Александра Петровна изо всех сил хлопнула кухонной дверью. Фарфоровые чашки в серванте жалобно звякнули, а рамка с фотографией на комоде едва не упала.
— Сколько можно! Я уже третий раз говорю — суп нужно варить не меньше двух часов! А ты опять всё по-своему делаешь!
Ирина стояла у плиты, крепко вцепившись в половник. Её губы побелели от напряжения.
— Александра Петровна, это просто овощной суп. Морковка и так уже разварилась…
— Не указывай мне! Сорок лет я готовлю этот суп! Сорок! А ты пришла со своими новомодными штучками… — Александра Петровна взмахнула руками. — Может, еще скажешь, что я ничего не понимаю в готовке? Что не умею вести хозяйство в собственном доме?
— Да никто так не говорит! — Ирина повысила голос, но тут же осеклась. — Почему любой разговор превращается в допрос?
— Потому что ты постоянно всё делаешь наперекосяк! — Александра Петровна открыла холодильник и охнула. — Господи, где сметана? Я же просила купить деревенскую!
— Я купила обычную. Серёжа всегда такую ест.
— Мой сын с детства предпочитает деревенскую! Я-то уж знаю!
Ирина поставила половник на стол и медленно сняла фартук.
— Может, вы и правда лучше знаете? Только вот он уже десять лет эту сметану не ест. У него непереносимость лактозы. Но вы же ни разу не спросили.
— Что за глупости! — Александра Петровна всплеснула руками. — Никакой непереносимости у него нет! Это всё твои выдумки! Он просто поддакивает тебе, чтобы не расстраивать!
В этот момент на кухню зашёл Сергей. Он устало провёл рукой по лицу, услышав привычные повышенные тона.
— Что здесь происходит?
— Да вот, — Александра Петровна развернулась к сыну, — твоя жена утверждает, что у тебя непереносимость молочного! Скажи ей, что это бред!
Сергей переводил взгляд с матери на жену и обратно.
— Мам, у меня действительно проблемы с лактозой. Уже лет десять как.
Лицо Александры Петровны застыло, потом медленно налилось краской.
— И ты тоже против меня? — её голос задрожал. — Я, значит, плохая мать, которая ничего не знает о собственном сыне?
— Мам, никто такого не говорил, — Сергей сделал шаг к ней.
— Нет, всё ясно! — отрезала Александра Петровна. — Я вам тут чужая! Всем мешаю! Этой вот, — она ткнула пальцем в сторону Ирины, — особенно!
— Прекратите, пожалуйста, — тихо попросила Ирина. — Давайте просто поужинаем спокойно.
— Знаешь что? — глаза Александры Петровны сузились. — Хватит! Сколько можно терпеть! Ты в моём доме живёшь, а уважения ноль! Собирай свои вещи и уходи!
— Мама! — Сергей встал между ними. — Что ты такое говоришь?
— Я всё сказала! Это мой дом! И я решаю, кому здесь жить! Или она уходит, или я сама уйду! — Александра Петровна выкрикнула последние слова так громко, что у неё перехватило дыхание.
В кухне повисла тяжёлая тишина. Ирина медленно подошла к двери.
— Не надо никуда уходить, Александра Петровна. Ухожу я.
— Ира, стой! — Сергей рванулся за женой, но Александра Петровна схватила его за руку.
— Пусть идёт! Давно пора!
Ирина быстро прошла в спальню. Руки дрожали, когда она доставала из шкафа сумку. Что взять? Паспорт, телефон, зарядка… Как во сне, она складывала вещи, не разбирая что к чему. В дверях появился Сергей.
— Ира, не надо, — он говорил тихо, чтобы мать не услышала. — Она успокоится. Ты же знаешь, это у неё пройдёт.
— Нет, Серёж, — Ирина застегнула сумку. — Не пройдёт. И так каждый день. Я больше не могу.
— Куда ты пойдёшь?
— К Лене. Она давно звала пожить у неё.
Сергей сел на кровать, обхватив голову руками.
— Я поговорю с ней. Серьёзно поговорю.
— Ты четыре года обещаешь «серьёзно поговорить», — Ирина грустно улыбнулась. — Ладно, я позвоню.
Она поцеловала мужа в макушку и вышла из комнаты. Александра Петровна стояла в коридоре, скрестив руки на груди.
— Так-так, убегаешь? А как же муж? Бросаешь?
— Вы своего добились, Александра Петровна, — Ирина говорила удивительно спокойно. — Я ухожу. Но знаете что? Я не держу зла. Вы очень одинокий человек.
— Это я-то одинокая? — Александра Петровна фыркнула. — У меня сын, подруги! А вот ты теперь побегаешь, попросишься обратно!
Входная дверь тихо закрылась. Александра Петровна победно прошествовала на кухню и демонстративно включила телевизор погромче. «Ушла и ушла, туда ей и дорога», — думала она, яростно нарезая овощи для салата. Но руки почему-то не слушались, а нож то и дело соскальзывал.
Вечер тянулся бесконечно. Сергей заперся в комнате и не выходил даже поужинать. Александра Петровна поставила тарелку с едой под его дверь, но к утру тарелка так и осталась нетронутой.
