— Ян, тут такое дело… — Коля подошёл к ней, когда она, устроившись в уютном кресле у окна, только-только погрузилась в хитросплетения детективного романа. Его улыбка была той самой, особенной – виноватой и одновременно полной надежды, которую Яна слишком хорошо изучила за годы их совместной жизни. Эта улыбка обычно предвещала очередную просьбу, чаще всего финансового характера. Она медленно отложила книгу, корешком вверх, сохранив страницу, и посмотрела на мужа. Его вид, слегка суетливый, только подтверждал её догадки.
— Что за дело, Коль? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, хотя внутри уже начало зарождаться знакомое раздражение. Она знала этот его заискивающий тон, это топтание на месте, словно он собирался просить не у жены, а у строгого начальника.
— Ну, понимаешь… Родителям на ремонт машины надо, — он выдержал театральную паузу, видимо, прикидывая, как лучше преподнести сумму. — Тысяч пятьдесят, примерно. Там что-то серьёзное с двигателем, отец говорит, без этого никак. И мне бы… — тут он чуть замялся, сменив тему с родительской нужды на свою, более приземлённую, — на пару новых игр для плойки. Как раз две крутые вышли, давно ждал. Ты же знаешь, как это расслабляет после работы.
Яна смотрела на него тяжёлым, немигающим взглядом. Её недавняя премия, которую она мысленно уже распределила – часть на давно желанные курсы повышения квалификации, часть на обновление гардероба, а остаток просто на «побаловать себя» – на её глазах стремительно таяла в его озвученных планах. Пятьдесят тысяч родителям, плюс ещё несколько тысяч на его «расслабление». Картина складывалась привычная и оттого ещё более неприятная.
— Коль, а ты не забыл случайно, — начала она медленно, тщательно подбирая слова, чтобы они не прозвучали слишком резко, хотя внутри всё кипело, — что буквально на прошлой неделе я твоей маме на юбилей скидывалась? Причём не символической суммой, а вполне ощутимой для нашего бюджета, точнее, для моего. А месяц назад, если мне не изменяет память, твоему отцу понадобились деньги на новый комплект колёс для этой же самой машины, которую теперь снова нужно ремонтировать? И это тоже легло на мои плечи.
Коля слегка нахмурился, его виноватая улыбка начала сползать с лица, уступая место выражению лёгкой обиды. Он явно не ожидал такого развёрнутого ответа вместо молчаливого согласия или, в крайнем случае, короткого уточняющего вопроса.
— Ну, Ян, ты чего начинаешь сразу? Это же родители, им надо помочь. Святое дело, — он развёл руками, словно объясняя прописную истину неразумному ребёнку. — А игры – это так, мелочь. Для разгрузки мозгов. Ты же сама говоришь, что мне нужно отдыхать.
Яна почувствовала, как к горлу подкатывает волна возмущения. Его способность перекладывать ответственность и выставлять свои желания как нечто само собой разумеющееся, не требующее обсуждения, выводила её из себя. Она глубоко вздохнула, пытаясь сохранить самообладание.
— Но я ведь не спонсор тебе и твоим родителям, Коль! Почему я должна всем вам раздавать свои накопления, а потом ещё выслушивать, какая я плохая?
— Да не было такого! А если и было, то так…
— Да твоя мать мне постоянно говорит, что я никудышная жена, не так за её драгоценным сыночком ухаживаю и вообще, не создаю ему «атмосферу»?!
Её голос звенел от обиды и накопившейся усталости. Каждая потраченная на его семью или его прихоти тысяча отзывалась в ней глухой болью, потому что эти деньги были заработаны её потом, её бессонными ночами, её отказами себе во многом.
Коля отступил на шаг, явно опешивший от такой вспышки. Он не привык видеть Яну такой. Обычно она ворчала, но в итоге всё равно давала деньги. Сейчас же в её глазах стояло что-то новое, жёсткое и непреклонное.
