— Ну ты хотя бы поздоровалась бы, что ли, — Александра хлопнула дверью и скинула каблуки, которые весь день вели себя как разъярённые пчёлы. — Или уже окончательно решила, что я — мебель?
На кухне царствовала аура кипячёного молока, таблеток и дешёвых булочек из «Пятёрочки». Свекровь сидела за столом, в махровом халате, в котором, кажется, она уже доживала третью пятилетку, и жевала с видом человека, пережившего сталинские репрессии и теперь недовольного демократией.
— Я тебя не слышала, — голос Галины Павловны был обиженный, как будто Александра вломилась к ней, а не наоборот. — А Максим сказал, что задержится. Вот я и пришла, думала, чаю попить по-человечески. Семья, всё-таки…
Александра промолчала. Потому что если бы сказала, то вышло бы очень «по-человечески». Она прошла мимо, включила чайник и открыла холодильник. Внутри царствовал холостяцкий хаос: половина лимона, банка горчицы, три яйца и остатки вчерашнего лосося, купленного на акцию. Прощай, ужин.
— У меня, кстати, новости, — с важным видом произнесла Галина Павловна, перекусив булку с маком. — Я нашла дело. Настоящее. Серьёзное.
Александра медленно повернулась. Что-то в голосе свекрови напомнило ей те счастливые пятнадцать минут, когда та в 2019-м решила открыть Инстаграм-магазин оберегов. Три амулета из бересты и два возврата по «Озону» спустя — «дело» приказало долго жить.
— Неужели опять бады? Или вы теперь открываете школу эзотерики? — она склонила голову и села напротив. — Только скажите честно: деньги уже отдали?
— Не надо вот этих твоих шуточек, — свекровь надулась, но быстро снова подобрела. — Это серьёзная компания. Сильный бизнес. С криптовалютой.
— Ну конечно. Осталось только купить козу и назвать её Блокчейн, — выдохнула Александра. — Вы хоть понимаете, что такое криптовалюта? Или вам сказали «деньги из воздуха», и вы — в дамках?
— Это надёжная схема. Мне всё объяснили. Там молодые люди такие умные, презентация на проекторе, кофе, печенье! — голос Галины Павловны дрожал от вдохновения. — И главное — вложишь сейчас сто, а через месяц — двести!
— Вы вложили сто? — Александра замерла.
— Пока только пятьдесят. Но думаю, надо больше. Я, собственно, за этим и пришла. Максим говорит, вы можете помочь. Вложиться. Семья же. Общее дело.
Александра почувствовала, как сквозь тело прокатилась холодная волна. Максим. Конечно, он.
— Максим у нас теперь советник по финансовым вопросам? А ничего, что у него на счёту сорок восемь рублей, и все — мои? — она не повысила голос, но в кухне стало ощутимо прохладнее. — Слушайте, Галина Павловна, а может, вы просто не будете нас втягивать в свои… аферы?
— Аферы?! Да ты вообще знаешь, как сейчас тяжело жить? Ты бы на моём месте попробовала! — свекровь поднялась, тяжело опершись на стол. — Ты — начальница, у тебя всё есть. Квартира, деньги, командировки. А я — одна! Пенсия — слёзы! В чём ты мне отказываешь?! Помочь родной семье?
— Я вас предупреждала. Когда вы в прошлый раз отдали мошенникам двадцать тысяч за «психогенетическую диагностику», я тоже была неправа? Или когда вы заказали себе «сертификат коуча по жизни»? — Александра медленно поднялась. — Только теперь вы лезете ко мне в карман. И, прости Господи, ещё и Максима туда за собой тащите.
— Он — мой сын! — крикнула Галина Павловна. — И вообще, если бы ты была нормальной женой, ты бы не позволила ему сидеть без работы!
Вот оно. Настоящая причина визита. Не чай с булочкой.
Александра медленно вдохнула, как перед погружением.
— Вы знаете, — сказала она почти ласково, — я всегда думала, что вы немного… странная. Ну, бывает. Но сейчас вы перешли грань. Вы пришли ко мне домой и обвиняете меня в том, что ваш сын — безвольный безработный, который ищет подработку по принципу «лишь бы не напрягаться». Вы — в мою квартиру. За мои же деньги.
