— Алло, мама? — я сняла трубку, услышав знакомый рингтон. Было почти полночь, и сердце сразу сжалось. Мама редко звонит так поздно.
— Леночка… — её голос дрожал, как будто она сдерживала слёзы. — Я… я не знаю, что делать…
— Мам, что случилось? Ты плачешь? — я села на диван, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
— Он… он опять… — она всхлипнула, и я сразу поняла, о ком речь. — Вчера пришёл пьяный, начал орать, схватил меня за волосы… Хотел головой об мою ударить, Лен. Я думала, он меня убьёт.
Я замерла. Мой отчим, Сергей, человек, которого я терпеть не могла с самого детства, снова перешёл черту. Но на этот раз всё было иначе — он поднял руку на маму. Мою маму, которая ради него жертвовала всем.
— Мам, ты серьёзно? Он тебя ударил?! — я почти кричала, пытаясь держать себя в руках.
— Нет, не ударил… — она шмыгнула носом. — Он остановился. Утром извинился, сказал, что был не в себе. Но, Лен, мне страшно…
— Мам, это не первый раз! Ты же знаешь, какой он! Почему ты до сих пор с ним? — раздражение прорвалось наружу. — Разводись! Хватит это терпеть!
— Я… я не знаю, Леночка. Он же не всегда такой. Иногда он хороший, заботится… И Димке нужен отец…
Я закатила глаза, хотя мама этого не видела. Димка — мой младший брат, их общий сын. Ему одиннадцать, и я знала, что никакого «отца» в Сергее нет. Его воспитание сводилось к подзатыльникам и мату, а в лучшем случае — к полному равнодушию.
— Мам, какой отец? Он Димку вообще не замечает! Только орёт на него или руку поднимает. Это не отец, это… — я замолчала, подбирая слова. — Это тиран, мам. Ты сама это видишь.
— Лен, не говори так… — её голос стал тише, почти шёпот. — Он всё-таки мой муж. И я его люблю… наверное.
Я стиснула зубы. Люблю. Это слово, которое мама повторяла годами, как мантру, оправдывая всё, что Сергей творил. Но я-то знала правду. Знала, потому что сама сбежала из этого ада, как только мне исполнилось восемнадцать.
Я росла в доме, где Сергей появился, когда мне было десять. Мама тогда была одинокой, растила меня одна после развода с моим отцом. Она работала на двух работах, чтобы мы могли сводить концы с концами. И тут появился он — Сергей, высокий, с громким голосом и самоуверенностью, которая сначала казалась харизмой. Мама влюбилась. Она говорила, что он «надёжный», что он «заботится». Но я с самого начала видела его иначе.
— Лен, познакомься, это Сергей, — мама сияла, представляя его. — Он будет жить с нами.
— Здорово, — буркнула я, глядя на его широкую улыбку. Что-то в ней мне сразу не понравилось.
Сергей быстро показал себя. Он переехал в мамину квартиру, которую она с трудом выплачивала в ипотеку, и начал вести себя как хозяин. Командовал, где что должно стоять, как мама должна готовить, сколько денег тратить. А сам? Работал он нестабильно — то собирал мебель, то чинил машины, то вообще сидел без дела. Деньги, которые зарабатывал, тратил на себя: на пиво, на сигареты, на какие-то свои «дела». Маме он не давал ни копейки.
— Мам, почему он не помогает с продуктами? — как-то спросила я, когда мне было четырнадцать. Мы сидели на кухне, а Сергей где-то пропадал.
— Лен, у него сейчас трудности, — мама вздохнула, нарезая картошку для ужина. — Он старается. Просто не всегда получается.
— Старается? — я фыркнула. — Он даже за свет не платит! Это же твоя квартира!
— Не трынди, Ленка! — вдруг рявкнул Сергей, входя на кухню. — Не твоё дело, где мои деньги!
Я замолчала, но внутри всё кипело. С того дня я поняла: он не просто жадный. Он считает, что всё ему должны. Особенно мама.
