— Лера, ты меня слышишь? — голос Максима будто доносился издалека, хотя он сидел прямо напротив.
Валерия медленно подняла глаза от тарелки. Максим смотрел с лёгкой досадой — кажется, он уже не в первый раз задавал один и тот же вопрос.
— Извини, задумалась… Что ты говорил?
— Спрашивал, как прошёл день, — Максим тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула. — Ты в последнее время какая-то… отсутствующая.
— Просто устаю на работе, — привычно бросила Лера ту самую фразу, которой спасалась — кажется, уже не первую неделю.
— На работе или всё-таки от меня? — его вопрос вышел куда резче, чем, вероятно, хотел бы.
Лера застыла с вилкой в руке. Вот он — разговор, которого она тайно боялась. Только как объяснить мужу то, что даже сама до конца не понимает?
— Макс, пожалуйста, не начинай.
— А что тут начинать? — он отодвинул тарелку, посмотрел прямо, открыто, без защиты. — Лер, мы ведь как соседи. Разговоры — о погоде, о квартплате… А когда ты последний раз рассказывала мне что-то… настоящее?
Она молчала — потому что он, чёрт возьми, был прав. Когда это было? Месяц назад? Два? А может, уже больше?
— Восемь лет брака, — проговорил Максим тише, — а мне кажется, я тебя не знаю. Ни что тебя радует, ни что огорчает, ни, главное, о чём ты мечтаешь…
— А ты? Ты ведь тоже не спешишь делиться, — Лера почувствовала, как поднимается знакомая волна защиты: злость, чтобы не показывать слабость.
— Потому что ты не спрашиваешь! — он резко хлопнул ладонью по столу. — Когда я в последний раз начинал рассказывать тебе о проблемах на работе, ты кивала и продолжала листать телефон!
Лера вспомнила — да, она тогда листала Instagram, пока Максим говорил о клиентах и каких-то сложностях. А потом удивилась — отчего это он вдруг замолчал и ушёл в кабинет.
— Максим, я…
— Знаешь, что меня пугает больше всего? — перебил он. — Что тебе… всё равно. Я могу исчезнуть — и ты заметишь это только тогда, когда закончится молоко в холодильнике.
— Это несправедливо, — комок подступил к горлу, но Лера упрямо не сдалась.
— А что справедливо? — Максим встал из-за стола. — Я устал быть призраком в собственном доме. Устал от твоего вежливого равнодушия.
— Я не равнодушна! — она тоже вскочила, слова сами прорвались. — Я просто… я не знаю, как с тобой говорить. Мы стали чужими, Макс. Я не знаю, когда это случилось.
Максим уже был у двери, но остановился, обернулся:
— Наконец-то, — с облегчением сказал он. — Наконец-то ты сказала что-то настоящее.
И вдруг — тишина, натянутая, тяжелая. Лера встретилась с ним взглядом через всю кухню. Ей вдруг стало по-настоящему страшно: да, они и правда стали чужими. Когда-то он был для неё всем — другом, любимым, напарником. А теперь… просто исполнители ролей чужими голосами.
— Сядь, — тихо проговорила она. — Давай поговорим. По-настоящему.
Максим вернулся, но сел чуть поодаль, не на своё обычное место.
— С чего начнём? — спросил он. — С того, что делим кровать, но полгода уже и не прикасаемся? Или с того, что у нас все разговоры — только о быте и счетах?
Лера стиснула зубы. Это больно — но честно.
— Может, начнём с того, почему вообще так произошло? Мы ведь не всегда были такими.
— Не всегда, — согласился Максим. — Помнишь, как мы познакомились? Ты три часа рассказывала про свою работу в дизайн-студии. У тебя тогда так глаза горели — и ты руками всё время размахивала! А я только и думал: вот, женщина, которая по-настоящему живёт…
— А теперь?
— А теперь ты работаешь в офисе, занимаешься какими-то бумагами и на вопрос «как дела» отвечаешь «нормально». Я уже не помню, когда ты в последний раз вообще упоминала о дизайне.
Лера вздрогнула. Он ведь не придирается — он говорит правду. Где-то между ипотекой, страхом остаться без зарплаты и взрослыми обязательствами она потеряла ту себя — живую, творческую, дерзкую.
— А ты? — тихо сказала она. — Ты ведь тоже изменился. Раньше мог час разговаривать о каком-нибудь фильме или книге. А сейчас… только работа, только деньги, только планы.
