Ольга проснулась, как обычно, в 6:35 — за шесть лет брака её организм настроился по расписанию: полчаса на себя, полчаса на завтрак и сборы, а потом часовой автобус до бухгалтерии. В спальне было ещё полумрачно — Андрей натянул одеяло до подбородка, тихонько сопел, отвернувшись к стене. Как всегда. Он почти не обнимал её по утрам уже года два, но Ольга давно перестала обижаться. Это не повод для скандала. Просто стало привычкой.
На кухне пахло вчерашним картофелем и сухими васильками — Валентина Сергеевна, свекровь, на днях привезла из деревни «букетик для аромата». Он стоял в пузатом хрустальном графине, рядом с сахарницей, где всегда липли ложки.
Может, выбросить по-тихому?.. Хотя нет — заметит.
Ольга включила чайник. Он зажужжал, и в тишине это прозвучало почти торжественно. Достала из шкафчика свою любимую чашку — белую, с потёртым золотым кантом и мелкой трещинкой у края. Когда-то подарила бабушка. Сейчас от того подарка осталось только воспоминание и эта кружка. Она поставила её на стол аккуратно, как будто боялась спугнуть последние остатки уюта.
— Ты опять не подмела ковер, — послышался голос из коридора. Валентина Сергеевна входила в кухню, как хозяйка пансионата: с утра бодра, в халате с цветочками и с выражением лёгкого презрения, будто каждый сантиметр квартиры был неправильно расставлен.
— Доброе утро, — спокойно ответила Ольга, не оборачиваясь.
— Я просто говорю, — продолжала свекровь, устраиваясь за столом. — Утром приятно, когда всё чисто. У меня в доме каждый уголок сверкал. Андрей не привык к пыли с детства, ты же знаешь.
Ага, зато теперь к моей зарплате привык, — едва не ляпнула Ольга, но промолчала. Только улыбнулась в чашку.
На плите вскипал чайник, и Ольга поспешно налила воду в заварочный. Пока он настаивался, на стол перекочевали тарелка с сыром, хлеб и тарелка с остатками вчерашней тушёнки. Быстро, без эмоций. Всё по заведённому механизму.
Из спальни донеслось сонное:
— Оля, кофе есть?
— Завариваю, — крикнула она и уже налила в его любимую кружку с надписью «Настоящий мужчина пьёт только чёрный». Тоже подарок, но не от неё. Свекровь вручила ему на день рождения, с намёком: вот, мужик — и кофе чёрный, и жена послушная. Тогда Ольга лишь пожала плечами.
Андрей появился в кухне в майке и трениках, чешущим затылок и явно не в настроении.
— Доброе утро, мам.
— Доброе, сынок. Видишь, опять не подмели. И пыль на подоконнике.
Ольга сжала губы. Андрей бросил взгляд на неё, потом на подоконник и промямлил:
— Оль, ну правда, может, как-нибудь наведёшь порядок? Тут не дворец, конечно, но всё же…
Она молча подала ему кофе.
— Пей, «настоящий мужчина».
Он не понял иронии — только кивнул и уселся рядом с матерью. Та уже намазывала масло на хлеб.
— Кстати, — сказала Валентина Сергеевна между делом, — а что ты ему купила на день рождения? Только не говори, что опять книга. У него их и так полно.
Ольга глубоко вдохнула.
Вот и началось.
— Не книга, — ровно ответила она. — Я заказала мастер-класс по фотографии. Ты же сам говорил, что хочешь научиться.
Андрей пожал плечами:
— Ну… может быть. Я просто думал, что… не знаю… что-то более полезное, может. Типа инструмента или шуруповёрта.
— Шуруповёрт?! — с усмешкой переспросила она. — Ты же не прибил даже полку, которую обещал с осени.
— Потому что некогда, — буркнул он, отпивая кофе.
— Вот видишь, — вставила Валентина Сергеевна, — подарок должен быть не «по хотелкам», а чтобы в хозяйстве пригодился. А то всё эти мастер-классы, курсы… Неудивительно, что денег всё время в обрез.
Ольга почувствовала, как пальцы сжались в кулак. Не от злости, от бессилия. Она платила половину по ипотеке, покупала еду, пополняла баланс телефонов и даже давала деньги свекрови «на таблетки». И всё равно — «в обрез».
— Ты знаешь, сколько я в этом месяце налогов на работе рассчитала? — вдруг сказала она, глядя на Валентину Сергеевну. — У меня восемь отчётов, два клиента с претензиями, и каждый день головная боль. Но ничего — я не жалуюсь.