— И по поводу «мелочи» для тебя… — продолжила она, и в её голосе послышались стальные нотки. — Твои «мелочи» и бесконечные «нужды» твоих родителей съедают все мои деньги, Коля! Все до копейки! Ты хоть раз задумался, откуда они берутся? Ты хоть раз предложил сам найти подработку или урезать свои хотелки, чтобы помочь своим же родителям? Нет! Проще прийти к Яне, у неё же «премия»! Хватит! — она резко махнула рукой, обрубая его возможные возражения. — С этого момента своим родителям помогай сам. Из своих. Если они у тебя есть. И на игры свои новые тоже зарабатывай сам. Мои деньги – это мои деньги. И я буду решать, на что их тратить.
С этими словами она развернулась и быстрыми шагами вышла на балкон, плотно прикрыв за собой дверь. Ей нужен был воздух, нужно было остыть и привести мысли в порядок. Она облокотилась на перила, глядя на суетливый город внизу. Коля остался в комнате один, посреди их уютной гостиной, которая внезапно показалась ему неуютной и холодной, наедине со своими неоплаченными желаниями и явным, плохо скрываемым раздражением от такого неожиданного и жёсткого отпора. Он совершенно не был готов к такому повороту.
Коля остался стоять посреди гостиной, как громом поражённый. Слова Яны, хлесткие и неожиданные, всё ещё звенели в ушах. Он несколько раз моргнул, пытаясь осознать произошедшее. Обычно его просьбы, даже самые затратные, встречали со стороны Яны ворчание, вздохи, иногда даже короткие лекции о необходимости экономить, но в итоге она всегда уступала. Всегда. А тут – такой резкий, безапелляционный отказ, да ещё и с выходом на балкон, словно она демонстративно отгородилась от него. Раздражение, поначалу смешанное с удивлением, быстро перерастало в глухую обиду и злость. Что она себе позволяет?
Он несколько мгновений переваривал ситуацию, нервно теребя пуговицу на своей домашней рубашке. Мысли путались. С одной стороны, он понимал, что Яна действительно много работает, и премия для неё – это не просто деньги, а результат её усилий. Но с другой… Родители! Это же святое. Да и игры – он ведь не просил чего-то запредельного. Просто хотел немного расслабиться. Разве он не заслужил?
Решив, что так просто это оставлять нельзя, Коля решительно направился к балкону. Он дёрнул ручку двери чуть резче, чем следовало. Яна стояла, оперевшись локтями о перила, и смотрела куда-то вдаль, на линию горизонта, где город сливался с серым осенним небом. Её профиль был напряжённым, плечи слегка опущены, но в её позе не было и намёка на готовность сдаться.
— Ян, ну ты чего? — начал он примирительно, стараясь, чтобы голос звучал мягко, хотя внутри всё клокотало. — Ну погорячилась, с кем не бывает. Давай поговорим нормально. Ты же понимаешь, родители ждут. Машина им действительно нужна, отец без неё как без рук, ты же знаешь, он на ней и на дачу, и по делам.
Яна медленно повернула голову, её взгляд был холодным и отстранённым.
— Я всё сказала, Коля. И я не горячилась. Я говорила абсолютно серьёзно. Моё решение окончательное.
— Да как это – окончательное? — он повысил голос, забыв о первоначальном намерении быть мягким. — Ты что, хочешь, чтобы мои родители из-за твоих капризов без машины остались? Чтобы отец пешком на другой конец города таскался? Тебе их совсем не жалко?
— Жалко, — спокойно ответила Яна. — Но почему их проблемы автоматически становятся моими финансовыми проблемами? У тебя есть зарплата, Коля. У твоего отца есть пенсия. Почему именно я должна покрывать все непредвиденные расходы вашей семьи?
— Потому что ты больше зарабатываешь! — выпалил он, тут же поняв, что это был слабый аргумент, но отступать было поздно. — И потому что мы семья! Разве в семье не принято помогать друг другу? Что тебе, жалко для них этих денег? Ты же потом ещё заработаешь, ты же у меня умница, всегда найдёшь выход.
Яна горько усмехнулась. Вот оно, классическое «ты же умница, ты справишься». Сколько раз она слышала эту фразу, которая по сути означала «напрягись ты, а я пока отдохну».
