— Ну, просто идея, — Карина смахнула воображаемую крошку со своей новой блузки с блёстками, села поудобнее и сделала лицо, полное искреннего восторга. — В твоей квартире же удобно. Центр, метро рядом, потолки высокие. И дедовская аура — такой винтаж! Всё под свадьбу, ну не глупость ли не использовать?
Ирина медленно отодвинула чашку с капучино. Она не пила капучино. В кафе заказала его просто по инерции — чтоб рот был занят.
— Карина… — голос у неё был ровный, чуть натянутый, как струна перед тем, как лопнуть. — А ты у меня вообще спрашивала?
Карина засмеялась. Смех у неё был звонкий, но с каким-то металлическим отзвуком, будто змея позвякивала колечками.
— Ир, ну ты ж своя! Мы ж семья! Я ж не чужая какая-то! Ты ж не против, да?
В этот момент в кафе вошёл Андрей. Весь какой-то приплюснутый, как будто успел проглотить претензию жены и при этом пережевал каприз сестры. Он подошёл, чмокнул Ирину в висок — машинально, как дверь захлопывают.
— О, и ты тут. Класс. — Он сел рядом с Кариной. — Ну, чё там, обсудили?
Ирина повернула голову медленно, как кошка, которая только что заметила, что в её миске вместо корма — опилки.
— Обсудили? Мы? А я и не заметила, что меня кто-то собирался спрашивать.
Карина заёрзала. Видимо, понимание, что Ирина — это не тот бланк, который можно подписать чужой ручкой, начинало пробиваться сквозь блёстки на кофточке.
— Ну ты ж не против, правда? Я же не прошу ничего особенного. Просто, ну, переночевать до свадьбы, провести саму церемонию — ты ж знаешь, у нас с Витей всё на минималках. А у тебя такая квартира! Дед ведь оставил, тебе ж одной много…
— Ага, мне много, — Ирина кивнула. — Особенно когда в ней ещё трое взрослых людей начинают репетировать семейную идиллию на халяву.
Андрей поднял брови — он всегда так делал, когда не хотел занимать сторону. Типа «я просто наблюдатель, не трогайте меня, я в домике».
— Ир, ну ты чего, ей-Богу… Ты же сама говорила, что дедова квартира — как крепость. Мы ж свою свадьбу в ЗАГСе делали, тихо. А тут Карине хочется красиво…
— Ага, красиво. — Ирина сцепила пальцы. — А платно не хочется?
Карина скривилась.
— Ну ты прямо как бухгалтер, Ир. Всё про деньги. А я тебе, между прочим, подарок готовлю! Огромное свадебное фото будет у тебя на стене висеть! В рамке! Ты ж нас любишь?
— Ага. Особенно с рамками. Ещё и с гвоздями в мои стены. Ну конечно, как же без этого.
Карина подалась вперёд. Голос стал вкрадчивым, как у мошенника по телефону:
— Ирочка… ну я же не прошу тебе платье покупать. Хотя у тебя вкус, конечно, просто шик. И туфли у тебя сорокового, как у меня, кстати. Но это — если вдруг сама предложишь.
— Сама предложу? — Ирина кивнула. — Прямо сейчас. Предлагаю: вы все идёте к чёртовой матери со своими идеями. И перестаёте использовать меня как банкомат и площадку для фотосессий.
Молчание зависло в воздухе, как запах неудачного парфюма — вроде и не воняет, но дышать тяжело.
Андрей кашлянул.
— Ир… ну ты ж не так всё поняла.
— А ты, Андрей, хоть что-нибудь понимаешь? — спросила она, наконец, и впервые за долгое время почувствовала, что ей не хочется шептать. — Когда твоя мама в очередной раз звонит и просит денег на «беспроцентный займ от родни» — ты тоже «не так» это понимаешь?
Карина побагровела. Губы сложились в ровную линию, как будто она собиралась откусить себе язык, чтобы не сказать чего-то лишнего. Но сказала.
— Ты всегда такая была… вот именно — чужая. Холодная. Всё по счёту, всё через «а стоит ли». Мы с мамой про тебя ещё тогда говорили — что ты не семейная. Ты ж даже на Новый год одна уехала!
— Ага. — Ирина встала. — Потому что сидеть под ёлкой с вашей компанией — это хуже, чем слушать тосты по «Первому». Всё одно и то же: кто что купил, кто кого перехитрил, кто чего у кого выпросил. Семейный квест «достань из Ирины очередной бонус».
Она накинула пальто, не глядя на них. Андрей посмотрел на сестру. Та сделала вид, что рассматривает ногти.
— Я пока ничего не обещала, — бросила Ирина на ходу. — И запомните: уговаривать — не значит разрешать.
Выходя на улицу, она впервые за долгое время почувствовала злость не как вину, а как двигатель. Тепло. По спине побежал мороз, но внутри что-то разгорелось. Как чайник, который всё же решился закипеть.
Где-то в подсознании уже загоралась табличка: Пора менять замки. Пора менять всё.
Утро началось с дребезжания в домофон. Три коротких, два длинных, как по какому-то своему тайному коду. Ирина, ещё в халате, босиком, с мокрыми волосами, шлёпнула по кнопке и услышала:
— Ири-и-ин, открывай, это мы! С Андреем!
«Мы» оказалось не только с Андреем. За ними, как свадебный десант, тянулись две сумки на колёсах, торчащая из пакета фата и… нет, это был не галлюциноз — Елена Николаевна собственной персоной, с лицом, будто она приехала проверять санитарное состояние палаты.
