Весеннее солнце заливало нашу кухню, а я стояла у плиты и помешивала суп, который уже пора было снимать с огня. За спиной хлопнула входная дверь. Вернулся Костя — мой муж, с которым мы прожили почти пятнадцать лет. Раньше я бы бросилась встречать его в прихожую, но в последнее время что-то изменилось между нами, появилась какая-то недосказанность, напряжение.
— Привет, — бросил он с порога и прошел мимо кухни в спальню.
Странно. Обычно он первым делом заглядывал на кухню, целовал меня в щеку и спрашивал, что на ужин. Но последние несколько недель он будто избегал меня, приходил поздно, уходил рано. На мои вопросы отвечал уклончиво: «Завал на работе, потом расскажу».
Я выключила газ и пошла за ним. Костя сидел на краю кровати, сгорбившись, будто на его плечах лежал непосильный груз.
— Что случилось? — спросила я, присаживаясь рядом. — Ты какой-то странный в последнее время.
Он поднял на меня глаза — усталые, с покрасневшими веками.
— Надо поговорить, Вер.
Сердце ёкнуло. Такие разговоры никогда не предвещают ничего хорошего.
— Я слушаю, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Костя глубоко вздохнул, словно собираясь с силами.
— Помнишь, я говорил тебе, что моим родителям нужна дача? Чтобы на пенсии было где отдыхать, огород разводить. Мама давно мечтала.
Я кивнула. Конечно, я помнила. Его мать, Нина Петровна, при каждом удобном случае заводила речь о том, как было бы хорошо иметь свой клочок земли с домиком. А его отец, Сергей Иванович, тяжело болел после инфаркта, и врачи рекомендовали ему больше времени проводить на свежем воздухе.
— Так вот, — продолжил Костя, избегая смотреть мне в глаза, — я нашел для них отличный вариант. Недорого. Хороший домик, участок шесть соток, недалеко от города. Всего полтора миллиона.
— И? — я не понимала, к чему он клонит. У нас не было таких денег. Мы оба работали в бюджетной сфере — я учительницей начальных классов, он инженером на заводе. Наших зарплат хватало на жизнь, но накопить полтора миллиона мы бы не смогли.
— Я взял кредит, — сказал он, всё так же не глядя на меня.
— Кредит? — переспросила я. — Но зачем? У твоих родителей есть сбережения, у твоего брата свой бизнес. Почему ты должен брать кредит?
— Видишь ли, у мамы с папой все деньги ушли на лечение, а у Димки сейчас проблемы в бизнесе. А родителям нужно место, где они могли бы спокойно жить. Ты же знаешь, как маме тяжело ухаживать за отцом в городской квартире.
Я знала. Но также знала, что Нина Петровна мастерски манипулировала своими сыновьями, особенно Костей, который был младшим и самым «послушным».
— И какой процент по кредиту? Как будем выплачивать? — спросила я, стараясь мыслить практично.
Костя вдруг побледнел и опустил голову еще ниже.
— Вер, понимаешь… Обычный банк мне бы такой кредит не дал. У меня зарплата небольшая, и у нас уже есть ипотека за эту квартиру.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия.
— И что ты сделал, Костя?
Он набрал в грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду.
— Я обратился в частную финансовую компанию. Они дали деньги, но…
— Но?
— Мы уже взяли твою квартиру под залог, чтобы купить дачу моим родителям, — признался муж, наконец подняв на меня глаза. — У меня не было выбора, Вер.
Я смотрела на него, не веря своим ушам. Моя квартира — однокомнатная хрущёвка, которую мне оставила бабушка — была моей единственной собственностью. Мы с Костей в ней никогда не жили, она была сдана квартирантам, а на получаемые деньги мы платили ипотеку за нашу нынешнюю двушку.
— Моя квартира? — переспросила я, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Ты заложил мою квартиру без моего ведома?
— Я действовал по доверенности, — тихо ответил он. — Помнишь, когда ты болела в прошлом году, и тебе нужно было продлевать договор с квартирантами? Ты дала мне генеральную доверенность…
Конечно, я помнила. Я лежала с высокой температурой, и мне нужно было срочно подписать новый договор аренды. Костя предложил оформить на него доверенность, чтобы он мог решать все вопросы, связанные с квартирой. Я согласилась, не задумываясь. Мы же семья, я ему полностью доверяла.
— И ты решил этим воспользоваться? — мой голос звенел от сдерживаемого гнева. — Ты заложил моё единственное имущество, которое я получила от бабушки, чтобы купить дачу твоим родителям? Без моего согласия?