— Да, Коля, я больше зарабатываю. Потому что я работаю на двух работах, часто без выходных, забыв, когда последний раз нормально отдыхала. А ты после своей основной работы приходишь и «расслабляешься» за приставкой. И даже не думаешь о том, чтобы найти какую-то подработку, чтобы у нас было больше свободных средств. Или чтобы хотя бы часть расходов на твоих родителей ты мог взять на себя. Тебе не кажется, что это немного… несправедливо?
— Ну вот опять ты за своё! — Коля начал раздражённо ходить по небольшому пространству балкона. — Я и так устаю на своей работе! Мне что, вообще не отдыхать? А кто тогда будет тебя развлекать, если я буду пахать как проклятый и приходить домой выжатый как лимон? Ты же сама будешь не рада! И вообще, причём тут мои подработки? Речь идёт о помощи родителям! Вот у Серёги, моего коллеги, жена всегда ему помогает, и родителям его денег не жалеет. И машину им помогала купить, и на даче ремонт оплатила. И ничего, живут душа в душу.
— Мне абсолютно всё равно, Коля, как живёт Серёга со своей женой, — отрезала Яна, её голос стал ещё твёрже. — У нас своя семья и свои правила. И моё правило с сегодняшнего дня – я не оплачиваю нужды твоих родственников и твои развлечения из своего кармана. Я достаточно долго была для всех удобной «палочкой-выручалочкой». Хватит.
Она видела, как на его лице отражается целая гамма чувств: от обиды и недоумения до откровенной злости. Он явно не привык к такому отпору и не знал, как на него реагировать. Его обычные манипуляции – давление на жалость, апелляция к семейным ценностям, сравнение с другими – на этот раз не работали.
— Значит, так, да? — процедил он сквозь зубы, останавливаясь прямо перед ней. Его глаза сузились. — Значит, мои родители для тебя пустое место? И мои потребности, моё желание просто немного расслабиться после тяжёлого дня, для тебя тоже ничего не значат? Ты просто хочешь показать, кто в доме хозяин, да? Унизить меня тем, что ты больше зарабатываешь?
— Не передергивай, Коля, — Яна посмотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. — Я не хочу никого унижать. Я просто хочу справедливости. Я хочу, чтобы ты тоже нёс ответственность за нашу семью и за своих родителей. Твои родители – это твои родители. Их проблемы – это, в первую очередь, твои проблемы, которые ты должен решать. Сам. Или вместе с ними. А твои «потребности» в развлечениях на фоне того, что я тяну на себе основные расходы и откладываю на действительно важные для нашего общего будущего вещи, выглядят, мягко говоря, неуместно и эгоистично.
Коля смотрел на неё с каким-то новым выражением – смесью злобы и растерянности. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, потом закрыл. Казалось, он лихорадочно искал новые аргументы, но не находил. Впервые за долгое время он столкнулся с твёрдой стеной, которую не мог пробить ни уговорами, ни упрёками. Градус их тихого, но от этого не менее напряжённого скандала на маленьком балконе неумолимо повышался, и было ясно, что это далеко не конец. Это было только начало долгой и неприятной битвы.
— То есть, ты мне отказываешь? Окончательно? — Коля смотрел на Яну с выражением крайнего недоумения, смешанного с плохо скрываемой злостью. Балконная дверь осталась приоткрытой, и прохладный осенний воздух тянул по ногам, но ни он, ни Яна, казалось, этого не замечали. Напряжение между ними сгустилось до предела, готовое вот-вот прорваться настоящей бурей.
— Да, Коля. Окончательно, — подтвердила Яна, стараясь, чтобы её голос звучал как можно ровнее, хотя внутри всё трепетало от негодования. Она вернулась в комнату, чувствуя его тяжёлый взгляд спиной. Ей хотелось просто уйти в спальню, закрыть дверь и остаться одной, но она понимала, что это будет воспринято как бегство, как слабость. А она больше не хотела быть слабой.
