Анна хлопает дверцей шкафчика, достаёт банку чая, ставит на стол чашки. В прихожей глухо хлопает дверь, Павел тащит два пакета, снимает ботинки, ставит покупки у стены.
— Опять матери? — Анна сдержанно смотрит на мужа, руки в полотенце.
— А что делать, — Павел вытаскивает из пакета пачку макарон, бросает на стол чек из аптеки.
— У неё пенсия, работа, всё есть. Почему мы снова половину зарплаты ей отдаём?
Павел кивает на телефон.
— Ты попробуй проживи на её пенсию. Хозяйка грозится снова цену поднять, лекарства кончились.
— Я тоже считаю, что у нас не всё прекрасно. Платёжки за квартиру висят, а ты…
Павел резко перебивает:
— Я не могу бросить мать.
Он развязывает узел пакета, достаёт лекарства, читает инструкции, откладывает одну коробку в сторону.
Анна долго смотрит, как он расставляет всё по местам, в воздухе пахнет луковой шелухой и аптекой.
Вечером Анна убирает со стола, складывает вилки в ящик.
— Паш, мне это не нравится. Твои родители только на тебя и рассчитывают. Мои давно всё сами решают, никто не просит ни копейки.
Павел ставит чашку под кран, запускает воду.
— Ты не понимаешь. Мама одна, кто ей ещё поможет?
— А мы? Мы тоже не из железа. Ты бы хоть подумал о нас.
Павел бросает тряпку на край раковины, тянется за курткой, но в этот момент на кухонном столе начинает вибрировать телефон.
— Мама, — Павел смотрит на экран, надевает куртку, берёт трубку и выходит на балкон.
Анна остаётся у раковины, смотрит вслед мужу, прижимает ладони к мокрому полотенцу.
— Мама, что случилось?
— Пашенька, мне бы хоть до конца месяца дожить… Хозяйка сегодня приходила, сказала, что если не заплачу, то ищи другое жильё…
— Мама, подожди, не паникуй. Я помогу, что-нибудь придумаю.
Анна слышит голоса сквозь стекло, приоткрывает окно.
— Мне уже неловко тебя тревожить, Паш. Ты и так всё на себе тащишь…
— Мам, хватит, не начинай. Завтра занесу деньги, не волнуйся.
Павел кладёт телефон, замирает, смотрит на улицу, вдыхает холод.
Анна выходит на балкон, опирается на перила.
— Что там опять?
— Мама, — коротко кивает Павел, — хозяйка предупредила, что нужно заплатить за жильё.
— И что теперь?
— Не знаю… Завтра заскочу к ней после работы, посмотрю, что там.
Утром Павел заходит в маленькую прихожую, мама — Тамара — убирает с пола сапоги, поправляет косынку.
— Привет, мам. Я тебе продукты привёз и лекарства, вот тут чек.
— Пашенька, не трать на меня так много, ты ведь и сам еле сводишь концы с концами…
— Мама, потом поговорим. С деньгами разберёмся, не переживай.
Тамара укладывает продукты, смотрит на сына, кивает:
— Спасибо, родной.
Павел чинит кран на кухне, прочищает сифон под раковиной.
— Мама, я завтра опять зайду, если что — звони.
Вечером Анна проверяет баланс на карте, ищет в кошельке наличные, вытаскивает последнюю тысячу.
— Паша, у нас снова пусто на карте. Куда делись деньги?
— Были непредвиденные расходы, — Павел развязывает шарф, бросает его на полку.
— Какие именно?
— Да просто мелочи, ничего такого.
— Паша…
Он уходит в ванную, закрывает дверь, долго не выходит — за стеной журчит вода в трубах.
Через неделю Павел держит в руке телефон, слушает голос матери.
— Паш, у меня совсем спину прихватило, утром с кровати не встала. В аптеке мазь дорогая, таблетки закончились, а на работу выйти не могу. Всё думаю — что теперь делать, денег нет совсем…
— Ты сейчас как, сильно болит?
— Да всё тянет, ноги будто ватные. Лежу целый день, не знаю, как быть.
— Не переживай, мам, сейчас что-нибудь придумаем.
— Прости, что снова тебя беспокою…
— Всё нормально, мам, держись, я что-нибудь решу, хорошо?
Павел долго смотрит на выключенный экран, сжимает пальцы в кулак.
Поздно вечером Анна стоит у раковины, Павел возвращается с балкона.
