— Деньги давай, — ревела мать, — я тут голодаю! Трубы горят, с утра на опохмел найти не могу. Не забывай, что на мне еще и кредиты висят!

— Деньги давай, — ревела мать, — я тут голодаю! Трубы горят, с утра на опохмел найти не могу. Не забывай, что на мне еще и кредиты висят!

— Пшла вон отсюда, — еле ворочая языком, проговорила маменька, — манатки собирай и уматывай. Зачем ты мне здесь нужна? Только место занимаешь! Денег мне не даешь, коммуналку не платишь, холодильник едой не забиваешь, бутылки мне не покупаешь. Только мужа моего раздражаешь. Какая от тебя польза? Съезжай!

***

Двадцать лет. Возраст, когда крылья расправляются, и хочется лететь навстречу новым горизонтам. Но вместо этого я переехала обратно к маме. Не от хорошей жизни, конечно. После разрыва с парнем, с которым снимала квартиру, денег на отдельное жилье не оставалось. И вот я, взрослая девица, снова оказалась под маминым крылом.

Мама к тому моменту жила с Сергеем. Он был мужчиной видным, старше её лет на десять, с сединой в волосах и располагающей улыбкой. Поначалу он мне даже понравился. Мама светилась рядом с ним, как новогодняя елка. Они были счастливы, и я старалась не мешать их идиллии.

— Привет, дочка! Рада, что ты с нами, — сказала мама, обнимая меня в день переезда, — Сергей поможет тебе обустроиться.

— Спасибо, мам, — ответила я, стараясь быть приветливой, — постараюсь не быть обузой.

Но не быть обузой оказалось непосильной задачей. Я пыталась подружиться с Сергеем, находить общие интересы. Спрашивала про его работу, про его увлечения. Но все было тщетно.

— Как работа, Сергей Николаевич? — спрашивала я во время ужина.

— Нормально, — отвечал он сухо, не поднимая глаз от тарелки, — все как обычно.

— А чем вы увлекаетесь в свободное время? — пыталась я развить беседу.

— Рыбалкой, — буркнул он, — но тебе это вряд ли интересно.

Он не то, чтобы был грубым, нет. Просто он был… равнодушным. Ему было все равно. Он не хотел со мной общаться, не хотел меня узнавать. Я была для него просто приложением к маме, ненужной деталью интерьера. Я старалась не обращать на это внимания. Занималась своими делами, искала работу, пыталась наладить свою жизнь. Но чем больше времени проходило, тем сильнее я чувствовала себя чужой в этом доме.

Мама, конечно, видела, что мне некомфортно. Она пыталась сглаживать углы, но получалось плохо.

— Не обращай внимания на Сережу, — говорила она мне, когда мы оставались наедине, — он просто такой человек. Замкнутый. Но он хороший.

— Хороший? — переспрашивала я, — мам, он даже не разговаривает со мной. Он даже меня не замечает.

— Ну, не переживай, — успокаивала меня мама, — со временем все наладится. Вы еще поладите.

Но время шло, а ничего не менялось. Сергей оставался таким же отчужденным и неприветливым. И я, в свою очередь, начала его избегать.

Как—то вернувшись с собеседования, я увидела, что в моей комнате кто—то побывал. Мои вещи были разбросаны, а на столе лежала книга, которую я никогда раньше не видела.

— Что здесь произошло? — спросила я у мамы, когда она вернулась с работы.

— Это Сережа заходил, — виновато ответила она, — говорит, что искал свои очки.

— В моей комнате? — возмутилась я, — почему он не спросил разрешения?

— Ну, он же не думал, что ты будешь против, — пробормотала мама, — он же просто хотел…

— Просто хотел полазить в моих вещах, — закончила я за нее, — мам, это уже переходит все границы!

— Не ругайся, пожалуйста, — взмолилась мама, — не делай скандал.

— Какой скандал? — крикнула я, — это моя квартира! Ты забыла? Половина этой квартиры принадлежит мне!

Да, так и было. Забыла сказать, что доли в этой квартире у нас с мамой равные — так хотел папа. Я маминому сожителю тогда все высказала, чем и навлекла на себя его гнев. Отчим на меня обозлился.

***

Каждый день начинался с косых взглядов и заканчивался скандалом. Сергей демонстративно игнорировал меня, мама пыталась усидеть на двух стульях, но получалось у нее все хуже и хуже.

