— Маша, открывай! — кулак снова обрушился на калитку. — Я знаю, что ты там!
Я выронила ноутбук на траву и подскочила с гамака. Три дня назад приехала на дачу — тишина, покой, идеальные условия для написания книги. А теперь вот это.
— Иду-иду! — крикнула я, натягивая шлепанцы.
За калиткой стояла Галина Петровна собственной персоной. Свекровь. В цветастом сарафане, с двумя огромными сумками и с наглым выражением лица. — Наконец-то! — она протиснулась мимо меня, даже не поздоровавшись. — Смотрю, тут всё запущено. Хорошо, что я приехала.
— Галина Петровна, я не знала, что вы собираетесь…
— А что мне, докладываться? — она уже топала по дорожке к дому. — Мой сын эту дачу покупал, между прочим.
Вообще-то покупали мы вместе, и большую часть денег внесла именно я после продажи бабушкиной квартиры. Но спорить со свекровью — себе дороже. — Так, — Галина Петровна бросила сумки прямо на веранде. — Где тут у вас постельное белье? Буду в большой спальне.
— Но я там сплю…
— Ничего, перенесешь вещи в маленькую комнату. Мне с моей спиной на том матрасе никак.
Я сглотнула. Три месяца. Целых три месяца Андрей будет в командировке, а я планировала спокойно дописать книгу, поработать над новыми проектами. И вот теперь… — Галина Петровна, может, обсудим? Я ведь работаю здесь, мне нужна тишина для…
— Какая работа? — она презрительно фыркнула. — Сидишь в интернете целыми днями. Вот я в твоем возрасте уже начальником отдела была!
Свекровь прошла в дом, попутно комментируя каждую мелочь. Пыль на подоконнике, немытая чашка в раковине, мои рукописи на столе.
— И вообще, — она повернулась ко мне, — твоя дача теперь моя, я привезу сюда всех своих родственников на лето. Надо же людям где-то отдыхать! А то ты тут одна прохлаждаешься, пока мой сын горбатится.
У меня перехватило дыхание. Всех родственников? Это же человек пятнадцать минимум! — Завтра приедут тетя Валя с внуками, послезавтра — мои двоюродные из Саратова. А на выходных подтянутся остальные.
— Но тут всего три спальни!
— Ничего, разместимся. На веранде можно раскладушки поставить. Ты же не жадная?
Галина Петровна победно улыбнулась и направилась осматривать участок. Я осталась стоять посреди комнаты, чувствуя, как внутри закипает что-то очень нехорошее. Ночь прошла кошмарно. Галина Петровна храпела так, что было слышно через две комнаты. А утром я проснулась от грохота на кухне — свекровь уже хозяйничала, гремя кастрюлями.
Выползла из маленькой комнатки с ноющей спиной. Матрас там действительно никудышный, но признавать это перед свекровью было бы фатальной ошибкой.
На кухне царил разгром — Галина Петровна варила какую-то кашу, попутно критикуя расположение посуды, качество крупы и вообще весь мой жизненный уклад.
К обеду начался настоящий кошмар. Первой приехала тетя Валя — копия Галины Петровны, только на десять лет старше и на двадцать килограммов тяжелее.
С ней были три внука-подростка, которые тут же оккупировали веранду, включили музыку на полную громкость и начали требовать интернет пароль.
Я попыталась объяснить, что работаю, что мне нужна тишина для написания книги. В ответ получила только снисходительные усмешки и советы «найти нормальную работу».
Мысль о том, что я зарабатываю копирайтингом больше, чем Андрей на своей должности, благоразумно промолчала.
К вечеру подтянулись двоюродные из Саратова — семейная пара с двумя детьми и собакой. Огромной собакой, которая тут же разрыла мои грядки с помидорами. Когда я попыталась возмутиться, получила в ответ: — Не жадничай, Маш. Собачке тоже погулять надо.