Когда родился Дима, я думала, что Сергей изменится. Всё-таки свой сын, родная кровь. Но нет. Он не стал ни заботливым отцом, ни любящим мужем. Дима рос, а Сергей относился к нему, как к помехе. Если мальчик шумел или что-то проливал, получал подзатыльник или порцию мата.
— Дима, сколько раз тебе говорить, не таскай еду в комнату! — орал Сергей, когда Димке было лет семь. — Ты что, дебил?
— Сереж, не кричи на него, он же ребёнок, — тихо просила мама.
— А ты не лезь! — огрызался он. — Я его воспитываю!
Воспитание. Я до сих пор вздрагиваю от этого слова. А потом был случай с котятами. Наша кошка, Мурка, родила четверых малышей. Я была в восторге, планировала раздать их в хорошие руки. Но однажды вернулась домой и увидела, как мама плачет на кухне.
— Мам, что случилось? — я бросила рюкзак и подбежала к ней.
— Он… он утопил их, Лен, — мама закрыла лицо руками. — Котят. Сказал, что не хочет возиться с ними.
Я почувствовала, как кровь стынет в жилах. Сергей даже не пытался найти им дом. Просто избавился, как от мусора. Тогда я впервые поняла, что он способен на жестокость. И что мама, несмотря ни на что, останется с ним.
К восемнадцати годам я не могла больше это терпеть. Сергей пил всё чаще, орал всё громче, а мама всё больше молчала. Я собрала вещи, нашла подработку и сняла комнату в общежитии. Мама плакала, когда я уходила.
— Лен, не бросай меня, — умоляла она, держа меня за руку. — Ты же моя девочка…
— Мам, я не могу здесь жить, — я старалась говорить твёрдо, хотя сердце разрывалось. — Ты сама знаешь почему. Уходи от него. Возьми Димку и уходи.
— Куда я пойду, Лен? — она опустила глаза. — Это мой дом. И он… он не всегда такой.
Я ушла. И с тех пор каждый звонок от мамы был как проверка: изменилось ли что-то? Но ничего не менялось. Сергей пил, орал, а мама терпела. И вот теперь этот звонок. Он поднял на неё руку.
— Мам, послушай меня, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Он тебя чуть не ударил. Это не шутки. Сегодня он остановился, а завтра? Ты хочешь, чтобы Димка видел, как он тебя бьёт?
— Лен, он не всегда такой, — повторила мама, как заезженная пластинка. — Он обещал, что больше не будет пить. Сказал, что любит меня.
— Любит? — я не выдержала. — Мам, любовь — это не когда тебя за волосы таскают! Любовь — это когда о тебе заботятся, помогают, уважают! А он? Он даже за Димку не отвечает! Живёт в твоей квартире, на твои деньги, и ещё смеет руку поднимать!
— Лен, не кричи… — её голос стал совсем слабым. — Я сама виновата. Накричала на него, вот он и сорвался.
Я сжала телефон так, что пальцы побелели. Она опять винит себя. Как всегда.
— Мам, ты ни в чём не виновата. Это он больной. Это он должен уйти. Пожалуйста, подумай о себе. О Диме.
— Я подумаю, Леночка, — тихо сказала она. — Я просто… я не знаю, как без него.
Я положила трубку и уставилась в стену. Сколько раз я слышала эти слова? Сколько раз она обещала «подумать»? Но я знала: она не уйдёт. Не сейчас. Может быть, никогда.
После того звонка я не могла уснуть. Лежала на кровати, глядя в потолок своей маленькой съёмной квартиры, и прокручивала в голове мамины слова. «Он не всегда такой». «Я сама виновата». Каждое из них резало, как нож. Я знала, что она не уйдёт от Сергея. Не потому, что не хочет, а потому, что не может. Страх, привычка, иллюзия любви — всё это держало её крепче любых цепей.
Утром я решила позвонить снова. Может, за ночь она что-то переосмыслила? Может, хоть раз послушает меня?