— Ты почему так погано ко мне относишься? — спросила я однажды у Сергея, когда мы случайно столкнулись на кухне.

Он посмотрел на меня с презрением.

— А ты не знаешь? — ответил он, — ты мешаешь нам. Ты здесь лишняя.

Я почувствовала себя оплеванной. Позже рассказала маме про этот разговор, надеясь на ее поддержку.

— Мам, ну как так можно? — спросила я, вытирая слезы, — почему он так ко мне относится?

— Я поговорю с ним, — пообещала мама, — он просто не умеет выражать свои чувства.

Но разговоры не помогали. Сергей продолжал вести себя так, словно я была врагом народа. А мама продолжала его оправдывать. Я решила поговорить с мамой о размене квартиры. Я надеялась, что она согласится выкупить у меня долю. Сергей же работал, деньги у них должны быть.

— Мам, мне нужно с тобой серьезно поговорить, — сказала я однажды вечером, когда мы остались наедине.

— Что случилось? — спросила мама, настороженно глядя на меня.

— Я больше не могу так жить, — ответила я, — мне нужно свое пространство. Я хочу разменять квартиру.

Мама нахмурилась.

— Что за глупости ты говоришь? — спросила она, — куда мы с Сережей пойдем? Ты думаешь, нам будет комфортно жить в гостинке?

— А обо мне ты подумала? — возмутилась я, — меня вообще кто-нибудь спрашивает, как я себя чувствую? Я хочу жить своей жизнью, а не быть приложением к вашей!

— Не говори глупости, — отрезала мама, — в двадцать лет пора уже думать о замужестве, а не о размене квартир. Чужих, между прочим!

— О замужестве? — переспросила я с сарказмом, — то есть ты хочешь, чтобы я поскорее вышла замуж и съехала из квартиры, чтобы не трогать вас?

— Ну, это было бы неплохо, — призналась мама, — ты бы жила в своем жилье, и мы бы не ссорились.

— А кого-нибудь вообще волнует, что я кушаю и как живу? — спросила я, чувствуя, как к горлу подступает ком, — конечно, в двадцать лет пора уже зарабатывать деньги и кормить собственных родителей, а еще лучше, выйти замуж быстрее, съехать куда-нибудь и уже с мужа тащить деньги на ваши долги?!.

— Ты неблагодарная! — закричала мама, — мы столько для тебя сделали, а ты так с нами поступаешь!

— Что вы для меня сделали? — ответила я, чувствуя, как внутри меня все кипит от обиды и злости, — вы просто хотите избавиться от меня, чтобы жить своей жизнью.

После этих слов мама замолчала. Она развернулась и ушла в свою комнату.

***

Моя мама и ее муж, Сергей, погрязли в долгах. Кредиты, займы, просрочки — всего и не перечислишь. Вместо того, чтобы искать выход из этой ситуации, они ждали от меня помощи. Мама намекала, что я должна помогать им продуктами, оплачивать счета, давать деньги на кредит.

— Ну ты же понимаешь, нам сейчас очень тяжело, — говорила мама, глядя на меня виноватыми глазами, — ты же наша дочь, ты должна нам помогать.

— А почему я должна? — спрашивала я, — почему вы не работаете? Почему вы не пытаетесь хоть что-то сделать?

— Ну, у Сергея сейчас сложный период, а я… я стараюсь, — оправдывалась мама.

На самом деле, она не старалась. Она просто ждала, когда я начну зарабатывать деньги, чтобы переложить на меня свои проблемы. Когда я получала стипендию, мама частенько занимала у меня деньги. Вернее, она просто брала их без спроса, а потом говорила, что забыла вернуть.

— Ой, прости, дочка, я совсем забыла, — говорила она с невинным видом, когда я напоминала ей о долге, — трубы горели, опохмелиться срочно надо было.

Да, мама выпивала. Не то, чтобы она была алкоголичкой, но она любила пригубить чего покрепче. И порой это заканчивалось тем, что она напивалась и устраивала скандалы. А когда я пошла на производственную практику и начала получать хоть какие-то деньги, то мама и вовсе начала просить деньги на еду, на одежду или на кредит.

— Дочка, ну выручи, пожалуйста, — просила она, — у нас совсем нет сейчас денег. Мы голодаем.

— А куда деваются ваши деньги? — спрашивала я.

