— Чаю будешь? Или кофе лучше? — Ольга, передвигаясь с гипсом на ноге, поставила перед Татьяной тарелку с пряниками, потёрла рукой подоконник — как будто это могло что-то изменить.
Игорь, муж Ольги, с сыном Лёшкой сидели на ковре у стены, малыш разглядывал книжку с картинками, а Игорь что-то тихо говорил ему, не вмешиваясь в разговор.
— Чай, — буркнул Саша, не снимая куртки. Пахло табачищем и машинным маслом.
Ольга кивнула, медленно встала, опираясь на край стола, и пошла на кухню, прихрамывая. Пока наливала кипяток, слышала, как Татьяна прошлась по комнате, потом шепнула мужу: «Порядок… хоть не как у Машки, твоей сестры». Ольга, неся чашки обеими руками, шла осторожно, стараясь не оступиться. Улыбалась — как всегда. Держалась, как будто и не замечала этих мелких уколов.
— Вот, держи. Пряники покупные, но свежие. С корицей.
Татьяна взяла чашку, уставилась в окно. Саша хлюпал чаем, шумно.
— Слушай, Оль, — начала Татьяна, не отрывая взгляда. — А давай так: раз ты всё равно дома сидишь — пусть Саша твою тачку погоняет по такси. Деньги поднимем.
Чай в руке у Ольги чуть не пролился.
— В смысле… мою?
— Ну ты же не катаешься никуда, пока нога у тебя в гипсу. А Саше работать надо. Хоть что-то заработаем, — голос был уверенный, как будто это не просьба, а предложение, от которого нельзя отказаться.
— Таня… — Ольга замялась. — Это семейная машина. Да, и я скоро сниму гипс, и она мне будет нужна. Поэтому — нет.
— Ты дома сидишь! — Перебила Татьяна. — Мы еле на еду наскребаем, а ты с машиной носишься, как с писаной торбой.
Игорь, будто по команде, поднялся, взял Лёшку и молча ушёл в комнату. Ни взгляда, ни слова. Только тихо закрыл за собой дверь.
Ольга покраснела. Горло сжало.
— Я просто… Ну, если на пару часов, по делу… Можно. Только аккуратно. Там страховка без ограничений, всё на меня оформлено…
— Да ладно! Саша аккуратно водит, у него стаж — мама не горюй. Правда, Саш?
Саша буркнул что-то неразборчивое, хлебнул чаю. У Ольги в животе сжалось. Что-то подсказывало — назад дороги не будет.
Через пару дней Татьяна позвонила снова. Голос резкий:
— Саша сейчас к родителям, мать у него слегла. Отец его звонил, надо вещи отвезти. Он машину возьмёт. Ненадолго?
— А… — Ольга не успела сказать ничего, только открыла рот.
— Тебе что, жалко? — уже с раздражением. — Люди в беде!
Ольга промолчала, потом согласилась. Они пришли в обед, Саша взял ключи, даже не глядя на неё, Татьяна улыбнулась натянуто — и они ушли.
Машина быстро исчезла за углом. Вечером пришла смс: «Саша поехал по делам. Вернётся, когда сможет. Не переживай».
Она не переживала. Она звонила. Десять раз. Без ответа. Только короткие гудки. И ночь — с пустой парковкой под окном. А утром — тоже тишина. Ни звонка, ни сообщения. Машины как не было, так и нет.
Вернулась на следующий день. Пустой бак, запах сигарет. Ткань на сиденье прожжена. Таня прислала сообщение: «Мы не зашли — некогда было, нас человек ждал. Машину закрыли, ключи позже занесём».
— Таня сразу набрала сестре, ну нельзя же так… — начала Ольга.
— Да ты что, не в себе? — Татьяна накинулась, не дожидаясь конца фразы. — Жадные вы! Вот потому и помощи никогда ни от кого! Всегда на себя только! Не драматизируй, ты слишком нервная сегодня…
Ольга слушала. Потом просто выключила телефон.