— Мама слегла, спину сорвала, даже за продуктами выйти не может. Ей сейчас нельзя работать, хозяйка уже спрашивает про оплату, а денег нет. Я не могу её оставить одну, она поживёт у нас, пока не поправится и не решим, что делать дальше.
Анна резко оборачивается, стучит по столу пальцами.
— У нас двушка, мы и так едва помещаемся. Я не хочу жить с посторонними.
— Это моя мать, я не могу её бросить, — Павел смотрит ей в глаза, сжимает плечи.
— Может, ты сначала спросишь, как мне с этим?
— Прости, но я не могу по-другому, Ань.
Анна отходит к окну, смотрит на улицу, долго молчит.
Павел подходит ближе:
— Я заберу её завтра, мама не останется на улице.
На следующее утро Павел привез Тамару. Она держит в руках небольшой пакет, тихо здоровается, сжимает ремешок сумки.
— Вот, мама пока у нас поживёт, — Павел ставит сумку у порога.
Тамара неуверенно смотрит на Анну.
— Здравствуй, Анечка… Спасибо, что пустили, — голос у неё почти шёпотом.
Анна кивает, убирает хлебницу на край стола, глядит на вещи Тамары.
— Проходите, Тамара Ивановна…
Тамара тихо проходит в комнату, складывает свои вещи в шкаф, поправляет покрывало.
Вечером она готовит ужин, накрывает на стол, ставит три тарелки.
Анна молча ест, Павел благодарит:
— Спасибо, мам.
Тамара быстро убирает посуду, уходит в свою комнату, аккуратно прикрывает за собой дверь.
Свет за стеной долго не гаснет, Анна слышит шорох пакета и приглушённое всхлипывание.
Павел сидит на кухне, прислушивается к тишине, сжимает чашку двумя руками.
Утро началось рано. Павел проснулся, когда в комнате было ещё темно. Где-то в кухне скрипнул табурет, потом послышалось, как кто-то открывает шкафчик. Он полежал немного, прислушиваясь, потом встал, накинул футболку, прошёл в коридор. Анна уже ставила чайник, шуршала пакетами, в уголке стола лежал кусок хлеба в бумаге.
— Проснулся? — голос у неё тихий, будто не хотелось лишний раз нарушать утро.
— Проснулся, — Павел потер лицо ладонью, сел на стул.
Анна смотрела на него поверх чашки. На кухню из комнаты вышла Тамара, осторожно поправляя на плечах кофту. Вид у неё помятый, глаза покраснели, волосы выбились из-под косынки.
— Доброе утро… — сказала она неуверенно.
— Доброе, мам, — Павел подвинул ей стул.
Тамара села, положила руки на колени. Анна поставила перед ней чашку.
— Я, наверное, вам мешала ночью. Всё никак не могла заснуть. Извините.
Павел покачал головой, Анна быстро заворачивала хлеб в пакет.
— Чаю налить? — спросила она, не поднимая взгляда.
— Нет-нет, потом, — Тамара чуть улыбнулась.
В комнате за окном было тускло, чайник шипел на плите, пахло чем-то влажным, вчерашним. Павел смотрел в окно, считал машины во дворе. Тамара шевелилась на стуле, что-то перебирала в руках — то ли платок, то ли маленькую записку.
Анна аккуратно достала полотенце из ванной, вернулась в кухню.
— Мне через час уходить, ты останешься? — спросила она у Павла.
— Конечно, — он даже не поднял головы.
Тамара кивнула сама себе, сжала в руках уголок кофты.
— Я постараюсь не мешать, — шепнула она.
Анна молча ушла собираться, в коридоре долго искала ключи, потом вышла, только дверца шкафа тихо хлопнула за ней. Павел посмотрел на пустую кружку, убрал её в раковину.
День тянулся вязко. Тамара медленно переставляла на полке баночки с крупой, утирала тряпкой крошки, иногда садилась, чтобы передохнуть. Павел то листал телефон, то заходил за водой, пару раз ловил себя на том, что не может вспомнить, что хотел сделать. Тамара раскладывала таблетки по блистерам, поправляла скатерть, мыла плиту. Когда он проходил мимо, она старалась не смотреть ему в глаза.
К вечеру Анна вернулась — усталая, молчаливая, долго снимала куртку, не торопясь ставила сумку на стул. В кухне пахло супом, хлеб лежал на доске, а на плите булькала кастрюля.
— Я поужинала, вы тут сами, — быстро сказала Тамара, поправила кофту и ушла в комнату. Дверь закрылась за ней почти бесшумно.
