— Ты что, правда собралась к нему возвращаться? — мать смотрела на Аню поверх очков. В руках она держала старую записную книжку, где хранила номера соседей и списки дел. Голос у нее был ровный, но с той самой интонацией, которая всегда заставляла Аню чувствовать себя виноватой.
— Мам, я не возвращаюсь. Я просто… — Аня замялась, пытаясь подобрать слова. — Я просто хочу поговорить. Разобраться.
— Разобраться? — мать фыркнула, захлопнув книжку. — Ох, Анечка, не будь наивной. Он тебя уже разок выгнал, унизил перед всеми, а ты теперь за добавкой побежишь? Я твой брак спасать не собираюсь! Ты должна понять, что такое жизнь с таким, как он. Я через это прошла, и ты пройдешь. Не сахар, но так надо.
Аня молчала, глядя в окно. С улицы доносился шум проезжающих машин, и ей вдруг захотелось оказаться где угодно, только не здесь, под этим взглядом. Она знала, что мать не шутит. Вера Петровна пережила свой брак, как войну, и теперь считала, что страдания — это обязательная часть женской судьбы.
Но Аня не хотела повторять ее путь. Ей было тридцать два, и она устала от бесконечных «надо».
— Я поехала, — коротко бросила она, схватив сумку.
— Куда? — мать вскинула брови.
— К Диме. Поговорю, а там видно будет.
Вера Петровна только покачала головой, но ничего не сказала.
На улице было пасмурно, но тепло. Аня вдохнула влажный воздух и пошла к остановке. Автобус, как назло, опаздывал, и она стояла, переминаясь с ноги на ногу, пока не заметила, что ее туфли совсем износились. «Надо бы новые купить», — мелькнула мысль, но она тут же отогнала ее. Сейчас не до этого.
Дима жил в другом районе, в панельке на окраине. Они расстались три месяца назад после очередной ссоры, которая началась с пустяка, а закончилась тем, что он выставил ее вещи за дверь. Аня тогда собрала чемодан и уехала к матери, решив, что это конец. Но вчера он написал. Короткое сообщение: «Нам надо поговорить». И вот она едет, сама не зная, зачем.
Автобус наконец пришел, и Аня втиснулась в переполненный салон. Рядом стояла женщина с ребенком, который громко рассказывал, как его кот съел кусок колбасы. Аня невольно улыбнулась, но тут же поймала себя на мысли, что ей грустно. У них с Димой никогда не было детей, хотя она иногда думала об этом. Но он всегда отмахивался: «Рано, Ань. Давай сначала поживем для себя».
Когда она вышла на нужной остановке, сердце заколотилось быстрее. Дом выглядел так же, как всегда: облупившаяся краска на подъезде, разрисованные стены, запах сырости. Аня поднялась на пятый этаж пешком — лифт, как обычно, не работал. Постояла перед дверью, собираясь с духом, и позвонила.
Дверь открыл Дима. Он был в старой футболке, с небритым лицом и каким-то усталым взглядом.
— Привет, — сказал он, отступая в сторону. — Заходи.
Аня прошла в квартиру. Все было знакомо: диван с продавленным пятном, телевизор на тумбочке, стопка немытой посуды в раковине. Но что-то изменилось. На подоконнике стояла новая лампа, а на столе лежала раскрытая книга, чего раньше за Димой не водилось.
— Ты читаешь? — удивилась Аня, кивнув на книгу.
— Да так, — он пожал плечами. — Решил попробовать. Садись, поговорим.
Они сели на диван, и Аня вдруг поняла, что не знает, с чего начать. Дима смотрел на нее, и в его взгляде не было ни злости, ни насмешки — только какая-то странная растерянность.
— Ань, я… Я, наверное, был неправ, — начал он. — Тогда, три месяца назад. Я погорячился. Просто… ты же знаешь, как у меня на работе все достало. А ты начала пилить, и я сорвался.
— Пилить? — Аня нахмурилась. — Дим, я просто хотела, чтобы ты хоть раз меня услышал. Ты же вечно где-то в своих мыслях, а я как будто одна в этом всем.
Он кивнул, глядя в пол.
