Когда Лена позвонила и сказала, что они с мужем приедут на выходные «на шашлыки и квас», Ирина даже обрадовалась. Всё-таки троюродная сестра, почти как двоюродная — детство вместе провели, по деревьям лазили, в карты на желания играли. Правда, в последние годы Лена звонила только по делу — что-то одолжить, куда-то подвезти, забрать или приютить. Но раз в году можно и потерпеть.
— У нас сейчас такие авралы, — объясняла Лена. — Просто сил нет. Так хочется выехать за город, ты ж понимаешь. Свежий воздух, покой, никаких начальников…
— Приезжайте, конечно, — вздохнула Ирина. — Мы всё равно дома, огород будем полоть. Только предупреждаю сразу — у нас условий, как в отеле, нет.
— Да мы не привередливые! — засмеялась Лена. — У тебя душ есть — уже люкс!
Лена приехала в субботу утром, на своей машине. С ней — муж Рома, бывший сварщик, ныне «по ремонту частного оборудования» и её сын от первого брака — Пашка, пятнадцатилетний вечно хмурый подросток, в наушниках и с лицом «все надоели».
— Какая у вас красота! — охала Лена, скидывая босоножки прямо у входа. — Уют, порядок, воздух!
Рома молча вытащил из машины мангал, ящик пива и старенький матрас. На вопрос Ирины, зачем матрас, пожал плечами:
— Пашке постелим, у него спина…
Ирина прикусила язык.
К середине дня «шашлыки и квас» стали больше напоминать «мужики на диване, женщины у плиты». Пока Ирина с мужем Мишей бегали между грядками и кухней, Лена разлеглась в шезлонге с журналом, Пашка ушёл в дом и больше не выходил, а Рома, выпив три банки, развалился у сарая и мирно задремал.
— Лена, ты бы хоть помогла с салатом, — не выдержала Ирина.
— Я? А ты думаешь, в городе мне кто помогает? У нас это называется «отдых», — протянула Лена, даже не открыв глаза.
— А мы тут кто? Обслуживающий персонал?
— Не бурчи, Ириш, ты ж сама звала!
К вечеру всё же собрались за столом — вернее, за двумя старыми столами, сдвинутыми во дворе. К тому времени Ирина была вымотана, а Лена наоборот — болтлива и весела. Хвалилась новой кофточкой, уговаривала всех попробовать купленную «по акции» ветчину, обсуждала бывших подруг.
Пашка в это время сидел в углу, играл на телефоне и рычал, если кто-то задел его плечом.
— Он у нас интроверт, — пояснила Лена. — Сейчас модно быть с особенностями.
— Не обязательно же быть при этом грубым, — тихо сказала Ирина, но Лена не услышала или сделала вид.
Позже, когда все начали расходиться по комнатам, Ирина спросила:
— Лен, а вы когда уезжать собираетесь?
— Ну как… Завтра к обеду, наверное. Или к вечеру. Как пойдёт. Ты ж не против?
— Просто я думала, вы на день…
— Ой, ну брось, разве мы тут мешаем? — Лена уже успела сменить кофточку на Иринину домашнюю футболку. — Ты такая напряжённая стала. Раньше же весёлой была!
Ночью Миша не выдержал:
— Что это за бардак? Они не первый раз так. Гости, говоришь? Это не гости — это оккупация.
— Я не знала, что они с ночёвкой, — шептала Ирина. — Я думала, на пару часов.
— На пару часов матрас никто не везёт.
Утром всё стало только хуже. Пашка проснулся последним, но первым занял ванную. Лена порылась в холодильнике, достала банку сгущёнки и села пить чай, оставив за собой липкий след на столе. Рома полез чинить сарай, потому что «он всё равно скоро рухнет».
— Не трогай! — рванулась Ирина. — Там инструменты лежат по порядку.
— Да не боись ты, хозяйка! Я лучше знаю, как должно быть. Я мужик. Миша, скажи ей!
Миша, насупившись, промолчал.
А потом они сказали, что останутся ещё на денёк. И тут у Ирины заиграла внутри первая тревожная струна. Но она всё ещё не знала, как сказать «нет», не обидев. Да и «на денёк» — это не неделя.
— Ну… Только у нас завтра обычный день, — буркнула она.
— Не помешаем, — махнула рукой Лена. — Мы тихие.
Но тихими они не были. И один день растянулся в два.
— Я беру отпуск за свой счёт, — весело сообщила Лена в понедельник. — Всё равно дома тоска. А здесь — рай!
— У тебя в городе квартира. Почему вы туда не едете?
— Там жарко и соседи дураки. А здесь — воздух, дружелюбие и ты.
Ирина подумала, что пора что-то менять.
Но не сегодня.
Ирина долго терпела. Не потому, что не умела говорить «нет» — просто это была Лена. Та самая, с которой в детстве они сдвигали кровати, чтобы играть «в палатку», делили кусок халвы на двоих и плакали, когда уезжали друг от друга. Ирина всё надеялась, что Лена, взрослый человек, сама поймёт. Соберётся, скажет: «Спасибо, отдохнули, пора и честь знать». Но шла уже пятница второй недели, а коробки из-под пиццы стояли под столом, как новые декорации интерьера.