Но это было только начало.
Чуть позже позвонила мама, голос был усталый, но холодный:
— Татьяна — мать троих детей. Неужели нельзя было без лишней суеты войти в положение?
— Но они не вернули ключи. Он ездит, я даже не знаю, где машина…
— Мужик без работы — это беда. Ты бы поняла, если бы твоего Игоря коснулось. Не нагнетай.
Игорь все слышал, ничего не сказал. Только кивнул: «Не ссорься с родными. Не чужие же» — и ушёл в ванную.
Ольга села на табурет, смотрела в окно. Потом встала, взяла телефон и отправила сообщение Татьяне: «Ключи где? Верните сегодня. И не надо отмазок».
Игорь вернулся из ванной, вытер руки о спортивные штаны и сел на подоконник. Сказал тихо, почти не глядя:
— Всё же родня. Не надо из-за этого отношения портить.
Ольга не ответила. Только отвернулась, будто смотрела на улицу. Машина стояла у подъезда. С пустым баком. Сигаретным запахом внутри. И это раздражало.
На третий день она не выдержала. Проснулась, как обычно, от короткого вскрика Лёшки — у ребёнка лезли зубы, он капризничал по ночам. Под утро уснула на пару часов. Встала, на ощупь прошла до кухни. Села. Сделала глоток чая, глянула в окно — машины не было.
— Игорь, — позвала. — Сходи вниз, глянь. Машина там?
Он вернулся минут через пять. Помолчал, потом сказал:
— Нет.
Вот же чёрт, ключи так и не вернули, вспомнила Ольга — и сжало в груди от злости.
— Они что, снова её забрали? Без предупреждения?
Игорь пожал плечами.
— А ты не звонил?
— Нет. Зачем? Вроде как тогда же вернули — ну, как сказали.
— Но ключи не вернули. — Голос у неё дрогнул.
Игорь раздражённо выдохнул:
— Я не хочу влезать. Разбирайтесь сами.
Она медленно села. Словно бы поняла что-то, чего раньше не позволяла себе осознавать.
Написала Татьяне: «Где машина? Верни сегодня. Ключи тоже. Больше машину не дам».
Ответ не пришёл. Но спустя час пришло голосовое. Голос Татьяны — раздражённый, быстрый:
— Саша повёз женщину в другой город. Она заказала заранее. Он немного подработает — и всё. Ты ж знаешь, как нам туго. Чего ты панику развела? Вечером приедет.
Вечером не приехал. Ни звонка, ни ключей.
На следующий день Ольга увидела сторис. Случайно. Лента листалась сама — и вдруг: кадры с её машины, Саша за рулём, музыка — бодрая, весёлая. Подпись: «Работаем». На экране — маршрут доставки. Сердце сжалось.
Она сделала скриншот, убрала телефон. Сидела долго, не двигаясь. Потом встала. Написала: «Если через час машины не будет у дома, я объявлю её в угон». Отправила. Села обратно. И молчала.
Через несколько минут зазвонил телефон.
— Ты что, совсем? — голос Татьяны был на грани истерики. — Это же твоя семья! Мы же просто хотели как лучше! Из-за какой-то машины ты нас сдашь? Мы же не чужие!
Ольга слушала. Не перебивала. Только держала телефон крепко в руке, чтобы не дрожали пальцы. Потом нажала «завершить».
К вечеру машину пригнали. Она смотрела в окно, как Саша с Татьяной медленно разворачивают, паркуются, выходят. Дверь не хлопали — защёлкнули тихо. Ни спасибо, ни звонка, ни попытки поговорить. Никто не поднялся. Только спустя минуту пришла смс: «Забирай своё ведро».
Ольга смотрела на экран, будто не верила. Ни извинений, ни слова благодарности — только ехидное «ведро». Ни объяснений, ни попытки хотя бы изобразить вину. Как будто она им должна. Её трясло от злости. Пальцы дрожали, но она печатала: «Это была последняя капля. Не хочу вас больше видеть. Ни звонков, ни визитов. Забудь сюда дорогу».
