— Ну да, пришлось наказать, — хмыкнула родительница, — твоя правда. Они же вести себя не умеют совершенно! Пришлось схватиться за ремень. Но они сами меня вынудили…
— Ни-ког-да, — повторила Анна, — никогда больше вы внуков своих не увидите. От меня помощи не ждите, вас для меня с сегодняшнего дня не существует. Ни помощи, ни денег — ничего от меня не ждите. Вы, злясь на меня, посмели злобу на детях моих вымещать? Не позволю!
Анна вздохнула. Недавно ей исполнилось тридцать пять, и казалось, что последние несколько лет её жизнь крутится вокруг одного — вокруг счастья родителей. Точнее, вокруг попыток это счастье им обеспечить. Дело в том, что родители Ани давно мечтали о своем доме, о тишине и свежем воздухе. Их скромная двушка в панельном доме давно стала тесной, да и возраст давал о себе знать — хотелось покоя. Анна с мужем, Андреем, загорелись этой идеей. У них была возможность помочь, и они решили ею воспользоваться.
— Мам, пап, ну что вы все на дачу ездите? Там же удобств никаких. Давайте дом посмотрим? Нормальный, со всеми коммуникациями. Чтобы жить круглый год можно было? — уговаривала она их за семейным ужином.
Мама, Ольга Петровна, отмахивалась:
— Да какой дом, Ань? Дорого это все. Нам и на даче неплохо.
Отец, Виктор Иванович, молчал и задумчиво поглядывая на жену. Он всегда был более открыт к переменам, чем его супруга.
— Мам, мы все сами сделаем. И дом подходящий найдем, и финансовое участие в его покупке примем. У нас есть возможность. Мы же хотим, чтобы вам хорошо было, — настаивала Анна.
В итоге, после долгих уговоров родители согласились посмотреть варианты. Анна с Андреем, как и обещали, взяли на себя поиски. Они объездили все окрестности, пересмотрели десятки домов, пока не нашли тот самый — уютный, просторный, с большим участком и всего в нескольких минутах езды от города. Рядом парк, река — идеальное место для тихой, спокойной жизни.
— Смотрите, какой дом! — воскликнул Андрей, когда они впервые привезли родителей на просмотр, — здесь и для вас места много, и для нас с детьми всегда найдется!
Ольга Петровна и Виктор Иванович были впечатлены. Дом действительно был хорош. Но Ольга Петровна, как всегда, нашла к чему придраться.
— Дорогой, наверное, очень? — протянула она, — и ремонт там, наверное, нужен. Чего вы заморочились? Сказала же, что нам с отцом и на даче хорошо!
— Мам, мы все узнали. Да, не дешево, но мы справимся. Мы же продадим нашу квартиру в новостройке, как раз хватит, — заверила ее Анна.
Ольга Петровна нехотя, но согласилась. Решение было принято, квартира продана, кредит оформлен. Родители переехали в новый дом, и первое время все были счастливы. Анна с Андреем приезжали каждые выходные, помогали с обустройством, возили внуков — казалось, все всем были довольны.
Пару месяцев все было хорошо, а потом Ольга Петровна начала жаловаться. Все чаще и чаще: то ей не нравился цвет стен, то казалось, что в доме слишком холодно, то соседи какие-то не такие.
— Ань, ну что за дом вы нам выбрали? Здесь постоянно дует! — ворчала она, сидя за столом, — и участок большой, сил не хватит его обрабатывать! Вот говорила я вам, чтобы не брали!
Анна старалась не обращать внимания, списывая все на возраст и перемену обстановки.
— Мам, ну ты же сама говорила, что хочешь большой участок. Будет где цветы посадить, огород разбить, — пыталась она успокоить родительницу.
— Цветы! Да какие цветы, когда спина болит? — огрызалась Ольга Петровна, — хоть в квартиру возвращайся! Зря вообще на эту авантюру согласилась. Так жалею, что вас послушалась!
Виктор Иванович молча слушал их разговор, лишь вздыхал украдкой. Он прекрасно знал, что у жены характер сложный, что она просто удовольствие испытывает от того, что с ней носятся, как с писаной торбой.