— Вера, послушай, — он попытался взять меня за руку, но я отдернула её. — Я знал, что ты будешь против. Но родители… им так нужна эта дача. Отец может не дожить до следующего лета, а ему так хочется посидеть на веранде, подышать свежим воздухом…
— А мне что делать, если ты не сможешь выплатить этот кредит? — перебила я его. — Жить на улице?
— Всё будет хорошо, — не очень уверенно сказал Костя. — Я буду выплачивать этот кредит, постепенно. Квартиранты платят регулярно, эти деньги пойдут на погашение. Плюс я возьму подработку.
— А если ты заболеешь? Или потеряешь работу? Или твои родители, не дай бог, решат заложить дачу и потратить деньги на что-то ещё?
— Они не станут этого делать, — покачал головой Костя. — Они хорошие люди, просто… им нужна помощь.
Я встала и подошла к окну. Весеннее солнце уже не казалось таким радостным. Меня трясло от осознания предательства. Пятнадцать лет брака — и вот так, за моей спиной, он распорядился моим имуществом.
— Вера, — Костя подошел ко мне сзади, положил руки на плечи. — Я понимаю, что поступил нехорошо. Но я всё исправлю, обещаю. Выплачу кредит, и квартира снова будет твоей.
Я повернулась к нему.
— Ты не понимаешь, — сказала я. — Дело не в квартире. Дело в доверии. Ты предал меня, Костя. Ты поставил желания своих родителей выше наших отношений, выше моего благополучия.
Он опустил голову.
— Я не мог им отказать. Ты знаешь, какая мама… Она плакала, говорила, что я бессердечный сын, если не помогу им осуществить последнюю мечту отца.
Я горько усмехнулась. Нина Петровна всегда знала, на какие кнопки нажать. Она мастерски манипулировала Костей с самого детства, а он так и не научился ей противостоять.
— И что теперь? — спросила я. — Как нам быть?
— Я уже купил им дачу, — ответил Костя. — Документы оформлены на родителей. Они уже перевезли туда часть вещей.
— Я не о том. Как нам быть с нашим браком? Ты понимаешь, что разрушил моё доверие к тебе?
Он молчал, и в этом молчании я чувствовала его растерянность. Он не думал о последствиях, когда принимал это решение. Как всегда, он просто плыл по течению, поддаваясь материнскому влиянию.
— Мне нужно подумать, — сказала я наконец. — Я не могу сейчас принять решение.
— Ты хочешь… уйти? — в его голосе прозвучал испуг.
— Я не знаю, чего я хочу, Костя. Мне нужно время.
Он кивнул, понимая, что сейчас не время для возражений.
В тот вечер мы ужинали в тягостном молчании. Суп остыл, и я даже не стала его разогревать. Кусок не лез в горло. Костя тоже почти не ел, виновато поглядывая на меня.
После ужина я ушла к себе в комнату, а он остался на кухне. Я слышала, как он звонил кому-то, тихо разговаривал. Наверное, матери, докладывал о нашем разговоре.
Всю ночь я не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок. В голове крутились мысли о том, как я могла так ошибиться в человеке, с которым прожила столько лет. Как могла не заметить, что муж способен на такое предательство?
Утром я проснулась с решением. Когда Костя зашел в комнату, я уже сидела на кровати, полностью одетая.
— Доброе утро, — неуверенно сказал он.
— Я хочу поехать посмотреть на эту дачу, — ответила я. — Хочу увидеть, ради чего ты рискнул нашим браком и моим имуществом.
Костя удивлённо моргнул, но кивнул.
— Конечно. Родители сейчас там, обустраиваются. Можем поехать после обеда.
Я покачала головой.
— Нет. Я хочу поехать одна. Скажи адрес.
— Вера, — он присел рядом со мной, — я понимаю, что ты злишься. И имеешь на это полное право. Но давай поедем вместе. Я боюсь, что наедине с родителями ты скажешь что-то…
— Что-то правдивое? — я горько усмехнулась. — Не волнуйся, я не собираюсь устраивать скандал. Я просто хочу увидеть, на что ты променял наше доверие.
Он вздохнул и написал мне адрес на листке бумаги.
— Только, пожалуйста, не говори им, что я заложил твою квартиру. Они думают, что я взял обычный банковский кредит.
Я хмыкнула. Конечно, он скрыл от родителей правду. Как всегда, пытался быть хорошим для всех — и для родителей, и для меня. В результате не стал хорошим ни для кого.
Дача находилась в тридцати километрах от города, в небольшом садовом товариществе. Дорога заняла около часа на автобусе. Я шла по узкой тропинке между участками, разглядывая аккуратные домики и цветущие сады. Весна была в разгаре, яблони стояли в бело-розовом кружеве цветов.
Нужный участок я нашла быстро — новенький забор из профнастила выделялся среди старых штакетников соседей. За забором виднелся небольшой двухэтажный домик с зелёной крышей и просторной верандой. Выглядел он довольно симпатично.
