— Ты вообще слышала, что я сказал?! А? Хватит шляться! Ты мне жена или кто? Как не приду, а тебя дома нет! — рявкнул Антон.
Марина легонько вздрогнула, но не повернулась. Она медленно расстегнула куртку и со вздохом повесила её на крючок.
За окном уже темнело. На плите стоял еле тёплый борщ, который она успела сварить перед возвращением мужа. Даже без картошки, всё как он любит.
Только вот её предпочтения он почему-то учитывать не хотел.
— Я просто хочу увидеться с Олей, — спокойно сказала Марина. — У неё в воскресенье мама попала в больницу. Хочу поговорить с ней. Ей нужна моя поддержка.
Антон фыркнул и махнул рукой так, как будто его это вообще не касалось.
— Поддержишь её по телефону. Ты же и так проводишь там всё своё время. Или ты просто хочешь сбежать из дома?
«Да», — подумала она. Хочу. Очень хочу. И от этой простой мысли внутри всё скрутилось. Нахлынул ужaс и… почему-то вина. Выходит, она недостаточно хороша как жена?
Антон немного успокоился, но не остыл. Он пошёл на кухню, машинально открыл дверцу холодильника, осмотрел полки и закрыл. Наверное, не нашёл, к чему бы придраться.
— А может, ты хочешь развестись? Ты только скажи, и мы прикроем эту лавочку. Будешь одна сидеть и гулять сколько хочешь. Как твои подружки шaлашовки!
«Как же всё докатилось до этого?» — подумала она и запустила руку себе в волосы.
…Когда-то они наперегонки чистили мандарины на этой кухне, чтобы угостить друг друга. А теперь у них бесконечные перепалки по выходным, потому что каждая встреча с подругой воспринимается чуть ли не как измена родине.
И это не единственная проблема…
…Они познакомились три года назад. В ноябре. Слякоть, постоянные дожди, серое небо… Ей хотелось встретить хоть кого-то, чтобы было с кем смотреть сериалы и не сойти с ума от осенней хандры.
Антон казался тогда просто спасением: весёлый, самостоятельный, без маминой юбки. Они ели беляши у метро, потом гуляли по парку и смеялись, фотографируясь на фоне опавших листьев.
— Мне не нужна жена-домохозяйка, — сказал он однажды. — Мне нужен партнёр по жизни, который будет рядом, а не где-то позади.
Через год он сделал предложение. Скромное, но тёплое. Может, и без фейерверков, зато его взгляд был наполнен нежностью. Марине показалось, что она нашла свою вторую половинку.
Но в какой-то момент всё стало меняться. Медленно, с паузами, незаметно. Настолько незаметно, что очнулась Марина только сейчас.
Обычно женщины получают претензии за то, что после свадьбы начинают «обабиваться»: набирают вес, перестают краситься, уже не так часто посещают салон красоты. У Марины всё было с точностью до наоборот: расслабился муж, а не она.
Сначала он стал «немного уставать» после работы и перестал предлагать помощь. Потом начал забывать купить хлеб по пути домой. Потом стал всерьёз обижаться, когда она просила его вынести мусор.
А потом сказал:
— Да ты даже хозяйство вести не умеешь. Зачем вообще замуж пошла?
Марина всё чаще ловила себя на ощущении, будто она не замужем, а cлужит по кoнтракту. Бессрочному. И расторгнуть его можно только ценой скандалов, обвинений и тонны нервов.
Когда-то он гладил её по голове и шептал, что никогда не позволит ей чувствовать себя одинокой. Вот только сейчас, сбегая от него в спальню, она чувствовала себя именно так.
Переломный момент наступил неожиданно. Марина даже не подозревала, что всё изменится в следующую субботу.
— Слушай, Марин, может, заведём ребёнка?
Фраза прозвучала между делом, пока она резала салат. Он даже не посмотрел на неё, просто ляпнул, мол, пора и честь знать, часики тикают. Как будто речь шла о покупке стиральной машины.
Марина застыла с половинкой огурца в руке. Ладони вспотели буквально за секунду. Челюсти непроизвольно сжались.
— Что? — переспросила она, надеясь, что ослышалась.
