Семья у Анны Егоровны была большая, да только вот помощи от неё пожилая женщина давно не видела. Старый домишко её требовал пусть небольшого, но ремонта, баньку тоже не мешало бы подлатать. Но на все её просьбы дети и уже взрослые внуки всегда находили кучу отговорок: «Работы невпроворот», «Приболели всей семьёй», «Уезжаем отдыхать на море» и ещё много чего могли придумать родственники, чтобы не ехать в деревню и тратить своё время на всякую ерунду.
Но вот на праздники все любили собраться у Анны Егоровны. Знали, что на столе у неё всегда будет всё самое вкусное, приготовленное её руками. А уж без бани никто не уезжал. Все норовили попариться, да не по разу.
Вот и на очередной праздник дом старушки был полон гостей. Дочь с мужем, сын с женой и младшее поколение: внук и внучка. Ещё была троюродная племянница Лизавета, хотя точно никто не мог вспомнить, с чьей стороны эта Лиза была родственницей и какой по счёту «водой на киселе», приходилась она всем.
Рассевшись за накрытый стол, всё семейство начинало, как обычно, делиться своими достижениями.
— Можете меня поздравить, — поднял бокал сын хозяйки дома, Василий, — я, наконец, купил себе машину! Вот это супер — вещь! Мощь, сила, красота! Два лимона отвалил!
Все заахали, закивали, тем самым поздравляя счастливчика, в душе завидуя и удивляясь, откуда у простого инженера такие деньги, почему-то не допуская мысли, что тот влез в кредит.
— А мы дачу купили, — «перетянула одеяло» на себя дочь Анны Егоровны, Соня. — приезжайте к нам, всем места хватит. Перед домом бассейн, качели, в доме сауну установили. Не дача — мечта!
Соня не стала вдаваться в подробности, что дача ещё в процессе строительства и задуманный второй этаж с балконом завис мёртвым грузом из-за нехватки средств. Но об этом никому не нужно было знать. Ей достаточно было завистливых взглядов.
— Да ну, на кой эта дача нужна? То ли дело собственная квартира, — влез в разговор старший внук Анны Егоровны, Матвей. — Вы бы видели, какой у меня вид с пятнадцатого этажа.
— А ты что, Мотя, квартиру купил? — удивился Василий, который приходился Матвею дядькой.
— Купил, ага! Я же престижную должность занимаю! Могу себе позволить! Ну и пусть в ипотеку. Да я за пять лет выплачу всё! — хорохорился Матвей, умалчивая, что ему приходится пахать практически без выходных и сверхурочно.
— Настасья, а ты чего молчишь? — повернулись все к девушке, которая сидела за столом, уткнувшись в телефон. — Какие твои достижения?
Настя — дочь Василия, оторвалась от экрана и томно прикрыв глаза, лениво ответила:
— Я веду свой аккаунт в соцсетях, и у меня уже тысяча подписчиков. Так что, скоро я тоже начну зарабатывать, не упахиваясь у станка или за прилавком. И не сидя в офисе целыми днями, — она с усмешкой посмотрела на двоюродного братца и показала ему язык. Матвей в ответ пригрозил ей кулаком. Они никогда не ладили друг с другом.
Все, сидящие за столом, старались пустить пыль в глаза друг другу, не замечая, что у Анны Егоровны давно истрепался платок, который она надевала по праздникам, а удобные, когда-то мягкие, туфли требовали замены или хорошего ремонта.
Зато они сразу заметили, что в доме у старушки появился хороший, тёплый ковёр и новый телевизор.
— О, тёща, я смотрю, пенсия у тебя хорошая, раз ты себе позволить можешь такие вещи! — выразил общее мнение Фёдор, муж Надежды.
— Да ты что, Феденька, разве ж моей пенсии на всё это хватило бы?! Её хватает только на дрова да лекарства. Это всё Лизонька! Она мне телевизор с премии купила, а то мой перестал работать, а сериалы я, жуть как люблю смотреть. А ковёр… я ей говорила, что не надо, но она настояла. А ведь и правда, с ковром-то теплее по полу ходить зимой стало.
— Кстати, а где Лизавета? — спохватились гости, не наблюдая родственницу.
— Так она баньку ушла затопить. Кстати, печку перекладывал там печник, которого она нашла. И сама заплатила ему за работу. И с угощением она мне сегодня помогала. Сама-то я уже старая стала, устаю быстро. Вот она и вызвалась мне помочь. Хорошая девочка! — Анна Егоровна загадочно улыбнулась.
За трапезой родственники плавно перешли к разговорам о наследстве.
— Печку переложили? Так это замечательно! Дом ещё, мать, у тебя хороший. Можно за приличные деньги продать. Правда, придётся вложиться сперва: крышу подлатать, сени законопатить, крыльцо отремонтировать. Но это всё потом. Главное — хорошего риелтора найти, чтоб не хапуга был. А то они такие комиссии запрашивают, аж жаба душит! — рассуждал Василий.
— Верно, — поддержала его сестра. — Мне этих денег с продажи дома хватит, чтоб летнюю кухню на даче пристроить.
Анна Егоровна с удивлением смотрела на всех.
— Это что ж, я ещё живая, а вы уже дом мой продали и поделили? — старушке горько было осознавать, что дети выросли такими чёрствыми и бездушными. — А вы не думали, что я могу завещание не на вас написать, и достанется мой дом какому-нибудь собачьему приюту?
— Ты чего, мать?!