— Я знаю. Я подумал об этом. Много думал. Может, попробуем еще раз? Я не хочу, чтобы все так закончилось.
Аня молчала. Ей хотелось верить, но в голове крутились слова матери: «Ты должна понять, что такое жизнь с таким, как он». Она не хотела страдать, как Вера Петровна. Но и бросить все, не попробовав, тоже не могла.
— Я подумаю, — наконец сказала она. — Но мне нужно время. И не только мне. Ты тоже подумай, Дим. Что ты готов изменить, чтобы это работало.
Он кивнул, и Аня встала, чтобы уйти. Уже в дверях она обернулась:
— И убери посуду, а то мухи разведутся.
Дима усмехнулся, и она вышла, чувствуя странное облегчение.
Дома Аню ждал новый сюрприз. Вера Петровна сидела в гостиной с соседкой Ларисой, и обе оживленно обсуждали что-то, размахивая руками.
— Аня, ты где была? — мать посмотрела на нее с подозрением. — Я же говорила, не ходи к этому своему.
— Мам, я уже не маленькая, — Аня бросила сумку на стул и пошла в свою комнату. Но Лариса, не обращая внимания на ее настроение, вскочила с места.
— Ань, слушай, тут такое дело! У нас в клубе рукоделия девчонки собираются на ярмарку. Хотим свои работы продавать. Ты же шила раньше, может, с нами?
Аня остановилась. Она и правда когда-то увлекалась шитьем, но забросила, когда начались проблемы с Димой. Идея с ярмаркой звучала заманчиво, но Аня тут же вспомнила, как мать всегда ворчала, что такие занятия — пустая трата времени.
— Я подумаю, — ответила она, чтобы отвязаться, и ушла в комнату.
Но мысль о ярмарке зацепила. Аня достала старую швейную машинку, которую держала в шкафу. Та была покрыта пылью, но, похоже, еще работала. Она покопалась в коробке с тканями и нашла несколько ярких лоскутов. «Может, сшить что-нибудь простое? Сумки, например», — подумала она.
На следующий день Аня поехала в магазин за нитками и фурнитурой. В магазине было людно, и она случайно столкнулась с девушкой, которая несла в руках целую охапку цветной ткани.
— Ой, простите! — девушка улыбнулась. — Я тут для кукольного театра закупаюсь. А вы что шьете?
Аня растерялась, но ответила:
— Пока не знаю. Думаю, сумки. Для ярмарки.
— О, круто! Я Нина, — девушка протянула руку. — Если что, могу подсказать пару идей. Я сама шью для детей, костюмы всякие.
Они разговорились, и Нина оказалась на удивление легкой в общении. Она рассказала, что работает в детском центре и шьет костюмы для спектаклей. Аня, сама того не ожидая, поделилась, что хочет попробовать что-то новое, чтобы отвлечься от личных дел.
— Слушай, если хочешь, приходи к нам в центр, — предложила Нина. — У нас там мастерская, можно вместе шить. И ярмарка скоро, успеешь подготовиться.
Аня согласилась, хотя внутри все еще сомневалась. Но вечером, сидя за машинкой, она почувствовала, что ей это нравится. Впервые за долгое время она делала что-то не потому, что «надо», а потому, что самой хотелось.
Через неделю Аня уже была в мастерской детского центра. Нина оказалась не только болтушкой, но и настоящим генератором идей.
Они вместе придумали дизайн для сумок: простые, но с яркими аппликациями в виде животных. Аня шила, Нина помогала с выкройками, и работа кипела.
— Ты молодец, — сказала Нина, когда Аня закончила первую сумку. — Это прям для ярмарки идеально. Покупатели любят такие штуки, с душой сделанные.
Аня улыбнулась, но тут же вспомнила Диму. Он не писал с того разговора, и она не знала, радоваться этому или нет. Часть ее хотела позвонить, но другая твердила, что надо дать себе время.
Дома мать, как обычно, встретила ее скептическим взглядом.
— И что, ты теперь швея? — спросила она, глядя на сумку, которую Аня принесла показать. — Это ж несерьезно. Лучше бы работу нормальную нашла.
