— Завещание?! Причем тут оно? — Гриша аж привстал со скамейки.
Я поливала помидоры и даже не дернулась. Мотыга в руках, грязь под ногтями — вот она, дачная идиллия.
— Какое еще завещание, мм? ? — он размахивал руками, расхаживая по участку. — Мы восемнадцать лет тут вместе жили! Вместе работали! Вместе строили!
— Ага, — хмыкнула я, переставляя лейку. — Ты особенно работал. В гамаке. С пивом в руке. Прямо стахановец.
Вытерла руки о фартук, повернулась к нему. Лицо красное, вены на шее вздулись — точно как у его папаши перед инфарктом.
— Лен, нам надо серьезно поговорить, — он сел обратно, тяжело дыша. — Это важно. Очень важно для нас обоих.
— Ну давай поговорим, — пожала плечами. — Я слушаю внимательно.
— Я решил. Долго думал, взвешивал. Подаю на развод.
Поставила лейку, оперлась о забор:
— Наконец-то! Уже думала, до пенсии так и будем друг друга терпеть. А то уже достало жить как в коммуналке. Разведемся и разбежимся.
— Как наконец-то?! — он вытаращил глаза. — А дачу ты типа себе одной оставишь? Так просто?
— А почему бы и нет? — удивилась искренне. — Бабка мне завещала в две тысячи седьмом. До нашей свадьбы. Документы все есть, нотариально заверенные.
Гриша помолчал, соображал. Видно было — мозги скрипят, информация укладывается.
— Но я же тут тоже жил! Восемнадцать лет жизни! Вкладывался! Деньги тратил! Силы свои вложил!
— На что вкладывался? — рассмеялась, продолжая возиться с грядками. — На пиво в магазине? Или на то, что один раз забор покрасил? Целых полдня работал.
— Я косил траву! Каждые выходные косил! И дрова рубил зимой!
— Раза три за все годы. И то когда твоя мамаша в гости собиралась. А дрова — это вообще один раз было, когда тебе водку обещали за помощь.
Лицо у него становилось все краснее:
— Света, не умничай. Ты же понимаешь — мы семьей были, все общее было. А теперь разводимся — значит, по справедливости делить надо. По-честному.
— Честно? — я присела на корточки, стала выдергивать сорняки. — Давай тогда действительно честно. Дача моя, от бабки по наследству досталась. Хочешь уйти — пожалуйста, иди. Никто не держит. Но дачу делить не собираюсь.
— Ты думаешь, в суде тебя поддержат? — он встал, нависая надо мной. — Думаешь, судья не поймет, что мужчина восемнадцать лет жизни потратил? У меня свидетели есть, что я тут благоустройством занимался! Соседи подтвердят!
— Покажи свидетелей, — не поднимая головы. — Интересно послушать, что они расскажут.
— Покажу! Еще как покажу! Дядя Петя видел, как я крышу ремонтировал. Тетя Галя помнит, как теплицу строил. А пока думай, Лен. Думай хорошенько. — Голос стал тише, неприятнее. — Потому что если упираться будешь, я такого могу рассказать… Про то, как ты с Петровичем соседским за сараем целовалась летом. Кто проверять будет? Кто докажет, что это неправда?
Я медленно поднялась, отряхивая руки. Смотрела на него и думала: «Господи, восемнадцать лет с этим человеком прожила. И только сейчас поняла, какой он мерзкий тип».
Пожала плечами:
— Рассказывай кому хочешь. Меня твои сказки не интересуют.
— Не интересуют? — усмехнулся. — А дети? Они же узнают, какая у них мамочка. Как она себя вела, пока папа на работе горбатился.
Тут я распрямилась. Полностью. Гриша был выше меня, но в этот момент почему-то съежился.
— Григорий, — сказала очень тихо. — Если ты еще раз попробуешь меня шантажировать, узнаешь, на что я способна. И поверь мне, тебе это не понравится.
Он отступил на шаг. В голосе моем было что-то такое, что его испугало.
— У тебя тоже есть что терять, — продолжила я, наступая. — Твоя доля в московской квартире, которую покупали на мой кредит. Машина, которую мне родители подарили, а я тебе разрешила пользоваться. Хочешь играть по закону — получишь по закону. Со всеми вытекающими последствиями.
Гриша свалил в тот же вечер. Набил две сумки и заявил, что временно к матери переедет.
— Завтра приеду за остальными вещами, — бросил на прощание, стоя в дверях. — За своими вещами.
— За какими конкретно? — спросила я, не отрываясь от мытья посуды.
— Ну… газонокосилку заберу. Она моя, я покупал. Мангал мой. Инструмент весь — тоже мой. Сам выбирал, сам деньги платил.
— Зачем тебе газонокосилка? У твоей мамки квартира на пятом этаже.
— Продам. Деньги нужны на жизнь. На съемную квартиру. На адвоката, в конце концов.
Промолчала. Подумала: «Ну и хорошо. Куплю новое, современное. Лучше без мангала остаться, чем с таким человеком жить дальше».
