
Но жена его перебила.
— Да всех! Олеся не работает. Сидит на шее у твоей мамы, но прежде всего — у тебя. А теперь вы хотите отнять у меня ребёнка и пересадить её на мою шею. Ты не можешь сказать «нет» своей маме и сестре? Ладно. Но я могу. Стоп. Хватит. Я никуда не выхожу. Я останусь с дочкой. Разгребайте свои проблемы сами.
Комната погрузилась в тишину. Только Олеся нервно стучала ногтем по фарфоровой чашке.
— Но… — предприняла очередную попытку свекровь.
— Никаких «но»! Это мой декрет. Это мой ребёнок. И если вы решили, что я должна жертвовать собой ради вас, — вы ошиблись адресом.
Она гордо поднялась и вышла из комнаты. Внутри всё рвалось на части от гнева, но вместе со злостью пришло странное чувство лёгкости. Она наконец высказала то, что целый год кипело у неё под кожей.
Где-то в спальне захныкала дочка. Рита подхватила её на руки, прижала к груди и почувствовала, как маленькая ладошка схватила её за палец.
В тот вечер никто больше не решился подойти к ней с глупыми просьбами. И это было прекрасно.
Но перед ней никто и не извинился. Все ясно давали понять, что тема ещё не закрыта. Родственники отмалчивались. Игорь пообещал, что они ещё поговорят, когда Рита «перестанет упираться и остынет».
Но Рита и не кипела. Её злость уже выгорела до спокойствия. Она просто не хотела больше жить с мужчиной, который заменяет её мнение семейным консилиумом.
Поэтому после очередного «давай поговорим ещё раз» она просто пошла собирать вещи. Настолько тихо и спокойно, что муж поначалу даже ничего не понял.
— Мы уезжаем, Игорь, — сообщила она, уже стоя с коляской у порога.
Муж выглянул из ванной и побледнел.
— Куда?!
— Туда, где моё мнение учитывается.
Он не сразу осознал, что это не обида и не манипуляция. Это финал.
Рита не хлопала дверью и не топала ногами. Просто вызвала такси и поехала к своей матери. Машина неслась по мокрой весенней улице, а дочка спала, тихо посапывая. И Риту вдруг отпустило. С неё будто стряхнули груз в виде чужих требований.
Её мать встретила их на пороге в халате и с лёгкой тревогой в глазах. Но тревога быстро сменилась решимостью. За ужином Рита рассказала ей обо всём. Мать слушала молча, только головой качала.
— Он решил, что деньги — только его? — наконец выдала она, включая чайник. — Так пусть попробует сам родить. Декрет — это работа. Неблагодарная. Бесплатная. С ночными сменами и без выходных.
Рита будто только сейчас ощутила, сколько же весили чьи-то нелепые требования и как сильно они гнули её спину.
— Знаешь, мам… Я не подписывалась быть обслуживающим персоналом для чужого семейства.
— Ты молодец, что ушла, — мать аккуратно коснулась её плеча. — Никогда не терпи. Терпение ведёт только в грoб.
В тот же вечер Рита открыла старую переписку с коллегой. На работе её помнили, скучали, и как раз искали специалиста на удалёнку. С гибким графиком. Условия были не идеальные, но это был неплохой вариант. Главное, что у неё опять появятся собственные деньги.
Пока Рита договаривалась о работе, у Олеси на страничке появилась новая фотография с накрашенными ногтями. «Наконец-то выбралась в салон», — гласила подпись. Рита не удивилась. Паразитирование продолжалось, но уже без неё.
…Прошло две недели. Теперь в комнате Риты стояла та самая кроватка. Она с боем выбила ту через мужа. Дочь спала в ней спокойно, не пиналась, а по утрам просыпалась с улыбкой и смехом. Рита успевала всё и даже работала по вечерам. Теперь, когда никто не давил на неё, сил будто стало больше.
Из новостей: Олеся устроилась продавцом в ТЦ. Она жаловалась общим знакомым, что ей тяжело стоять, покупателей много, перерыв слишком короткий. Свекровь тоже включилась в процесс. Она решила попробовать себя в роли сиделки.
Однажды вечером Рита получила сообщение от Игоря: «Прости. Я был неправ». В качестве ответа ему прилетела фотография с заявлением на aлименты.
— Брата-спонсора у меня нет, так что зарабатываю на пюре для дочери как могу. Уж надеюсь, что ты не пропадёшь, как бывший твоей драгоценной и хрупкой Олеси.
Он не ответил.
Зато Рита включила чайник, подошла к спящей дочке и поправила одеяло. Да, она уставала. Да, беспокоилась об их будущем. Зато теперь будущее зависело от неё, а не от капризов женщин, которые были готовы разлучить дочь с матерью, лишь бы им было удобно.