Анна села за стол, смотрела, как Павел ест. Суп быстро остывал, ложка тихо стучала по тарелке. Она крутила в руках ложку, потом, не притронувшись, поднялась и пошла в комнату. Павел ел медленно, потом подошёл к окну, подвинул занавеску. В квартире было непривычно тихо.
Чуть позже Анна подошла к ванной, постучала в дверь.
— Мама, вы скоро?
— Да-да, я сейчас, — из-за двери донёсся уставший голос.
Павел прошёл мимо, задержался на пороге.
— Что случилось? — спросил он.
— Да ничего, всё нормально, — Анна ответила резко, вернулась в комнату, захлопнула дверь.
Вечером Павел зашёл к матери. Тамара лежала на кровати, накрывшись пледом. Свет в комнате был приглушённый, пахло лавандой от старой подушки.
— Ты как, мам?
— Всё хорошо, Паш. Я только чуть полежу, потом приду помогать.
— Не надо ничего, отдыхай.
— Я не мешаю вам? — спросила она еле слышно.
— Всё нормально, мам, — Павел сел на край кровати, чуть сжал её ладонь, потом встал и вышел.
Анна складывала бельё, бросила рубашку на стул, стояла у окна.
— Я не могу так больше. Куда ни пойдёшь — всё занято. Нет ни минуты тишины, даже на кухню спокойно выйти нельзя. Квартира маленькая, каждый шаг слышен.
Павел прислонился к дверному косяку.
— Ты опять начинаешь? Это моя мать. Она будет жить здесь столько, сколько нужно. И это не обсуждается.
— Я больше не могу так жить, — тихо бросила Анна и, не оборачиваясь, ушла в ванную, дверь за ней захлопнулась.
Поздно ночью в коридоре послышались осторожные шаги — кто-то босиком прошёл мимо комнаты. Павел выглянул: Тамара сидела на кухне, держала кружку обеими руками, смотрела в одну точку.
— Не спится? — спросил он, садясь рядом.
— Ноги тянет, всё ломит. Я только воды попью и уйду.
— Мам, если плохо, скажи.
— Всё нормально, Пашенька, — она поднялась, взяла плед и ушла обратно в комнату.
Анна мелькнула в дверях, взглянула на Павла, покачала головой, ничего не сказала и вернулась в спальню.
Утром Анна собирала сумку, искала шарф, бросала взгляд на Павла.
— Я сейчас взорвусь, честно. Или я, или она, — тихо сказала она ему в коридоре.
Павел ничего не ответил, долго стоял, слушая, как хлопает дверь, потом увидел, как Тамара выходит из комнаты, застёгивает кофту.
— Я пойду в аптеку, не переживайте, обед приготовлю.
— Не надо ничего, мам, отдохни, — Павел говорил устало.
Тамара кивнула, вернулась на кровать, сидела молча, глядя на стены.
Вечером за ужином Анна смотрела в тарелку.
— Я больше не могу, — сказала вслух.
— Я понимаю, — Павел посмотрел на неё, потом в стену.
— Сделай что-нибудь, или я уеду.
Павел молча вышел на кухню, опёрся руками о подоконник.
Ночью было глухо, словно стены стали толще. Тамара встала с кровати, оперлась на стену, прошла в коридор, остановилась, держась за поясницу.
— Мам, что случилось? — Павел подошёл, подхватил её под локоть.
— Давление… голова кружится…
Павел позвал Анну, та быстро принесла воды, укрыла мать пледом.
— Надо скорую, — сказала она тихо.
Павел нащупал телефон, пальцы дрожали. В коридоре раздался звонок, появились медики, тихо поговорили с Тамарой, сделали укол, помогли лечь.
В больничном коридоре Павел сидел на скамейке, Анна рядом, сжала ему плечо.
— Прости, я не хотела… Просто не справилась.
— Всё нормально, — ответил Павел, не поднимая глаз.
В палате Тамара лежала под капельницей, смотрела в потолок, улыбалась устало.
— Я сама виновата, что стала вам обузой…
Павел взял мать за руку, сжал, Анна стояла у окна, глядела на рассвет. В палате было тихо, только редкие капли падали в пластиковую колбу под капельницей.