— Потому что ощущаю ответственность, — Максим провёл рукой по волосам. — За нас, за будущее. Я думал, тебе это и нужно — стабильность, уверенность в завтрашнем дне.
— Хотела, — призналась Лера. — Но не такой ценой. Не ценой того, что мы перестали быть живыми.
Повисла тишина. По улице проехала машина, где-то в соседней квартире заиграла музыка. Жизнь была вокруг — а у них на столе лежали обломки их брака.
— Лера… — Максим вдруг спросил осторожно, почти шёпотом. — Ты меня ещё любишь?
Этот вопрос повис в воздухе тяжёлым колоколом. Лера смотрела на мужа и пыталась нащупать в себе ответ. Любит ли? Или просто всё так привычно, что не разберёшь…
— Я не знаю, — честно сказала она. — Я помню, что любила. Помню то чувство — будто это предыдущее воплощение. Но сейчас… мне кажется, я просто не знаю тебя — чтобы любить.
Максим кивнул — будто ждал именно таких слов.
— А я не уверен, что знаю, кого сейчас должен любить, — признался он. — Ту Леру, которой ты была? Или ту, какой ты стала?
— Может, всё дело в том, что мы оба изменились… но ни разу не рассказали друг другу, что на самом деле чувствуем? Замолчали — и перестали делиться собой?
— А когда это началось, как думаешь?
Лера задумалась, перебирая воспоминания. Был ли какой-то определённый момент?
— Помнишь мою историю с повышением? Ну, два года назад?
— Когда тебе предложили стать арт-директором в рекламном агентстве?
— Да. Я так этого хотела, но ты сказал…
— …сказал, что это слишком рискованно, — с грустью завершил Максим. — Другая сфера, ненадёжная компания. Лучше стабильная работа.
— Именно… Я послушалась. Но какое-то время злилась — и на тебя, и на себя. И перестала рассказывать про свои мечты. Смысла не было, если ты в любом случае найдёшь — почему это плохая идея.
Максим опустил голову.
— А мне казалось, я тебя защищаю. От разочарований, от ошибок.
— Ты оградил меня от самой жизни, — прошептала Лера. — А я позволила это сделать. Это удобно: не рисковать, не нести ответственности за мечты.
— В итоге мы стали… безопасными, — скорчил кривую улыбку Максим. — И скучными.
— Да. Постепенно и говорить стало не о чем… Я перестала мечтать, а ты перестал поддерживать всё, что выходило за пределы «разумного».
Максим неожиданно взял её за руку — впервые за много месяцев.
— Лера, а если попробовать? Всё начать заново. Найти друг друга, как раньше?
— Как?
— Я сам не знаю, — слегка растерялся он. — Может, попробовать выговориться? Прямо и честно, без страха. Сказать, что радует, что пугает, о чём мечтаем. Как будто мы снова встречаемся и только узнаём друг друга.
— А если вдруг узнаем что-то, что не понравится? А если окажется, что мы вообще слишком разные?
— А если просто выяснится, что мы оба испугались быть собой? Лер, хуже, чем сейчас, вряд ли будет. Мы уже почти не знакомы — просто живём по соседству.
Лера сжала его ладонь.
— Попробуем. Но есть условие: никакой критики. Что бы ни рассказал один — другой только слушает. Не советует, не оценивает, не исправляет. Ладно?
— Договорились. Кто начнёт?
— Я, — тихо выдохнула Лера. — Максим, я хочу уволиться с работы и открыть свою дизайн-студию. Я откладываю деньги уже полгода и всё это время молчала, боялась тебе сказать… Всё казалось: начнёшь объяснять, почему это плохая идея.
Максим дернулся — по привычке, наверное, уже готов спорить, советовать. Но тут же вспомнил о договорённости.
— Расскажи, что именно ты задумала, — спокойно попросил он. — Какая студия? Какие планы?
И Лера заговорила… О том, как давно носит в себе эту мечту, как изучала рынок вечерами — часами перечитывая отзывы, анализируя цены, продумывая детали. Что уже есть пару потенциальных клиентов, даже логотип придумала! Всё это дрожало и горело внутри, пока не начало вырываться наружу словами. Чем дальше, тем живее становился её голос, загорались глаза — прямо как когда-то, в первые дни знакомства.
— Теперь твоя очередь, — остановилась Лера.
Максим задумался, задержал дыхание. Похоже, и ему сейчас было непросто.
