— Ты где была вчера до одиннадцати? — голос Максима проскользнул из ванной, будто капля зубной пасты на рубашке: вроде ничего страшного, но неприятно. Елена, уже одетая, с ключами в руке, остановилась на пороге кухни и медленно повернулась.
— На работе. Где ж ещё. Ты ведь знаешь — у меня проект сдаётся. Мы обсуждали это. Дважды. И ты, кажется, даже кивал. Или это был тик?
— Ой, началось… — Максим вышел с полотенцем на плечах, с довольной физиономией, как будто был готов к фотосессии для рекламы семейного счастья. — Я просто спросил. Чё ты сразу с флагом войны?
— Максим, ты задаёшь вопрос, который звучит, как допрос. И с тем же успехом мог бы сказать: «Ты не врёшь? А не на свидании ли была, моя верная жена?» — она выпрямилась, выдохнула. — Может, ты ревнуешь?
— Да к кому тебя ревновать-то, Лена? — фыркнул он, будто это была шутка, но глаза метнулись в сторону, как у школьника, спалившегося на списывании. — Ты же у нас вся в делах и графиках. Я просто волнуюсь. Вдруг с тобой что-то случилось.
Вот и пошло, — подумала Елена. — Сначала «я просто волнуюсь», потом «мне нужно немного денег», потом «давай запишем машину на мою маму, она ведь пенсионерка, у неё льготы…»
Она посмотрела на мужа: холёстый, подкачанный, с ухмылкой на губах, которая не исчезала даже во сне, как ей казалось. Когда-то эта самоуверенность её привлекала. Сейчас — раздражала до головной боли. Как муха, которая каждый день садится на одно и то же место — твой лоб.
— Ты звонил своей маме? — спросила она, наливая себе кофе. — Или ждёшь, пока я сама переведу ей деньги на лекарства?
Максим усмехнулся, будто уже знал, что она и так переведёт.
— Лен, ну ты же сама говорила, что не жалко. У неё давление скачет. А ты что, хочешь, чтобы у неё инфаркт случился?
— Ох, ну конечно. Я только что сдала отчёт на миллион, но именно я и доведу твою маму до гроба. А не ты, который забыл про её день рождения, пока она не написала тебе в WhatsApp в шесть утра.
— А ты чего так ядовито? — голос стал резче. — Или тебе жалко пяти тысяч?
— Максим, мне жалко не пяти тысяч. Мне жалко себя. Своё время. Свою энергию. Свои силы. На твои бесконечные просьбы, оправдания и вечную игру в «бедного сына хорошей женщины».
Он обиженно отвернулся, демонстративно уткнулся в телефон.
— Понял. Тебе плевать. Всё как всегда.
Как всегда.
И правда, всё как всегда. Он обижался — она отступала. Он придумывал оправдание — она верила. Он тянул — она давала. Этот спектакль тянулся уже четыре года, и зрителей у них не было. Только они вдвоём, и каждый вечер — овации: либо она хлопала дверью, либо он громко вздыхал, уходя к компьютеру.
Елена стояла у окна, прижимая чашку к губам. На улице был обычный московский июнь — зелёный, пахнущий пылью и выгоревшим асфальтом. Всё казалось нормальным. Кроме неё самой.
Она устала. По-настоящему. Не просто «устала» после отчёта, не «устала» от пробок, а так, как устают люди, когда понимают: их водили за нос, обманывали, морочили голову — и всё это время они ещё и улыбались в ответ.
Вечером, возвращаясь с работы, она решила свернуть с привычной дороги. Просто шла по улице, надеясь, что ноги сами приведут её куда-то, где можно хоть на минуту перестать быть женой Максима. И вот — кафе. Ничего особенного, обычная точка с пластиковыми стульями и запахом кофе с молоком. Она шла мимо, но замерла, как будто наткнулась на стекло.
Максим.
Он сидел у окна.
С женщиной.
Не с мамой. И не с сестрой. С той, у которой губы были слишком правильной формы, а смех — слишком звонким.
