Звонок в дверь раздался в половине седьмого утра. Я лежала в полудрёме, слушая, как за окном просыпается город — гудят машины, хлопают подъездные двери, лают собаки. Суббота, можно было поспать подольше.
— Тоня, открывай! — громкий голос пробил сквозь сон как сирена.
Я узнала этот голос мгновенно. Валентина Петровна, свекровь. Сердце ёкнуло — она никогда не приезжала так рано. И вообще старалась предупреждать о визитах.
Коля зашевелился рядом, пробормотал что-то невнятное и натянул подушку на голову.
— Тоня! Я знаю, что вы дома! — голос стал требовательнее.
Я накинула халат и поплелась к двери, пытаясь сообразить, что могло случиться. Может, что-то со здоровьем? Или проблемы с соседями в её доме?
За дверью стояла свекровь с огромным чемоданом на колёсиках и какой-то непонятной металлической конструкцией в руках. Выглядела она на удивление бодро для семи утра — подкрашенные губы, аккуратная причёска.
— Валентина Петровна, что случилось? — я отступила, пропуская её в прихожую.
— Ничего не случилось, — она завезла чемодан внутрь и принялась разматывать металлическую штуковину. — Переезжаю к вам. Квартиру продала.
Я моргнула несколько раз, пытаясь осмыслить услышанное.
— Как продали?
— Обычно. Покупатель нашёлся, документы оформили, деньги получила. Вчера ключи передала.
В руках у неё оказалась раскладная кровать — старая, советских времён, с провисшей сеткой и облупившейся краской.
— Но Валентина Петровна, вы же не предупреждали.
— А зачем предупреждать? — она удивлённо подняла брови. — Семья же. Коля не откажет родной матери.
Семья. Это слово в последнее время почему-то всё чаще звучало как приговор.
— А где вы планируете жить? — голос предательски дрожал.
— Здесь, конечно, — свекровь оглядела нашу крохотную однокомнатную квартиру. — Места хватит. Раскладушку поставлю, и порядок.
Места хватит. В тридцати двух квадратных метрах, где с трудом помещаемся мы вдвоём.
— Валентина Петровна, но нам нужно обсудить.
— Что тут обсуждать? — она уже тащила раскладушку в комнату. — Коля! Сынок! Помоги маме кровать поставить!
Муж появился в дверях спальни — растрёпанный, с заспанным лицом.
— Мам? — он протёр глаза. — Ты чего так рано?
— Переезжаю к вам, сынок. Навсегда.
Коля посмотрел на меня, потом на раскладушку, потом снова на мать. В его глазах медленно проявлялось понимание происходящего.
— Как это навсегда?
— А так. Квартиру продала, деньги в банк положила. Буду с вами жить. Семье вместе положено быть.
Она развернула раскладушку прямо посреди комнаты — между нашей кроватью и единственным креслом. Металл заскрежетал, матрас плюхнулся с глухим звуком.
— Мам, но ты же не говорила, — Коля растерянно чесал затылок.
— А что говорить? Решение приняла — и всё. В моём возрасте долго размышлять нельзя.
Я стояла и смотрела на нашу комнату, которая вдруг стала казаться размером с кладовку. Раскладушка занимала всё свободное пространство. Пройти к окну теперь можно было только боком, втянув живот.
— Валентина Петровна, а может, мы сначала поговорим? — я попыталась взять себя в руки. — Обсудим, как лучше организовать.
— Что тут организовывать? — она уже доставала из чемодана постельное бельё. — Жить будем, и всё. Коля, помоги маме постель застелить.
Муж послушно взялся за край простыни. Я смотрела на них и чувствовала, как внутри всё сжимается. Наша спальня, наше единственное личное пространство, превратилась в коммунальную комнату.
— Вот и славно! — Валентина Петровна оглядела результат с удовлетворением. — Уютненько получилось. А теперь чайку бы попить. С дороги устала.
Она прошла на кухню, и я услышала, как она открывает шкафчики, изучает содержимое холодильника, цокает языком.
— Тоня, а где у тебя нормальная заварка? Эти пакетики — не чай вовсе.
— В верхнем шкафу, — машинально ответила я.
