— Так, где моя комната будет? И кстати, ужин во сколько подадите мне?
Марина замерла с лейкой в руках. Лида. Золовка. Которая не появлялась здесь три года, стояла у калитки с двумя огромными чемоданами и смотрела с тем самым выражением лица — словно весь мир ей должен.
— Лида… — голос почему-то сел, пришлось откашляться. — Здравствуй. А ты… ну… предупредить не могла?
— Ой, да что там предупреждать-то! — Лида уже тащила чемоданы к крыльцу, и Марина невольно отступила в сторону, прижимая лейку к груди. — Мы что, чужие люди? После Володи только ты у меня, можно сказать, и осталась… Ну что стоишь? Помочь не поможешь, так хоть дорогу не загораживай.
Руки отчего-то сразу стали непослушными. Марина поставила лейку и взялась за ручку одного чемодана. Тяжелый. Очень тяжелый. Словно Лида везла в нем всю свою прежнюю жизнь.
— Ну что, — Лида уже стояла в прихожей и с любопытством рассматривала обстановку, — покажешь, где я устроюсь? Надеюсь, хоть проветрить там можно? А то я последнее время по таким углам мыкалась…
— Наверху комната есть, — Марина машинально вытерла ладони о фартук. — Только там сейчас… у меня художественные принадлежности разложены, надо будет убрать…
— Художественные? — Лида так выразительно приподняла накрашенную бровь, что Марина сразу почувствовала себя школьницей, которую поймали на чем-то неподобающем. — Ну надо же… Решила творчеством заняться? Это что, от тоски, что ли? От одиночества?
Щеки вспыхнули, как в детстве. Хотелось возразить, объяснить, что рисование — это единственное, что приносит ей радость, что впервые в жизни она делает то, что действительно хочет. Но слова куда-то подевались.
— Ну ладно, веди наверх, — Лида уже направилась к лестнице. — Посмотрим, что у тебя там за мастерская такая…
Пока Лида осматривала комнату — что-то бормотала про пыль, про необходимость хорошего проветривания, аккуратно сдвинула мольберт к стене, — Марина стояла в дверях и пыталась понять. Надолго ли эта приехала? И главное — зачем? У Лиды была дочь в Подмосковье, были какие-то знакомые…
— Слушай, а ужинать-то когда у вас тут принято, третий раз между прочим спрашиваю? — Лида уже начала выгружать из чемодана какие-то вещи. — Я с дороги просто умираю от голода.
— Да, конечно… — Марина кивнула. — Я сейчас посмотрю, что приготовить…
Внизу, на кухне, она машинально открыла холодильник и стала перебирать продукты. Но мысли были совсем не о еде. Что-то в Лидином поведении настораживало. Слишком… слишком по-хозяйски она себя вела. И эти чемоданы. Два огромных чемодана — это не на неделю-другую.
Рыжий котенок Мурзик потерся о ноги, мурлыча что-то просительное.
— Что думаешь, малыш? — Марина наклонилась, почесала за ушком. — Чует твое сердце неладное?
Котенок вдруг насторожился и метнулся под стол — сверху раздавались шаги.
— Вот и отлично, что на кухню спустилась, — Лида вошла уже переодетая в какой-то цветастый халат. — Слушай, а это что за зверушка тут у тебя? — она указала на хвост, торчащий из-под стола. — Надеюсь, блох у него нет? Я ведь, между прочим, страшная аллергичка…
— Это Мурзик, — Марина инстинктивно встала между Лидой и столом. — Он чистый, я к ветеринару возила…
— Ну-ну, — Лида скептически поджала губы. — Терпеть не могу всякую живность в доме. Ладно, что у нас на ужин будет?
За ужином Лида рассказывала о своих злоключениях — и щедро, в красках. То квартплата стала неподъемная, то хозяйка съемного жилья выгнала, то дочь вообще матери помогать перестала.
— Понимаешь, Маринка, — она накладывала себе уже третью порцию картошки, — жизнь сейчас для одинокой женщины просто каторга. Везде обмануть норовят, везде обсчитать… Хорошо еще, что ты есть… — Лида вдруг остановилась, картофелина повисла на вилке на полпути ко рту. — Ты ведь не против, что я тут немножко поживу? Ну… до осени, пока что-то не решится?
Вот оно.