Он что-то рассказывал, жесты были оживлённые. Женщина кивала, теребила трубочку в стакане, а потом вдруг улыбнулась и ткнула его в плечо. Легко, игриво.
И тогда Елена услышала. Не всё — только кусочек. Но иногда одного предложения достаточно, чтобы мозг вспыхнул.
— Да ты не переживай. Как только она подпишет доверенность, я подаю на развод. Всё уже почти в кармане.
Она не помнила, как оказалась дома. Не помнила, как сняла обувь. Лишь стояла у зеркала и смотрела на своё отражение.
— В кармане… — прошептала она. — В каком же ты, гад, кармане меня держишь?..
Максим пришёл позже, улыбаясь, как ни в чём не бывало. Протянул ей маленький пакет.
— Купил тебе мыло из той лавки, что ты любишь. С лавандой. Ну, помнишь? Ты говорила, что успокаивает.
Она взяла пакет, как будто там лежала змея.
— Ага, помню. А ты помнишь, что говорил утром? Что волновался? Что мама просила денег? А может, это не мама, а твоя новая подружка из кафе? Та, что поможет тебе меня развести?
Он замер.
— Что ты несёшь?..
Она не ответила. Только молча пошла в ванную и закрыла дверь.
Закрыла — но не заперла. Потому что знала: настоящий шторм начинается не с хлопка двери. А с тишины после него.
Максим зашёл в спальню тихо, будто боялся напугать собственную вину. Елена уже лежала в постели, свет не горел, только с улицы в окно лился оранжевый московский свет фонаря, превращая комнату в зону допроса. Только теперь допрашивать собиралась она.
— Лена… — начал он осторожно, словно пробовал воду ногой. — Ты это серьёзно сейчас?
Она молчала. Притворяться спящей не было смысла — даже через одеяло было видно, как у неё трясётся плечо. Не от холода. От бешенства.
— Ты что-то себе напридумывала. Наверное, тебе кто-то что-то сказал. Ты всегда такая — додумываешь, усложняешь… — он сел на край кровати, стараясь говорить мягко. Почти по-кошачьи.
— Я тебя видела, — сказала она резко, и плечо перестало дрожать. Она села. Включила ночник. Глаза были сухие, но в голосе была сталь, и этой сталью можно было перекусить кабель электропитания. — Видела. Слышала. Ты сидел с ней в кафе. Она смеялась. А ты говорил, что всё почти «в кармане».
Максим застыл.
— Это не то, что ты думаешь.
— Да что ж вы все так говорите, когда вас ловят за руку?! — её голос сорвался. — «Это не то, что ты думаешь», «Ты всё не так поняла», «Это было случайно»… Какой набор идиотских оправданий ты приготовил на этот раз?
Он вспыхнул.
— Да что ты орёшь-то, а?! Думаешь, ты идеальна? Всё тебе можно, а я тут кто — мальчик на побегушках?
— На побегушках? Ты? — она вскочила. — Ты четыре года живёшь в моей квартире, ездишь на моей машине, твоя мама пьёт лекарства, купленные за мои деньги, ты работаешь, чёрт подери, на фирме, в которую я тебя устроила!
— А ты чего добилась-то без меня, а? — рявкнул он, вставая навстречу. — Бизнес-леди с золотыми нервами! Ты думаешь, ты такая умная? А ты просто удобная! Да, я хотел с тобой развестись! Потому что я устал быть твоим проектом!
Тишина после этих слов легла, как цемент. Она сделала шаг назад, ударилась о край тумбочки, но не заметила боли.
— Проектом, — повторила она. — Удобная. Спасибо. Прямо как в рекламе прокладок.
Максим выдохнул. Пытался собраться, но уже поздно. Слова вылетели, как пули — назад не заберёшь. Он опустился в кресло, развёл руками.
— Всё пошло не так. Я не хотел вот так. Просто… Я чувствовал себя ничтожеством. Рядом с тобой. Всё у тебя: связи, деньги, друзья. А я? Я кто?..