— Ну, у нас много расходов, — отвечала мама уклончиво, — ты же понимаешь.

На самом деле, я прекрасно понимала. Муж мамы, Сергей, свои деньги впуливал в компьютерные игры. Он не выпивал, но был заядлым геймером и тратил кучу денег на донаты, на новые уровни, на всякую виртуальную ерунду.

— Ты что, жалеешь денег на еду для своей матери? — возмущалась мама, когда я пыталась возражать, — тебе что, жалко?

Мне было жалко. Мне было жалко тратить свои кровно заработанные деньги на людей, которые не ценят меня и не заботятся обо мне. Сергей вообще не хотел наполнять холодильник. Он считал, что я должна сама о себе заботиться, потому что я не его дочь. И он был прав. Я не была его дочерью. И я не хотела с ним общаться.

***

Два года ада в собственной квартире. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я переехала обратно к маме. Два года унижений, скандалов, постоянного чувства вины за то, что я просто существую.

Я каждый день просыпалась с одной и той же мыслью: «Когда же это закончится?» Я мечтала о тишине, о покое, о возможности жить своей жизнью, не оглядываясь на вечно недовольное лицо мамы и ненавидящий взгляд Сергея. Но время шло, а ничего не менялось. Мама продолжала пить, Сергей продолжал играть в свои компьютерные игры, а я продолжала работать как проклятая, чтобы хоть как-то себя обеспечивать.

— Ты совсем не помогаешь нам! — ворчала мама, когда я приходила с работы уставшая и измученная, — мы тут голодаем, а ты тратишь деньги на себя! Дай триста рябчиков?

— Позавчера давала, — вздыхала я, — мама, я же не печатаю деньги. Почему я должна вас кормить?

— Коллекторы опять приходили, — отвечала мама, отводя глаза, — кредит погасить срочно нужно. Ты же меня понимаешь?

— Я все понимаю, — говорила я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна гнева, — я понимаю, что вам просто наплевать на меня. Вы хотите только одного — чтобы я давала вам деньги.

— Не говори глупости! — кричала мама, — мы любим тебя! Мы просто хотим, чтобы ты нам помогала.

— Любите? — переспрашивала я с сарказмом, — если бы вы меня любили, вы бы не заставляли меня жить в этом аду. Ты шары регулярно заливаешь, муженек твой катки катает. Все, что зарабатывает, в игру вбухивает!

— Бессовестная! — вопила мама, — неблагодарная! Гадина, захребетница!

После этих слов мама обычно начинала плакать и кричать, что я плохая дочь, что я ее не люблю, что я хочу ее кончины. А Сергей молча наблюдал за нами, с презрительной ухмылкой на лице. Он как будто наслаждался нашими ссорами.

***

Как-то пришла домой и увидела, что мои вещи лежат в коридоре.

— Что это значит? — спросила я у мамы, которая сидела на кухне и пила.

— Это значит, что ты больше здесь не живешь, — ответила она, не глядя на меня.

— Чего? — переспросила я, не веря своим ушам.

— Мы решили выгнать тебя, — пожала она плечами, — ты нам больше не нужна. Толку от тебя, как с козла молока.

— Как вы можете? — спросила я, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног, — это же моя квартира! У меня здесь доля!

— И что? — ответила мама, — мы здесь хозяева, я и Сережа. Мы решаем, кто здесь будет жить, а кто нет.

— Куда я пойду? — спросила я дрожащим голосом.

— Это не наши проблемы, — ответила мама, — иди куда хочешь. Мне все равно. Какой с тебя толк? ЖКХ не платишь, на продукты не даешь, кредиты не оплачиваешь. Ишь, какая! Платья и духи себе покупает, а мы тут голодные сидим! Приходится по соседям на бутылку клянчить!

Я стояла в коридоре в окружении баулов со своими вещами, и не знала, что делать. Меня выгнали из собственного дома. Меня выгнали люди, которые должны были меня любить и защищать. Меня выгнали за то, что я не хотела быть их прислугой и кошельком. Я посмотрела на маму, которая глушила рюмку за рюмкой, и почувствовала отвращение. Я больше не могла ее видеть.

Я взяла свои вещи и вышла из квартиры. Я не знала, куда я пойду, что я буду делать. Но я знала одно: я больше не вернусь сюда.