Самым болезненным ударом для Анны стали упреки по поводу собственности на дом. Родители постоянно говорили о том, что дом оформлен на Аню и они волнуются, что в старости останутся ни с чем. Больше всего по этому поводу возмущалась мать:
— Ань, ну ты же понимаешь, что дом нужно переоформить на нас? Мы же старые люди, вдруг что случится, — говорила Ольга Петровна, — я, например, хочу, чтобы у меня какая-никакая гарантия была. Взбредет тебе что-нибудь в голову, ты выгонишь нас с отцом на улицу. И как мы дальше будем жить?!
Анна была в замешательстве. Она понимала их опасения, но ей было обидно слышать такие слова. Они с Андреем столько сил и средств вложили в этот дом, а теперь их обвиняют в том, что они не думают о будущем родителей.
— Мам, ну зачем ты так говоришь? Мы же все делали для вас. Конечно, переоформим, как только закроем кредит, — говорила она, — и вообще, неужели ты думаешь, что я могу с тобой так поступить?
Ольга Петровна вроде бы успокоилась. Ане пришлось сдержать слово. Кредит был выплачен, и дом переоформили на Ольгу Петровну. Анна надеялась, что это положит конец упрекам и недовольству. Но она ошиблась. После переоформления дома из матери хлынул поток негатива. Раньше это были лишь отдельные вспышки, а теперь Ольга Петровна дочке претензии выкатывала.
Еще и отец взбрыкнул. Прожив в доме год, он решил, что для него переезд насовсем невозможен. Виктор Иванович, привыкший к городской суете и работе, устал мотаться туда-сюда, и вернулся в квартиру. пять дней он проводил там, на выходные приезжал в пригород. Оттуда ему было удобно добираться до работы, да и друзья все в городе. И это, как ни странно, стало еще одной причиной недовольства Ольги Петровны.
Как-то Анна приехала к матери, чтобы помочь той с огородом. Ольга Петровна встретила ее с кислым выражением лица.
— Что-то ты какая-то невеселая, мам? — спросила Анна, ставя сумку на крыльцо.
— А чему тут веселиться? Живу одна, как сыч. Виктор Иванович только по выходным приезжает, все ему работа важна, — ответила Ольга Петровна с обидой в голосе.
— Мам, ну ты же знаешь, у него работа. Он же не может ее бросить, — попыталась объяснить Анна.
— Может, если бы захотел. А так, ему лишь бы отдохнуть от меня. Вот и приезжает только на выходные, как в гостиницу, — продолжала ворчать Ольга Петровна.
Анна вздохнула. Она знала, что спорить бесполезно. Мать просто нуждалась в том, чтобы выговориться, выплеснуть свой негатив.
—Ладно, мам, давай лучше на огород пойдем. Там работы много, — предложила она, надеясь сменить тему.
В огороде Ольга Петровна не успокоилась. Каждая сорванная травинка, каждый жучок вызывали у нее недовольство.
—Посмотри, что творится! Все сорняками заросло. Где только силы взять, чтобы все это выполоть? — жаловалась она, вытирая пот со лба, — и дождя уже неделю нет, все сохнет. Что за жизнь такая?
Анна молча работала рядом с матерью, стараясь не обращать внимания на ее ворчание. Она понимала, что ей тоже нелегко. Одной справляться с большим участком, да еще и без привычной городской суеты, — это непросто.
— Мам, давай я тебе помогу. Будем вместе работать, быстрее управимся, — предложила Анна.
—Поможешь… — протянула Ольга Петровна с сомнением, — у тебя же свои дела, дети. А я тут одна, как брошенная.
Анна почувствовала укол обиды. Она ведь приезжает каждые выходные, помогает по дому, возит внуков. Что еще она может сделать?
Вечером, когда они сидели за столом, Ольга Петровна снова начала жаловаться.
— Представляешь, сегодня в магазине видела сахар по какой цене? Ужас просто! И мясо подорожало. Как жить дальше, я не знаю, — говорила она с возмущением.
Анна достала телефон и открыла приложение доставки продуктов.
— Мам, ну зачем ты себя мучаешь? Закажи продукты через интернет. Там часто бывают скидки, и таскать тяжелое не нужно, — предложила она.
— Интернет! — фыркнула Ольга Петровна,— да я в этом интернете вашем ничего не понимаю. Лучше сама схожу, посмотрю, что почем.