— Ты был моим мужем, Максим, — тихо ответила она. — А стал… не знаю кем. Манипулятором. Мошенником. Кусок чужого человека.
Он посмотрел на неё. Словно впервые. И в этих глазах — ни капли стыда. Только обида. За то, что не получилось, как он хотел. Не получилось красиво.
— Ты ведь не дашь мне ни копейки, да? — спокойно спросил он. — Даже если я уйду по-хорошему?
— Я тебе только зубную щётку дам. И тапки. Чтобы не босиком шёл в свою новую жизнь.
Он усмехнулся.
— Ты жестокая, Лена. Знаешь?
— Я стала. Благодаря тебе.
Она встала. Пошла на кухню. Просто ушла — не хлопнув дверью, не швырнув чашку. Там, на кухне, она подогрела воду, заварила зелёный чай. Это было последнее, что держало её в состоянии человека. Чай. Тепло. Привычка делать себе хоть что-то хорошее.
Он не ушёл той ночью. Лёг в гостиной. С телевизором. Как бомж, нашедший временное убежище. Утром она встала рано, собралась тихо. Сумка, документы, ноутбук — всё, как всегда. Только в груди вместо сердца теперь было что-то холодное. Металлическое. Как замок на банковском сейфе.
Перед тем как уйти, она подошла к нему. Он лежал с открытым ртом, дышал громко. На столе — пульт, пустая чашка и упаковка чипсов. Привычный, ленивый, домашний.
— Счёт я заблокировала, — сказала она вслух. — Квартира оформлена на меня. Машину тоже переписала. Ты можешь пойти и пожаловаться своей маме. Может, она даст тебе денег. Или приют.
Он не шелохнулся. Только губы чуть дрогнули. Возможно, он не спал. Возможно, не хотел просыпаться.
Когда она ушла, за окном было пасмурно. Дождь не начинался — но небо уже готовилось. Так и она. Была готова. Впервые — к драке.
Елена приехала в офис и сразу позвала юриста.
— Виктор Игоревич, всё как мы обсуждали. Развод. Без дележки. Без вариантов. Пусть попробует доказать обратное.
Юрист кивнул.
— И, пожалуйста, — добавила она. — Подайте это сегодня. Пока я не передумала.
Он ушёл, а она осталась. Сидела и смотрела на экран. В Excel’е таблица бюджета проекта, а в голове — таблица её жизни. До него. С ним. И после. Последняя строчка была пока пустой. Но она уже знала, как её заполнит.
Максим же вечером попытался было устроить сцену.
— Ты с ума сошла?! Я ж тебе не враг! Лена, давай по-хорошему. Ты всё портишь.
— Это ты портил. Годы. Себя. Меня. Достаточно. — И, не глядя на него, добавила: — Следующий раз приходи с адвокатом. Или с матерью. Хотя нет — лучше с матерью. Её хоть жалко.
Он хлопнул дверью. И ушёл. На этот раз — совсем.
А она стояла. В квартире, в которой наконец стало тихо.
.Прошло три недели. Елена жила одна. Словно впервые за много лет. Без этих «Ты где была до девяти?» и «А что это за Саша пишет тебе в WhatsApp?», хотя Саша — бухгалтер. Без раковины, забитой чужими кружками. Без недоделанных дел, которые всё время «он потом». Было тихо. И гулко. Как в пещере после землетрясения.
Развод прошёл быстро. Удивительно быстро. Даже юрист Виктор Игоревич сказал, поднимая бровь:
— Он не подал ни одного возражения. Как будто рад был.
— Он не рад. Он просто ищет, где ещё можно нажиться, — пожала плечами Елена. — Змея, когда её ранят, не бросается. Она копит яд.
Она чувствовала — это было не конец. Просто антракт.
Появился он снова. В среду, около шести вечера. Как обычно: без предупреждения, без звонка, но, как всегда, с лицом, будто это она перед ним виновата. Елена только успела закрыть ноутбук и встать из-за стола, как в дверь позвонили. Она открыла — и сразу пожалела.