Я толкнула калитку и вошла во двор. На веранде сидели Нина Петровна и Сергей Иванович. Свекровь что-то увлечённо рассказывала, а свёкор слушал, прикрыв глаза и подставив лицо солнцу. Он действительно выглядел очень больным — осунувшимся, с жёлтым оттенком кожи.
— Вера? — удивилась Нина Петровна, заметив меня. — Что ты здесь делаешь?
— Здравствуйте, — я поднялась на веранду. — Решила посмотреть на вашу новую дачу.
— А где Костя? — свекровь огляделась, словно ожидая увидеть сына где-то за моей спиной.
— Он на работе, — ответила я. — Я приехала одна.
Сергей Иванович открыл глаза и слабо улыбнулся мне.
— Здравствуй, Верочка. Присаживайся, — он указал на стул рядом с собой. — Хорошо, что приехала. Посмотри, какую красоту нам Костенька купил!
Я села рядом со свёкром, окидывая взглядом участок. Он был ухоженным — с плодовыми деревьями, кустами смородины и крыжовника, небольшой теплицей в дальнем углу.
— Красиво, — согласилась я. — И дом хороший.
— Не то слово! — воодушевилась Нина Петровна. — Внутри всё отделано, две спальни, кухня, санузел. Даже вода горячая есть. Прежние хозяева немцы были, всё по уму сделали.
— И сколько он стоил? — спросила я прямо.
Нина Петровна замялась.
— Ну, не так уж и дорого… По нынешним временам. Костя сказал, что взял кредит в банке, но справится с выплатами.
— Полтора миллиона, — уточнила я. — Верно?
— Да, — подтвердил Сергей Иванович. — Мы сначала отказывались, говорили, что это слишком дорого. Но Костя настоял. Сказал, что хочет, чтобы у нас были все удобства.
Я смотрела на свёкра, на его осунувшееся лицо, и не могла винить его. Он действительно тяжело болел и, возможно, не проживёт долго. Естественно, что он хотел провести последние месяцы в комфорте, на природе. Любой сын на месте Кости хотел бы помочь.
Но не ценой предательства жены.
— А почему Димка не помог? — спросила я, имея в виду старшего брата Кости. — У него же свой бизнес.
Нина Петровна поджала губы.
— У него сейчас проблемы. Налоговая наехала, счета арестованы. Ему самому помощь нужна.
Я кивнула. Всё сходилось с тем, что рассказал Костя.
— Хотите чаю? — предложила свекровь, явно желая сменить тему. — У меня пирог есть, с яблоками.
— Нет, спасибо, — я покачала головой. — Мне скоро обратно ехать. Автобусы тут редко ходят.
— Да, транспорт тут — единственная проблема, — согласился Сергей Иванович. — Но Костя обещал машину нам купить, подержанную. Чтобы мы могли сами в город выбираться, когда нужно.
Я замерла. Машину? Ещё и машину?
— И когда он собирается её покупать? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Да вот, говорит, нашёл уже вариант, — ответила Нина Петровна. — Жигули, семь лет, но в хорошем состоянии. Всего двести тысяч.
Двести тысяч. Ещё двести тысяч, которых у нас нет. Видимо, Костя планировал взять ещё один кредит. Или заложить что-то ещё?
Я встала.
— Мне пора, — сказала я. — Рада была увидеть вас.
— Так быстро? — удивилась Нина Петровна. — Ты даже дом не посмотрела.
— В другой раз, — я пошла к калитке. — Выздоравливайте, Сергей Иванович.
— Спасибо, Верочка, — кивнул свёкор. — Заезжайте с Костей на выходных. Шашлыки пожарим.
Я кивнула, не оборачиваясь, и вышла за калитку.
Домой я вернулась поздно вечером. Костя ждал меня, сидя на кухне. Перед ним стояла пустая чашка с холодным чаем.
— Как съездила? — спросил он осторожно.
— Хорошая дача, — ответила я, снимая куртку. — Твои родители довольны.
— Они тебе понравились? — в его голосе прозвучала надежда.
Я прошла на кухню и села напротив него.
— Дача хорошая, — повторила я. — Но знаешь, что меня удивило? Твой отец сказал, что ты обещал им ещё и машину купить. За двести тысяч.
Костя побледнел.
— Я… я просто посмотрел варианты. Ничего конкретного ещё нет.
— Но ты им уже пообещал, — констатировала я. — И где ты собираешься взять эти двести тысяч? Что ещё ты заложишь? Мою почку?
Он опустил голову.
— Вера, я просто хотел им помочь. Они столько для меня сделали…
— А для меня? — спросила я тихо. — Что ты сделал для меня, Костя? Кроме того, что рискнул моей квартирой без моего ведома?