— Лен, а может, вам всё же домой? — осторожно начала Ирина. — У вас ведь и работы, наверное, накопилось…
— Так я в отпуске! — щебетала Лена, намазывая хлеб сгущёнкой. — До конца месяца точно. А потом ещё посмотрим. Ты не переживай, мы же тебе не мешаем. С тебя только огурчики, остальное — сама накручу!
Миша больше не разговаривал с Леной. Он стал уходить в гараж, сидеть там по вечерам, сверлить доски, переставлять гайки, просто чтобы не слышать, как Рома громко храпит в кресле. Или как Пашка матерится в наушниках, играя в какие-то «гонки». Или как Лена смеётся, разговаривая по громкой связи с подругой, рассказывая, какая у неё «офигенная дача у родственников».
— Они нас уже в свою собственность вписали, — сказал как-то Миша. — Через неделю адрес сменят в паспорте.
Ирина хмыкнула. Она устала. От своего молчания. От ощущения, что её дом — больше не её. Что даже ложка на кухне теперь не на своём месте.
Сначала она пыталась говорить мягко:
— Лен, пожалуйста, уноси посуду. Мы не в кафе.
— Ой, да ну тебя! Сама ж говорила — «чувствуйте себя как дома»! Ты что, совсем?
Потом — строже:
— Пашка, на кухне не курят!
— Это в вашем СССР нельзя было! — огрызнулся он.
Ирина посмотрела на него — худощавый, сутулый, с грязными ногтями. Как он вырос таким? Ведь Лена была нормальная…
А потом вспомнила, как Лена в детстве хихикала: «Пусть бабушка сама убирает — она ж всё равно дома сидит».
Раз в гости приехала Люся, двоюродная сестра по папиной линии. С порога всё поняла, губы поджала.
— А вы надолго здесь? — спросила с едва скрытой брезгливостью, глядя, как Рома без рубашки режет хлеб, а Лена качается на качелях, размахивая бокалом.
— Пока здесь хорошо — будем здесь! — не моргнув, ответила Лена.
— Ирина, а ты чего молчишь?
— Да я… — Ирина вспыхнула. — У нас всё нормально. Просто… временно.
Но временно стало постоянным. За две недели Лена умудрилась разложить свои вещи в трёх комнатах, занять половину кладовки и попросить Иру «не сажать на той грядке», потому что Рома «там поставит мангал капитально». Пашка однажды вылил недопитый суп прямо под куст роз, потом сказал:
— А чё ты орёшь? Это ж не ковер, вырастет!
А Лена лишь хихикнула:
— У тебя такой темперамент, Ириш! Всегда был вспыльчивый.
Ирина не спала ночами. Вставала в пять, чтобы не пересекаться с Пашкой в ванной. Варила овсянку, а потом слышала:
— Фу, кто это ест вообще, есть нормальная еда?
Она говорила с Мишей, он только качал головой:
— Я сказал бы. Но если скажу — поссоримся.
— А если не скажем?
— Тогда останемся без дома.
Единственной, кто говорил прямо, была соседка Нина. Подошла как-то, когда Ирина собирала бельё во дворе, и без прелюдий:
— Слушай, вы чё, с ума сошли? Они ж у тебя как на курорте живут. Вон, Пашка на забор мой вчера плюнул!
— Я… не знала…
— Да всё ты знала. Просто жалеешь. Только знай — жалость вечно за твой счёт.
В один из вечеров Лена подошла с бокалом и сказала:
— Слушай, мы тут подумали… Может, вам стоит сделать комнату под сдачу? Всё равно у вас столько места простаивает.
— Сдавать?
— Ну, типа гостевой. Я могу тебе даже объявление разместить. У меня вон, знакомые в «Авито». Можешь нас взять первыми клиентами. Мы даже платить готовы, правда-правда!
Ирина почувствовала, как у неё дрогнуло лицо. Клиенты?
Потом был вечер. Пятница. Третий уже. Лена позвонила своим друзьям — «приезжайте, здесь кайф!» Приехали. Двое взрослых, трое детей. Сумки, пакеты, пиво, музыка.
Ирина встала в дверях кухни, глядя, как очередной ребёнок пролил сок на её кресло.
— Ой, да не кипятись ты! — засмеялась Лена. — Мы всё вытрем. Сейчас! Паш, принеси тряпку!
Пашка не пошёл. Он смотрел в телефон.
Ирина смотрела на них — шумных, ленивых, беспардонных. Улыбчивых, когда надо. Обижающихся, если их не хвалишь. Хитрых. Занявших её дом не с оружием — с беззастенчивостью.
И поняла: дальше — нельзя.
Но как сказать?
В субботу утром Ирина встала раньше всех. Дом был тишиной, только холодильник гудел, да за окном петухи где-то с соседнего двора переговаривались. Она заварила кофе, села на кухне в углу, где когда-то любила читать. Сейчас на этом месте стояла чья-то кепка, забытая ложка с вареньем и пульт от музыкальной колонки, которую принесли друзья Лены.