— А сахар почему в банке? Неудобно же. Лучше в сахарнице держать.
— Нам так удобнее.
— Ну какое там удобство! — голос свекрови стал назидательным. — Я вам покажу, как правильно хозяйство вести.
Коля подошёл ко мне и тихо сказал:
— Тонь, ну что делать. Она же мать. Не на улицу же её выставлять.
— А меня спросить? — прошептала я. — Это и мой дом тоже.
— Ну потерпим немного. Может, она передумает, захочет свою квартиру обратно выкупить.
Потерпим. Немного. Я посмотрела на раскладушку, которая теперь стояла в нашей спальне, и поняла — это надолго.
Первый день прошёл в странном напряжении. Валентина Петровна обследовала каждый угол квартиры, давала советы по уборке, критиковала расстановку мебели. К вечеру я чувствовала себя как гостья в собственном доме.
— Тоня, а зачем телевизор в спальне? — спросила она, укладываясь на раскладушку. — Перед сном вредно смотреть.
— Мы привыкли.
— Ну и зря привыкли. Буду с вами отвыкать.
Ночь была непростой. Раскладушка скрипела при каждом движении. Свекровь ворочалась, вздыхала, шептала что-то во сне. А в половине шестого встала и принялась собираться в магазин.
— Тихо же! — шикнула она на скрипнувшую дверцу шкафа. — Людей будите!
Мы с Колей лежали с открытыми глазами и молчали.
На следующий день началось нечто..
— Антоша, а почему у тебя полотенца в ванной висят? — спросила свекровь за завтраком. — Места же нет. Лучше в шкафу держать.
— Но нам удобно.
— Мне неудобно. Я вешалку свою поставила — для халата и полотенец.
Я прошла в ванную и обнаружила, что моя вешалка для полотенец снята, а вместо неё висит здоровенная деревянная конструкция, занимающая половину стены.
— Валентина Петровна, а где моя вешалка?
— Убрала в кладовку. Зачем две одинаковые?
— Но они разные…
— Ну какая разница! Главное — функциональность.
К обеду она переставила мебель на кухне — стол придвинула к окну, стулья расставила по-другому, полки в холодильнике переорганизовала.
— Так удобнее, — объяснила она. — Света больше, и место экономится.
Я смотрела на свою кухню и не узнавала её. Всё было функционально и правильно. И совершенно чужое.
— А вечером переставим кровать в комнате, — продолжала свекровь. — Она неправильно стоит.
Вечером она действительно заставила Колю передвинуть кровать. Теперь она стояла по диагонали, загораживая проход к балкону.
— Вот так лучше! — довольно заявила Валентина Петровна.
На третий день обстановка обострилась.
— Тоня, а почему у тебя стиральный порошок такой дорогой? — свекровь изучала содержимое тумбочки в ванной. — Есть намного дешевле, а качество то же.
— Мне этот нравится, у меня аллергия на другие.
— Ну какая аллергия! Психология это всё. Попробуй мой — увидишь.
Мой порошок исчез. Вместо него появился здоровенный пакет с надписью «Экономичный».
— Валентина Петровна, верните мой порошок.
— Зачем? Этот лучше. И дешевле.
— У меня действительно аллергия.
— Ерунда всё это. Просто себя накручиваешь.
К вечеру у меня покраснели руки и начался зуд. Но свекровь только покачала головой:
— Самовнушение. Попьёшь таблеточку — и пройдёт.
На четвёртый день она решила навести порядок в наших вещах.
— Тоня, у тебя в шкафу бардак! — объявила она, вываливая на кровать содержимое моего гардероба. — Сейчас всё по цветам разложим.
— Мне так удобнее.
— Какое там удобство! Вот смотри — тёмные вещи отдельно, светлые отдельно. А это что? — она подняла моё любимое платье, ярко-красное с цветочным принтом. — Безвкусица какая! В твоём возрасте надо скромнее одеваться.
— Это моё любимое платье.
— А зря любимое. Выбрось лучше. Или в дачный вариант переведи.
Платье исчезло. На мой вопрос свекровь ответила:
— Убрала подальше. Не носи ерунду всякую.
На пятый день она взялась за книги.
