Андрей намазывал масло на хлеб, когда зазвонил телефон. На экране высветилось «Мама», и он почувствовал знакомое сдавливание в груди.
— Андрюша, — голос матери звучал жалобно, с той особенной интонацией, которая предвещала просьбу. — У меня суставы разболелись, сама не справляюсь с уборкой. Приезжай завтра с Леной — пусть она в ванной всё отдраит, а ты мне полы помоешь. Лена, сидевшая напротив с чашкой кофе, вскинула брови. Двухлетний Максим размазывал кашу по столу, весело гукая.
— А где же Катя? — Андрей медленно положил нож. — Она ведь тебя должна дохаживать. Помнишь свои слова?
Пауза. В трубке слышалось только тиканье старых часов из материнской квартиры.
— Что ты такое говоришь? — голос матери стал удивленно-обиженным. — Катюша далеко, у неё своя жизнь. А ты сын, ты обязан… — Мам, — Андрей перехватил взгляд жены, — мне нужно подумать. Перезвоню. Он положил трубку. Лена молча встала убирать со стола, а Максим продолжал смеяться, не подозревая о взрослых проблемах.
После звонка Андрей долго сидел на кухне. Чашка с остывшим чаем так и осталась в руках — он вертел её, не глядя. В комнате за стеной Лена укладывала Максима, и в квартире стояла тишина.
Он вспоминал больничную палату, тот самый день, когда отец почти не мог говорить. — Присмотри за мамой и Катей… — хрипел он, едва шевеля губами. Андрей кивнул. Тогда просто не было времени ни спорить, ни думать.
Сначала он действительно старался. Каждые выходные ездил к матери. Чинил кран, покупал продукты, возил на дачу. Катя тогда только разъехалась с каким-то мужчиной — сказала, денег нет, попросила помочь. Он переводил ей по пятнадцать тысяч, почти не задавая вопросов.
Мать встречала его не с благодарностью, а с претензиями. — Ну вот, наконец-то. Плитка в ванной уже давно держится на честном слове. Почему так долго не приезжал? — она вытирала руки о фартук и тут же добавляла: — Катя вчера звонила, плакала, денег не хватает. И обязательно вспоминала соседку: — У Светланы сын каждый день заходит. А у меня? Только по воскресеньям и то — когда как. Лена сначала пыталась быть вежливой, помогала по дому — мыла посуду, вытирала пыль. Но мать всегда находила, к чему придраться.
— Ты зеркало плохо протёрла. И пол грязный остался. Катя бы уже давно всё отдраила как надо.
После нескольких таких визитов Лена сказала, что дальше Андрей пусть ездит сам. Он не спорил.
А потом случилось самое неприятное. Квартира бабушки — трёшка на Молодёжной — с самого начала считалась семейной. Мать говорила: «Разделю между вами, всё по-честному». А потом — тишина. И вдруг — новость: всё переписано на Катю.
— Она рядом, она обещала, что будет меня дохаживать, — сказала мать, не поднимая глаз. Андрей ничего не сказал. Просто вышел и уехал. Внутри всё сжалось, но спорить не стал. Дома он только молча кивнул Лене. Объяснять было нечего — она и так всё поняла.
Теперь он сидел на той же кухне, с той же чашкой в руках, и думал: В какой момент всё пошло не так? Когда «присмотри» превратилось в «тяну всё один»? И как получилось, что за «обязан» не положено даже спасибо?
Вечером он сидел в детской и качал на руках Максима. Мысли крутились одни и те же: как бы ты ни старался, этого всегда мало. Недостаточно быстро, недостаточно правильно. И всё обязательно не так.
Мальчик сопел у него на плече, доверчиво прижавшись. Андрей гладил сына по спинке и представлял: вот Максим вырастет, заведёт свою семью, и что, он сам будет требовать от него таких же «жертв»? Сравнивать невестку с кем-то, упрекать, манипулировать здоровьем, долгом, обидами?
