Купленные в ипотеку стены пахли свежей краской и надеждой. Алексей ходил босиком по ламинату, как по новому этапу жизни — осторожно, с опаской, но с удовольствием. Кухня ещё не до конца обжитая: кастрюли стояли в коробке, вместо стола — складной пластиковый, а на подоконнике — пакет с помидорами и хлебом. Но в этом был какой-то уют, как в самом начале отношений, когда ещё нет мебели, но есть желание быть вместе.
Ирина стояла у раковины в футболке Алексея, поджаривала сырники на сковороде с облупленной ручкой. Говорила, что это будет их первое утро в новом доме. Без коробок, без суеты — просто завтрак. Солнечные пятна плясали по её щеке, а он кивнул, чувствуя, как в груди расширяется что-то тихое, тёплое. Жизнь.
Прошло две недели. Квартира обжилась — не до конца, но уже дышала: скрипел стул, когда садились завтракать, пахло кофе и лимонным мылом. Алексей начал работать удалённо, Ирина — собирать документы, чтобы устроиться в местную школу.
Вечером пятницы зазвонил домофон.
— Мы приехали! — голос был весёлый, уверенный, будто ждали их.
На пороге стоял двоюродный брат Ирины — Славка, с рюкзаком за спиной, чемоданом и пухлой сумкой. Они все, хором, радостно выкрикнули: «С новосельем!» — будто пришли на праздник, а не в чужую, ещё не обустроенную жизнь. Рядом — его жена Таня, двое детей лет восьми и десяти, и матрас, привязанный к тележке из магазина. Всё это выглядело, как сцена из фильма: шумная, несоразмерная их тихой жизни.
— Мы тут на недельку, отдохнуть. У вас же море под боком, — Славка уже разувался. — А гостиницы, сам понимаешь, цены ломят.
Ирина растерянно улыбалась, как будто не знала — обниматься или закрыть дверь. Алексей стоял за её спиной и чувствовал, как в груди начинает дрожать что-то липкое, неприятное. Но он промолчал.
Матрас разложили в зале, на кухню поставили складной стол, дети сразу заняли ванную, а Славка достал из сумки колбасу, две бутылки пива и начал рассказывать, как им тяжело было добираться — жара, поезд, пересадка.
— А чё, хорошо у вас. С ремонтом. Красиво. Молодцы, — бросил он через плечо.
Алексей кивнул. Хотел сказать, что они не предупреждали. Что… может, стоило? Но в этот момент Таня уже кипятила чайник, а дети гонялись друг за другом по коридору, ударяя по стенам босыми пятками.
Вечером Ирина сказала:
— Ну они же на пару дней. Потерпим?
Он молча кивнул, глядя в окно. За ним мерцали огни чужих окон. Кто-то жарил рыбу. Кто-то смеялся. Кто-то, может, просто сидел в тишине.
На следующий день Славка привёл ещё одного человека — Дениса. Говорил, друг детства, вместе выросли, давно мечтал приехать к морю. Вообще-то они с Ирой когда-то переписывались, что встретятся как-нибудь, пока в отпуске оба. Давно не виделись, всё откладывали, и вот — совпало.
— Только пару дней, — сказал. — На полу поспит, ему пофиг.
Алексей улыбнулся. Механически. Как улыбались ему соседи в Нижнем, когда он не заметил, как загораживает проход тележкой. Улыбка «не хочу, но не могу иначе».
Вечером они пили на кухне, громко смеялись, хлопали дверьми. Алексей ушёл в спальню, но сквозь стены просачивался голос Дениса: «Ты, Лёха, не напрягайся! Тут ЮГ, брат! Отдыхай!»
Он лежал, смотрел в потолок и думал, что никто из них — ни Славка, ни Таня, ни этот Денис — не спрашивал: как у них дела, как прошёл переезд, устали ли они. Никто не интересовался, чем он вообще живёт. Только шутили, ели, курили на балконе, оставляя пепел в горшке с петрушкой.
Утром он проснулся от грохота. Дети бегали, уронили швабру. Кто-то пел в душе. Денис храпел в зале. В кухне шумел чайник.
Ирина стояла у плиты, усталая, с кругами под глазами, и жарила яичницу на сковороде, которую позавчера купили как новую.
Он налил себе чай. Сделал глоток. Поставил кружку. И тихо, очень тихо, сказал:
— Я не высыпаюсь.
Она вздохнула, не оборачиваясь:
— Я тоже.
На третий день Алексей впервые не смог сесть за работу. Документы, которые нужно было сдать до обеда, остались нетронутыми. Сначала дети играли в «прятки» прямо под дверью его комнаты, потом Денис затеял что-то чинить на кухне — гремел отвёртками, бурчал, как будто это его дом, и он тут хозяин.
— Тебе же тоже полезно отдохнуть, — сказал Славка, когда Алексей намекнул, что работает. — Хватит пахать. Мы ж не навсегда.
Он не ответил. Просто вышел на балкон и долго смотрел на стройку напротив. Там, в пыли и жаре, рабочие укладывали плитку, кричали друг другу через шум. И всё равно там было тише, чем в их квартире.
Ночью произошла первая трещина.