Коля прошёл следом, его шаги были тяжёлыми, выдавая крайнюю степень раздражения. Он остановился посреди гостиной, скрестив руки на груди, и несколько секунд молча буравил Яну взглядом. Он явно не мог смириться с её отказом, с тем, что его привычный мир, где Яна всегда была безотказным финансовым источником, рушился на глазах. И тогда он сделал то, что делал всегда, когда его собственные аргументы иссякали – решил прибегнуть к помощи «тяжёлой артиллерии». Он вытащил из кармана домашних брюк телефон и быстро набрал номер.
— Мам, привет, — начал он преувеличенно бодрым, но с отчётливыми нотками обиды голосом. — Да, всё нормально… почти. Тут Яна немного… ну, в общем, не хочет помочь с машиной. Да, представляешь? Говорит, денег нет, хотя я знаю, что у неё премия была… Что? Да нет, я её не обижал, ты же знаешь, я мухи не обижу… Просто она… ну, сама понимаешь, характер… Я ей и про вас говорил, и про то, как отцу машина нужна… Нет, не понимает… Говорит, её это не касается… Да, вот так… Может, ты с ней поговоришь? А то я уже не знаю, как до неё достучаться…
Яна слушала этот монолог, и её кулаки непроизвольно сжимались. Как же это было предсказуемо и низко! Вместо того чтобы попытаться найти решение, обсудить ситуацию как взрослый мужчина, он тут же побежал жаловаться маме, выставляя её, Яну, какой-то бездушной эгоисткой. Она видела, как он демонстративно отвернулся, продолжая что-то тихо говорить в трубку, кивая и поддакивая. Краем уха она уловила обрывки фраз: «…совсем от рук отбилась…», «…никакого уважения…», «…игры, говорит, тоже сам покупай…».
Не прошло и пяти минут после того, как Коля закончил разговор, как зазвонил телефон Яны. На экране высветилось «Свекровь». Яна глубоко вздохнула и приняла вызов.
— Алло, — постаралась она произнести как можно спокойнее.
— Яночка, деточка, здравствуй! — голос свекрови, Маргариты Степановны, сочился патокой, но Яна слишком хорошо знала эту её манеру, за которой часто скрывались упрёки и наставления. — Коленька звонил, такой расстроенный, просто сердце кровью обливается! Что у вас там случилось, милая? Он говорит, ты ему с машиной помочь отказываешься?
Яна молча слушала, чувствуя, как внутри нарастает холодная ярость. Коля, стоявший неподалёку, делал вид, что рассматривает книги на полке, но его уши явно были навострены.
— Маргарита Степановна, — начала Яна, стараясь сохранять выдержку, — у нас с Колей действительно возникло некоторое недопонимание по финансовым вопросам. И да, я действительно сказала ему, что в данный момент не могу выделить деньги на ремонт вашей машины.
— Но почему, Яночка? — в голосе свекрови послышались нотки искреннего, по её мнению, удивления. — Мы же семья! Виктору Семёновичу машина так нужна, ты же знаешь, он без неё как без рук. И для тебя это ведь не такие уж большие деньги, ты же у нас умница, хорошо зарабатываешь. Неужели тебе для нас жалко? Ты же должна понимать, как важно поддерживать мужа и его семью. Хорошая жена всегда опорой мужу будет, всегда его родных поддержит. А ты, я смотрю, не всегда Коленьку нашего ценишь, не всегда о нём заботишься так, как следовало бы… И кушает он у тебя что-то не то в последнее время, похудел даже…
Вот оно! Классический переход от «помощи» к её «недостаткам» как жены и хозяйки. Яна почувствовала, как чаша её терпения переполняется.
— Маргарита Степановна, — её голос стал жёстче, — моё финансовое положение – это результат моего труда, моей работы без выходных и праздников. И я не считаю себя обязанной содержать взрослых, дееспособных людей, включая вашего сына, который вполне мог бы найти себе дополнительный заработок, если бы действительно хотел помочь своим родителям или позволить себе какие-то развлечения. А что касается того, как я забочусь о Коле и что он ест, то это, извините, наше с ним личное дело, и я не позволю вам вмешиваться и давать мне оценки.