— Никогда, — сказал он почти шёпотом.
На кухне Лена мыла посуду после ужина. С тех пор как свекровь в последний раз обозвала её «бесполезной», Лена просто перестала спрашивать про поездки. Они оба сделали вид, что ничего не произошло.
Андрей вышел с ребёнком на руках. — Лен, — начал он спокойно, — я больше не поеду к маме по первому зову.
Лена обернулась, не веря услышанному.
— Я правда устал, — продолжил он. — Всё время чувствовать себя виноватым. Всё время что-то доказывать — ей, Кате, себе. Катя получила квартиру? Отлично. Пусть теперь и заботится. Я свою часть сделал. А дальше — нет. Я больше не в долгу.
Он говорил спокойно. Не с обидой, не со злобой. Просто — как есть.
— Я хочу нормальную жизнь. Для нас. Для Макса. Без скандалов, обид, манипуляций. Я не хочу, чтобы он рос в этом…
Он не закончил. Не нужно было.
Лена выключила воду. Подошла и обняла их. Просто прижалась, ничего не говоря.
— Всё, — сказал Андрей. — Хватит. Теперь я живу для своей семьи. Максим захныкал и отец нежно прижал его к себе. И в тот момент в доме вдруг стало по-настоящему спокойно.
Прошло две недели — ни звонков, ни сообщений. Андрей даже начал думать, что мать всё-таки услышала его. Или хотя бы поняла, что давить больше не получится.
Утро субботы шло своим чередом. Максим возился на ковре с конструктором, Андрей помогал ему строить башню.
И тут — звонок. Мамин.
Андрей посмотрел на экран, вздохнул, но ответил. — Алло. — Андрюш, — голос матери был бодрый, будто ничего не случалось. — У меня тут дома просто ужас. Приезжай с Леной, помогите прибраться. Я уж не справляюсь совсем. Андрей не поднял головы, продолжая ставить кубики один на другой. — Мам, ты ведь сама всё решила. Квартира теперь у Кати — пусть она и помогает. Пауза. — Какая Катя? — в голосе явное недоумение, почти обида. — Она в Екатеринбурге. Беременная, между прочим. Сильный токсикоз, жить тяжело. Квартиру сдала, теперь у свекрови ютится. Ей сейчас не до меня совсем.
Максим радостно разрушил башню, кубики разлетелись по ковру.
— Ну, раз сдала, — спокойно сказал Андрей, — пусть из арендной платы наймёт клининговую службу. Уборщица всё сделает за два часа.
— Что? — мать сразу повысила голос. — Чтобы посторонние копались в моих вещах?! Ты в своём уме? У вас сердца нет! У меня руки не гнутся, колени болят, а вы бросили, как ненужную…
Андрей посмотрел на жену, потом — на сына, который уже снова собирал кубики в кучку. — Мам, я сейчас не могу говорить. Перезвоню позже.
Он сбросил вызов, не дожидаясь ответа, и тут же выключил звук. Телефон положил экраном вниз.
Лена стояла на кухне и готовила ужин, но мысли её были далеко. «Неужели она правда думает, что всё забудется?» — крутилось в голове. Как будто ни скандалов, ни упрёков, ни сцены с квартирой не было. Как будто это нормально — позвонить, попросить помощи и сделать вид, что всё как раньше.
На кухне было тихо. Максим сидел в детском стульчике, с пюре на носу и под подбородком. Андрей кормил его с ложечки — терпеливо, аккуратно. Время от времени подносил салфетку к щеке, улыбался, что-то бормотал сыну вполголоса.
Телефон зазвонил снова. На экране — «Катя».
— Андрей, ты что творишь? — с ходу начала сестра. — Мама вся в слезах! Ты же взрослый человек, как ты можешь так поступать? Она обижается, ей больно! Ты же сын! Что ты творишь вообще? — Катя, — голос Андрея был спокойным, как никогда, — не звони мне больше. Мы всё решили. И нажал «отбой». На секунду задумался — и выключил телефон совсем.