Дом превратился в проходной двор. Мои вещи беспардонно перекладывали, ноутбук чуть не залили компотом, а рукописи использовали как подставки под горячее.
Я металась между попытками спасти хоть что-то и желанием просто сбежать.
Но куда бежать? Это мой дом. Моя дача. Да, формально она записана на Андрея, но деньги-то вкладывала в основном я. И теперь какие-то люди, которых я вижу раз в год на семейных сборищах, ведут себя как хозяева.
Вечером, когда шум стал совсем невыносимым, я заперлась в маленькой комнатке и попыталась дозвониться до Андрея. Связь в той глуши, где он работал, была отвратительная. — Маш? …что слышно!
— Андрей! Твоя мама приехала! С толпой родственников!
— Мама? …хорошо, пусть отдыхают!
— Но я не могу работать! Они выгнали меня из спальни!
— …не слышу… перезвоню…
Связь оборвалась. Я сидела на скрипучей кровати, сжимая бесполезный телефон, и чувствовала, как внутри поднимается волна ярости. Нет, не просто раздражения или обиды.
Именно ярости — чистой, праведной, готовой смести все преграды.
На третий день терпение лопнуло окончательно. Последней каплей стала фраза Галины Петровны за завтраком:
— Маш, мы тут посовещались. Ты бы уехала в город на недельку? А то места маловато.
Все родственники дружно закивали, жуя мои запасы. Тетя Валя даже похлопала меня по плечу:
— Ничего страшного, милая. Мы тут приберемся, цветочки польем. Ты не переживай.
Я медленно встала из-за стола. В голове вдруг стало удивительно ясно и спокойно. Никакой паники, никаких сомнений. Только четкое понимание того, что нужно делать. — Всем внимание, — мой голос прозвучал неожиданно громко. — У вас есть два часа, чтобы собрать вещи и покинуть мою дачу.
Галина Петровна поперхнулась чаем:
— Что? Ты в своем уме?
— В полном. Это частная собственность. Я вас сюда не приглашала. Уезжайте.
— Да как ты смеешь! Я мать твоего мужа!
— И что? Это дает вам право вламываться в мой дом, выгонять меня из спальни и приглашать толпу людей без моего разрешения?
Я достала телефон и начала набирать номер:
— Если через два часа вы не уедете, я вызываю полицию. И не надо испытывать меня на прочность — у меня есть все документы на дачу, а у вас нет никаких прав здесь находиться.
— Андрей об этом узнает! — взвизгнула свекровь.
— Пусть узнает. Заодно расскажу, как его мамочка с родственниками обращается с имуществом, купленным на мои деньги.
Родственники начали переглядываться. Тетя Валя попыталась включить миротворца:
— Маш, ну что ты так остро реагируешь? Мы же семья…
— Семья не вламывается без приглашения. Семья не выгоняет из собственного дома. Семья уважает личные границы. Час пятьдесят восемь минут.
Я развернулась и пошла в дом. Руки слегка дрожали, но не от страха — от адреналина. Впервые в жизни я так четко и ясно защищала свои границы. Через час во дворе началась суета. Родственники собирали вещи, бурча и переругиваясь между собой. Галина Петровна пыталась дозвониться до Андрея, но тот был недоступен.
— Ты еще пожалеешь! — бросила она напоследок, усаживаясь в машину.
— Сомневаюсь.
Я стояла у калитки, провожая взглядом вереницу машин. Когда последний автомобиль скрылся за поворотом, вернулась в дом. Тишина обволакивала как теплое одеяло. МОЯ тишина. В МОЕМ доме.
Вечером удалось дозвониться до Андрея. Он был в шоке, но когда я спокойно изложила факты, признал мою правоту.
Оказывается, мама ему ничего не говорила о своих планах.
Я устроилась в большой спальне, на своей любимой кровати, открыла ноутбук и начала писать.
Слова лились рекой — история о женщине, которая научилась говорить «нет» и защищать свое пространство.