И так было всегда. Любая попытка Анны помочь заканчивалась недовольством и упреками. Виктор Иванович, приезжая на выходные, тоже попадал под раздачу. Ольга Петровна выговаривала ему все, что накопилось за неделю: и то он не так сделал, и это не так сказал, и вообще, он ее не понимает и не ценит.
— Вить, почему ты мне никогда не помогаешь? Все на работе пропадаешь. Я тут одна, как на галерах, — ворчала она, когда они сидели за ужином.
Виктор Иванович молча жевал, стараясь не вступать в спор. Он знал, что любое его слово только подлит масла в огонь.
— Что, молчишь? — продолжала Ольга Петровна, — значит, я не права? Значит, мне все это кажется?
Виктор Иванович вздохнул и отложил вилку.
— Оль, ну что ты начинаешь? Я вообще-то с работы. Дай хоть немного отдохнуть, — попросил он.
— Отдохнуть? А я не устаю? Я тут целыми днями одна в этом доме сижу! Хоть бы спасибо сказал, что я тебе ужин приготовила, — парировала Ольга Петровна.
Аня настолько устала, что сократила количество визитов к матери. Ей нужна была передышка.
Совсем отказаться от общения с мамой Аня не могла — с мужем и детьми родительницу проведывала по субботам или воскресениям. Ольга Петровна принимала их сдержанно, с какой-то показной усталостью.
— Надо же, приехали, — говорила она, не глядя им в глаза, — чего стоите на пороге? Проходите.
Виктор Иванович обычно прятался в гараже или возился в огороде, чтобы избежать разговоров с женой. Дочери он тоже был не особо рад. Аня старалась завести разговор, спросить о здоровье, о последних новостях, но Ольга Петровна отвечала односложно и неохотно.
— Как ты, мам? — спрашивала Анна, усаживаясь за кухонный стол.
— Да как… — отвечала Ольга Петровна, вздыхая, — все болит, ничего не радует.
— А что болит? Может, к врачу сходить? — предлагала Анна, зная, что получит отрицательный ответ.
— К врачу… — передразнивала Ольга Петровна, — да что они там скажут? Все равно ничего не поможет.
— Мам, мы ж недавно ездили, все анализы хорошие были, — напоминала Анна, чувствуя, как раздражение начинает нарастать.
— Хорошие… — тянула Ольга Петровна, — а мне-то от этого легче? Болит же!
И начинала перечислять свои мнимые болезни: то у нее давление скачет, то сердце колет, то ноги отекают. Анна слушала ее с тяжелым сердцем, понимая, что все это — лишь способ привлечь внимание, вызвать сочувствие.
Однажды, не выдержав, Анна предложила:
— Мам, может, тебе к психологу сходить? Может, тебе просто поговорить с кем-то нужно.
Ольга Петровна посмотрела на нее с возмущением.
— К психологу? Ты что, считаешь меня ненормальной? Да у меня просто жизнь такая. Тяжелая!
После таких разговоров Анна чувствовала себя опустошенной. Она понимала, что мать несчастна, но не знала, как ей помочь. Андрей, наблюдая за страданиями жены, пытался ее успокоить.
— Ань, ну что ты так переживаешь? Она просто такая. Не принимай все близко к сердцу.
Но Анна не могла. Она любила свою мать и хотела, чтобы она была счастлива. Ей было больно видеть, как она угасает, превращается в вечно недовольную и раздражительную старуху.
Как-то Ольга Петровна позвонила Анне посреди недели. Голос у нее был слабый и какой-то жалобный.
— Ань, мне так плохо… Приезжай, пожалуйста.
Анна бросила все дела и помчалась к матери. Когда она приехала, Ольга Петровна лежала в постели:
— Мам, что случилось? Что болит? — испуганно спросила Анна.
— Все болит… — прошептала Ольга Петровна, — все, пришло мое время…
Анна вызвала скорую. Врачи осмотрели Ольгу Петровну и сказали, что ничего серьезного нет. Просто немного поднялось давление.
— Вам нужно отдохнуть. Избегайте стрессов, — посоветовал врач.
Анна почувствовала раздражение. До нее дошло, что мать просто разыграла спектакль, чтобы привлечь к себе внимание.
— Мам, ну зачем ты так? — не выдержала Анна, — ты же здорова! Просто тебе нужно больше двигаться, гулять на свежем воздухе.