— Алло, мам? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало.
— Леночка, доброе утро, — её голос звучал устало, но уже без слёз. — Ты чего так рано?
— Мам, я всю ночь думала о тебе. Как ты? Он… он не трогал тебя больше?
— Нет, Лен, всё нормально, — она вздохнула. — Он утром ушёл на работу. Сказал, что вчера был не в себе. Извинился ещё раз.
— Мам, его извинения ничего не значат! — я не выдержала. — Он всегда так делает! Оскорбит, напьётся, руку поднимет, а потом «прости, дорогая»? И ты опять веришь?
— Лен, не начинай, пожалуйста, — её голос стал жёстче. — Я сама разберусь. Не лезь в нашу семью.
Я замолчала. «Нашу семью». Эти слова больно укололи. Семья? Это не семья. Это тюрьма, в которой мама сама себя заперла. Но я знала, что спорить бесполезно. Когда она так говорит, значит, разговор окончен.
— Хорошо, мам. Но если что-то случится, звони. Я всегда рядом, — я старалась звучать мягче. — И… как Димка?
— Димка в порядке, — она помолчала. — Вчера он всё слышал. Сидел в своей комнате, когда Сергей орал. Но ты не переживай, я с ним поговорила.
— Поговорила? — я почувствовала, как кровь приливает к вискам. — Мам, он ребёнок! Ему одиннадцать лет, а он слушает, как его отец угрожает матери! Ты думаешь, это нормально?
— Лен, хватит! — она почти крикнула. — Я делаю всё, что могу! Не учи меня жить!
Я положила трубку, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Не учи меня жить. Сколько раз я слышала эту фразу? Но я не могла просто сидеть и смотреть, как моя семья разрушается. Особенно Димка. Он не заслужил расти в этом кошмаре.
Дима был для меня не просто младшим братом. Когда он родился, я была уже подростком, и сразу влюбилась в этого крошечного мальчика с огромными глазами. Я меняла ему подгузники, гуляла с коляской, читала сказки, когда мама была на работе. Сергей тогда ещё не пил так сильно, но уже показывал свой характер. Помню, как однажды Дима, которому было года три, пролил сок на диван.
— Ты что творишь, мелкий?! — заорал Сергей, подскочив с кресла. — Этот диван денег стоит!
— Сереж, он маленький, не кричи, — мама пыталась его успокоить, вытирая пятно.
— А ты не защищай его! Пусть знает, что за всё надо отвечать! — он схватил Диму за руку и шлёпнул по попе.
Дима заплакал, а я, стоя в дверях, почувствовала, как внутри всё сжимается. Мне было тринадцать, но я уже ненавидела Сергея. Я подбежала к Диме, обняла его и увела в комнату.
— Не плачь, маленький, — шептала я, гладя его по голове. — Всё будет хорошо.
Но я знала, что ничего хорошего не будет. С каждым годом Сергей становился всё хуже, а Дима — всё тише. Он рос замкнутым, почти не улыбался. Я учила его делать уроки, покупала ему конфеты на свои карманные деньги, старалась быть для него не только сестрой, но и тем, кем Сергей никогда не был — человеком, который заботится.
Когда я уехала из дома, Дима плакал. Он стоял в коридоре, держа в руках свою любимую машинку, и смотрел на меня.
— Лена, ты вернёшься? — спросил он, шмыгая носом.
— Конечно, вернусь, — я улыбнулась, хотя сердце разрывалось. — И ты всегда можешь прийти ко мне, если что.
Я оставила ему свой номер, но он звонил редко. Мама говорила, что он боится, что Сергей узнает. А я чувствовала себя виноватой. Я сбежала, чтобы спасти себя, но оставила Диму в этом аду.
