Вера протирала фотографию родителей на комоде. Три месяца прошло, а боль потери не утихала. Казалось, папа с мамой просто уехали куда-то далеко и скоро вернутся. Но квартира, в которой она выросла, теперь принадлежала ей — пустое пространство, наполненное воспоминаниями.
Телефон зазвонил резко, неожиданно. Номер свекрови.
– Верочка, золотко, как ты там? – голос Анны Петровны звучал медово, что всегда настораживало Веру.
– Нормально, Анна Петровна. Разбираю вещи.
– Умница. Слушай, мы с Ларисой тут подумали… Может, заедем к тебе? Поможем? Всё-таки квартира немаленькая, одной тяжело.
Вера напряглась. За пятнадцать лет брака с Семёном она отлично изучила интонации свекрови. Когда та говорила «мы подумали», обычно следовало что-то неприятное.
– Не стоит, я справлюсь.
– Ох, как знаешь. Кстати, Сёма говорил, что вы с ним ещё не обсуждали, как поступите с этой квартирой?
Вот оно. Вера почувствовала, как холодеет внутри.
– А что нам обсуждать? Родители оставили квартиру мне.
Короткая пауза в трубке. Потом голос Анны Петровны стал чуть тверже:
– Верочка, но ведь вы семья. А в семье всё общее, правильно? Сёма твой муж, Полиночка — ваша дочь, я бабушка…
– И что?
– Ну как «что»? – свекровь явно теряла терпение. – Это же семейное имущество теперь. Нужно решать вместе, как им распорядиться.
Вера вздохнула. Весь день она разбирала родительские вещи, а сейчас ей предлагали делить их квартиру. Квартиру, где она выросла, где мама учила её готовить, а папа помогал делать уроки.
– Анна Петровна, давайте не сейчас.
– Сёма вечером приедет, поговорите, – тон стал прохладнее. – Он, кстати, к нотариусу заходил узнать, как оформляется совместное владение.
Вера застыла с телефоном в руке. «К нотариусу? Без меня?»
Вечером Семён появился усталый, но с какой-то решительностью в глазах. Кинул ключи на тумбочку, мельком взглянул на коробки с вещами родителей.
– Нужно поговорить, – сказал он, не здороваясь.
– О чём?
– Мама звонила. Сказала, ты как-то странно реагируешь на тему квартиры.
Вера медленно отложила фотографию родителей.
– Странно? Я вообще не понимаю, почему это стало темой для обсуждения.
– Вер, ну это же очевидно. Квартира — хорошее подспорье для нас. Можно сдавать, можно продать и вложиться в что-то. Полинке на образование отложим.
– Сёма, это квартира моих родителей. Моё наследство.
Семён нахмурился:
– Ты эгоистичной становишься. У нас семья, а ты сразу: моё, моё… А как же наше? Мама правильно говорит — надо всё решать сообща.
– Твоя мама тут вообще не при чём, – отрезала Вера. – И сестра твоя тоже.
– А при чём тут Лариса?
– Не знаю, но она точно уже в курсе и имеет мнение, как мне распорядиться квартирой моих родителей.
Семён покраснел:
– Ты всегда их недолюбливала! Что, думаешь, одна умная? Пятнадцать лет я тащу семью, а ты…
– Я что? – голос Веры опасно дрогнул. – Напомни-ка, кто последние семь лет основной доход в семью приносит? Кто с твоей мамой в одной квартире живёт и не жалуется? Кто Полинку из садика забирает, пока ты с друзьями пьёшь по пятницам?
– Начинается! – Семён всплеснул руками. – Опять ты всё вывернешь в свою пользу!
Вера почувствовала, как внутри закипает ярость.
– Ничего я не выворачиваю. Просто хочу понять, с каких пор моё наследство стало вашим семейным делом?
– С тех пор, как мы стали мужем и женой! – Семён повысил голос. – Что тут непонятного? Ты правда думаешь, что я просто так интересуюсь? Для себя, что ли? Для нашей дочери стараюсь! Для нашего будущего!
– Для нашей дочери я и сама могу позаботиться. Эта квартира — память о моих родителях, они для меня её берегли. И не нужно прикрываться Полинкой.
Семён ударил кулаком по столу:
– Знаешь что? Мама была права. Деньги тебя испортили. Как наследство замаячило, так сразу «моё-моё»! А я кто тебе? Чужой человек? Пятнадцать лет жизни — ничто?
Вера глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
– Сёма, ты слышишь себя? Какие деньги меня испортили? Мои родители ушли три месяца назад. Я ещё даже в себя не пришла, а вы уже делите их квартиру!
– Мы не делим! Мы планируем! Думаем о будущем!
– О чьём будущем? – тихо спросила Вера.
Семён замолчал, отвернулся к окну. Когда он заговорил снова, голос звучал спокойнее, но с какой-то затаённой угрозой:
– Вера, будь разумной. Мама говорит, нужно оформить квартиру на всех нас. В равных долях. Так будет справедливо.