За завтраком Сергей молчал, смотря в одну точку.
— Ты чего такой хмурый? — бодро спросила Александра Петровна. — Сейчас я тебе яичницу сделаю, как ты любишь.
— Не хочу.
— Как это не хочешь? Надо завтракать!
— Мам, — Сергей поднял на неё уставший взгляд, — почему ты так поступила?
— Я? Это она начала! Всегда спорит, всё по-своему делает!
— Она пыталась найти общий язык. Четыре года пыталась.
Александра Петровна поджала губы.
— Ничего, перебесится и вернётся. Куда она денется?
Сергей встал из-за стола.
— Я сегодня задержусь. Не жди.
Александра Петровна осталась одна. Впервые за долгие годы в доме стояла такая тишина, что звон в ушах становился невыносимым. Она включила телевизор, но не могла сосредоточиться на передаче. Взгляд то и дело падал на пустую кружку — ту самую, из которой Ирина пила кофе каждое утро.
Вечером позвонила подруга Нина Степановна.
— Саша, ты что там устроила? — без предисловий начала она. — Весь дом обсуждает, как ты невестку выгнала!
— Ничего я не выгоняла, — соврала Александра Петровна. — Сама ушла.
— А Лидия Михайловна с пятого этажа говорит, что видела, как девочка с сумкой выходила вся в слезах!
— Да откуда Лидия знает? — разозлилась Александра Петровна. — Сплетни разводит!
— Не кипятись ты так, — сбавила тон Нина Степановна. — Я же как лучше хотела. Мы с девчонками волнуемся. Ирочка-то хорошая. Тихая, работящая.
— Вот и забирай её к себе, если такая замечательная! — Александра Петровна бросила трубку.
Ночью она долго ворочалась, не находя удобного положения. В голове крутились обрывки фраз. «Вы очень одинокий человек». Надо же, что придумала! И ведь сын теперь на её стороне. Как она его настроила против родной матери!
Утром Александра Петровна поднялась раньше обычного. По привычке сварила большую кастрюлю каши. Потом осознала, что Сергей даже не притронется — он никогда не любил манку. А Ирина… Ирины больше нет в доме.
Третий день одиночества был самым тяжёлым. Телефон молчал. Сергей возвращался поздно вечером и сразу ложился спать. От него пахло незнакомым стиральным порошком — явно не их домашним.
В четверг Александра Петровна не выдержала и набрала номер сына.
— Серёжа, ты сегодня придёшь домой? Я пирог испекла.
— Не знаю, мам. У меня много работы.
— Какая работа вечером? — подозрительно спросила она. — Ты у неё, да?
Пауза в трубке подтвердила её догадку.
— Мам, давай не будем…
— Нет, это ты скажи! — Александра Петровна повысила голос. — Она тебя против меня настраивает? Родную мать забыть заставляет?
— Никто меня не заставляет, — устало ответил Сергей. — Ира даже о тебе не говорит. Вообще. Понимаешь? А я сам всё вижу.
— Что ты видишь? Что я забочусь о тебе всю жизнь? Что я…
— Что ты выгнала мою жену из дома, — перебил Сергей. — Что ты довела нормального человека до того, что она предпочла спать на раскладушке в однокомнатной квартире у подруги, где еще двое детей. Вот что я вижу!
— Раскладушка? — Александра Петровна вдруг представила себе эту картину. — Но почему… У неё же есть родители…
— Они в другом городе, ты же знаешь. К тому же Ира не хочет их волновать. Она вообще никого не хочет беспокоить своими проблемами. Представляешь, устроилась на подработку вечерами в кафе, чтобы платить Лене за жильё. Хотя Лена отказывается брать деньги.
Александра Петровна опустилась на стул. Что-то тяжёлое скатилось к желудку и застряло там.
— Но это же неправильно… Она же твоя жена…
— Вот именно, мам. Моя жена. Которую ты выставила из дома.
— Я не думала, что она по-настоящему уйдёт, — прошептала Александра Петровна. — Думала, поругаемся и помиримся, как обычно…
— В этот раз всё по-другому, — голос Сергея звучал отстранённо. — Ира больше не вернётся в дом, где её постоянно унижают.
— Она так сказала?
— Нет. Это я так решил.
Связь прервалась, а Александра Петровна еще долго сидела с телефоном в руках. Перед глазами стояла картина: Ирина, свернувшаяся калачиком на узкой раскладушке, украдкой вытирает слёзы, чтобы не разбудить чужих детей…
Утром Александра Петровна отправилась в магазин за продуктами и столкнулась в дверях с соседкой Валентиной Сергеевной.
— Александра, привет! Как дела? А где твоя невестка? Давно её не видно.
— Она… у подруги гостит, — выдавила Александра Петровна.
— Гостит? А мне Зинаида с первого этажа сказала, что вы поругались, и ты её выгнала, — Валентина прищурилась. — Это правда?
— Никого я не выгоняла, — огрызнулась Александра Петровна. — И вообще, это моё личное дело!