— Ребёнка. Нам по тридцать с лишним. Ну сколько уже можно тянуть? Все нормальные семьи рожают, пока молодые.
Внутри неё что-то забилось в панике, словно птица в клетке. Словно он предложил ей с завязанными глазами прыгнуть в прорубь. Марина сама не могла понять, что она чувствует, а самое главное — почему.
Она ведь всегда хотела детей. С самого детства. Представляла, как будет заплетать косички, если родится девочка, читать сказки на ночь, собирать рюкзак в первый класс. Даже имена заранее выбирала.
Но сейчас образ ребёнка вдруг стал ассоциироваться не с радостью, а с западнёй.
— Я… — начала она, но остановилась.
Сказать было нечего. Даже самой себе.
Антон наконец посмотрел на неё. В его глазах не было ни нетерпения, ни нежности, только молчаливое ожидание.
— Ты же хотела. Я помню, — сказал он и прищурился. — Или уже передумала? Или… может, ты хочешь, но не от меня?
Его тон стал ледяным. Слова ударили прямо по оголённым нервам. Марина вскочила с места. Она просто не могла сидеть на месте. Нужно было двигаться.
— Ты сейчас серьёзно? Говоришь о ребёнке… в таком тоне?
Антон хмыкнул и пожал плечами. Было видно, что его это задело, но не как любящего мужчину, а как владельца собственности, у которого вдруг срывается сделка.
— А ты думала, что будут лепестки роз и шампанское? Это жизнь, Марин, а не мелодрама. Скажи прямо: ты не хочешь от меня ребёнка. Просто скажи. И всё станет ясно.
Марина снова села. Руки дрожали. Она смотрела на стол и чувствовала, как внутри всё переворачивается. Где-то глубоко в груди что-то словно упёрлось в стенку и шептало: «Не надо. Не сейчас. Не здесь. Вообще — не с ним».
— Я не знаю, — почти прошептала она. — Я правда не знаю, Антон. Мне в последнее время так плохо, а ты мне про ребёнка.
— То есть не хочешь. Всё ясно, — в его голосе появились стальные нотки. — У тебя есть кто-то другой на примете?
Она резко подняла голову. В глазах потемнело от злости.
— Ты из ума выжил? Какой «кто-то»?! Ты что, вообще не в себе? Я хоть когда-то давала тебе повод?
— А как объяснить то, что ты так относишься ко мне?! — рявкнул он. — Живём как соседи! А теперь ещё и ребёнка не хочешь! Что мне думать?
— Может, начнёшь думать не только о себе?! — она тоже сорвалась. — Ты из мужа превратился в… в тирaна! Я себя женщиной не чувствую рядом с тобой, Антон. Какой ребёнок? Я еле дышу под твоим надзором!
Они кричали друг на друга минут десять. Били кулаками по столу, швыряли посуду, она даже бросила в него тот самый огурец. Потом он хлопнул дверью спальни. Она — хлопнула входной.
Марина вышла в подъезд, ещё не зная, куда идти. Главное — не домой. Не туда, где стены будто давят на виски.
Она решила написать подруге.
— Можно я у тебя переночую? Не спрашивай почему, просто ответь.
— Конечно. Жду. Надеюсь, у тебя всё хорошо, — сразу ответила Оля.
Марина вызвала такси. Пока она ехала, телефон вибрировал каждые пару минут.
— Ты психованная. Я просто хотел поговорить.
Она не ответила.
— Ладно, уходи. Подам на рaзвод, раз тебе надоело быть со мной.
Марина лишь тяжело вздохнула.
— Ты реально ушла? К кому?
Она отключила вибрацию и сунула телефон в сумку.
Поздно вечером, лёжа на диване уже у Оли, Марина плакала. Не от обиды, а от страха. Она боялась остаться с этим человеком навсегда. Когда-то хотела, теперь — боялась. Ей было очень тяжело принять, что тот, в кого она влюбилась, исчез. Остались оболочка, общие фотографии и привычка.
Её Антон ушёл в тот день, когда в паспорте поставили штамп. Или не ушёл? Может, он всегда был таким?