***

С чемоданом в руках я стояла на улице, не зная, куда идти. Меня выгнали из дома, из моего дома, в котором я имела долю. Куда идти? К кому обратиться? В голове крутилась только одна мысль: отец. Отец—алкоголик, которого я старалась избегать последние годы. Но выбора не было. Он был единственным близким родственником, кто у меня остался.

Я поехала к нему. Квартира отца была настоящим притоном. Грязь, вонь, пустые бутылки валялись повсюду. Сам отец выглядел еще хуже, чем я помнила — опухшее лицо, красные глаза, дрожащие руки.

— Привет, пап, — сказала я, стараясь не показывать своего отвращения.

— Что тебе нужно? — пробурчал отец, не поднимая глаз.

— Мне некуда идти, — ответила я, — меня выгнали из дома.

Отец посмотрел на меня равнодушно:

— Живи, — сказал он, махнув рукой, — только не мешай мне.

Жизнь с отцом была адом. Он продолжал пить, воровал мою стипендию, не хотел лечиться. В квартире постоянно были какие-то пьяные компании, скандалы, драки. А мне нужно было учиться, писать диплом, работать, в конце концов. Я чувствовала, что медленно схожу с ума.

— Пап, пожалуйста, перестань пить, — просила я его, — мне нужно учиться, мне нужно закончить институт. Я хочу высыпаться и отдыхать нормально.

— Отстань от меня! — кричал отец, — не учи меня жить!

Я пыталась уговорить его лечиться, но все было бесполезно. Он не хотел признавать свою зависимость.

— Я не алкоголик! — кричал он, — я так просто отдыхаю!

Я понимала, что помочь ему невозможно. Он сам должен захотеть измениться.

В один из дней я встретила своего будущего мужа. Он увидел меня заплаканную и уставшую, выходящую из подъезда моего отца, спросил, что случилось. Я так соскучилась по простому человеческому общению, что рассказала ему все. Он провел меня в кафе, накормил, выслушал. Мы начали общаться, через два месяца после знакомства я к нему переехала. Расписались мы через полгода. Я наконец-то была счастлива.

А потом отец помер — выпил какой-то суррогат и ушел на тот свет в муках. Недавно мы его хоронили. Мне было больно, но я не плакала. Я не могла простить ему все то, что он сделал со мной и с моей матерью. После гибели отца моя мама начала доставать меня еще больше. Она требовала денег, жаловалась на жизнь, обвиняла меня во всех своих бедах.

— Ты должна помогать мне! — кричала она в телефон, — ты моя дочь! Я вырастила тебя!

— Мама, я помогаю тебе, чем могу, — отвечала я, — но я не могу обеспечивать тебя всю жизнь. У меня теперь своя семья, муж.

— Ты эгоистка! — кричала мама, — ты думаешь только о себе! Ты забыла о своей матери!

Я не знала, что делать. Я чувствовала, что схожу с ума. Я хотела просто жить своей жизнью, не оглядываясь на прошлое. Но прошлое это постоянно преследовало меня. Я рассказала своему мужу о маме — до этого врала, что мама живет далеко и мы не общаемся. Женя выслушал меня и сказал:

— Тебе нужно обозначить ей границы, — сказал он, — ты ведь не обязана терпеть ее выходки. Ты имеешь право на свою жизнь. Тем более, как мать-то она совершенно никчемная. Из дома выставила, сожителя выбрала. Еще и рассчитывает на что-то?

Я знала, что он прав. Но мне было очень сложно. Все-таки она — моя мать. И я не знала, как ей отказать. Границы я старательно возводила, но она успешно их рушила.

— Мам, я понимаю, что тебе тяжело, но у меня тоже есть свои расходы, — объясняла я, — я каждую неделю тебе тысячу перевожу. Больше не могу, мам.

— Какие у тебя расходы? Что мне твоя тысяча?!Ты живешь с мужиком, он тебя содержит! — кричала мама в трубку, — а я тут одна, голодаю, в долгах как в шелках!

— Мам, это не так, — пыталась я возразить, — я работаю, я тоже зарабатываю деньги.

— Ах, работаешь? И сколько ты зарабатываешь? Четыре тысячи в месяц? Явно больше! Так почему мне эти копейки достаются?!— не унималась мама.

Я задыхалась от этого давления. Хотелось просто бросить трубку и забыть обо всем, но я не могла. Это же моя мама. Самым ужасным было то, что моя доля в квартире так и оставалась в моей собственности. Мама за нее, конечно же, не платила. Вернее, платить отказывался ее муж, Сергей.