Игорь вышел из комнаты с чашкой. Посмотрел на неё, хотел что-то сказать.
— Не надо, — сказала она. — Просто не надо.
Он замер, потом прошёл мимо и тихо закрыл за собой дверь.
Ольга сидела в полумраке. Без мыслей. Только лёгкая дрожь в ногах от напряжения и внутренний холод, похожий на облегчение.
На утро Ольга проснулась поздно. Лёшка, уставший от ночных капризов, дрых без задних ног, а Игорь тихо вышел, не попрощавшись. На столе стояла записка: «Буду к обеду». Рядом — кружка с недопитым кофе. Холодный. Как всё между ними.
Она сделала себе чай, села у окна. Нога ныла, тело ломило от усталости, но внутри было тихо. Даже слишком. Как будто всё уже произошло, и теперь только доходит.
Открыла телефон, листала ленту бездумно. И вдруг — сторис Татьяны. Музыка, машина, Саша за рулём. Старое видео, тот же маршрут, та же ехидная подпись: «Работаем». Как будто всё, что произошло, — ничего не значит. Как будто её слова были пустым местом.
Ольга не плакала. Она просто выключила звук и смотрела на экран. Молча. Долго. Потом закрыла приложение, пошла в комнату, достала из шкафа старую коробку. Нашла там документы на машину. Рядом, между бумаг, вдруг увидела старое фото: они с Татьяной ещё детьми, в одинаковых куртках, хохочут на фоне снежной горки. Ольга задержала взгляд, потом убрала фото под документы. И только тогда закрыла коробку, как будто запечатывала что-то важное, своё — но уже навсегда.
— Всё, — сказала вслух. — Больше никто этого не тронет.
В этот момент позвонила мама. Ольга не хотела брать, но всё-таки ответила.
— Алло.
— Ну что ты устроила? Татьяна в слезах. Говорит, ты угрожала угоном. Это же перебор, Оль. Разве так семья себя ведёт?
— А как семья ведёт себя, когда ворует? — спокойно спросила Ольга.
Мама замолчала. Потом тяжело выдохнула:
— Ты всегда была с характером. Всё по-своему. Никогда не хотела понять других.
— Я поняла, — Ольга говорила тихо, но отчётливо. — Просто раньше молчала. А теперь не хочу.
— Из-за какой-то машины…
— Это не про машину. Это про уважение. Про границы. Про то, что я тоже человек. Не ресурс.
— Ну смотри сама. Только потом не жалуйся, если одна останешься.
— Лучше одна, чем вот так.
Она положила трубку. Медленно. Без дрожи. Пошла к балкону, приоткрыла дверь — ветер обдал лицо. Не было ни боли, ни злости. Только усталость. И тишина.
Игорь вернулся ближе к вечеру. Принёс продукты, бросил на стол пакет, что-то мямлил про очередь в магазине. Ольга слушала — не перебивая. Потом сказала:
— Ты мог бы меня поддержать. Хоть раз. Ни промолчать, ни отойти в сторону, а просто быть рядом.
Он смотрел на неё, как будто не узнавал. Потом отвернулся.
— Ты всё усложняешь.
— Нет. Я просто перестала упрощать.
Вечером, когда Лёшка заснул, Ольга легла рядом. Тихо. Впервые за долгое время без тревоги. Как будто отпустило.
А утром она проснулась и вдруг поняла — ничего больше не ждёт. И это оказалось свободой.
Но когда Лёшка проснулся и уткнулся в неё тёплым лбом, потянулся к ней руками — она вдруг заплакала. Без звука, без рыданий — как будто из неё вышло что-то старое, застоявшееся. Он ещё не говорил, но тепло от его прикосновения сказало больше любого слова. И знала точно: теперь она уже не та. Ни для них, ни для него. И, наконец, для себя.