— Я хочу продать свою фирму, — вдруг выдал он. — И… поехать путешествовать. Не на неделю, а на пару месяцев. Может, на три. Я устал: от ответственности, от бесконечных дел, от этого ощущения, что всё держится только на мне.
Теперь слова замерли уже у Леры на губах. Максим-путешественник? Тот самый человек, что бронирует отпуск за полгода и не уходит из дома без аптечки на все случаи жизни?
— Куда бы ты хотел поехать? — выдохнула она, отбросив соблазн вновь спросить: «А как же наш быт, ипотека, стабильность?»
— В Азию. Может, в Южную Америку. Хочу увидеть мир, пока не опустели силы и не стал совсем рациональным скучным дядькой, — Максим почти улыбнулся. — Хочу просто быть собой, а не владельцем фирмы или твоим мужем. Фотографировать, учиться есть палочками, знакомиться с незнакомцами.
— А как же мы? — не выдержала Лера, с трудом удерживая дрожь в голосе.
— А что мы? — Максим посмотрел прямо. — У нас детей нет, общее только ипотека и быт. Мы почти чужие. Может, честнее — признать это?
Слова были острыми, честными… и больными. Лера вдруг ясно почувствовала, как мало осталось несгораемых мостов между ними.
— Ты хочешь развода? — спросила она прямо.
— Я не знаю, — честно признался он. — А ты?
Она долго молчала. Хочет ли она этого? Или просто боится перемен? Сама идея — жить вот так дальше — казалась невозможной.
— Не знаю… Но точно не хочу продолжать эту имитацию — когда ничего не чувствуешь, ничего не ждёшь.
— Тогда, — предложил Максим, — давай так: я продаю фирму и уезжаю в поездку, ты открываешь студию. Мы делаем паузу. Не развод, а эксперимент — полгода пожить раздельно и заниматься только собой, своими желаниями. Через полгода вернёмся — и честно поговорим.
— Это… расставание? — прошептала Лера.
— Это попытка честно понять, кто каждый из нас, без привычек, страхов и чужих ожиданий. Если поймём, что стали чужими — расстанемся с уважением. Если вдруг почувствуем, что хотим быть рядом — попробуем построить отношения заново. Уже другими.
Лера вслушивалась в эти слова и ловила двойное чувство — страх, огромный, давящий, и… облегчение.
— Хорошо, — кивнула она. — Только давай останемся на связи. Не как муж и жена. Как друзья. Будем рассказывать друг другу. Делиться новостями, ошибками, победами — как будто у каждого началась новая жизнь.
— Друзья, — улыбнулся Максим. — Давно мы не были друзьями.
— Давно мы почти никем не были, — вздохнула Лера.
И они просидели за столом до поздней ночи: планы, мечты, страхи, смех. Максим говорил о странах, которые хочет увидеть, Лера — о проектах и логотипах, о цвете будущей студии — и впервые за месяцы их разговор был живым, честным, настоящим.
Утром Максим стал собирать вещи. Не всё — только самое необходимое. Остальное они оставили на потом: впереди был огромный, страшный, но манящий эксперимент — узнать, кем они могли бы стать, если начнут слушать не только друг друга, но и себя.
— Лера, — сказал он, стоя в дверях с дорожной сумкой, — спасибо.
— За что? — удивилась она.
— За то, что не стала цепляться за то, что уже… ушло. За честность. За то, что отпустила меня… нас.
— Мы ещё увидимся, Макс. Через полгода, — тихо напомнила Лера.
— Увидимся, — кивнул он. — И узнаем ли мы друг друга снова — вот вопрос.
Дверь захлопнулась, коридор опустел. Лера ещё долго сидела в тишине, а потом вдруг решительно подошла к компьютеру, открыла документ и начала уверенно печатать заявление об увольнении. Было страшно? Конечно. Но впервые за много лет внутри теплилось нечто похожее на радость, на свободу — на настоящую, живую себя.
Прошёл месяц. На телефон пришло первое сообщение: фото заката над океаном и лаконичная подпись — «Никогда не думал, что одиночество может быть таким… полным. Скучаю, но по-хорошему. Как у тебя дела со студией?»
Лера улыбнулась, переслала ему фото своего первого, действительно своего, дизайнерского проекта: «Страшно, но кайфово. Кажется, я наконец вспомнила, кто я на самом деле.»
И вдруг ясно поняла: иногда нужно потерять друг друга… чтобы найти себя. А потом, если будет шанс — встретиться заново. Уже другими. Уже настоящими.