Ольга Петровна обиделась.
— Ах, вот как… Значит, я вру? Значит, мне все это кажется?
Анна махнула рукой и вышла из комнаты. Она понимала, что спорить бесполезно. Мать жила в своем собственном мире, где она — жертва обстоятельств, а все остальные — виноваты в ее несчастьях.
На следующий день Анна решилась позвонить матери. Она долго собиралась с духом, боялась услышать в ответ опять какой-нибудь упрек.
— Мам, привет, — сказала Анна, стараясь говорить спокойно и доброжелательно, — как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — ответила Ольга Петровна сухо, — чего звонишь?
Анна вздохнула.
— Просто хотела узнать, как у тебя дела. Папа сказал, что ты плохо себя чувствуешь.
— Да так… Погода плохая, на меня это влияет, — ответила Ольга Петровна.
— Может, тебе что-нибудь нужно? Может, лекарства какие-нибудь купить? — предложила Анна.
— Не нужно ничего, — ответила Ольга Петровна, — сама справлюсь.
Анна почувствовала, что разговор снова заходит в тупик. Она решила сменить тему.
— Мам, а ты чем сейчас занимаешься? — спросила Анна, — может, книгу какую-нибудь читаешь или фильм смотришь?
Ольга Петровна помолчала немного, а потом ответила:
— Да ничего особенного. Телевизор смотрю.
— А что смотришь? — поинтересовалась Анна.
— Да так… Сериал какой-то. Неважно, — ответила Ольга Петровна.
Анна поняла, что мать не хочет делиться с ней своими интересами. Она чувствовала, что между ними стоит невидимая стена, которую невозможно пробить.
— Мам, а ты не хочешь куда-нибудь съездить? — предложила Анна, — может, в санаторий или на экскурсию?
— Куда мне ехать? — ответила Ольга Петровна, — у меня сил нет.
— Но ведь можно поехать отдохнуть, набраться сил, — возразила Анна.
— Да некогда мне, — рявкнула Ольга Петровна, — у меня тут свои дела.
Анна почувствовала разочарование. Она пыталась найти хоть какую-то точку соприкосновения с матерью, но все ее попытки закончились неудачей.
— Мам, я просто хочу, чтобы у нас все было хорошо, — сказала Анна, стараясь сдержать слезы, — я люблю тебя.
Ольга Петровна ничего не ответила. Просто молчала.
Анна вздохнула и сказала:
— Ладно, мам. Я позвоню тебе позже. Береги себя.
Она положила трубку и почувствовала, как в груди нарастает отчаяние. Она не знала, что делать. Она чувствовала, что теряет мать, и это было невыносимо.
Анна почувствовала, как сердце сжалось от тревоги, когда она услышала голос дочери в трубке.
— Мам, забери нас, пожалуйста, — всхлипывала Даша, — бабушка какая-то странная. Мишка плачет.
— Что случилось, Дашенька? — испуганно спросила Анна, — почему Мишка плачет?
— Он хочет домой. Ему здесь не нравится. Бабушка на нас кричит, — ответила Даша, едва сдерживая слезы.
Анне стало не по себе. Что там происходит?
— Хорошо, милая, я сейчас приеду, — сказала Анна, стараясь говорить спокойно, — будьте умничками, подождите меня.
Первым делом Аня набрала номер матери. Гудки тянулись мучительно долго, и с каждым из них Анна все больше убеждалась, что ее худшие опасения сбываются. Наконец, родительница ответила — голос у нее был натянутый и раздраженный.
— Что тебе надо? — буркнула она.
— Мам, что там происходит? — спросила Анна, стараясь не повышать голос, — почему Мишка ревет? Ты что, на них кричишь?
— А что я должна делать? — огрызнулась Ольга Петровна, — они меня довели! Носятся тут, шумят, мешают мне отдыхать.
— Мам, но ведь ты сама их пригласила! — возмутилась Анна, — ты же знала, что они — дети, что они будут бегать и играть.
— Я думала, они будут вести себя прилично, — отрезала Ольга Петровна, — а они… Просто невыносимо, Аня! Ты их не воспитываешь, что ли? Я болею, Аня! Неужели ты этого не понимаешь?