Марина медленно отложила вилку. До осени. Три месяца минимум. А может, и больше — зная Лиду, осень запросто могла превратиться в зиму, зима в весну…
— Лида, я… конечно, можешь остаться, но понимаешь… — слова давались с трудом, словно каждое взвешивала. — У меня тут своя жизнь налажена, свой распорядок. Я на курсы хожу, планы разные есть…
— Планы? — Лида рассмеялась, и в этом смехе прозвучало что-то такое… неприятное. — Ну конечно, самое время планы строить! Маринка, ну не смеши меня… Какие там планы у одинокой пенсионерки? Тебе, наоборот, хорошо будет — компания появится, не будешь тут одна с котиком мурлыкать от тоски.
«Почему она решила, что я от тоски мурлыкаю?» — подумала Марина и вдруг поймала себя на том, что сжимает под столом кулаки. Хотелось сказать, что ей прекрасно жилось одной, что она впервые за много лет чувствует себя нормально, что…
— Конечно, оставайся, — выдавила она наконец. — Просто… ну… предупреждай, если куда собираешься, чтобы я знала…
— Вот и славно! — Лида просияла. — Знала я, что на тебя положиться можно. А то уж думала, где бедной вдове приклонить голову…
Ночью Марина долго ворочалась. Из комнаты наверху доносились звуки — Лида что-то двигала, громко разговаривала по телефону. Слов было не разобрать, но интонации… довольные какие-то. Даже торжествующие.
«Странно, — думала Марина, уставившись в потолок, — почему мне страшно? Не просто неудобно, не просто неприятно — именно страшно. Словно в дом ворвался ураган.»
День второй
Утром Марина проснулась от звуков передвигаемой мебели. Лида уже хозяйничала на кухне — что-то громыхало, переставлялось, сопровождалось недовольным бормотанием.
— А, наконец-то проснулась! — бодро воскликнула Лида, обернувшись от раковины. — Я тут порядочек навела. Честно говоря, твоя система хранения совершенно нелогичная. Ну кто же так посуду расставляет? Я все разложила, как надо, по науке.
Марина молча оглядывала свою кухню. Узнавала с трудом. Тарелки переехали в другие шкафчики, кастрюли взгромоздились на верхние полки, до которых ей неудобно доставать. А любимый синий заварочный чайник — подарок Володи — вообще исчез.
— Лида, а где… где чайник? — слова застряли в горле. — Тот синий, который Володя дарил…
— А, эту старую рухлядь? — Лида даже не обернулась, продолжая что-то мыть в раковине. — Спрятала подальше, только место занимал. Пользоваться же невозможно — весь облезлый. Я свой принесла, электрический, очень удобный.
Что-то болезненно сжалось внутри. Этот чайник был не просто посудой — это была память. Каждое утро последние тридцать лет…
— Да, наверное… наверное, ты права…
— Конечно, права! — Лида наконец повернулась, и в глазах мелькнуло торжество. — Вообще, Маринка, тебе давно пора от прошлого избавляться. Это нездорово — так за старье цепляться. Людей уже нет, а ты все носишься с их барахлом…
Через пару дней позвонила соседка.
— Маринка, а кто это у тебя поселился? — в голосе Валентины Петровны звучало беспокойство. — Вчера видела, как какая-то дама всем подряд рассказывала, что приехала опекать бедную родственницу.
Дыхание перехватило.
— Что… что она говорила?
— Да так… что ты, мол, после смерти мужа совсем растерялась, хозяйство запустила, с ума почти сходишь от одиночества… Вот она и приехала за тобой присматривать, чтобы ты окончательно не свихнулась…
Марина медленно опустилась на стул. Значит, вот как. Лида не только поселилась в ее доме — она еще и всю ситуацию перевернула, выставив себя спасительницей, а ее — жалкой полоумной старухой.
— Марина, ты слышишь? — обеспокоенно спросила Валентина Петровна. — Все нормально?
— Да… да, все хорошо. Спасибо, что сказала.
Когда Марина положила трубку, Лида смотрела на нее с плохо скрываемым раздражением.
— Что случилось? — в голосе звучала насмешка.
— Лида, — тихо сказала Марина, — зачем ты всем рассказываешь, что приехала меня опекать? Это неправда.
— Неправда? — Лида удивленно приподняла бровь. — А как, по-твоему, это выглядит со стороны? Пожилая женщина одна сидит в большом доме, с соседями не общается, целыми днями красками балуется… Естественно, люди волнуются! Я просто их успокоила, что теперь есть кому за тобой приглядеть.
— Но я не нуждаюсь в присмотре! — впервые за долгое время Марина повысила голос.