— А зачем тебе платить? Это ее долг и собственность, пускай платит, — как-то раз услышала я его слова случайно, когда мама звонила мне по громкой связи.

Я понимала, что это было сделано специально, чтобы унизить меня. И им это удалось.

***

Случилось то, чего я боялась больше всего — мою банковскую карту арестовали. Я узнала об этом, когда попыталась снять деньги в банкомате. На экране высветилось сообщение:

«Операция невозможна. Карта заблокирована».

Я позвонила в банк и узнала, что на меня заведено исполнительное производство по долгам за коммунальные услуги в квартире, где у меня доля. Я была в шоке. Этого не может быть. Я ничего не знала об этих долгах! Вернее, знала. но это ведь были не мои долги! Я же там практически не жила.

В прошлом месяце с моей карты списали шестьдесят тысяч рублей в счет погашения этих долгов — все деньги, что мы с Женей отложили на отпуск. Я была в ярости, но что я могла сделать? Судиться с собственной матерью?

Я рассказала обо всем своему мужу. Женька был возмущен не меньше меня.

— Это беспредел какой-то! — воскликнул он, — они не имеют права так поступать! Почему тебя наказывают, а не тех, кто там живет?!

Но это было еще не все. В этом месяце арестовали уже не мою карту, а карту моего мужа. Я вообще не поняла, почему так произошло. Он вообще не имел отношения к квартире моей матери. Я была в отчаянии. Я чувствовала себя виноватой перед своим мужем — из-за меня он пострадал.

После очередного бесполезного похода к приставам я не выдержала и разрыдалась прямо на улице.

— Прости меня, — говорила я, — это все из-за меня. Я не понимаю, как выйти из этой ситуации! Они меня в угол загнали, Жень!

— Не говори глупости, — ответил он, обнимая меня, — это не твоя вина. Я позвоню ей. Ну-ка, дай-ка телефон!

Я попыталась его остановить, но было поздно — он выхватил телефон и уже набрал номер моей матери.

— Здравствуйте, это муж Полины, — произнес он спокойным, но твердым голосом, — я хотел бы узнать кое-что у вас. На каком основании списали деньги с моей карты в счет погашения ваших долгов!?

Я слышала лишь обрывки разговора, но и этого было достаточно, чтобы понять, что мама не собирается извиняться.

— Я не стану возвращать, — услышала я её голос, доносящийся из динамика телефона, — у меня денег нет. Потому что коплю на нотариуса, чтобы Полька переписала на меня долю свою. Только в таком случае я законно буду гасить долги. И то, не сразу…

Мой муж замолчал на мгновение.

— Вы серьезно? — спросил он— вы хотите, чтобы она отказалась от своей собственности, чтобы вы могли погасить свои долги?

— А что такого? — огрызнулась мама, — отец ее помер, тоже был в долгах. И вообще, ей его квартира досталась. Трешка, между прочим! Не жирно ей будет две хаты иметь? Нам с мужем гостинка не нужна. Если разменяемся, Сережка от меня уйдёт. И она это знает. Ты скажи ей, чтоб хату отца продала и долги все выплатила. Доброе дело для матери сделает!

Я закрыла лицо руками, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Это было слишком. Она перешла все границы.

Мой муж положил трубку, глядя на меня с сочувствием.

— Я не знаю, что сказать, — произнес он, обнимая меня, — таких, как она, даже могила не исправит.

Я понимала, что он прав. Моя мама была зациклена на деньгах и собственной выгоде. Она была готова на все, чтобы получить то, что хочет.

— Что мы будем делать? — спросила я, дрожащим голосом.

— Есть у меня одна задумка, — протянул Женька, — погоди, сейчас я бывшему однокласснику позвоню.

***

Проблема все же решилась. Свою долю в квартире мамы я продала и свою часть долга за коммуналку я выплатила. Стоила она прилично — я погасила три микрозайма папы, которые повисли на мне после его гибели. Выкупило долю агентство, в котором работал друг мужа. Папину трешку мы решили доводить до ума. Не сразу, конечно, со временем. приведем ее в божеский вид и сдадим. Мать меня проклинает, с ней я больше не общаюсь. Сергей от нее ушел, она живет теперь одна и безбожно пьет.