Анна сделала глубокий вдох. Ей захотелось накричать на мать, высказать ей все, что она о ней думает, но она сдержалась — понимала, что криком ничего не добьется.
— Мам, что у тебя болит? — спросила Анна, стараясь говорить спокойно и мягко. — Почему ты мне ничего не говоришь? Почему ты такая злая?
— А что я должна говорить? — рявкнула Ольга Петровна, — что я помираю? Что мне плохо? Тебе же все равно.
— Мам, как ты можешь так говорить? — воскликнула Анна, — конечно, мне не все равно! Я очень переживаю за тебя.
— Да? — усмехнулась Ольга Петровна, — а по-моему, тебе наплевать. Ты только о себе и думаешь.
Анна не выдержала.
— Мам, я не понимаю, что с тобой происходит? — крикнула она, — до того как я привезла детей, все было хорошо. А как только привезла детей, ты вдруг заболела! Что это значит?
В ответ Анна услышала шквал оскорблений и обвинений.
— Ну ты и гадина, — взвилась Ольга Петровна, — ты что, меня симулянткой считаешь? Да как у тебя совести хватает про меня такие вещи говорить?! Жаба! …! …!
Анна расплакалась. Впервые в жизни мать позволила себе так ее оскорбить. Она просила прощения, пыталась объяснить, что она не хотела ее обидеть. Но родительница ее не слышала — она продолжала кричать, обвинять и оскорблять.
— Мать тебе не жалко! — кричала Ольга Петровна, — ты на меня еще голос повышаешь! Ты…
Внезапно Анна услышала в трубке плач Миши. Он кричал так громко и жалобно, что у Ани сердце один удар пропустило.
— Мам, что там случилось? — испуганно спросила она, — почему Миша плачет?
Но Ольга Петровна не ответила. Она просто бросила трубку.
Собравшись с силами и немного успокоившись, она схватила ключи от машины и выбежала из дома. Всю дорогу она плакала и молилась, чтобы с детьми все было в порядке.
Аня уже подъезжала к дому родителей, когда у нее внезапно зазвонил телефон. Она перепугалась. Неужели с детьми что-то?
— Алло, — схватила она трубку, — пап, что такое? Я почти доехала уже, скоро буду!
— Как ты смеешь повышать голос на свою мать?! — заорал Виктор Иванович в трубку.
Анна вздрогнула от неожиданности.
— Папа, я… — начала было Анна, но отец не дал ей договорить.
— Совсем обнаглела! — продолжал кричать Виктор Иванович, — ты себе что позволяешь? Она же тебя вырастила, воспитала, а ты…
— Папа, я не повышала голос, — перебила Анна, стараясь говорить спокойно, — я просто хотела узнать, что случилось, почему мама такая злая.
— Не ври мне! — заорал Виктор Иванович, — твоя мать сказала, что ты с ней разговаривала на повышенных тонах! Она плакала из-за тебя!
— Пап, я не хотела ее обидеть, — сказала Анна сквозь слезы, — я просто переживаю за нее. Мне кажется, ей нужна помощь.
— Помощь? — усмехнулся Виктор Иванович, — ей нужна не помощь, а уважение! Ты должна уважать свою мать, что бы она ни говорила и ни делала!
— Но, папа… — начала было Анна, но отец снова ее перебил.
— Все! — рявкнул Виктор Иванович, — я не хочу ничего слушать! Если ты еще раз посмеешь повысить голос на свою мать, я с тобой больше не буду разговаривать!
Он бросил трубку. Анна доехала до дома родителей и обнаружила детей под калиткой — Даша и Мишка стояли на улице. Рядом — сумка с их вещами. Аня не стала заходить внутрь. Просто посадила детей в машину и поехала домой.
Анна вела машину, вцепившись побелевшими пальцами в руль. В зеркале заднего вида она видела Мишку, съежившегося на заднем сиденье. Его обычно живое и любопытное личико сейчас было серым от пережитого страха. Даша, сидящая рядом с ним, время от времени украдкой поглядывала на брата, а потом переводила взгляд на мать, словно ища у нее поддержки.
До самого дома Мишка не проронил ни слова. Молчал, уткнувшись лбом в окно, и только тихие всхлипы выдавали его душевную боль. Дашу, напротив, словно прорвало — едва они вошли в квартиру, девочка выпалила:
— Мама, это было ужасно! Просто ужасно!