— Ну конечно, конечно, — снисходительно согласилась Лида. — Я же не виновата, что люди сами выводы делают. Ладно, не расстраивайся по пустякам. Лучше скажи, что на обед готовить будем?
После обеда Лида отправилась «знакомиться с соседями». А Марина попыталась привести кухню в порядок. Нашла спрятанный чайник, поставила на привычное место. Попыталась переставить посуду обратно… Но сил не хватило. Да и какой смысл? Завтра Лида снова все переделает.
Вечером на веранде Лида была особенно словоохотлива.
— Знаешь, какие у вас тут соседи приветливые! — щебетала она, попивая кофе из своего электрического чайника. — Особенно молодая пара в угловом доме. Такие отзывчивые! Расспрашивали обо всем, интересуются… А еще та женщина через дорогу — Валентина. Очень понимающая, сразу оценила, как мне тут нелегко будет…
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила Марина.
— Да она же видит, что ты совсем от реальности отстала, — Лида небрежно махнула рукой. — Говорит, давно уже переживала, как ты тут одна… А я ей все объяснила, что теперь буду следить, чтобы ты глупостей не наделала. Например, эти твои художественные курсы — ну к чему деньги на ветер швырять?
Пальцы сами собой сжались в кулаки. Курсы рисования — это было единственное светлое пятно в ее жизни последний год.
— Лида, я не собираюсь бросать рисование.
— Не собираешься? — Лида посмотрела с искренним удивлением. — Но зачем тебе это? Это же просто… ну как сказать… трата времени и денег. Уже поздно чему-то учиться. Лучше силы на что-то полезное потратить.
— На что, например?
— Ну например, помочь мне тут обустроиться нормально… — Лида задумчиво обвела взглядом веранду. — Я ведь не навсегда приехала, но пока живу — хочется комфорта. А потом… кто знает? Может, мне здесь понравится…
Марина поднялась и молча ушла в дом. Слушать больше не было сил. В спальне она присела на кровать и посмотрела на фотографию мужа.
«Володя, ты всегда говорил, что у меня слишком мягкий характер, что кто-нибудь этим обязательно воспользуется… Что же мне теперь делать?»
Но ответа, конечно, не было. Только тишина и собственное учащенное сердцебиение.
День третий
Третий день Лида решила посвятить «генеральной уборке». Марина проснулась от грохота в гостиной. Спустившись, увидела картину, от которой замерло сердце.
Лида стояла посреди комнаты с картонной коробкой в руках, а вокруг валялись семейные фотографии.
— А, Маринка! Как раз кстати, — бодро проговорила она, не прекращая снимать рамки с полок. — Решила интерьер обновить. Честно говоря, все эти фотографии какую-то мрачную атмосферу создают. Дом должен светлым быть, жизнерадостным!
— Что ты делаешь? — Марина кинулась к коробке. Там лежали снимки всей их с Володей жизни — свадебные, из отпусков, с юбилеев…
— Навожу порядок, что же еще, — Лида продолжала методично складывать рамки. — Понимаешь, это нездоровая привязанность к прошлому. Надо настоящим жить! А как можно, когда со всех углов на тебя покойники смотрят?
— Лида, прекрати! — Марина схватилась за коробку. — Это мои фотографии, моя жизнь!
— Именно поэтому я их и убираю! — Лида не остановилась. — Маринка, ну рассуди сама — ты же еще не старая, всего пятьдесят девять! А ведешь себя как экспонат в музее какого-то. Прошлое забывать надо, будущее строить!
— Какое будущее? — Марина вцепилась в фотографию — они с Володей возле только что посаженной яблони. — И вообще, это мой дом, мои вещи! Ты не имеешь права!
— Не имею права? — голос Лиды стал холодным как лед. — А кто тебе дал право так себя запускать? Думаешь, мне легко смотреть, как жена покойного брата в затворницу превращается? Я о тебе забочусь!
— Не надо обо мне заботиться! — выкрикнула Марина. — Мне и так хорошо!
— Хорошо? — Лида всплеснула руками. — Ты сидишь в этом доме как сова какая-то, ни с кем не общаешься, время убиваешь на дурацкие краски… Это не жизнь, это прозябание!
— А тебя это не касается!
— Еще как касается! — Лида шагнула ближе, в глазах полыхал огонь. — После Володи ты у меня единственная родственница! И я не дам тебе окончательно спиться или с ума сойти!
— Я не пью и не собираюсь сходить с ума!