Лена обернулась. Посмотрела на него — молча, без вопросов. Он сидел с Максимом на руках, и в этот момент казался другим. Не уставшим, не раздражённым — спокойным. Ровным. Настоящим.
Мальчик тянулся к нему ладошками, что-то лепетал, смеялся. Андрей обнял его крепче, поцеловал в макушку.
— Всё, — сказал он негромко. — Хватит. В нашем доме больше никто не будет кричать.
Прошло полгода.
Максим уже уверенно бегал. Лена сидела рядом на ковре, наблюдая за сыном.
Дверь хлопнула — Андрей вернулся с работы. Не успев снять куртку, он подошёл и подхватил сына. Максим, сияя, захлопал ладошками и вдруг отчётливо произнёс:
— Папа! Андрей замер на секунду, будто не поверил. — Слышала? — он повернулся к Лене. — Он сказал «папа»! Ты слышала? — Слышала, — улыбнулась Лена. — Громко и с выражением. Он рассмеялся и закрутился с сыном по комнате, подбрасывая его осторожно вверх. Максим визжал от восторга.
Лена улыбнулась, наблюдая за ними. В доме царила та лёгкость, которой так не хватало раньше. Тёплая еда на плите, чистый пол, никакого напряжения в воздухе. Лена вдруг поймала себя на мысли: так и должно быть. Нормально. Просто. Без постоянной тревоги.
Полгода без звонков с упрёками. Без внезапных требований, манипуляций, намёков на «долг перед семьёй». Только редкие нейтральные сообщения от Кати — не больше пары строчек. От матери — тишина. Ни признаний, ни извинений, ни угроз. Просто исчезла.
Недавно соседка на лестничной клетке спросила: — А бабушка-то что же, внука не видит? Лена пожала плечами. — Не видит. Она занята. Больше объяснять не стала. Вечером, укладывая сына спать, Лена прижала его к себе и подумала: «Я никогда не буду относиться к тебе, как твоя бабушка к твоему отцу. Никогда не буду требовать жертв, не буду ставить условия, не буду превращать любовь в товар »
В комнату тихо вошёл Андрей. Обнял их обоих — Лена всё ещё держала сына на руках.
— Жалеешь? — спросила она негромко, не поднимая головы.
Он не сразу ответил. Только чуть крепче прижал их к себе. — Ни секунды, — сказал он. — Мы сделали правильно.
За стеной кто-то снова ругался — приглушённые голоса, ссора на фоне телевизора. А у них было тихо. Без напряжения, без показной идиллии — просто спокойно. Настоящая, своя жизнь.
Прошло два года.
Максим носился по квартире с машинкой в руках, изображая громкий мотор. По полу — трассы из подушек и книг, а на диване — гора глаженной детской одежды. Лена складывала вещи, поправляя живот: срок подходил, скоро в доме станет еще на одного человечка больше.
И тут зазвонил телефон. На экране — «мама».
Раньше это сразу поднимало пульс. Теперь — ничего. Просто звонок.
Андрей посмотрел на экран пару секунд, потом ответил. — Алло. — Андрюша… У меня тут опять с ванной что-то… сантехник пообещал прийти и не пришёл. Я уже не знаю, кого звать… — голос был уставший, даже растерянный. Ни претензий, ни обвинений. Просто усталость.
Андрей кивнул, словно сам себе. — Мам, вызови службу. Сейчас всё это решается за пять минут. Набери в интернете — «сантехник», город, и выбери с отзывами. Окей? — Ну… ладно… — голос с того конца прозвучал глухо.
Он нажал «завершить» и положил телефон. Простое «нет», которое больше не нужно объяснять.
Максим тем временем ткнул пальцем в живот Лены:
— Там? Малыш? — Да, — подтвердила Лена, улыбаясь. — Скоро появится твой братик или сестричка. Она погладила сына по голове, потом — живот. Всё было на своих местах.