— Тоня, зачем тебе столько книг? — она стояла у нашего книжного шкафа с коробкой в руках. — Прочитала — и достаточно. Место только занимают.
— Я их перечитываю.
— Глупости! Новые купишь, если захочется. А эти выброшу. Или в библиотеку отнесу.
— Не трогайте мои книги!
— Да что ты кричишь! Порядок навожу. Тебе же лучше будет.
Половина моих книг оказалась в коробке для выноса. Среди них — подарки от Коли, книги с моими пометками на полях, старые издания, которые я собирала годами.
— Валентина Петровна, это мои книги!
— Ну и что? Я же не выбрасываю, а раздаю. Людям пригодятся.
В тот вечер я разговаривала с Колей на кухне, стараясь говорить тихо.
— Коля, я больше не могу. Она перестраивает весь наш дом.
— Ну мам такая, любит порядок…
— Это не порядок! Это захват территории!
— Тонь, она же старая. Ей трудно привыкнуть к новому месту.
— А мне легко привыкнуть к тому, что в моём доме решает чужой человек?
— Как чужой? Она же мать моя.
— Мне она не мать.
Коля посмотрел на меня с упрёком.
— Тонь, ну нельзя так. Семья — это святое.
Святое. А моё право на собственную жизнь — это что?
На шестой день Валентина Петровна объявила, что будет готовить сама.
— Тоня, у тебя плохо получается, я покажу, как правильно борщ варить.
Я сидела на диване — точнее, втиснулась между диваном и раскладушкой — и слушала, как свекровь гремит кастрюлями, критикует мои запасы, переставляет всё по-своему.
— Соли у тебя мало, лаврового листа нет, морковка не та… — доносилось с кухни. — Как ты вообще готовила до меня?
Вечером она поставила передо мной тарелку борща.
— Ешь и учись, — сказала с гордостью.
Борщ был пересоленный, переваренный, с комками муки. Но я молчала.
— Ну как? — спросила свекровь.
— Вкусно, — соврала я.
— Вот видишь! А говорила, что умеешь готовить.
На седьмой день я поняла, что больше не могу.
Утром проснулась от того, что свекровь вытирала пыль рядом с моим лицом, напевая что-то под нос. Раскладушка скрипела в такт её движениям.
— Доброе утро! — бодро поприветствовала она. — Вставай, соня! Уборку делать будем.
— Валентина Петровна, сегодня воскресенье.
— И что? Грязь по выходным не отдыхает.
К обеду она перемыла всю квартиру, переставила мебель в комнате ещё раз — «для лучшей циркуляции воздуха» — и объявила, что вечером займётся моим гардеробом.
— Переберём всё заново. Научу тебя правильно одеваться.
Я сидела на балконе — единственном месте, где можно было побыть одной — и смотрела на город за окном. Люди шли по своим делам, жили своей жизнью, распоряжались своим временем и пространством. А я превратилась в пленницу в собственном доме.
Вечером, когда свекровь улеглась на раскладушку и принялась давать советы, как правильно спать — «голова на север, ноги на юг» — я тихо встала и прошла к компьютеру.
Час ночи. Валентина Петровна храпела, Коля тоже спал. Я включила ноутбук и начала поиск.
«Дом престарелых», «пансионат для пожилых», «частный дом с уходом»…
Нет, это слишком. Какой бы она ни была, выставлять пожилого человека в дом престарелых…
«Аренда квартиры для пожилых», «социальное жильё»…
Тоже не то. У неё есть деньги от продажи квартиры, она может себе позволить хорошее место.
И тут меня осенило.
«Центр здорового образа жизни», «санаторий», «оздоровительный комплекс»…
Я нашла то, что искала. Санаторий-профилакторий «Здравница» — в пятидесяти километрах от города. Программы оздоровления, правильное питание, режим дня, лечебная физкультура. Курс рассчитан на месяц, но можно продлевать.
Стоимость — адекватная.
Утром я заговорила с ней об этом.
— Валентина Петровна, а вы когда-нибудь в санатории отдыхали?
— Да так, пару раз. А что?
— Просто подумала — после переезда вам бы не помешало восстановить силы. Знаете, есть замечательный санаторий…
— Да зачем мне санаторий? Я здоровая.