— Да? А разговоры с котом? А то, что часами в одну точку смотришь? Думаешь, соседи не замечают?
Колени подкосились. Неужели она правда со стороны выглядит такой… странной? Неужели соседи действительно считают ее не совсем нормальной?
— Ладно, ладно, не переживай, — Лида вдруг сменила тон на мягкий. — Я же добра тебе хочу. Эти фотографии можно не выбрасывать — в шкаф сложим. А стены чем-нибудь повеселее украсим.
Марина молча собрала снимки обратно в коробку. Спорить больше сил не было. И потом… а вдруг Лида права? Вдруг она действительно слишком зациклилась на прошлом?
Вечером, когда Лида смотрела телевизор, Марина тихонько поднялась к себе и поставила на тумбочку одну фотографию — ту, с яблоней. Пусть хоть здесь Володя останется.
Мурзик запрыгнул на кровать и свернулся калачиком. Марина осторожно приласкала его.
— Ты хоть не считаешь меня сумасшедшей, да, малыш?
Котенок замурлыкал и прижался к руке теплым боком. Единственный, кто ее не осуждает.
День четвертый. День рождения
День рождения начался с упреков.
— Ну что же ты не сказала, что сегодня день рождения! — возмущалась Лида, суетясь на кухне. — Я бы подготовилась, что-то особенное приготовила… Хотя ты и сама могла постараться — не каждый же день человеку шестьдесят исполняется!
Марина сидела за столом, обхватив руками кружку с остывшим кофе. Она специально промолчала о дне рождения, надеясь провести его спокойно. Может, даже в город съездить, на выставку…
— Кого приглашать будем? — продолжала Лида. — Соседей? Хотя какие там соседи… Ну хоть кого-то позовем, а то что люди подумают — женщина день рождения справляет, а никого не зовет!
— Я не хочу никого приглашать, — хрипло сказала Марина.
— Как это не хочешь? — Лида замерла посреди кухни. — Ну ты даешь! Конечно хочешь! Просто стесняешься, что угостить нечем. Но это дело поправимое — схожу в магазин…
— Лида, я действительно не хочу праздновать.
— Чепуха! — Лида махнула рукой. — Дни рождения отмечать надо. Это традиция! А ты что предлагаешь — сидеть и хандрить? Каждый год на счету!
В полдень приехал Андрей с Еленой. Марина обрадовалась — наконец-то родные люди! Но радость быстро превратилась в ужас.
Лида встретила их на крыльце, словно хозяйка.
— Проходите, проходите! — засуетилась она. — Как хорошо, что не забыли! А то я уж думала, вдвоем с именинницей отмечать будем…
— Здравствуйте, — растерянно поздоровался Андрей. — А вы…
— Лидия Николаевна, сестра покойного Владимира Семеновича, — торжественно представилась Лида. — Теперь можно сказать, хозяйка этого дома. За Мариной приглядываю, сами понимаете…
Воздух словно выбили из легких. Хозяйка? С каких пор?
— Мама! — Андрей обнял Марину, и она почувствовала его напряжение. — С днем рождения! Как дела?
— Спасибо, сынок… — начала Марина, но Лида перебила.
— Да какие дела — одни хлопоты! — вздохнула театрально. — Приехала помочь, а тут такое запущение… Хорошо, что вы навестили маму, а то я уж думала, совсем забыли!
Елена переглянулась с мужем. В ее взгляде Марина прочитала удивление и… жалость.
— А где же вы теперь жить будете, Марина Владимировна? — осторожно спросила невестка. — Раз Лидия Николаевна здесь хозяйничает…
Мир перевернулся. Значит, и Елена поняла именно так — что Лида хозяйка, а она приживалка в собственном доме!
— Да что вы, милочка! — рассмеялась Лида. — Мы вместе жить будем! Маринке одной тяжко было, вот я и перебралась помогать. Теперь я за хозяйство отвечаю, а она наконец отдохнуть может…
— Это… это мой дом, — едва слышно прошептала Марина.
— Ну конечно, конечно, — покровительственно кивнула Лида. — Формально дом на Марину записан. Но что толку, если она сама справиться не может? Одинокой женщине не под силу…
Андрей нахмурился.
— Мама прекрасно справлялась до этого, — твердо сказал он.
— Ну разумеется, справлялась! — Лида всплеснула руками. — Вы же видели, в каком доме состоянии? А главное — в каком состоянии Марина? Целыми днями по углам сидит, ни с кем не говорит, только с котом шепчется… Соседи уже волноваться начали!