На пороге стояла Ольга. Молоденькая, гладкая, с волосами, как в рекламе шампуня, и губами цвета «ягодный мусс». Рядом — Максим. С пакетом в руке и выражением лица «ну мы просто мимо шли».
— Елена Николаевна? — начала Ольга. Голос звенел, как фарфор, которым собираются кого-нибудь по голове.
— Неужели я, — спокойно сказала Елена. — А вы у нас кто, новенькая? Прямая замена или кастинг прошли?
Максим усмехнулся, будто это шутка, и сразу пошёл на кухню. Как будто до сих пор жил здесь.
— Мы… — Ольга растерянно шагнула за ним. — Мы хотели просто поговорить. Максим сказал, вы взрослый человек, вы всё поймёте…
— Это он так сказал? — Елена закрыла дверь, облокотилась на неё и скрестила руки. — Ну, говорите. Раз пришли.
Максим сидел уже за столом. Распаковывал пакет, доставая какую-то чёртову пиццу.
— Лена, слушай. Мы хотим предложить тебе сделку.
— Как мило. Вы пара, а я — кто? Инвестор? Или венчурный дурак?
— Не надо так, — вмешалась Ольга. — Мы не враги. Просто… ситуация сложная.
— Максим должен деньги. И не только мне, — добавила она, чуть понизив голос. — У него есть обязательства. Мы подумали, может, ты…
— …может, я дам вам денег? — Елена рассмеялась. Смеялась громко, даже слишком. Потом резко замолчала. — Погодите. Вы серьёзно?
Максим пожал плечами.
— Ты обеспеченная. Я вложил в тебя годы. И теперь ты хочешь просто от всего откреститься?
— Вложил?! — голос Елены сорвался. — Ты — вложил? Что ты вложил, Максим? Кожу от сидения на моём диване?
Он поднялся. Глаза его были сухие, злые.
— Да. Я вложил себя. Свои лучшие годы. Я поддерживал тебя, когда ты рыдала после собраний. Я был рядом.
— Ты был рядом, когда надо было погладить рубашку. А когда мне нужно было плечо — ты уходил спать. Или к маме. Или бухать.
— Да пошла ты, Лена! — рявкнул он. — Ты думаешь, я ради тебя терпел? Я думал, ты умная, а ты просто стерва в красивой обёртке!
Ольга резко встала.
— Хватит! — выкрикнула она. — Это не разговор. У нас ребёнок будет!
…Тишина.
Она сказала это так, будто кинула гранату в центр переговоров. Елена замерла. Смотрела на Ольгу — и не верила. Ни в ребёнка. Ни в слово «у нас».
— Ребёнок? — тихо сказала она. — Ну, поздравляю. Максим — отец? Ну, теперь ты узнаешь, сколько стоит пачка подгузников. И как быстро он «перестаёт справляться».
— Мы хотим начать всё с нуля, — Ольга мягко. — Нам просто нужно немного помочь.
Елена подошла к окну. Молча. Потом повернулась.
— Хорошо, — сказала она неожиданно спокойно. — Я дам вам помощь. Одну. Последнюю.
Максим с интересом выпрямился. Ольга напряглась.
Елена подошла к шкафу, достала конверт. Протянула.
— Вот. Подарок. На память.
Ольга взяла. Заглянула. Достала — копия судебного иска. На возврат средств. Все переводы, все документы, квитанции. Даже его долговые расписки.
— Ты… — начал Максим, побледнев. — Ты не имеешь права.
— Я имею, — перебила она. — А теперь убирайтесь. Обоим — удачи. Надеюсь, ребёнок родится от кого-то другого. Иначе у него будет отец — пустышка.
Они ушли. Ольга всхлипывала. Максим молчал.
Елена села. Долго смотрела на выключенный телевизор. Потом просто взяла телефон. Забронировала билеты. Бора-Бора. Отель с видом на океан.
Она не улыбалась. Но впервые за долгое время дышала полной грудью. Вокруг — тишина. И это была уже не пустота. Это было начало.