После разговора с мамой я поняла: если она не хочет спасать себя, я должна хотя бы попробовать спасти Диму. Я не могла позволить ему расти в доме, где крики и угрозы — норма. Но как это сделать? Я работала администратором в кафе, снимала крошечную студию, едва сводила концы с концами. Забрать брата? А где он будет жить? И что скажет мама? А Сергей? Он же не отдаст сына просто так.
Я решила поговорить с Дима. Может, он сам расскажет, что чувствует? Я написал(а) в WhatsApp, хотя не был уверен, что он ответит.
— Привет, Димка! Как дела? Может, встретимся? Погуляем, мороженое поедим, — написал(а).
Ответ пришёл через час.
— Привет, Лен. Можно. Когда?
Мы договорились встретиться в парке недалеко от их дома. В субботу я приехала туда заранее, купила два мороженых и села на скамейку. Дима пришёл ровно в назначенное время — худенький, в потёртой куртке, с рюкзаком на плече. Его глаза были такими же большими, как в детстве, но в них появилась какая-то настороженность.
— Привет, маленький! — я улыбнулась и протянула ему вафельный рожок. — Держи, твой любимый.
— Спасибо, Лен, — он взял мороженое, но смотрел в сторону, будто боялся встретиться взглядом.
— Ну, рассказывай, как дела? Школа, друзья? — я старалась говорить легко, чтобы он расслабился.
— Нормально, — он пожал плечами. — В школе нормально. А у тебя?
— Тоже нормально, — я засмеялась. — Но я по тебе скучаю. Давно не виделись.
Он кивнул, но молчал. Я решила не тянуть.
— Дим, скажи честно… Как дома? Я знаю, что там… не всегда спокойно.
Он замер, сжимая рожок в руке. Мороженое начало подтаивать, стекая по пальцам.
— Ну… — он помялся. — Бывает, что папа орёт. Но я привык. В комнате сижу, когда он такой.
Я почувствовала, как горло сжимается. Привык. Одиннадцатилетний мальчик говорит, что «привык» к крикам и пьяным разборкам.
— Дим, ты не должен к этому привыкать, — тихо сказал я. — Это не нормально. А мама? Она как?
— Мама… — он опустил голову. — Она плачет иногда. Я слышал, как вчера он на неё кричал. Я хотел выйти, но… побоялся.
Я стиснула кулаки. Дима знал всё. Видел всё видел. И боялся. Как я когда-то.
— Дим, послушай, — я взяла его за руку. — Если тебе будет совсем плохо, приходи ко мне. Я всегда тебе помогу. Хорошо?
Он кивнул, но я видела, что он не верит. Не верит, что можно что-то изменить. И это было хуже всего.
Я не могла держать всё в себе. После встречи с Димой я позвонила своей лучшей подруге, Кате. Мы дружили со школы, и она знала мою историю. Знала про Сергея, про маму, про то, как я сбежала из дома.
— Катя, я не знаю, что делать, — я рассказала ей всё, срываясь на эмоции. — Он поднял руку на маму. Дима всё слышлал. Я не могу их там оставить, но мама не хочет уходить!
— Лен, это ужасно, — Катя вздохнула. — Но ты же знаешь, как это бывает. Она его боится. И, может, всё ещё любит. Такие отношения — это как зависимость. Она не уйдёт, пока не будет думать, что без него не справится.
— Но она должна! — я почти кричала. — Ради Димы, если не ради себя! Он же ребёнок, Катя. Он не должен жить в этом!
— Знаю, Лен. Но ты не можешь заставить её. Ты можешь только быть рядом. И, может быть, попробовать помочь Диме. А ты не думала… ну, обратиться куда-нибудь? В соцслужбы? Если там узнают, что Сергей пьёт и угрожает, они могут вмешаться.
Я задумалась. Соцслужбы? Я слышала про них, но никогда не думала, что это может касаться нашей семьи. Но Катя была права — я не могла просто ждать, пока всё станет ещё хуже.
— А если мама меня возненавидит за это? — тихо спросил я. — Она же защищает его, даже после всего.