— Я же от вас никакой помощи не вижу. Вы даже не звоните месяцами, узнать, живая я или отошла уж в мир иной. Я уж не говорю — копеечкой помочь, дровишек на зиму матери закупить. Зато на праздник всё тут как тут. Да и то, с пустыми руками. И никому нет дела, что я всю пенсию вам на стол выложила. Если бы не Лизонька, сосать бы мне лапу после таких застолий. Она меня весь месяц продуктами снабжает.
Тут вошла Лиза, и все разом обернулись к ней. Девушка от такого внимания растерялась. Она не слышала, о чём здесь шёл разговор, пока её не было, но уже поняла, что её упомянули.
Лиза сама не могла посчитать, в каком колене она приходилась Анне Егоровне родственницей, всегда сбивалась на двоюродном дядьке, троюродного брата внучатого племянника. Но ей было всё равно. Она любила старушку, как родную бабушку и часто приезжала к ней из города, чтобы помочь по хозяйству, подкинуть деньжат, привезти продуктов.
Анна Егоровна тоже относилась к ней, как к внучке и всегда с радостью ждала девушку в гости, стараясь угостить чем-нибудь вкусненьким.
И вот теперь семь пар глаз устремились на неё с немым вопросом: «А кто ты такая, вообще? И что здесь делаешь?»
— Баня готова! — выпалила Лиза, не придумав ничего лучше, — веники запарила.
Гости тут же забыли обо всём и стали устанавливать очередь, кто первым пойдёт париться. Под шумок Лиза попрощалась с Анной Егоровной, пообещав заехать на неделе, и потихоньку исчезла из дома старушки. Её ухода никто не заметил. Наутро гости разъехались, оставив немытую посуду и не заправленные постели.
Через два месяца у Анны был день рождения. Все снова собрались, на этот раз с дорогими подарками: золотыми украшениями, модной техникой, брендовыми вещами. Каждый старался перещеголять другого, демонстрируя свою щедрость. Но всё это старой женщине было без надобности. Она безо всяких эмоций принимала подношения родственников.
Зато искренне радовалась подаркам Лизы — тёплому пуховому платку и лёгкой цветастой косынке на голову. А как она сияла, когда открыла коробку, в которой лежали уютные домашние туфли.
Весь вечер Лиза помогала старушке на кухне, убирала со стола, разливала чай.
Сидя за столом, Анна Егоровна вдруг поднялась и попросила слово. Все замолчали, удивлённые её неожиданной серьёзностью.
— Я хочу сказать, что вы приехали ко мне не для того, чтобы поздравить меня, а лишь для того, чтобы в очередной раз похвастаться друг перед другом, какие вы щедрые и внимательные. Мне уже слишком много лет, чтобы не понять этого. Я всегда учила вас добру, взаимопомощи и уважению к людям. А что я вижу сейчас? Вы выбрали путь накопительства, хвастовства, показной роскоши. Всё, что я вкладывала в вас — всё это оказалось забыто в угоду вещизму и престижу.
Она сделала паузу, и её глаза наполнились грустью.
— Когда-то я мечтала, что мои дети и внуки будут помогать друг другу, поддерживать в трудную минуту, радоваться не мнимым успехам, а реальным. Но теперь я вижу, что вы думаете только о том, как произвести впечатление, как выиграть в этой бесконечной гонке за статусом. И знаете что? Вы перестали слышать друг друга. Вы и меня перестали слышать.
Анна Егоровна перевела дыхание, и её голос стал чуть твёрже:
— Сегодня я хочу объявить о своём решении. Этот дом, который каждый из вас считает своей собственностью и уже придумал, как потратить деньги от его продажи, я отписала Лизе. Да, моей дальней родственнице, которая никогда не хвасталась, но всегда находила время, чтобы позвонить мне, помочь по хозяйству или просто побыть рядом, поболтать со старухой. Она — единственная, кто заботился обо мне не ради наследства, а делала это по велению сердца.©Стелла Кьярри
В комнате повисла тишина. Дети и внуки застыли, словно от удара. Первым опомнился Василий:
— Мама, ты серьёзно? Как ты можешь отдать дом чужому человеку?
— Чужому? — Анна Егоровна посмотрела на него с иронией. — А кто из вас был родным в последние годы? Кто, хотя бы раз, спросил, не нужна ли мне помощь? Кто заметил, что крыша течёт, а зимой я мёрзну? Вам было тепло, когда у меня промерзали углы в доме, пока Лиза не бросилась искать умельцев, чтоб утеплить их.
Вы веселились в ресторане, когда я болела, и вся пенсия у меня ушла на дорогие лекарства, а в доме не было даже крошки хлеба. Только Лиза выхаживала меня и отпаивала куриным бульоном, который она сама приготовила из купленных ею же продуктов.
Её слова звучали как приговор. Кто-то попытался буркнуть что-то о «несправедливости», но старушка лишь покачала головой:
— Вы сделали свой выбор. А я — свой. Документы оформлены. Надеюсь, здравый смысл победит и вы не станете оспаривать моё завещание.
Все опустили глаза, не в силах возразить.
Спустя несколько месяцев Анна Егоровна ушла из жизни. С её решением никто так и не был согласен, но оспаривать не посмели.
Василий продолжал выплачивать кредит за машину, которую почти не использовал из-за высокой стоимости обслуживания.
Надежда с мужем задыхались от платежей по даче, которую они так и не успели достроить.
Матвей еле сводил концы с концами, пытаясь расплатиться за квартиру, которая оказалась ему не по карману.
Но мало кто из них сделал выводы, что не сто́ит казаться тем, кем ты не являешься. Показное богатство и хвастовство не заменят искренней заботы и внимания. Истинная ценность человека измеряется не тем, что он имеет, а тем, что он отдаёт, не ожидая награды или признания.