— Не говори со мной таким тоном! — Галина Павловна вспыхнула. — Ты неблагодарная! Я вас в своё время и кормила, и помогала, когда вы ипотеку тянули!
— Ага. Два раза дала по пять тысяч и полгода потом напоминали, как жертвовали жизнью, — с издевкой произнесла Александра. — Спасибо, мы это уже проходили.
Они замолчали.
На кухне звякнула чашка. Галина Павловна встала, убрала за собой со скрежетом, будто мыла кости.
— Я скажу Максиму, что ты отказалась, — процедила она. — Пусть знает, с кем он живёт.
— Обязательно. И попросите его, кстати, не опаздывать, а то у меня сегодня ещё ужин с самой собой. Праздничный. Без сюрпризов.
Когда дверь за ней закрылась, Александра ещё долго стояла у плиты, глядя, как булькает чайник. Мысли метались, как мухи в банке.
«Это только начало», — подумала она и открыла бутылку белого вина. Остывший ужин, вымотанные нервы и ощущение, что ты — единственная взрослая в этом цирке.
— Ты, может, меня ещё и побьёшь? — Александра стояла в дверях спальни, сжимая в руке мокрое полотенце. На щеке — свежий след от чужой ладони. — Или мы уже настолько в этой семье опустились?
Максим сидел на краю кровати, ссутулившись, как провинившийся подросток. Только ему было тридцать пять, и в углу комнаты стояла его строительная каска — реликвия с прошлого места работы, где он «сам ушёл, потому что не уважают».
— Я не хотел. Ты меня довела, Саша. Ты всегда… со своими словами… режешь как ножом. Ты не женщина, ты — чугунная сковородка на максимальном огне, — он посмотрел на неё исподлобья.
— И ты решил, что единственный способ со мной разговаривать — это пощёчина? Очень мужской поступок, Максим. Горжусь. Хочешь — можешь ещё попробовать, — она бросила полотенце в кресло. — Только в следующий раз — меть сильнее. А то даже синяка не будет. Как и твоих достижений в этой жизни.
Он вздрогнул. На секунду в его глазах мелькнула вина. Но, как и всегда, вместо того чтобы признать правоту, он полез защищаться.
— Ты всегда такая… высокомерная! Сколько можно терпеть твои нотации? Ты же не жена, а директор по унижениям! Каждое утро — как совещание. Всё по пунктам, всё с упрёками.
— А ты кто, интересно? Профессиональный получатель сочувствия? Или гуру по «ищу себя, но только не сегодня, потому что сериал начался»? — Александра рассмеялась, но в её голосе было столько злости, что даже стены стушевались.
Максим вскочил.
— Я ищу работу! Я просто не хочу брать первое, что попалось! Я мужчина, а не раб! Я…
— Мужчина? — Александра шагнула ближе. — Мужчина — это когда ты берёшь ответственность. А не прячешься за спиной жены, у которой ипотека, отдел маркетинга, и теперь ещё и ты с твоей бестолковой матерью в довесок.
Максим вспыхнул.
— Не трогай маму! Она хоть пытается что-то делать! А ты только критикуешь, как будто ты идеальная!
— Она «пытается»? — Александра чуть не зааплодировала. — Отличный глагол. Как «пытается не быть наивной дурой», «пытается не угробить семью». Только вот из всех её «попыток» получаются сплошные финансовые пожары. А ты с ведром бензина рядом.
Он шагнул ближе. Лицо побледнело.
— Ты не смеешь так говорить о ней. Ты вообще неблагодарная. Мы с ней тебе всегда помогали!
— Помогали? — Александра медленно повернулась к нему спиной, потом резко обернулась. — Ты хочешь список? Она брала у меня деньги «в долг», потом забывала. Ты брал у меня карту «временно», а потом на ней исчезали пять тысяч в «Спортмастере», когда ты «покупал гантели, чтобы начать новую жизнь». Ты хочешь — я тебе всё распечатаю? Прямо на цветном принтере. С графиками.
Он молчал.
В эту секунду в квартиру вошла Галина Павловна.
— Я слышу, вы опять орёте. Хорошо, что я пришла, — сказала она, как будто действительно была рада попасть в этот сериал. — А то, что у нас проблемы, так это от тебя, Александра. Не от меня. И не от Максима. Всё ты разваливаешь.