— Мама? — Андрей повернулся к Марине. — Что происходит?
Хотелось рассказать правду, объяснить, что все не так, что Лида переворачивает все с ног на голову. Но при взгляде на сына и невестку вдруг увидела себя их глазами — жалкую одинокую женщину, которая не справляется с жизнью.
— Ничего не происходит, — тихо сказала она. — Лида помогает. Все нормально.
Обед прошел в напряжении. Лида развлекала гостей рассказами о том, как обустраивается, как дом в порядок приводит, как за Мариной ухаживает. А Марина молчала, чувствуя себя чужой за собственным столом.
В какой-то момент Мурзик прыгнул Елене на колени. Лида тут же вскочила.
— Ах, эта противная животина! — завизжала она. — Сейчас прогоню! Елена Дмитриевна, не бойтесь…
И грубо схватила котенка за шкирку. Мурзик испуганно заорал и, вырываясь, оцарапал Лиду.
— Ой! — взвизгнула Лида. — Марина, немедленно избавляйся от этой гадости! В доме чистота должна быть!
— Не трогай его! — вскрикнула Марина, вырывая котенка.
— Что значит не трогай? — возмутилась Лида. — Я в этом доме за порядок отвечаю! И никаких животных!
— Это мой дом и мой кот!
— Твой дом? — Лида выпрямилась. — А кто его содержит? Кто чистоту наводит? Кто готовит, стирает? Думаешь, я сюда отдыхать приехала?
— Никто тебя не просил!
— Не просил? — голос стал ядовитым. — А кто бы за тобой смотрел? Сын часто навещает? Соседи не видят, как ты тут чудишь? Если бы не я, ты бы совсем свихнулась!
— Хватит! — Андрей резко встал. — Мама, объясни, что здесь творится?
Марина смотрела на сына, на Лиду, на Елену. Все ждали. И вдруг стало все равно. Пусть думают что хотят. Пусть считают слабой, больной…
— Ничего не творится, — безжизненно проговорила она. — Лида помогает. Все в порядке.
Но в глазах Андрея читалось сомнение. А в глазах Елены — открытая жалость.
Вечером, после отъезда гостей, Марина заперлась в комнате с Мурзиком. Снизу доносился Лидин голос — она с кем-то болтала по телефону.
— Да, представляешь, какая сцена! — смеялась Лида. — Сын приехал, все увидел… Пришлось признать, что я права была. Одной ей не справиться…
Марина закрыла глаза и прижала котенка к груди. Значит, вот как Лида видит случившееся. Вот что будет рассказывать всем.
И самое страшное — возможно, она права. Возможно, Марина действительно жалкая неудачница, которая не способна жить самостоятельно.
День пятый. Развязка
Утром Лида была особенно деятельна. На кухне что-то громыхало, передвигалось, она разговаривала сама с собой — планировала, обустраивала.
Марина лежала и не находила сил встать. Зачем? Выслушивать новые упреки? Смотреть, как Лида командует в ее доме?
— Маринка! — раздался голос. — Подъем! Дел много!
Деваться было некуда. Марина встала, умылась, спустилась. Лида сидела за столом с блокнотом.
— А, вот и ты! — бодро сказала она. — План составляю. Сегодня окончательно дом приведем в порядок. Твою комнату наверху разберем — сколько там хлама! Эти краски, кисти, холсты — все выбросим. Место для нужных вещей освободим.
— Я не буду выбрасывать художественные принадлежности, — неожиданно четко сказала Марина.
— Будешь, — уверенно ответила Лида. — Потому что это бессмысленная трата денег. Серьезными делами заниматься пора.
— Например, какими?
— Например, помочь мне здесь нормально устроиться, — Лида внимательно посмотрела на Марину. — Я же не навсегда переехала, но пока живу — удобства хочу. А потом… — она замолчала.
— А потом что?
— А потом посмотрим. Может, мне тут понравится. Может, решу остаться насовсем. Дом большой, места хватит. И тебе полезно будет — компания…
Внутри все похолодело. Вот оно — истинное намерение. Не переждать трудности, а поселиться навсегда. Выжить из собственного дома.
— Лида, — медленно произнесла Марина, — я не хочу, чтобы ты оставалась.
— Не хочешь? — Лида приподняла бровь. — А выбор есть? Посмотри на себя, Маринка. Во что превратилась за год. Думаешь, нормально в шестьдесят сидеть дома как мышь? Думаешь, сын не переживает?