Она взяла блокнот и начала писать.
Не план, не письмо — список.
Список вещей, которых больше не будет в её доме:
— Посторонних тапок в прихожей
— Чужих кружек на подоконнике
— Фраз: «Ну ты же сама говорила», «Чё ты напрягаешься», «Ой, да ладно тебе»
Лена проснулась часа через два.
Вошла на кухню в Ирининой кофте, босиком, с телефоном в руках:
— О, кофеёк! А мне?
— Варится, — ответила Ирина, не вставая. — Можешь сама долить.
Лена села напротив, натянуто улыбнулась:
— Ты чего такая хмурая с утра? Не выспалась?
— Да нет, выспалась. Просто устала.
— От чего? Мы ж тебе не мешаем. Мы как родные.
Ирина подняла глаза.
— Именно поэтому и тяжело. Родные не должны себя так вести.
Лена нахмурилась.
— Что значит «так»?
— Как постояльцы, которым всё должны.
Рома, не разбираясь в интонациях, вскоре прошёл мимо, почесывая живот:
— Ира, ты яйца жарить будешь? Или самому?
— Самому, — коротко ответила она. — Я сегодня выходной. Настоящий. Без кухни, без уборки.
Пашка, проходя мимо, кинул:
— А у нас хлеб закончился. Вы что, не закупаетесь?
Миша вышел из ванной и, услышав эту фразу, впервые за всё время не промолчал:
— Вы взрослые люди. Хотите есть — идите в магазин. Или езжайте домой.
Наступило молчание. Неловкое, напряжённое, густое.
Лена не знала, как реагировать. Раньше Ирина только вздыхала, иногда кривила губы. А тут — вот так, прямо, жёстко, без привычного «ну ничего, потерпим».
Она резко встала:
— Слушай, ну если мы мешаем — скажи! Мы ж не держимся за вас! Мы просто… Ну, я думала, мы близкие!
— А близкие не замечают, что злоупотребляют? — тихо спросила Ирина.
— Я думала, мы друг друга понимаем. А ты, выходит, за спиной счёт вела!
— Никакого счёта. Просто глаза открыла.
Днём гости Лены — та самая пара с детьми — уехали.
Они уходили молча, не прощаясь, только женщина тихо кивнула Ирине на прощание. Как будто понимала.
В доме стало тише. Даже Пашка был тише обычного, только ушёл в сарай и не выходил оттуда.
Лена хлопала дверцами, собирала пакеты, возилась на кухне, нервно искала свой зарядник. Но уходить не собиралась.
В воскресенье ближе к вечеру на веранде собрались все. Миша читал газету, Ирина перебирала лук, Лена с телефоном листала ленту, Рома сидел молча. Пашка пришёл и сказал:
— У меня завтра экзамен по алгебре. Нужен ноут.
— У нас нет свободного, — ответила Ирина. — Только рабочий Миши.
— А вы не можете освободить на вечер?
— Нет, Паш. Это рабочая техника.
— Ну и жлобство.
— Паш! — резко одёрнула Лена. — Не хамите.
Но поздно. Сказано — сказано. А главное — не в первый раз. Просто раньше никто не отвечал.
Вечером, когда Ирина уже собиралась закрывать ставни, Лена подошла:
— Мы всё-таки останемся до среды. Там дожди обещают, а у нас в городе кондёр сломан. Не охота париться. Ничего, что мы ещё немного?
И тогда Ирина впервые не промолчала.
Она встала, медленно вытерла руки о фартук, посмотрела прямо:
— Вы что, серьёзно собираетесь ночевать? Мы так не договаривались, — растерялась Ирина, сама удивляясь, как спокойно это прозвучало.
Лена смотрела на неё, будто впервые увидела.
Долго. Молча.
А потом — скривила губы.
— Ну, значит, и ты, как все. Чужая. Когда надо — своя, а как что — сразу дверь закрыли. Окей. Поедем. Не надо повторять дважды.
— Да, — кивнула Ирина. — Не надо.
Уехали они не сразу. Целый вечер шаркали по дому, собирали, вздыхали. Рома громко хлопнул дверцей машины. Пашка швырнул кроссовки в багажник. Лена кивнула на прощание, но не обняла.
Когда всё стихло, Ирина долго сидела в кресле.
В доме было пусто. И тихо.
Слишком тихо. Даже немного чуждо.
Миша подошёл, обнял за плечи:
— Ты всё правильно сделала.
Ирина не ответила. Только кивнула.
Потому что не была уверена, правильно ли.
Больно-то как будто с мясом выдрала.
Но внутри — как будто стало больше воздуха.
А на следующий день ей позвонила двоюродная тётка.
— Ириш, слушай, у меня тут Светка с детьми. У них ремонт, и…
Ирина сжала трубку и глубоко вдохнула.
— Тёт Лар, давай я перезвоню. Мне подумать надо.
И сидела потом на кухне одна, в тишине.
Смотрела на чайник.
И думала: а если и правда, всё теперь по-другому?..