– На всех — это на кого? – похолодела Вера. – На тебя, меня, Полину?
– И на маму с Ларисой, – буднично добавил Семён.
Вера рассмеялась, хотя ей совсем не было весело:
– Замечательно! Просто потрясающе! Может, ещё соседей позовём? Или твоих друзей с пятничных посиделок?
– Не передёргивай! Мама и Лариса — наша семья.
– Нет, Сёма. Это твоя семья. А наша семья — это ты, я и Полина.
– Какая разница? – он раздражённо махнул рукой.
– Огромная. И знаешь что? Я не буду делить квартиру моих родителей ни с кем. Я её оформлю только на себя, и точка.
Лицо Семёна исказилось:
– Значит, так? Думаешь, самая умная? А если мы разведёмся?
– Это угроза? – Вера почувствовала, как земля уходит из-под ног.
– Это вопрос! Что тогда с Полинкой будет? Где жить станет?
– Ты сейчас шантажируешь меня нашим ребёнком?
Семён схватил куртку:
– Знаешь, я не могу сейчас разговаривать. Ты не слышишь ничего. Поговорим, когда успокоишься.
Он хлопнул дверью так, что задрожали стёкла. Вера осталась одна среди коробок с вещами родителей. Руки тряслись. Она осела на пол, прижала ладони к лицу и расплакалась — впервые за долгое время.
На следующий день Вера не пошла на работу. Оформляла документы на квартиру, ставила всё на своё имя. Процесс оказался проще, чем она думала. Телефон разрывался от звонков Семёна, свекрови, Ларисы, но она не отвечала.
Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояла свекровь с пирогом.
– Верочка, можно к тебе? – голос Анны Петровны снова стал медовым.
– Проходите, – безразлично ответила Вера.
Свекровь прошла в кухню, поставила пирог на стол:
– Твой любимый, с капустой. Я подумала, ты после вчерашнего расстроилась.
– Вы правы, расстроилась.
– Сёма погорячился. Он очень переживает.
– За квартиру? – прямо спросила Вера.
Анна Петровна поджала губы:
– Не говори так. Он о семье думает. Мы все о семье думаем. Полиночка растёт, ей нужны условия. И потом, твои родители, они же хотели бы, чтобы всем было хорошо?
Вера смотрела на свекровь и не узнавала женщину, рядом с которой прожила столько лет. Неужели она всегда была такой, а Вера просто не замечала?
– Анна Петровна, я уже всё оформила. Квартира записана на моё имя.
– Что? – свекровь побледнела. – Так быстро? Без согласования с Сёмой?
– А зачем мне его согласование? Это моё наследство.
– Но как же… это же не по-семейному!
Вера вдруг почувствовала странное спокойствие:
– Знаете, я сегодня много думала. О семье, о Полине, о себе. И поняла одну вещь: пятнадцать лет я старалась угодить всем, но забыла о себе. Я больше не буду так жить.
Анна Петровна поджала губы, превратившись из заботливой свекрови в оскорблённую матрону за секунду.
– Вот оно как? Значит, все эти годы ты просто терпела нас? А мы ведь приняли тебя как родную!
Вера устало вздохнула.
– Не передёргивайте. Я говорю о том, что нужно уважать личные границы. Квартира моих родителей — это мои личные границы.
– Какие ещё границы, когда есть семья? – Анна Петровна всплеснула руками. – Сёма знает, что ты уже всё оформила?
– Нет ещё.
– Боже мой! – свекровь схватилась за сердце. – Он будет раздавлен! Как ты могла, Вера? Втихаря, за спиной.
В этот момент дверь открылась — вернулся Семён. Встал в проёме, переводя взгляд с матери на жену.
– Что тут происходит?
– Сёмочка! – воскликнула Анна Петровна. – Представляешь, Вера уже оформила квартиру на себя! Без нашего ведома!
Семён медленно закрыл дверь и тяжело прислонился к стене.
– Правда, Вер?
Она кивнула:
– Правда. И знаешь, я не жалею.
– Поздравляю, – горько произнёс Семён. – Теперь довольна?
– Сёма, давай просто поговорим. Без твоей мамы, без всех этих обвинений.
Анна Петровна вскочила:
– Я поняла! Ты специально хочешь меня выставить, чтобы промыть мозги Сёме! Нет уж, я останусь!
– Мама, – неожиданно твёрдо сказал Семён, – иди домой.
– Что? – свекровь растерялась.
– Я сказал, иди домой. Мы поговорим с Верой вдвоём.
Анна Петровна смерила их обоих уничтожающим взглядом, схватила сумку и вышла, громко хлопнув дверью.
Наступила тишина. Семён тяжело опустился на стул.
– Зачем ты так, Вер?
– А как надо было? Ждать, пока вы поделите квартиру моих родителей на пять частей?
– Ты всё неправильно поняла. Никто не хотел делить.