— Сын понимает…
— Понимает? — рассмеялась Лида. — Вчера же видела, как смотрел! С жалостью, Маринка! И невестка тоже — прямо спрашивала, где ты жить будешь…
— Это мой дом!
— Формально — да. Но толку что, если справиться не можешь? — Лида встала, подошла к окну. — А так порядок будет, присмотр… Тут мимо прошел котенок и Лида раздраженно пнула его.
Марина сначала онемела от возмущения, а потом…
— Убирайся из моего дома, — громко отчеканила она.
Лида медленно обернулась.
— Что?
— Убирайся. — Марина поднялась с места. — Немедленно. Собирай вещи и уезжай.
— Ты что, совсем рехнулась? — Лида уставилась на нее широко раскрытыми глазами. — Кто ты такая, чтобы указывать? Думаешь, легко мне с тобой? От хорошей жизни сюда приехала?
— Мне все равно. Убирайся.
— Не уберусь! — Лида шагнула вперед. — Этот дом не только твой! Володя мой брат был, и я имею право здесь жить!
— Никакого права у тебя нет!
— Есть! — Лида говорила все громче. — И потом, куда гонишь? На улицу? У меня жилья другого нет! Такая бессердечная?
— Не мои проблемы.
— Не твои? — голос стал ядовитым. — Конечно, эгоистке какое дело до чужих проблем! Только о себе думаешь! А что я родственница, что идти некуда — наплевать!
— Совершенно наплевать, именно так.
Лида ошеломленно молчала. Такого отпора явно не ожидала.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула она наконец. — Думаешь, сын на твоей стороне будет? Думаешь, не понимает, что ты от рук отбилась? Сейчас позвоню, расскажу, что происходит!
— Звони.
— Позвоню! И соседям тоже! Всем расскажу, какая ты жестокая! Что родную золовку выгоняешь!
— Рассказывай, — Марина направилась к двери. — А я твои чемоданы вынесу.
Она поднялась в Лидину комнату и принялась складывать вещи. Пальцы тряслись, но не от страха — от облегчения. Наконец-то! Наконец-то делает то, что должна была в первый же день.
— Что творишь? — Лида влетела в комнату. — Оставь мои вещи в покое!
— Помогаю собираться тебе.
— Ты вообще понимаешь, что делаешь? — Лида хватала одежду. — Думаешь, кто-то уважать тебя будет после такого?
— Пусть узнают.
— Пожалеешь! — Лида тряслась от ярости. — Будешь одна в этом доме сидеть и вспоминать, как хорошо было, когда я рядом!
— Сомневаюсь.
Через полчаса чемоданы стояли на крыльце. Лида носилась по дому, что-то выкрикивая. Но Марина не слушала. Спокойно заваривала в своем старом синем чайнике настоящий чай.
— Пожалеешь еще! — прокричала Лида из дверей. — Одна сдохнешь в этой дыре!
Такси увезло ее вместе с чемоданами. Марина осталась одна.
Ходила по дому и не верила — он снова принадлежит ей. Снова тишина и покой. Снова можно жить как хочется.
Мурзик выбрался из укрытия и потерся о ноги.
— Ну что, малыш, — улыбнулась Марина, беря его на руки. — Будем дальше жить?
Котенок замурлыкал согласие.
Вечером пришла Валентина Петровна.
— Марина, как дела? — участливо спросила она. — Видела, золовка уехала…
— Да, — кивнула Марина. — Дела у нее срочные появились.
— Понятно, — Валентина Петровна хитро прищурилась. — А я думала, ты ее попросила?
— А это плохо — попросить?
— Что ты! — соседка рассмеялась. — Наоборот, правильно! Сразу поняла — дамочка еще та штучка. Приезжает к человеку и сразу всем объясняет, кто хозяин…
— Спасибо, Валентина Петровна.
— За что? За правду? — старушка покачала головой. — Женщина должна уметь себя защитить. И дом свой отстоять. Молодец, что нахалку выставила.
Когда соседка ушла, Марина долго сидела на веранде. Светила луна, в доме наконец-то было спокойно. Завтра расставит фотографии, послезавтра поедет в студию. А потом будет жить как хочет.
Мурзик свернулся на коленях и засопел. Марина бережно поглаживала мягкую шерстку.
— Знаешь, малыш, — прошептала она, — оказывается, даже в шестьдесят можно новую жизнь начинать.
И впервые за много дней чувствовала себя дома.