На том конце провода на несколько секунд повисла тишина. Видимо, Маргарита Степановна не ожидала такого отпора. Коля, услышав резкий тон Яны, обернулся и посмотрел на неё с укоризной и испугом.
— Яночка, да как же ты так… — начала было свекровь уже другим, обиженным тоном, но Яна её перебила.
— Всего доброго, Маргарита Степановна, — сказала она и, не дожидаясь ответа, завершила звонок.
Она бросила телефон на диван и повернулась к Коле. Его лицо было искажено гневом.
— Ты что творишь?! — прошипел он. — Ты зачем так с моей матерью разговариваешь?! Она тебе слова плохого не сказала, хотела по-хорошему, а ты…
— А ты! — Яна шагнула к нему, её глаза метали молнии. — Ты зачем втягиваешь свою мать в наши семейные разборки?! Тебе не стыдно прятаться за её юбку, как маленький мальчик?! Ты не способен сам решить свои финансовые проблемы, не способен отстоять свою позицию как мужчина, и вместо этого бежишь жаловаться мамочке, чтобы она за тебя вступилась?! Ты хоть понимаешь, насколько это жалко выглядит?
Скандал разгорался с новой силой. Теперь это был уже не просто спор о деньгах. Это был конфликт мировоззрений, столкновение двух разных подходов к жизни, к семье, к ответственности. И Яна отчётливо понимала, что этот разговор – лишь прелюдия к чему-то гораздо более серьёзному и, возможно, разрушительному.
— Ты… ты смеешь так говорить о моей матери? — Коля задохнулся от возмущения. Его лицо побагровело, а кулаки сжались так, что побелели костяшки. Он шагнул к Яне, его поза была откровенно угрожающей, но она не отступила, лишь вскинула подбородок, встречая его яростный взгляд своим, не менее решительным. — Она хотела как лучше, она о нас заботится, а ты её… Ты просто неблагодарная! Всегда такой была!
— Заботится? — Яна горько усмехнулась, и эта усмешка полоснула Колю сильнее любой пощёчины. — Коля, твоя мама заботится в первую очередь о комфорте своего сына, перекладывая эту «заботу» на мои плечи. А ты с радостью позволяешь это делать! Ты хоть когда-нибудь думал своей головой, принимал самостоятельные решения, не оглядываясь на мамино мнение или мои финансовые возможности?
— Ах, вот оно что! Я, значит, безмозглый маменькин сынок, по-твоему?! — Коля перешёл на крик, его голос срывался. — А ты у нас кто? Бизнес-леди, которой наплевать на семью, на мужа? Тебе только твоя карьера важна, твои деньги! Ты всегда смотрела на меня свысока, на моих родителей! Думала, раз больше зарабатываешь, то можешь командовать? Можешь решать, кому и на что тратить?
Его слова, несправедливые и злые, били по самым больным точкам. Яна чувствовала, как внутри всё обрывается. Годы совместной жизни, надежды, компромиссы – всё это сейчас перечёркивалось его обвинениями. Но вместо слёз, которые так и просились наружу, она ощутила прилив ледяной ярости. Той самой, что придаёт силы и жёсткости.
— Да, Коля, я зарабатываю! — её голос звучал неожиданно спокойно, но в этой спокойности таилась буря. — Я зарабатываю, потому что кто-то в этой семье должен думать о будущем, о стабильности, а не только о сиюминутных «хотелках» и бесконечных играх! Ты обвиняешь меня в том, что мне важна карьера? А что мне должно быть важно? Твоё вечное сидение на диване в ожидании, когда я принесу очередную «премию», чтобы ты мог порадовать себя или своих родителей? Ты называешь это семьёй? Когда один пашет, а другой только потребляет и требует?
— Я не требую! — взвился Коля, его лицо исказилось. — Я прошу! Для семьи! Для родителей! Это нормально – помогать близким! Это ты у нас стала какой-то… чужой! Тебе наплевать на всё, кроме себя! Ты просто используешь меня! Всегда использовала! Наверное, удобно было иметь рядом кого-то, кто не будет мешать твоим амбициям, кто будет тихо сидеть и ждать, пока ты покоряешь вершины!