— Ну, работа у всех тяжёлая, — невозмутимо заметила та. — Ты молодая, тебе не трудно. Вот когда в моём возрасте будешь, тогда поймёшь.
Ольга усмехнулась — безрадостно.
Андрей поднялся, бросив чашку в раковину. Капли кофе разбежались по стеклу, как муравьи.
— Всё, я побежал. Оль, купи вечером гречки и, может, что-нибудь к чаю.
Вот и всё, что нужно. Купи, сделай, замолчи.
Ольга проводила его взглядом и, пока дверь захлопывалась, тихо произнесла:
— У тебя был шанс сказать что-то важное. Но, видимо, гречка — важнее.
Она допила чай. Чашка была чуть тёплая, в трещинку на стенке просочилась капля.
Интересно, как долго она ещё выдержит?
Автобус качался по серым улицам, под окном мелькали ларьки, скверы и пыльные подъезды. В ушах гудел голос диктора: «Осторожно, двери закрываются». Ольга смотрела в стекло, словно в зеркало. Там, с той стороны, была такая же женщина — с усталым лицом, тонкими губами и глазами, в которых не осталось утреннего света.
Нужно что-то менять. Эта мысль появилась впервые не сегодня. Но сегодня она звучала громче.
И когда пришло сообщение с незнакомого номера — «Ольга Сергеевна, просим срочно связаться по вопросу наследства» — она не испугалась. Просто подумала:
Пусть это будет что-то хорошее. Хоть раз.
Вечером, когда она вернулась домой с пакетом гречки и двумя пакетами молока, на кухне пахло подгоревшим супом. Валентина Сергеевна громко рассказывала по телефону, как ей не повезло со снохой, а Андрей возился с какой-то коробкой под столом.
Ольга вошла, поставила пакеты на стол и спокойно сказала:
— Мне позвонили из нотариальной конторы. Бабушка оставила мне пять миллионов. Вся сумма — моя. Я так и сказала по телефону. Что никаких совместных счетов.
В комнате стало тихо.
— Что ты сказала? — переспросил Андрей, выпрямляясь.
— Что деньги — мои. Я просто сообщаю. Без обсуждения.
— Но мы же… семья, — выдавил он. — У нас ипотека…
— Да, — кивнула Ольга. — И у нас ещё много разговоров впереди. Очень много.
И, не дожидаясь ни ответов, ни взглядов, ушла в спальню, закрыв дверь.
Трещинка на чашке теперь казалась почти символом. Но, в отличие от неё, Ольга чувствовала: она выдержит.
Телефон разрывался с самого утра.
Первой звонила Валентина Сергеевна — дважды. Потом писала:
«Оль, прости, если была резка. Мы же семья, не чужие люди. Давай поговорим».
Потом Андрей. Сначала голосовое — тревожное, с наигранной мягкостью:
«Оль, я просто не понял, что произошло. Давай вечером сядем, спокойно обсудим всё».
Потом второе — уже с упрёком:
«Ты не имела права решать в одиночку. Деньги бабушки, а значит, семейные. Мы вместе!»
Она читала это за чашкой кофе в кофейне у метро. Не дома. Не на кухне с липкой сахарницей и замечаниями по поводу пыли. Тут пахло свежей выпечкой, корицей и каким-то лёгким возбуждением, которого ей давно не хватало. За столиком у окна сидели молодые люди, смеялись, кто-то печатал на ноутбуке, официантка в сиреневом переднике напевала себе под нос.
Ольга сделала глоток капучино.
Пена нежная, как будто это не кофе, а начало новой жизни.
Она не вышла сегодня на работу. Впервые за семь лет. Написала коротко: «Беру отпуск. Семейные обстоятельства». Начальница ответила:
«Отдохни, Оль. Ты давно тянула всё на себе. Если надо — обращайся».
Это сообщение вдруг разжало что-то в груди. Так просто. Без давления. Без намёков.
А ведь я действительно могу всё решить сама.
Сидя у окна, она открыла банковское приложение. Деньги уже поступили: 5 237 880 рублей. Цифры казались нереальными, как будто это не счёт, а чей-то вымысел. Но нет — это было по-настоящему.
Она подумала не о шопинге, не о путешествиях, а — как ни странно — о тишине.
Хочу себе утро, в котором никто не комментирует подоконники.
Хочу чай в любимой чашке и никого, кто будет спрашивать, почему я не купила хлеб.