— Конечно, здоровая. Но для профилактики. Там такие программы! Очищение организма, омоложение, правильный режим питания…
Глаза свекрови заблестели.
— Омоложение?
— Представьте — специальные процедуры, диетическое питание, массажи… И главное — полное обследование организма. Узнаете точно, что с сердцем, с сосудами.
— А сколько это стоит?
— Не так дорого.
— Зачем деньги тратить? У вас же места хватает.
Места хватает. Тридцать два квадратных метра на троих взрослых людей.
— Знаете что, — сказала я, — давайте так. Съездите в санаторий, поправите здоровье, отдохнёте. А мы тем временем подумаем, как лучше организовать совместную жизнь. Может, найдём квартиру побольше…
— А ты оплатишь? — прищурилась свекровь.
— Конечно, нет. У вас же есть деньги от продажи квартиры.
— Это мои пенсионные накопления!
— Ну вот и потратьте их на здоровье. Что может быть важнее?
Она задумалась. Я видела, как в её глазах борются жадность и тщеславие. Санаторий звучал престижно. И там наверняка были другие пожилые дамы, которым можно было рассказать о своих достижениях в области здорового образа жизни.
— А там точно омолаживающие процедуры есть?
— Конечно! Самые современные. И главное — медицинское наблюдение. В вашем возрасте это очень важно.
К вечеру она уже изучала сайт санатория, звонила туда, выясняла подробности программ.
— А ты говоришь, курс месячный?
— Можно и больше. Если результат понравится.
— И правда, идея неплохая, — она листала буклет. — Здоровье действительно важнее всего.
Через два дня Валентина Петровна собрала вещи.
— Ну что, попробую этот ваш санаторий, — сказала она, складывая свою раскладушку. — Если понравится — может, и курс продлю.
— Конечно, — согласилась я. — Главное — ваше здоровье.
— А вы тут пока подумайте насчёт квартиры побольше. Может, действительно стоит что-то поискать.
Когда дверь за ней закрылась, я села на пол в прихожей и заплакала. От облегчения. От усталости. От того, что наконец-то могу дышать полной грудью в собственном доме.
Коля обнял меня.
— Тонь, ну что ты? Она же вернётся через месяц.
— Не вернётся, — сказала я, вытирая слёзы. — Ей там понравится. Режим, медицинское наблюдение, общение с людьми её возраста. Это именно то, что ей нужно.
— А если всё-таки вернётся?
— Тогда мы съедем сами. Снимем квартиру побольше или купим в ипотеку.
— Но зачем? Можно же тут втроём.
Я посмотрела на мужа — на этого доброго, наивного человека, который до сих пор не понимал, что произошло.
— Коля, ты хочешь жить с мамой?
— Ну, в принципе, можно. Она же одна.
— А со мной?
— Конечно, с тобой! Ты же жена.
— Тогда выбирай. Либо с мамой в этой квартире, либо со мной в новой.
Он помолчал, потом тихо сказал:
— С тобой.
Вечером мы переставили мебель, как было раньше. Вернули мои книги на полки, мои полотенца в ванную. Я достала из дальнего угла шкафа красное платье и повесила на самое видное место.
Наш дом снова стал нашим.
Через неделю Валентина Петровна позвонила. Голос у неё был бодрый и довольный.
— Тоня, а тут неплохо! Процедуры хорошие, люди интересные. Думаю, курс продлю.
— Замечательно, — искренне обрадовалась я. — Главное — ваше здоровье.
— А вы там насчёт квартиры ничего не решили?
— Решили. Будем жить отдельно.
— А это правильно, — неожиданно согласилась свекровь. — Молодым нужно самостоятельность. А мне тут хорошо — и режим, и медицинский контроль.
После разговора я ещё долго сидела с телефоном в руках. Получается, нам всем было лучше врозь. Валентина Петровна получила уход и внимание, которых ей не хватало. Мы с Колей — свободу и покой.
Иногда любовь проявляется не в том, чтобы быть рядом, а в том, чтобы дать друг другу пространство для счастья.
А раскладушка до сих пор стоит в кладовке. На всякий случай.