— Использовала? — Яна рассмеялась, но смех этот был лишён веселья, он был полон горечи и разочарования. — Это я тебя использовала, Коля? Не ты ли годами жил, не особо напрягаясь, зная, что Яна всё решит, Яна заплатит, Яна разрулит? Не ты ли видел во мне не жену, не любимую женщину, а удобный ресурс, который можно бесконечно эксплуатировать? Ты говоришь, я не люблю тебя, не уважаю? А за что мне тебя любить и уважать? За твою лень? За твою инфантильность? За твою неспособность взять на себя ответственность хотя бы за самого себя, не говоря уже о семье?
Каждое её слово было как удар. Коля отшатнулся, словно его действительно ударили. Он смотрел на Яну так, будто видел её впервые – чужую, холодную, безжалостную. Его гнев начал сменяться растерянностью и каким-то детским испугом. Он понял, что перешёл черту, что сказаны слова, после которых уже ничего не будет как прежде.
— Я… я не хотел… — пробормотал он, но Яна его уже не слушала.
— Ты знаешь, Коля, — она говорила тихо, но каждое слово отчётливо врезалось в его сознание, — я долго пыталась оправдывать тебя. Твою нерешительность, твою зависимость от мнения матери, твою финансовую безответственность. Я думала, что это временно, что ты изменишься, повзрослеешь. Но я ошиблась. Ты не изменишься. Тебя всё устраивает. И роль спонсора для тебя и твоей семьи меня больше не устраивает.
Она подошла к своему столу, выдвинула ящик и достала оттуда небольшую записную книжку и ручку. Спокойно, размеренно она начала что-то писать. Коля смотрел на неё, не понимая, что происходит.
— Что… что ты делаешь? — спросил он дрогнувшим голосом.
Яна подняла на него глаза. В них не было ни злости, ни обиды – только холодная, отстранённая решимость.
— С этого дня, Коля, наши бюджеты полностью раздельны. Вот список всех общих платежей, которые я обычно покрывала. С завтрашнего дня половина из них – твоя забота. И да, ремонт машины твоих родителей и твои новые игры – это тоже исключительно твоя финансовая ответственность. Я тебе больше ни копейки не дам. Можешь считать это моим окончательным решением.
Коля смотрел на неё широко раскрытыми глазами. До него медленно, но неотвратимо доходил смысл происходящего. Это был не просто скандал, не очередная ссора. Это был конец.
— Ты… ты не можешь так поступить! — его голос сорвался на отчаянный шёпот. — Мы же… мы же муж и жена!
— Были, Коля. Были, — спокойно поправила Яна, откладывая ручку. — А теперь мы два чужих человека, живущих под одной крышей. До тех пор, пока один из нас не съедет. И поверь, я приложу все усилия, чтобы это произошло как можно скорее.
Он стоял, раздавленный и уничтоженный. Все его аргументы, вся его напускная бравада рассыпались в прах. Он вдруг почувствовал себя невероятно одиноким и беспомощным.
— Ты ещё пожалеешь об этом, Яна! — выкрикнул он в бессильной злобе, пытаясь хоть как-то задеть её, вернуть себе хотя бы видимость контроля. — Останешься одна со своими деньгами, никому не нужная!
Яна лишь едва заметно усмехнулась.
— Возможно, Коля. Возможно. Но это будет мой выбор. И мои деньги. А ты оставайся со своими неоплаченными желаниями, родительскими проблемами и своей мамой. Уверена, она подскажет тебе, как жить дальше.
Она отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Коля остался стоять посреди комнаты, охваченный ледяным ужасом от осознания того, что он только что потерял. Атмосфера в квартире стала невыносимо тяжёлой, пропитанной горечью и отчуждением. Никто не плакал, не бил посуду, не хлопал дверями. Просто в один осенний вечер одна семья перестала существовать, окончательно и бесповоротно распавшись на два враждующих лагеря, состоящих из одного человека каждый. Все поссорились. И это был финал…