— Конечно, — Александра вздохнула. — А то я и думала, кто виноват, что вы вложили в криптовалюту последние деньги. Наверное, тоже я. Наверное, я сидела в каком-то подвале, притворившись менеджером, и выманивала у вас деньги через PowerPoint.
— Не язви, девочка. Ты вообще ничего не понимаешь. Это ты нас довела до ручки. Ты — как уксус в чай. Вроде думаешь, что сладко будет, а потом — всё испорчено.
— А вы — как таракан в супе. Вроде всё привычно, но как замечаешь — уже не съедобно, — Александра улыбнулась.
Максим схватился за голову.
— Хватит, пожалуйста. Мама, иди домой. Саша, ты… ты перегибаешь. Мы просто хотим найти выход. Надо продать твою квартиру. Мы все останемся на улице, если ты не поможешь.
Она замерла.
— Вот это и есть ваша стратегия? Я работаю по двенадцать часов в день, вкалываю, как ломовая лошадь, плачу по ипотеке, плачу за еду, коммуналку, иногда — за вас обоих… А вы приходите ко мне в мой дом и предлагаете мне ПРОДАТЬ МОЮ квартиру, чтобы покрыть ваш идиотский кредит?
— Это временно! — крикнула Галина Павловна. — Мы потом всё вернём. Я знаю, что этот проект скоро выстрелит. Главное — переждать.
— Угу. Только переждать — где? На вокзале? Или мне снимать койко-место в хостеле для одиноких женщин, которым не повезло с роднёй? — голос Александры дрожал. — Да я лучше разведусь и буду жить одна, но хоть спокойно.
Молчание.
— Значит, вот как ты, да? — Галина Павловна подошла ближе. — Всё своё. Муж тебе — обуза. Его мать — ведьма. Мы — беда, ты — жертва.
— Вы не беда. Вы — выбор. Мой неправильный выбор. — Александра выпрямилась. — Но теперь я его исправлю.
Она взяла сумку, пошла в коридор, достала из ящика запасной комплект ключей и… вынула их.
— Завтра меняю замки. Документы на развод уже почти готовы. Вы можете оставаться тут до понедельника. Потом — на выход.
— Ты с ума сошла, Саша! — Максим кинулся за ней. — Ты не можешь так! Это наша жизнь!
— Ты прав. МОЯ жизнь. И я выбираю жить без вас.
Она закрылась в спальне. За дверью стояла абсолютная тишина. И в этой тишине родилось что-то новое. Не злость. Не горечь.
Свобода.
Александра проснулась от стука в дверь.
Часы показывали 06:13 — самое неподходящее время для визитов и откровений. Она ещё не до конца вышла из сна, но сердце билось, как барабан в рок-группе: быстро, громко, будто предчувствие чего-то дурного.
В коридоре за дверью стоял человек в серой ветровке, с опухшим от бессонницы лицом и растерянными глазами.
— Доброе утро. Вы — Александра Викторовна?
— Я? Ну, допустим. А вы кто? — она прищурилась, хватая халат.
— Я… Сергей. Сын Галины Павловны. Точнее — другой сын.
Мир на секунду сжал Александру, как пластмассовую бутылку в руках грузчика.
— Какой ещё «другой сын»?
— Я не знал, как связаться. Мама… ну, Галина Павловна. Она в больнице. Инсульт. Вчера вечером. Вы — в её телефоне под меткой «семья».
Александра не пошевелилась.
— Максим ничего не сказал?
Сергей покачал головой.
— Максим не знает. Он уехал. Вчера. Сказал, всё, мол, кончено. Мама осталась одна. Нашёл меня только участковый, через её старый адрес в паспорте. Мы не общались много лет. Я не из «той» семьи, — он усмехнулся горько. — Брак до первого мужа. А теперь вот…
Александра медленно осела на стул в коридоре. Словно кто-то открыл балкон зимой — и холод залетел ей прямо в грудь.
— В какую больницу? — она подняла глаза. — Я поеду.
Отделение нейрореанимации встретило её запахом хлорки, гулом приборов и такой тишиной, от которой хочется выть.