На следующий день притащился с братом Вовкой.
— Ну что, Ленка, давай быстренько собираем мои вещи, — вошел как хозяин. — Вовка ждать долго не может, у него дела.
Смотрела, как тащат газонокосилку, мангал, весь инструмент. Даже шланг для полива взял.
— Шланг-то зачем тебе? — не выдержала. — Тоже продавать будешь?
— А вдруг пригодится где-нибудь, — буркнул, не поднимая глаз.
Когда вынесли последние грабли, дача опустела. Сарай зиял пустотой.
— Ну вот и все, — сказал Гриша, оглядывая результат. — Кстати, Лен, я уже с риелтором созвонился. Завтра приедет, оценку делать будет. Посмотрит дом, участок.
— Зачем ему что-то оценивать?
— Как зачем? Дачу оценивать, конечно. Чтобы знать, за сколько продавать потом.
— Никто ничего продавать не будет, — сказала спокойно. — Я тебе уже все объяснила по-человечески.
— Лена, не начинай психовать! Все равно в суде разбираться будем. Увидишь, как быстро запоешь по-другому, когда судья тебе все разъяснит.
Первую неделю после его отъезда я ходила как оглушенная. Дача казалась огромной и пустой — не только из-за вынесенных вещей. Восемнадцать лет Гришка был частью этого места, частью моей жизни. А теперь его нет.
«И хорошо, что нет, — говорила себе. — Хорошо! Наконец-то тишина, покой. Никто не орет на весь участок, требуя пива. Никто не разбрасывает банки. Свобода!»
Но по ночам, лежа на раскладушке (кровать ведь тоже увез), думала по-другому: «Может, зря я так? Может, правда надо было поделить? Восемнадцать лет все-таки… А вдруг он прав, и я жадобина?»
Гриша звонил каждый день. Сначала угрожал:
— Лен, последний раз говорю — давай без суда договоримся? Покупатель уже есть. Хорошую цену дает.
— Откуда покупатель, если дача не продается?
— Продается, Лена. И лучше по-хорошему, чем через суд.
Потом тон стал мягче:
— Ленок, ну что ты как маленькая? Тебе же одной тяжело будет такой участок тянуть. Продадим, купишь себе домик поменьше, а на остальные деньги жить будешь. Удобно же!
— Мне и тут удобно.
На второй неделе он переключился на детей. Максим позвонил первым:
— Мам, батя звонил, сказал, что вы разводитесь. Это правда? Или он преувеличил?
— Правда, сынок. К сожалению, правда.
— А что случилось? Поссорились из-за чего-то? Может, еще помириться можно?
Как объяснить двадцатипятилетнему сыну, что его отец оказался совсем не тем человеком, за которого она его принимала?
— Так получилось, Макс. Мы поняли, что больше не подходим друг другу. Стали чужими людьми.
— Мам, можно я к тебе приеду? В выходные? Хочу поговорить нормально, разобраться.
— Конечно, приезжай. Буду очень рада тебя видеть.
Катька позвонила вечером того же дня:
— Мам, что за история? Папа звонил, рассказывает какие-то странности!
— Какие странности, Катюш?
— Говорит, что ты его с дачи выгнала без объяснений. Что все отобрать хочешь. Что он теперь на улице остался, и даже ночевать негде.
Тяжело вздохнула:
— Катюша, приезжай в выходные вместе с братом. Спокойно поговорим обо всем. По телефону трудно все объяснить.
В субботу приехали оба. Катька сразу в атаку:
— Мам, где вещи? Где мебель?
— Папа забрал.
— Как забрал? Все?! — взорвался Макс.
— Все, что считал своим.
— Но это же ужас! — возмутилась Катька. — Как ты теперь живешь?
Показала раскладушку в углу, пластиковый столик из «Леруа Мерлен».
— Нормально. Даже лучше стало. Тише и места больше.
Дети переглянулись.
— Мам, — осторожно спросила Катька. — А что реально произошло? Почему разводитесь?
Села на ступеньки, обняла колени:
— Знаете, дети, иногда люди просто… надоедают друг другу. Мы с папой стали чужими. Он это понял первым и сказал, что хочет развестись. Я согласилась.
— А дачу он правда хочет продать? — спросил Макс.
— Хочет половину получить. Говорит, восемнадцать лет тут прожил — значит, имеет право.
— Но это же неправильно! — вскипела Катька. — Это твоя дача! Бабкина!
— А если в суд подаст? — забеспокоился Макс.
— Пусть подает. Наследство разделу не подлежит. Это я уже выяснила.
Макс кивнул:
— Правильно. А что с остальным? Квартира, машина?
— Это да, совместно нажитое. Придется делить.
— Ну и пусть делит, — сказала Катька. — Только дачу не отдавай.
— Не отдам.
С тех пор дети стали часто приезжать, помогали с участком.
На третьей неделе Гриша явился лично. Субботним утром, постучал в калитку.
— Открой, Лен. Поговорить надо.
Открыла. Зашел, оглядел пустоту.