После выписки из больницы Тамара несколько дней почти не вставала, лежала на диване, прислушивалась к каждому звуку в квартире. Анна возвращалась с работы тише обычного, закрывала за собой дверь, ставила пакет у порога, снимала обувь, не торопясь шла на кухню. Павел крутился у окна, время от времени бросал взгляд на мать — та всё так же молчала, еле слышно отвечала на вопросы.
Однажды вечером Павел вернулся домой позже обычного, положил на стол тонкую папку с объявлениями, молча перелистывал страницы. Анна зашла, скинула шарф, заметила эти листки.
— Что это у тебя?
Павел не сразу отвечает, смотрит на папку.
— Я долго думал… Решил купить маме домик. В пригороде. Раз ты не можешь жить с посторонними — пусть у неё будет свой угол.
Анна медленно берёт один из листков, смотрит на фотографии.
— Далеко, конечно…
— Неважно. Главное, чтобы был свой угол, тепло и всё необходимое.
— Ты справишься?
Павел пожал плечами, отвернулся к окну.
— Ради семьи — справлюсь. По-другому уже нельзя.
Следующий день прошёл в тревоге. Павел долго сидел за компьютером, сравнивал адреса, созванивался с агентами, спрашивал про отопление, воду, дорогу. Анна варила суп, параллельно чистила картошку для матери, по привычке ставила на стол её любимую кружку.
Вечером Павел поднял глаза на жену.
— Поедем смотреть завтра. Поможешь выбрать?
Анна кивнула, убрала волосы за ухо.
— Конечно. Тамаре надо тепло, без ступенек, чтобы спокойно добираться до автобуса.
— Посмотрим пару вариантов, — согласился Павел, посмотрел на мать.
— Мама, ты как?
— Как скажешь, сынок. Я всё понимаю.
На следующий день они втроём поехали в посёлок. Морозный воздух хлестал по лицу, снег скрипел под ногами. Маленькие домики стояли тесно, у забора качались сломанные качели, пахло дымом из печных труб. Риелтор встретил их у калитки, быстро провёл по дому — просторно, светло, газовый котёл работает, окна выходят в сад. Тамара долго стояла у окна, смотрела на кусты смородины, водила пальцем по стеклу.
— Здесь тихо, — сказала она, не оборачиваясь.
Анна ходила по комнатам, открывала шкафчики, смотрела на проводку, проверяла, как греет батарея. Павел долго говорил с риелтором, задавал вопросы, считал деньги в уме.
Вечером вернулись домой уставшие. Тамара села на диван, сняла платок, молча гладила его по коленям. Павел зашёл на кухню, сел напротив Анны.
— Буду брать ипотеку. Решили?
Анна кивнула.
— Только ради семьи, Павел.
— Мама, дом понравился?
Тамара не сразу ответила, оглядела комнату.
— Если вам так будет легче, пусть будет так.
Прошло две недели. Павел оформил все бумаги, зашёл к матери в комнату.
— Переезжаем на выходных, мама. Я помогу собрать вещи, Анна купит постельное, всё устроим.
Анна на кухне перебирала кастрюли, искала чистое полотенце, записывала, что купить для нового дома.
— Что брать с собой? — спросила Тамара, глядя на маленький чемодан у ног.
— Всё, что хочешь, — Павел присел рядом, взял мать за руку, — мы будем приезжать к тебе каждую неделю, поможем с огородом, с продуктами.
Переезд прошёл быстро. На новом месте Тамара ходила по комнатам, осторожно ставила вещи на полки, долго вытирала подоконники, смотрела на двор через штору. Павел возился с водонагревателем, Анна разложила постельное, повесила занавески, оставила на кухне пакет с продуктами.
— Мы приедем в субботу, — сказала она на прощанье.
— Спасибо, дочка.
Вечером, возвращаясь в город, Павел долго молчал за рулём.
— Всё правильно сделали, — наконец выдохнул он.
Анна кивнула, сжала его ладонь.
Прошло несколько месяцев. Павел наведывался к матери по выходным, помогал по хозяйству, чинил кран, носил продукты. Тамара стала спокойнее, кормила соседскую кошку, иногда выходила на скамейку. Анна в квартире чаще оставалась одна, впервые за долгое время возвращалась с работы без напряжения. По вечерам они с Павлом смотрели старый фильм, говорили о планах на отпуск.
Всё остальное складывалось медленно, но без скандалов — как будто кто-то снял тяжёлое одеяло с их жизни. Вечерами Павел иногда ловил себя на том, что теперь возвращается домой без тревоги. Он понимал: каждый заплатил свою цену, но иначе бы их семья просто не выдержала.