– Да ну? А кто говорил про равные доли? Кто ходил к нотариусу за моей спиной?
Семён потёр лицо руками:
– Я просто консультировался. Мама настояла.
– Ну конечно, всегда мама. А ты никогда не виноват.
– Перестань! – он стукнул ладонью по столу. – Я всегда поддерживал тебя. Всегда! А ты? Ты вообще думаешь обо мне? О нас?
Вера вдруг почувствовала такую усталость, что едва могла говорить:
– Сёма, я пятнадцать лет думаю о нас. Терплю твою маму, которая контролирует каждый шаг. Терплю Ларису с её советами, как мне воспитывать Полину. Пятнадцать лет я стараюсь быть идеальной женой и невесткой. Но сейчас… сейчас речь о памяти моих родителей. И я не позволю превратить это в очередной семейный проект.
– При чём тут память? Это имущество! Актив! Неужели так сложно понять?
Вера посмотрела на мужа, словно увидела его впервые:
– Для тебя это правда только имущество? Квартира, где я выросла? Где каждый уголок связан с воспоминаниями?
Семён осёкся, но быстро взял себя в руки:
– Ну прости, что я думаю практично! Кто-то же должен думать о будущем!
– Я тоже думаю о будущем. О будущем своей дочери. И я хочу, чтобы эта квартира осталась ей, а не разошлась между твоими родственниками.
– А я что, не отец? Я не забочусь о Полине?
– Забота — это не только деньги и имущество, Сёма.
Он вскочил, прошёлся по кухне:
– Знаешь что? Я очень разочарован в тебе. Очень. Не думал, что ты способна на такую… такую…
– Какую?
– Такую подлость! – выпалил он. – За спиной, тайком! Как воровка!
Вера поднялась:
– Своё не воруют. Я устала от этого разговора, Сёма. Иди к маме, она тебя утешит.
Три недели прошли как в тумане. Семён жил у матери, изредка появляясь, чтобы увидеться с дочерью.
Вера ходила на работу, забирала Полину из школы, готовила ужины — всё как обычно, только с пустотой внутри.
А потом начались звонки. Сначала позвонила Лариса.
– Верочка, привет! Как ты? Я соскучилась!
– Здравствуй, Лариса, – сухо ответила Вера.
– Слушай, ты не обижайся на нас. Мама погорячилась, Сёмка дурак… Может, поужинаем вместе? Я готовлю твои любимые голубцы.
– Спасибо, но я занята.
– Ой, ну не будь такой! Мы же семья! Семья должна держаться вместе.
– А три недели назад об этом кто-нибудь думал?
Лариса вздохнула:
– Верочка, ну что ты как маленькая? Все хотят как лучше. Сёма страдает. Мама переживает. И вообще, зачем ссориться из-за каких-то квадратных метров?
– Потому что дело не в метрах, Лариса, – твёрдо ответила Вера. – Дело в уважении.
После разговора с Ларисой были звонки от свекрови, от общих друзей – видимо, семья мужа активно распространяла свою версию событий. Вера не оправдывалась. Внутри крепло решение, которое она обдумывала всё это время.
На следующий день она пригласила Полину на серьёзный разговор.
– Доченька, я хочу с тобой посоветоваться. Бабушкина и дедушкина квартира… Я хочу оставить её тебе. Только тебе, понимаешь?
Полина, умная не по годам, внимательно выслушала маму.
– Конечно, мам. Я же знаю, как папина родня на тебя давит.
Через неделю Вера изменила завещание. Единственной наследницей квартиры становилась Полина. Никаких долей, никаких родственников мужа. Чистый лист.
В субботу Семён приехал, чтобы провести день с дочерью. Вечером, когда Полина ушла к подруге, Вера заварила чай и пригласила мужа на разговор.
– Сёма, я всё решила юридически. Квартира остаётся Полине. Ни тебе, ни твоей маме, ни Ларисе – никому больше.
Семён долго молчал, потом тихо спросил:
– Почему ты не сказала раньше?
– А ты бы слушал?
Он потёр переносицу:
– Я вёл себя как идиот, да?
– Не только ты. Все мы.
– Мама не перестанет давить, ты же понимаешь?
– Понимаю. Но теперь это не имеет значения. Юридически всё закреплено.
Семён вдруг посмотрел на неё совсем по-другому – с уважением, которого она не видела давно.
– Прости меня. Я… не знаю, что на меня нашло. Можно мне вернуться домой?
Вера помолчала.
– Можно. Но с одним условием: твоя мама и сестра больше не вмешиваются в наши дела. Никогда.
Семён кивнул:
– Я обещаю.
В тот вечер что-то изменилось. Вера чувствовала, что наконец защитила себя и дочь. Квартира осталась памятью о родителях, символом её самостоятельности.
А ещё она поняла простую истину: иногда нужно отстаивать свои границы, даже если это злит других. Даже если приходится идти против всех. Потому что только так можно сохранить самоуважение и научить этому своих детей.