Он молчал, и в этом молчании был ответ.
— Я всё решила, — сказала я. — Я подаю на развод.
Он поднял на меня испуганные глаза.
— Вера, не надо! Мы можем всё исправить. Я буду выплачивать этот кредит, обещаю. И никакой машины родителям не будет, я откажусь.
— Дело не в машине и не в кредите, — покачала я головой. — Дело в том, что ты предал меня. Ты поставил желания своих родителей выше нашей семьи. И будешь делать это снова и снова, потому что не умеешь говорить им «нет».
— Я научусь, — он встал и подошел ко мне, опустился на колени. — Дай мне шанс, Вера. Я всё исправлю.
Я смотрела в его глаза — глаза человека, которого когда-то любила больше жизни. Сейчас в них было раскаяние, страх, мольба. Но не было твёрдости. А ведь именно твёрдости ему всегда не хватало.
— Поздно, Костя, — я осторожно высвободила руки из его хватки. — Я больше не могу тебе доверять. А без доверия нет брака.
Он опустил голову, и плечи его задрожали. Он плакал, как ребёнок, которого наказали за проступок. Но я больше не могла его утешать. Не могла делать вид, что всё в порядке.
— Я поживу пока у подруги, — сказала я, вставая. — Заберу только самое необходимое. А ты… тебе лучше поговорить с юристом. Узнать, как можно вернуть мне квартиру.
— Я всё сделаю, — прошептал он. — Только не уходи.
Но я уже шла в спальню, собирать вещи. Я знала, что принимаю правильное решение. Нельзя жить с человеком, который способен распорядиться твоим имуществом за твоей спиной. Который ставит желания родителей выше благополучия жены.
В тот вечер я ушла из дома, где прожила пятнадцать лет. Ушла с одним чемоданом вещей и разбитым сердцем. Но с твёрдой уверенностью, что поступаю правильно.
Костя звонил каждый день, умолял вернуться, обещал всё исправить. Говорил, что уже договорился о досрочном погашении кредита, что продаст машину, возьмёт подработку. Но я знала, что дело не в деньгах. Дело в предательстве, которое невозможно забыть.
А однажды он позвонил и сказал, что отец умер. Сергей Иванович скончался во сне, на веранде своего нового дома, под яблоней в цвету. Тихо, без мучений. Успев порадоваться последней весне в своей жизни.
И тогда я подумала: может быть, Костя был прав? Может, стоило рискнуть квартирой ради того, чтобы старик встретил смерть в месте, где ему было хорошо?
Но потом я вспомнила, что он сделал это за моей спиной. Без моего согласия. Распорядился моим имуществом, как своим. И поняла, что не могу простить.
На похороны я пришла. Стояла в сторонке, не подходя к Косте и его матери. После, когда все разошлись, он подошёл ко мне.
— Спасибо, что пришла, — сказал он тихо.
Я кивнула.
— Твой отец был хорошим человеком.
— Знаешь, — Костя смотрел куда-то вдаль, — он был счастлив там, на даче. Каждый день говорил, как ему хорошо. Сидел на веранде, дышал воздухом, смотрел на яблони. Может быть, стоило ради этого рискнуть…
— Возможно, — согласилась я. — Но ты должен был спросить меня. Мы могли бы решить это вместе. Найти другой выход.
Он опустил голову.
— Я знаю. Я всё испортил.
Я не стала возражать. Мы стояли молча, глядя на свежую могилу.
— Развод будет через месяц, — сказала я наконец. — Я надеюсь, к тому времени ты решишь вопрос с квартирой.
— Я уже почти решил, — кивнул он. — Мама отдаёт дачу. Сказала, что ей одной она не нужна. Я нашёл покупателя, он даёт даже больше, чем мы заплатили. Этих денег хватит, чтобы закрыть кредит и вернуть тебе квартиру.
— Хорошо, — я повернулась, чтобы уйти.
— Вера, — окликнул он меня. — Ты никогда не сможешь меня простить?
Я оглянулась.
— Не знаю, Костя. Может быть, когда-нибудь. Но не сейчас.
И я ушла, оставив его одного у могилы отца. Человека, для которого он рискнул всем, что у нас было — нашим браком, нашим доверием, нашим будущим.
Как это ни странно, дача действительно была продана, и моя квартира освобождена от залога. Костя сдержал обещание. Но нашу семью это уже не спасло.
Сейчас, спустя время, я иногда думаю: может, я была слишком категорична? Может, нужно было дать ему ещё один шанс? Но потом вспоминаю, как он, пользуясь моим доверием, за моей спиной распорядился моим имуществом. И понимаю, что поступила правильно.
Потому что некоторые вещи невозможно простить. И предательство — одна из них.