— Лен, она защищает не его, а свою иллюзию, — Катя говорила мягко, но твёрдо. — Она боится остаться одна. Но ты не можешь жертвовать собой или Димой ради её страха. Подумай.
Следующие дни я провела, изучая, что можно сделать. Я нашёл телефоны социальных служб, прочитал в интернете о том, как работают опекунские органы. Оказалось, что если есть доказательства насилия, они могут временно забрать ребёнка из семьи. Но для этого нужно, чтобы кто-то сообщил. И этим кто-то, похоже, должна была стать я.
Я решила ещё раз поговорить с мамой, прежде чем что-то предпринимать. Вдруг она всё-таки передумала? Я приехала к ней домой, когда Сергея не было. Дима был в школе, а мама возилась на кухне.
— Лен, ты чего без звонка? — она удивилась, увидев меня на пороге.
— Мам, надо поговорить, — я села за стол, глядя на неё. — Я не могу больше молчать. Ты должна уйти от Сергея. Ради себя и Димы.
Она напряглась, отложив нож, которым резала овощи.
— Лена, я же сказала, что сама разберусь, — её голос был холодным. — Это моя жизнь.
— Мам, это не жизнь! — я не сдержалась. — Это кошмар! Он тебя чуть не ударил, а ты делаешь вид, что всё нормально! А Дима? Ты думаешь, ему нормально расти в этом? Он боится, мам! Боится Сергея, боится за тебя!
— Не кричи, — она опустила глаза. — Я знаю, что всё не идеально. Но он обещал измениться. И Димке нужен отец.
— Сергей не отец! — я ударила ладонью по столу. — Он тиран! И если ты не уйдёшь, я… я позвоню в соцслужбы. Я не хочу, чтобы Дима жил в этом.
Мама побледнела.
— Ты… ты серьёзно? Ты хочешь, чтобы у меня сына забрали? — её голос дрожал.
— Я хочу, чтобы вы оба были в безопасности, — я старалась говорить твёрдо, хотя внутри всё разрывалось. — Если ты не можешь защитить Диму, я сделаю это за тебя.
Она молчала, глядя в пол. Потом тихо сказал:
— Лен, дай мне время. Пожалуйста. Я подумаю.
Я ушла, чувствуя себя предателем. Но я знала, что не могу больше ждать. На следующий день я позвонила в социальную службу. Я рассказал всё — про пьянство Сергея, про его угрозы, про то, как Дима боится. Женщина на другом конце провода слушала внимательно, задавала вопросы. Она сказал, что они проведут проверку.
Через несколько дней мне позвонила мама. Она была в истерике.
— Лена, что ты наделала?! — кричала она. — Сегодня приходили из опеки! Спрашивали про Диму, про Дима, Сергея! Соседи что-то говорили, я знаю, что это ты!
— Мам, я сделала это, это потому, потому, я тебя люблю вас, — я старалась говорить спокойно. — Я не могу смотреть, как вы живёте. Дима не должен расти в страхе.
— Ты разрушила нашу семью! — она всхлипнула. — Сергей теперь на меня орёт, говорит, что это я на него нажаловалась! Как мне теперь с ним жить?
— Мам, ты не должна с ним жить! — я почти кричала. — Он опасен! Подумай о Диме!
Она бросила трубку. Я сидела, глядя на телефон, и чувствовала, как слёзы катятся по щекам. Я хотела помочь, но, кажется, всё, только сделал хуже.
Прошёл месяц. Соцслужбы провели проверку, но Диму пока не забрали. Они обязали Сергея пройти лечение от алкоголизма и поставили семью на учёт. Мама перестала со мной разговаривать, но Дима иногда писал в WhatsApp. Он говорил, что дома стало тише, но он всё равно боится Сергея.
Я продолжала работать, копила деньги, чтобы снять квартиру побольше — на случай, если Дима сможет жить со мной. Я не знала, что будет дальше, но понимала одно: я не остановлюсь. Ради брата, ради мамы, ради себя.