Денис и Славка устроили застолье. Принесли шашлык, бутылки, колонку. Пришли ещё двое — хохочущие мужчины, с пляжными сумками, будто после дискотеки. Таня сначала шептала: «Потише, дети спят», но потом махнула рукой, села с бокалом на пол.
В спальне было душно. Алексей лежал, уткнувшись в подушку, а Ирина встала, вышла, что-то сказала — её голос потерялся в общем гуле. Вернулась с опущенными плечами.
— Они скоро закончат.
Он ничего не сказал. Только встал, пошёл в ванную, сел на край ванны. Там, за стеной, грохотала песня про «белые розы». Кто-то хлопнул дверью.
Утром дети носились с какими-то самодельными мечами, бегали по комнатам. Один из них — младший, кажется, Тимка — запрыгнул на журнальный столик, засмеялся, поскользнулся. Ноутбук Алексея упал на пол. С хрустом.
В комнате стало тихо. Даже Таня замолчала.
Алексей подошёл, поднял ноут. Экран треснул. По углу — мелкая паутинка. Внутри что-то щёлкнуло.
— Прости, — сказал мальчик, почти шёпотом.
— Он не нарочно, — воскликнула Таня. — Ну с кем не бывает?
Ирина стояла в дверях, прижав ладонь ко лбу. Молча.
Алексей поставил ноут на полку. Потом прошёл мимо всех, на балкон. Захлопнул дверь.
Там был прохладный ветер, пахло пылью и жареным мясом. На соседнем балконе стоял мужчина лет шестидесяти. Серые волосы, тельняшка. Курил.
— Трудно? — спросил он, не глядя.
Алексей пожал плечами. Потом кивнул.
— Дети, родственники, шум… — продолжил сосед. — Было. У меня сын живёт с женой. Если с первого дня не выставишь границы — потом не отмоешься.
Он бросил окурок в банку, ушёл. Ничего больше не сказал.
Алексей стоял ещё минут пять. Потом вернулся. Ирина сидела на кровати. Смотрела в пол.
— Поговори с Славкой, — сказал он. — Надо, чтобы они уехали.
— Ну… может, подождём до выходных? Осталось всего ничего.
— Я не могу больше. Мы же купили эту квартиру, чтобы… жить.
Она не ответила. Только отвернулась.
Вечером он сам подошёл к Славке.
— Прости, но нам надо, чтобы вы уехали. Завтра. Днём.
— Чего? — удивился тот. — Ты серьёзно?
— Да.
— Мы ж только начали расслабляться. Я ж тебе говорил — не навсегда. Ты чё, Лёха?
— Серьёзно, — повторил Алексей. Спокойно. Без злости. — Это не гостевой дом.
Славка смолк. Потом развёл руками:
— Ладно. Ясно всё с вами.
На следующий день Таня собирала вещи со скоростью обиженного урагана. Гремела молниями, бросала полотенца в пакет. Прощаться не стала. На пороге крикнула:
— Родные для вас — это ничто, да? Всё вам — покой да порядок!
Ирина стояла сзади. Молча.
Дверь захлопнулась. Осталась тишина.
В квартире стало слышно, как щёлкает выключатель. Как капает вода из крана на кухне. Как за стеной кто-то гладит бельё — ровным, убаюкивающим шорохом. Алексей впервые за несколько дней услышал собственные шаги.
Ирина не разговаривала с ним. Не то чтобы сердито — скорее, отстранённо. С утра она убиралась, смахивая с подоконника песок, меняя постельное бельё. Потом долго мыла полы. Алексей хотел помочь — она отказалась.
Он вышел на балкон, присел на табурет, достал недопитый кофе. Было тихо. Солнечно. Пахло хлебом — кто-то снизу только что открыл булочную упаковку.
Сосед на балконе снова курил. Кивнул ему:
— Ну как, тишина?
Алексей кивнул. Хотел сказать: «Спасибо», но не стал.
Вечером они ужинали втроём. Макароны с сыром разложили по тарелкам, сын ковырял вилкой, глядя в экран телефона. Молчал, как и родители. Ирина почти не смотрела в его сторону. Потом ушла в душ, долго не выходила. Алексей сидел в комнате, разглядывал трещину на экране ноутбука. Как паутина. Почти красивая.
На следующее утро она проснулась раньше. Варила кофе. Не громко — старалась не разбудить. Он вышел, встал в дверях, потёр глаза.
— Прости, — сказала она. — Что сразу не встала рядом с тобой.
Он подошёл, обнял её за плечи.
— Я сам долго не мог решиться.
— Я просто… я не умею говорить «нет». Особенно родным. Всё детство нас учили: потерпи, стеснись, помоги… А тут — ты сказал. И это было страшно. Но правильно.
Он молчал. Только чуть крепче сжал её плечо.
Через пару дней вечером они сидели на балконе. Небо было янтарное, солнце садилось за крышу соседнего дома. Воздух был тёплым, тишина — их. Ирина налила по бокалу дешёвого вина, которое они купили ещё в первый день, но тогда не открыли.
Они сидели, не говоря ни слова. Он взял её ладонь. Она не отняла.
Где-то за стеной включили телевизор. Далеко на улице играли дети. Но здесь — на их балконе — было тихо. Свободно. По-настоящему.
И этого было достаточно.