Кажется, эта книга будет моей лучшей.
Спустя пять лет Я подписывала книги в крупнейшем книжном магазине города, когда увидела её. Галина Петровна стояла в очереди, сжимая в руках мой новый роман. Пять лет прошло с того летнего дня на даче, но я узнала её мгновенно.
За эти годы многое изменилось. Та книга, которую я дописала в отвоёванной тишине, стала бестселлером.
История о женщине, защищающей свои границы, нашла отклик у тысяч читательниц. Потом были другие книги, литературные премии, переводы на иностранные языки.
Андрей оставил свою работу и стал моим литературным агентом — оказалось, у него настоящий талант к переговорам и продвижению.
А вот с Галиной Петровной мы не общались. После того инцидента она полгода дулась, потом пыталась помириться через Андрея, но я была непреклонна — извинений не последовало, значит, и разговаривать не о чем.
Андрей, к моему удивлению, поддержал меня. Сказал, что мама всю жизнь его так продавливала, и он рад, что хоть кто-то смог дать ей отпор.
И вот теперь она стояла в очереди за автографом. Постаревшая, как-то съёжившаяся, уже без той воинственной осанки. Когда подошла её очередь, воцарилось неловкое молчание. Она протянула книгу, не поднимая глаз.
— Маша… я прочитала вашу первую книгу. Ту самую. Узнала себя в одной из героинь.
Я молча открыла форзац, готовая написать стандартное пожелание.
— Я долго злилась, — продолжила она. — Думала, как вы могли так со мной. А потом… потом прочитала ещё раз. И ещё. И поняла, что вы были правы.
Я всю жизнь так себя веду — врываюсь, решаю за других, не слушаю. С Андреем так было, с его отцом… Со всеми.
Я подняла взгляд. По щекам Галины Петровны текли слёзы.
— Простите меня, Маша. За то лето. За всё. Я была неправа.
В очереди за ней начали перешептываться, но мне было всё равно. Я встала, обошла стол и обняла свекровь.
Она пахла теми же духами, что и пять лет назад, но в объятиях не было прежней жёсткости.
— Я вас давно простила, — сказала я. — Спасибо вам.
— За что? — она отстранилась, вытирая глаза.
— За тот урок. Если бы не вы, я бы никогда не научилась защищать себя. Не написала бы ту книгу. Не стала бы той, кем стала.
Я вернулась за стол и написала на форзаце: «Галине Петровне — женщине, которая невольно научила меня быть сильной. С благодарностью и надеждой на новое начало. Маша». — Приезжайте к нам на дачу, — сказала я, возвращая книгу. — Только в этот раз — как гость. Как семья. Настоящая семья.
Она кивнула, прижимая книгу к груди, и быстро пошла к выходу. А я продолжила подписывать книги, думая о том, как странно порой складывается жизнь.
Самые тяжёлые испытания становятся трамплином для роста. Самые неприятные люди — невольными учителями. А умение сказать «нет» открывает двери к настоящему «да».
Вечером я рассказала Андрею о встрече. Он долго молчал, а потом обнял:
— Знаешь, а ведь мама тоже изменилась после того случая. Перестала командовать тётей Валей, помирилась с подругами, с которыми была в ссоре. Говорит, учится слушать себя.
— Может, пригласим её на дачу? По-настоящему пригласим?
— Может. Только давай сначала предупредим, что у нас там теперь писательские резиденции проходят. Чтобы опять сюрпризов не было.
Мы рассмеялись. За окном шёл снег, на даче сейчас наверняка сугробы по пояс.
Но летом там снова будет шумно — только теперь от начинающих писателей, которые приезжают учиться ремеслу.
И может быть, среди них будет одна немолодая женщина, которая наконец решится написать свою историю. Историю о том, как научиться отпускать контроль и принимать любовь.
Я открыла ноутбук и начала новую главу. Жизнь продолжалась.