Анна опустилась на диван, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
— Что случилось, Дашенька? Расскажи все по порядку.
Дочка начала рассказывать, путаясь в словах.
— Мы играли во дворе… Ну, как обычно. Мишка за мной бегал, мы в догонялки играли. И он случайно… ну, на клумбу наступил, там цветочки такие маленькие росли. Бабушка это увидела… и как закричит!
Анна похолодела.
— Что она говорила?
— Она кричала, что мы хулиганы, что мы все ломаем, что ей все надоело! А потом… потом она начала нас колотить. Подскочила, и как давай лупасить!
Аня чуть в обморок от услышанного не упала.
— Лупить? Даша, она руку на вас подняла?!
— Ну, кулаками… она Мишку по плечам лупасила, а меня по рукам, когда я его защищала!
Анна закрыла глаза, пытаясь унять дрожь в руках. Не может быть. Этого просто не может быть. Ее мама… ее родная мама… подняла руку на ее детей?
— А дедушка? Дедушка что делал?
Даша замолчала, опустив голову.
— Дедушка… он потом пришел. Когда Мишка уже плакал. И он… он его ремнем…
Анна вскочила с дивана.
— Ремнем?! Отец?!
— Да… он говорил, что нас мать плохо воспитывает, и что он из нас людей сделает. Он Мишку… везде, мам…
Анна схватилась за голову. Она не могла поверить своим ушам. Она всегда знала, что родители строгие, что у них свои методы воспитания. Но чтобы так… чтобы поднять руку на ее детей…
— Даша, а что Мишка? Он что-нибудь говорил?
Даша покачала головой.
— Он только плакал. И все. Он очень испугался.
Анна подошла к Мишке, который все это время сидел, молча, на стуле, обхватив себя руками. Она опустилась перед ним на колени и взяла его лицо в ладони.
— Мишенька, посмотри на меня. Все хорошо, солнышко. Ты в безопасности. Мама здесь.
Мишка посмотрел на нее заплаканными глазами.
— Мама… бабушка злая… и дедушка тоже…
Анна прижала его к себе, чувствуя, как ее сердце разрывается от боли и гнева.
— Я знаю, малыш. Я знаю. Я не позволю им больше тебя обижать. Никогда.
Она поднялась, чувствуя, как в ней нарастает волна ярости. Нужно было позвонить родителям. Нужно было поговорить с ними. Но что можно сказать людям, которые так поступили с собственными внуками?
Она набрала номер матери. Гудок. Гудок. Гудок. Наконец, в трубке раздался знакомый голос.
— Алло? Аня, это ты? Что-то случилось?
— Это я должна спрашивать, что случилось! Вы с отцом что себе там позволяете? Совсем охамели?
В трубке повисла тишина.
— Аня, я не понимаю, о чем ты…
— Опять дурой прикидываешься?! Вы ремнем Мишку лупили! За что, я спрашиваю? За то, что он на клумбу наступил?!
— Ах, это… — голос матери стал ледяным, — они сами виноваты. Хулиганье невоспитанное. Клумбы топчут, цветы ломают. Надо их учить, как себя вести.
— Учить?! Руки свои поганые поднимать на детей — это учить?! Мама, ты вообще в своем уме?!
— А что ты предлагаешь? Чтобы они росли как сорняки? Без понятия о порядке и дисциплине?
— Дисциплина — это не рукоприкладство! Мишка до сих пор в себя прийти не может!
— Ну и хорошо! Будет знать, как себя вести! А то совсем от рук отбились!
Анна почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. Спорить было бесполезно. Она говорила с человеком, который считал, что имеет право причинять боль ее детям, оправдывая это воспитанием.
— Мама, я хочу, чтобы ты знала… ты и отец… больше вы моих детей не увидите. Никогда.
— Это еще почему? Аня, не смей так разговаривать со мной!
— Я все сказала. Прощай.
Супругу Аня, естественно обо все рассказала. Андрей был готов по-мужски поговорить с тестем, но Аня его отговорила. От матери и отца после такого женщина отказалась — больше к ним она не ездит, финансово никак не помогает и трубки, когда те названивают, не берет. Бог с ним, с этим домом. Пусть живут. Она дочерний долг им отдала сполна.