— Господи, как ты живешь! На раскладушке спишь?
— Нормально сплю. Чего надо?
Сел на скамейку, потер лицо руками:
— Лен, еще раз прошу, давай мирно разойдемся. Без судов, без разборок.
— Я не против. Подавай документы.
— Дело не в разводе. Дело в даче. — Он встал, заходил по участку. — Ты же понимаешь, что мне где-то жить надо? У матери всю жизнь не просижу. А денег нет. Единственный выход — продать дачу.
— Это не мой выход, — сказала. — Это твоя проблема.
— Моя проблема?! — вскинулся. — Лена, я понимаю, ты обиделась. Но давай по-человечески. Дача большая, тебе одной много. Продадим, купишь себе домик в Подмосковье, а на остальные проживешь.
— Мне и тут хорошо.
— Да что хорошего?! — взорвался. — Старая дача, участок будет запущенный, электричество через раз!
— Запущенный? — переспросила. — А раньше он ухоженным был?
— Раньше я помогал!
— Гриш, — сказала спокойно. — Проваливай. Разговор окончен.
— Как окончен? Мы же ни о чем не договорились!
— О чем тут договариваться? Ты хочешь половину моей дачи. Я не дам. Все. Точка.
— Лена, не доводи до суда! Хуже будет!
Сжал кулаки, но я не испугалась:
— Мне не будет хуже. А вот тебе может. Потому что кроме дачи у нас есть еще квартира и машина.
Гриша замер:
— Ты о чем?
— О том, что совместно нажитое делится пополам. Квартира куплена в браке на мой кредит — значит, твоя доля пятьдесят процентов. Машину мне родители подарили, но оформляли уже после свадьбы — тоже совместно нажитое.
Лицо вытянулось:
— Ну и ладно. Посмотрим, кто кого.
Следующие четыре месяца прошли в подготовке к суду. Я собирала документы, ходила к юристу, изучала Семейный кодекс. Потратила на адвоката почти всю зарплату за полгода, но решила не экономить.
Гриша пытался давить через знакомых:
— Лена с ума сошла. Жадная стала. Мужика на улицу выставила.
Но наши общие друзья в основном были на моей стороне. Все помнили, как он восемнадцать лет на даче только лежал и пиво пил.
День суда выдался дождливый. Встала рано, надела черный костюм. В зеркале — незнакомая тетка, строгая и собранная.
К зданию суда меня проводили дети.
— Мам, не волнуйся, — шептала Катька. — Все нормально будет.
— Я не волнуюсь, — и правда не волновалась. Внутри была железная уверенность.
Гриша пришел с адвокатом — молодым парнем в дорогом костюме. Выглядел хреново, за это время сильно постарел.
— Лен, — подошел перед заседанием. — Последний раз предлагаю полюбовно. Давай без суда.
— О чем?
— Ну… не половину возьму. Треть. Четверть. Хоть что-то.
Посмотрела на него с удивлением:
— Гриш, ты хочешь, чтобы я тебе подарила четверть дачи. За что?
Открыл рот, но ничего не сказал.
Судья — женщина лет сорока пяти — выслушала обе стороны. Адвокат Гриши говорил красиво, но по делу сказать было нечего:
— Ваша честь, мой подзащитный восемнадцать лет состоял в браке и проживал на спорном участке…
— Какие улучшения он внес? — спросила судья. — Документы есть?
Адвокат замялся:
— Улучшения производились за наличные. Документов не сохранилось…
— Свидетели?
Свидетели подтвердили только то, что Гриша иногда косил траву и один раз покрасил забор. На тысячи рублей максимум.
Когда слово дали мне, говорила четко:
— Ваша честь, дачный участок получен мною по наследству от бабушки в две тысячи седьмом году. До брака. Вот свидетельство. Дом достроен на мои средства, вот чеки. Крупных вложений от ответчика не было.
Судья изучила документы:
— А как с остальным имуществом?
— Готова разделить по закону. Квартира, автомобиль — все приобретено в браке.
Лицо Гриши вытянулось. Он думал, я про машину забыла.
Решение было предсказуемым: дача остается мне полностью, квартира и машина подлежат разделу.
Гриша злился, но поделать ничего не мог. Пришлось ему снимать жилье, а машину продавать и делить деньги.
Прошел год. Дети с отцом виделись редко. Я обустроила дачу по своему вкусу — завела кота, посадила розы, купила нормальную мебель.
Соседи сначала жалели, а потом стали завидовать:
— Как Ленке хорошо живется! Одна хозяйка, никто не мешает.
Тетя Галя рассказала:
— А твой Гришка теперь по всем занимает. Говорит, жена его обобрала.
— Пусть говорит, — усмехнулась.
Осенью Гриша женился на разведенной женщине с тремя детьми. Теперь у него проблем полно — чужие дети, алименты, съемная квартира.
А у меня — мои розы, мой кот и тишина по вечерам. Справедливость восторжествовала. Иногда бывает и так. (Все события вымышленные, все совпадения случайны)