Хочу жить. Просто жить — одна. Или с теми, кто не превращает мою жизнь в обязанности.
Телефон снова завибрировал. Андрей. Она выключила звук.
К обеду она уже смотрела однокомнатные квартиры. Не в центре — это не имело значения. Главное, чтобы была тишина, светлые стены, кухня с окном и простор для дыхания. Один из вариантов — небольшая квартира с балконом на окраине. Тёплые стены, деревянный пол, приятные фотографии от риелтора, на которых не было ни пыли, ни бабушек в халатах. Она отправила заявку на просмотр.
В голове крутились голоса: «Ты что, одна будешь жить?», «А с работой как?», «А Андрей?»
А потом — собственный: «А я вообще-то не просила всех этих «а». Я решила».
Вечером она вернулась домой тихо. В пакете — сыр, багет, вино и тетрадь. Андрей сидел за ноутбуком, Валентина Сергеевна смотрела сериал на максимальной громкости.
— Где ты была? — спросил он, не оборачиваясь.
— Гуляла.
— Мы тут волнуемся, а ты гуляешь?
— Да, — спокойно ответила она. — И я приняла решение.
Ольга поставила на стол договор аренды, распечатанный у метро.
— Снимаю квартиру. С завтрашнего дня.
— Ты с ума сошла?! — Валентина Сергеевна уже поднялась, глаза её сузились. — Это всё из-за денег, да? Ну-ну, посмотрим, сколько ты протянешь одна!
Ольга посмотрела на неё спокойно, впервые за годы чувствуя не раздражение, а благодарность.
Ты была моим экзаменом. Спасибо. Я сдала.
— Я не одна, — сказала она. — Я — с собой.
Она собрала сумку быстро. Чашку взяла — ту самую, с трещиной. Остальное — не важно. На прощание не обернулась.
На лестничной площадке пахло свежим воздухом. Первый раз за много лет.
И, выходя на улицу, она улыбнулась.
Свобода не всегда громкая. Иногда она просто — когда не просят купить гречку.
Ольга проснулась в новой квартире — впервые без будильника, без шепота из-за стены, без звука тарелок, звенящих в ожидании замечаний. Свет падал прямо в окно, рисуя на полу квадратный золотой ковёр. Было тихо. Настолько тихо, что она услышала, как скрипит пол под её ногами.
Она прошлась босиком до кухни, открыла окно. Оттуда тянуло июньским утром и запахом булочной с первого этажа. Внизу кто-то выгуливал собаку. Девочка с рюкзаком делала селфи на фоне стены, расписанной граффити. Жизнь шла своим чередом, и никто в ней не спрашивал: «А где гречка?»
Села за стол. На нём — её старая чашка. Трещина осталась, но теперь она выглядела как деталь дизайна. Напоминание: ты выстояла.
На телефоне — десятки сообщений.
Андрей:
«Ты реально хочешь всё разрушить? После всех лет?»
«Ты эгоистка. Думаешь только о себе. Я тебе такого не прощу»
«Ты просто сошла с ума, когда увидела деньги»
Ольга не ответила. Она открыла новое сообщение от юриста — там была информация о том, что часть квартиры в деревне бабушки осталась ей. И — неожиданное — предложение выкупить её «кто-то из родственников». Подпись — двоюродная сестра, с которой они не общались лет десять.
Она рассмеялась. Негромко.
Ещё не вечер. Жадность без границ — это семейное.
Позвонила в агентство — отказалась от выкупа. Пусть будет пустой. Иногда пустое — лучше, чем что-то с претензиями.
Потом позвонила в бухгалтерию — сказала, что берёт отпуск ещё на месяц. На том конце — тишина, а потом:
— Хочешь, я оставлю тебя на удалёнке? — спросила начальница. — Чтобы с людьми не мучиться.
— Да, — сказала Ольга. — Пока что — да.
Сидя на балконе с чашкой чая, она подумала:
А вдруг я теперь могу сама выбирать людей? Места. Слова. Время. Всё?
Вечером, проходя мимо зеркала, Ольга впервые за долгое время увидела себя — не тень в углу кухни, не сноху, не бухгалтершу. А женщину. Уставшую. Сильную. Одинокую — но в хорошем смысле. Такую, у которой всё начинается сначала.
На небе были розовые полосы. Пахло грозой. И она подумала:
Я не знаю, куда дальше. Но точно не обратно.
И снова улыбнулась. Без злости. Просто — свободно.