Галина Павловна лежала под капельницей. Лицо перекошено, глаз один прикрыт. Только пальцы чуть дрожали. Жизнь ещё не ушла, но явно не собиралась оставаться надолго.
— Ты уж прости, — сказала Александра тихо, опускаясь на стул. — Я не то чтобы желала тебе зла… Но ты всегда была, как наждачная бумага по моей коже.
Пальцы дрогнули сильнее.
— Но, знаешь, сейчас всё по-честному. Ты в постели. Я — одна. И никто никому ничего не должен.
Сергей стоял за её спиной.
— Она всё слышит. Врачи говорят — мозг работает. Просто не может говорить. Но всё чувствует.
Александра помолчала. Потом вдруг резко выдохнула.
— Тогда слушай, Галина Павловна. Я не буду делать из тебя мученицу. Ты была ужасной свекровью. Ты вечно что-то хотела — денег, внимания, оправданий. Ты заставляла меня чувствовать вину, когда я не хотела отдавать тебе свою зарплату или слушать про «бизнес с сетевиками». Ты всю жизнь играла в «жертву», но по сути была манипулятором, артисткой с дипломом по вранью.
Палец Галины дернулся.
— Но, чёрт тебя побери… ты была настоящая. Не притворялась. Жила, как умела. Глупо, эгоистично, наивно — но жила.
Александра вдруг почувствовала, как внутри у неё что-то рвётся. Как старый шов на пальто.
— Ты хоть понимала, что мы все вокруг тебя просто гнулись? Я… я даже Макса жалела. Он — твой продукт. Он тоже верил в сказки. Тоже ждал, что кто-то решит за него. Но ты — ты это поддерживала. Твоя любовь — как болото. Тепло, мягко, но засасывает, и выбраться невозможно.
Она замолчала.
В палату зашёл врач. Подтянутый, усталый, но быстрый в движениях. Бросил взгляд на монитор.
— Пока держится. Критичное состояние, но если до утра дотянет — шансы будут.
— Я… могу остаться? — спросила Александра.
Врач кивнул.
— Только одна. И тихо.
Сергей пожал плечами.
— Я пойду. У меня жена и двое детей. Мне эта женщина чужая. Прости, если грубо.
Александра посмотрела на него.
— Нет. Всё честно. Хоть кто-то в этой семье умеет уходить без театра.
Ночь прошла, как в тумане. Александра задремала на стуле, потом проснулась от странного ощущения. Будто воздух в палате изменился. Потеплел, но не в хорошем смысле. Как бывает перед пожаром.
Она посмотрела на монитор. Линия шла ровно.
Ровно. Без скачков. Она вскочила.
— Галина!..
Но приборы уже звонили. Врачи вбежали, глухо переговариваясь. Её вытолкнули в коридор.
Потом тишина.
И только слова врача, как резец по стеклу:
— Умерла. Во сне. Без мучений.
Похороны были скромными. Максим не приехал. Ни звонка, ни сообщения. В морге Александра подписала бумагу и ушла не оборачиваясь.
Сергей исчез с той же скоростью, с какой появился.
К вечеру того же дня она сидела в квартире, теперь пустой, с новыми замками, и странным чувством.
Это конец. Но не трагедия.
Это было как пожар, выжегший всё лишнее.
Она открыла ноутбук. Пальцы на клавиатуре дрожали.
Вкладка «Авиабилеты».
Маршрут: Рим. Дата: завтрашний вечер. Место у окна.
Она нажала «ОПЛАТИТЬ».
Утром, выйдя из подъезда с чемоданом, она столкнулась с мужчиной лет сорока, с уставшим, но знакомым лицом.
— Саша? — он чуть улыбнулся. — Это я. Костя. Помнишь, с третьего курса. Ты тогда назвала меня «маменькиным мальчиком».
Александра замерла.
— И ты, оказывается, всё ещё здесь?
— Да. Только больше не маменькин.
Он посмотрел на её чемодан.
— Куда летишь?
— В Италию.
— А вернёшься?
Она посмотрела на него. Улыбнулась.
— А может, и нет. Может, я только сейчас по-настоящему вылетаю из этой жизни, как феникс. Сожгла всё — и пусть сгорит до конца.
Он кивнул.
— Удачи тебе, Саша.
Она ушла. Без оглядки. Без сожалений.
Только с собой.