— Мам, я и так работаю, — Аня старалась говорить спокойно. Она трудилась администратором в небольшом офисе, и работа, хоть и не приносила радости, давала стабильный доход. — Это просто хобби. Мне нравится.
— Хобби, — мать покачала головой. — В наше время хобби не кормили. Ты бы лучше о будущем думала. О Диме своем, например.
Аня промолчала. Она уже устала от этих разговоров. Но слова матери задели. Может, она и правда тратит время на ерунду? Может, надо было сразу сказать Диме «да» или «нет», а не тянуть?
На ярмарке, которая прошла в выходные, Аня впервые почувствовала себя на своем месте. Их с Ниной столик привлекал внимание: яркие сумки, детские костюмы, улыбки. Люди подходили, спрашивали, хвалили. К концу дня Аня продала почти все, что сшила, и даже получила заказ на три сумки от местной лавки.
— Видишь, я же говорила! — Нина хлопнула ее по плечу. — Ты талант!
Аня смеялась, но внутри росло чувство удовлетворения от того, что она наконец-то делает что-то свое.
Через месяц жизнь Ани начала меняться. Она продолжала шить, встречалась с Ниной, и даже начала подумывать, чтобы сделать из этого что-то большее, чем хобби. Но Дима не выходил из головы. Он написал пару раз, но сообщения были короткие, ничего не значащие. Аня отвечала так же — сдержанно, без обещаний.
Однажды вечером, когда она вернулась с работы, Дима ждал ее у подъезда. Он выглядел иначе: побрился, надел чистую рубашку, даже волосы причесал.
— Ань, можно поговорить? — спросил он, и в его голосе была какая-то новая нотка.
Они сели на лавочку у дома. Дима долго молчал, а потом заговорил:
— Я понял, что накосячил. Не только тогда, а вообще. Я хочу попробовать, правда. Я даже на новую работу устроился. Там нормально платят, и я теперь не такой злой, как раньше.
Аня слушала, и ей было странно. Она видела, что он старается, но что-то внутри подсказывало, что этого мало. Она вспомнила, как мать всегда терпела отца, даже когда он был невыносим. Аня не хотела так.
— Дим, я рада, что у тебя все налаживается, — сказала она. — Но я не знаю, готова ли я. Мне нужно время. И не только тебе надо меняться. Я тоже хочу жить по-другому.
Он кивнул, но в глазах мелькнула обида. Аня почувствовала укол вины, но тут же напомнила себе, что имеет право на свои желания.
— Я подожду, — сказал Дима. — Сколько надо.
К зиме Аня с Ниной открыли маленькую мастерскую. Они арендовали угол в детском центре и начали шить не только сумки, но и детскую одежду. Дела шли неплохо, и Аня даже начала откладывать деньги. Мать, конечно, ворчала, но уже меньше. Кажется, она начала замечать, что дочь счастлива.
С Димой они виделись пару раз. Он правда старался: звал на прогулки, рассказывал о своей новой работе, даже помогал
Ане донести тяжелые рулоны ткани до мастерской. Но каждый раз, когда он заговаривал о том, чтобы начать заново, Аня уклонялась от ответа.
Однажды, в декабре, когда город украшали к Новому году, Аня сидела в мастерской, заканчивая заказ. Нина ушла домой, и в помещении было тихо, только гудела машинка. Аня вдруг поймала себя на мысли, что ей хорошо. Она не боялась будущего, не оглядывалась на мать, не цеплялась за Диму. Она просто жила.
В тот вечер она написала Диме: «Спасибо за все, но я хочу идти дальше сама. Удачи тебе». Отправив сообщение, она выключила телефон и улыбнулась. Впервые за долгое время она чувствовала, что сделала правильный выбор.
Прошел год. Аня с Ниной расширили мастерскую, и их вещи теперь продавались в нескольких магазинах. Вера Петровна, хоть и не признавалась, начала хвастаться дочерью перед соседками. Аня купила себе новые туфли, а заодно и пальто, которое давно хотела. Она не знала, что будет дальше, но это ее больше не пугало. Жизнь, оказывается, могла быть не только про «надо», но и про «хочу». И это было лучшее, что она для себя открыла.