— Конечно-конечно, — Валентина улыбнулась понимающе. — Только знаешь, моя дочь вчера видела твою Ирину в кафе у вокзала. Говорит, официанткой работает теперь. Такая худенькая стала, осунулась вся. Жалко девчонку.
Александра Петровна хотела ответить что-то резкое, но горло перехватило. Она кивнула и поспешила пройти мимо.
Весь день она не находила себе места. Мысли путались. С одной стороны, Ирина сама виновата — не умеет уважать старших, всё делает по-своему. С другой… Неужели она и правда довела девочку до такого состояния?
Вечером Александра Петровна достала фотоальбом. Вот их свадьба с Серёжей. Какая же Ира была счастливая в тот день! Глаза сияют, улыбка до ушей. И Серёжа рядом такой гордый… А вот прошлогодний Новый год — Ирина приготовила праздничный стол, даже тогда Александра нашла к чему придраться, хотя всё было вкусно. Странно, но на всех семейных фото последних лет улыбка Ирины становилась всё более натянутой, а взгляд — потухшим.
«Вы очень одинокий человек». Эти слова теперь звучали иначе. Не как обвинение, а как… диагноз?
Шестой день без Ирины был самым тяжёлым. Сергей пришёл только за вещами.
— Ты переезжаешь? — Александра Петровна застыла в дверях.
— Да. Мы с Ирой сняли квартиру.
— Но… почему? Возвращайтесь домой! Я же не против.
— Мам, — Сергей посмотрел на неё серьёзно. — Это не временная размолвка. Это выбор. Мой выбор. Я должен быть с женой. А ты… ты не смогла её принять.
— Я старалась! — воскликнула Александра Петровна. — Просто она такая упрямая!
— Она не упрямая. Она просто другая. Не такая, как ты. И это нормально.
Вечером Александра Петровна сидела в пустой квартире и смотрела на телефон. В голове звучал голос Валентины: «Такая худенькая стала, осунулась вся». Неужели она действительно настолько ужасна, что довела человека до такого состояния? И ради чего? Чтобы всё было по её правилам? Чтобы сохранить иллюзию контроля?
Седьмой день одиночества стал переломным. Утром Александра Петровна открыла холодильник и увидела банку варенья — клубничного, которое так любил Сергей. Она села прямо на пол кухни и разрыдалась. Громко, навзрыд, как не плакала с тех пор, как похоронила мужа. В какой момент она превратилась в эту ворчливую, вечно недовольную старуху, отталкивающую близких?
Вытерев слёзы, Александра Петровна решительно поднялась. Достала большую корзину, уложила туда банку варенья, свежеиспечённый пирог, который никто не попробовал, тёплый шарф, связанный для Ирины ещё зимой, но так и не подаренный из-за какой-то глупой обиды. Она больше не могла так жить.
Адрес подруги Ирины Александра Петровна помнила смутно — где-то на Ленинградской. Она долго бродила по району, пока наконец не узнала нужный дом. Четвертый этаж. Сердце колотилось.
Дверь открыла невысокая женщина с ребёнком на руках.
— Вам кого?
— Ирину… невестку мою, — Александра Петровна сжимала корзину так, что побелели пальцы.
— Лена, кто там? — из глубины квартиры показалась Ирина. Увидев свекровь, она замерла.
— Здравствуй, Ирочка, — голос Александры Петровны дрогнул.
Лена тактично скрылась в комнате с ребёнком, оставив их вдвоём в узком коридоре.
— Александра Петровна? Что-то случилось? С Серёжей всё в порядке?
— Да. А я к тебе. Прости меня, девочка. Я была неправа. Так неправа…
Ирина растерянно смотрела на свекровь.
— Встаньте, пожалуйста. Не надо так…
— Нет, постой, — Александра Петровна схватила её за руку. — Я должна сказать. Я была ужасной свекровью. Я изводила тебя придирками, я выгнала тебя из дома… Я чуть не разрушила вашу семью. И всё из-за своего эгоизма, из-за страха остаться одной.
Ирина молчала, но её глаза наполнились слезами.
— Я не прошу тебя вернуться. Я знаю, что вы с Серёжей уже сняли квартиру. Я просто… я хочу, чтобы ты знала — я раскаиваюсь. И я буду стараться измениться. Ради вас. Ради себя.
Они сидели на кухне у Лены — Ирина, Александра Петровна и Сергей, которого вызвонили посреди рабочего дня. Перед ними стоял нетронутый пирог и остывал чай.
— Я предлагаю начать с чистого листа, — Александра Петровна смотрела на них серьёзно. — Я уважаю ваше решение жить отдельно. Но я хочу быть частью вашей жизни. Если вы позволите.
Ирина переглянулась с мужем. В её взгляде читалась настороженность, но и что-то ещё — может быть, надежда?
— Нам нужно время, — наконец сказала она. — Но я готова попробовать.
— Я тоже, — кивнул Сергей.
Когда они прощались, Александра Петровна неловко обняла невестку. И впервые за долгие годы почувствовала, что тиски одиночества, сжимавшие её сердце, начали ослабевать.