Утром Антон снова преобразился, будто по щелчку пальца. Словно ночью кто-то вернул того самого внимательного весельчака, который угощал Марину пирожками и кофе. Он писал ей сообщения каждые полчаса.
— Я был неправ. Наговорил глупостей. Я не хотел тебя обидеть. Где ты? Я приеду за тобой. Всё будет хорошо, — убеждал он.
Через пару часов — фотография. Он на фоне цветочного магазина с охапкой роз. Букет огромный, чуть ли не во весь его рост.
— Это для тебя, — писал он. — Только скажи, куда привезти.
Он даже позвонил её родителям. Те, немного ошарашенные, перезвонили Марине. Мама сначала деликатно спросила:
— Мариночка, всё в порядке? Антон сказал, вы поругались.
Марина в этот момент сидела на кухне у Оли, в мятом халате, с чашкой крепкого кофе и опухшими после вчерашних слёз глазами. Подруга рядом резала крабовые палочки для салата.
— Мама, — спокойно сказала Марина. — Всё хорошо. Я просто… думаю пока. Потом расскажу, ты не переживай.
Она начинала злиться. Антон делает нервы ей? Ладно, терпимо. Но зачем вовлекать родителей?
После звонка Марина долго сидела молча. Она ни с кем не делилась своими мыслями. Даже Оле рассказала вчера совсем вскользь, без подробностей.
Наверное, лучше разделить эту ношу.
— Я не знаю, что делать. Антон совсем изменился… — сказала она наконец. — Сразу после свадьбы. Как будто его подменили. Я сначала думала, это я виновата. Что я стала другой, что смотрю на него иначе. Но нет.
Марина в подробностях описала Оле, в чём дело. Рассказала про домашний быт, который теперь тянет в одиночку. Про изоляцию от подруг. Про желание Антона завести детей. Оля слушала её с таким лицом, будто Марина только что доказала, что Земля — плоская.
— Он не бьёт, но после него вся душа в синяках, — пожаловалась Марина со вздохом. — Боишься шаг сделать, потому что а вдруг не так, вдруг не туда, вдруг не в том темпе. И вот он говорит мне про ребёнка, а я чувствую себя так, словно мне дают пожизненный срок.
— Я бы тоже боялась, — тихо ответила Оля. — Этот ребёнок стал бы твоей цепью.
Прошла неделя. Марина не вернулась. Вернее вернулась, но только за вещами.
Она приехала не одна. С ней была Оля и даже родители, которым пришлось сорваться из другого города. У Марины щёлкнул инстинкт самосохранения. Она боялась оставаться с этим человеком наедине.
Когда Антон открыл дверь, выражение лица у него было просто ангельским. Святой мученик, которого обидела падшая невеста. Он хотел что-то сказать, но Марина прервала его жестом.
— Я просто вещи забрать. Всё.
Он следил за тем, как она собирает сумку, и пытался вставить что-то вроде:
— Марин, ну ты же понимаешь… Мы оба вспылили… Просто нам надо поговорить…
Но это уже звучало как отголоски прошлой жизни. Марина не реагировала. Она даже не стала забирать подарки от Антона и общие фотографии. Не хотела оставлять никаких надежд и лазеек к отступлению.
Она наконец закрыла сумку и встала.
Он смотрел. С надеждой, почти жалобно. Она лишь кивнула на прощание. Наверное, не столько Антону, сколько старой версии себя, которая когда-то была слепа и наивна.
— Неужели ты всё так просто бросишь? — пробормотал он напоследок.
— Я не бросаю. Я ухожу, — ответила она. — Это разные вещи.
…Через день Марина вышла из здания ЗАГСа. Под мышкой — папка с документами. Рядом шла мама с задумчивым выражением лица. В её глазах плескалась та самая усталая мудрость, которая приходит с морщинами и сединой.
— Ты знаешь, — сказала мама, глядя вперёд. — До твоего папы я тоже думала, что если мужчина контролирует каждый твой шаг, то это просто потому что он любит. Потому что заботится. А потом я поняла…
Марина усмехнулась и не дала договорить.
— Потому что любит, да, — подхватила она. — Себя. И чувство власти.
Мама кивнула. Потом они просто пошли дальше. В словах уже не было нужды. Все было понятно и без них…