— Мы не надолго, — Карина протянула тонкую ручку с маникюром. — До репетиции. У нас сегодня пробный макияж и прическа, потом фотограф нас будет снимать. У тебя же свет лучше, чем у нас в общаге.
— В общаге, — ехидно повторила Ирина. — А я-то всё думала, где вы с Витей собираетесь жить. Уточню: вы же в ипотеку не собирались?
— Да мы пока думаем! — Карина деловито прошла мимо, как будто ей тут квартира принадлежала. — Сейчас не до этого — предсвадебные хлопоты. Мам, ты чего на пороге застряла?
Елена Николаевна скользнула взглядом по Ирининому халату.
— Ты бы уже приличнее как-то встречала гостей. Всё ж семья. А то как будто намеки какие-то делаешь…
— Я вообще-то никого не приглашала, — сухо сказала Ирина, но дверь уже хлопнула за их спинами.
На кухне закипел чайник. Карина щёлкала по экрану телефона, командуя:
— Мам, вон ту коробку в коридоре убери. Андрей, ты не мог бы взять стул и поставить около окна? Там свет идеальный, мне макияж нужно отснять. Ир, ты не против, если я твой флакончик «Диора» возьму? Мне визажист сказала, чтобы аромат соответствовал образу.
— А если я против? — Ирина скрестила руки. — Что, обидишься?
— Ой, Ир, ты прям как ревнивая сестра, честное слово. Такое ощущение, что боишься — вдруг у меня свадьба красивее твоей будет.
— Моя свадьба была в ЗАГСе, через дорогу от “Пятёрочки”. — Ирина прищурилась. — Я не боялась выглядеть глупо. Это вы — боитесь выглядеть бедными.
Андрей поднял глаза от кружки.
— Ир… не начинай. Это ж один день. Ну перебьёмся, ничего страшного.
— Кто — мы?
— Ну… ты. Ты же сильная.
Она развернулась к нему с чашкой в руках:
— Я не сильная, Андрей. Я просто задолбалась молчать.
Он хотел что-то сказать, но Карина уже встала между ними:
— Так. Мы вообще-то тебя не напрягаем. Просто погостим пару деньков. А потом — свадьба, фотки, лайки, воспоминания. Что тебе, жалко?
— Жалко? — голос Ирины стал тише, как в фильме перед взрывом. — А ты помнишь, кто платил за ваш предсвадебный визит к гинекологу, потому что «у Вити всё строго, только с анализами»? Кто оформлял доставку платья из Италии, когда тебе вдруг понадобилось «настоящее кружево, а не вот это с рынка»?
Карина замерла.
— Я ж просила тебя как сестру…
— А я тебя как кого, по-твоему, слушала?
В этот момент вошла Елена Николаевна и строго сказала:
— Не надо устраивать сцен. Карина и так на нервах, у неё гормоны скачут — ты ж знаешь, жених-то не подарок. А ты вместо того, чтобы поддержать, устраиваешь спектакль.
— А может, вы все уйдёте отсюда? — спросила Ирина. — И заберёте свои гормоны, платья, визажистов, воспоминания и мужа заодно?
Тишина.
— Что ты сказала? — глаза Карины сузились, как у кошки перед прыжком.
— Я сказала: выметайтесь. Все. И немедленно. И заберите Андрея — пусть он уже сам решит, с кем он живёт. Со мной или с вами.
Андрей встал. Молча. Как человек, которому вручили два чемодана и билет в никуда.
— Ир, ну ты чего…
— Ключи оставьте на тумбочке. Замки я завтра поменяю.
Карина побагровела. Бросила:
— Ты с ума сошла. Ты просто психопатка! Ты одна и сдохнешь в этой квартире, со своими замками и старческими замашками!
— Лучше сдохну одна, чем в толпе халявщиков.
Ирина открыла дверь. Хлопнула. Карина что-то пронзительно закричала, но слова слились в звон в ушах. Елена Николаевна прошипела что-то вроде «вот и показала свою сущность», Андрей выскользнул следом, будто его за ухо вывели.
Когда за ними закрылась дверь, Ирина опустилась на пол и впервые за долгое время заплакала — не тихо, не по-женски, а горько, зло, как будто изнутри выдавливала всё это родственное милосердие, которое ей столько лет навязывали.
Вечером ей позвонил Андрей. Один гудок. Второй. Она не взяла. Потом пришло сообщение:
«Ир, ну ты переборщила. Мама расстроена. Карина плачет. Я не знаю, как дальше быть.» Она перечитала трижды. Ответила коротко:
«Не будь жертвой. Выбери наконец, кто ты — мой муж или их пособник.» Следующее утро началось с похода в ЖЭК — заявление о смене замков. А потом — вызов замочника. К вечеру её ключ открывал только она. А старая жизнь — больше нет.
— Кто звонит — не открывай. Даже если скажут, что из МЧС, — пробурчала Ирина себе под нос и налила чай. Чай был с мятой и пустырником. Успокаивающий, как будто нервная система на него подписку оформила.
Прошла неделя. Молча. Без звонков, без цветастых истерик. Даже Андрей не звонил. Не писал. Будто испарился вместе с маминым ворчанием и Кариными визажистами. Ирина просыпалась рано, делала зарядку, варила кашу и впервые за долгое время чувствовала, что в квартире стало тихо. И главное — безопасно. Как в доме, где больше не ходят по твоим мыслям грязными ногами.
Но, как водится, в этой сказке решили проверить — действительно ли героиня больше не прогнётся.
Вечером субботы раздался звонок. Не в дверь — в телефон. Номер был незнакомый. А она, уставшая от неизвестности, взяла трубку. И зря.
— Алло, это Ирина? — голос был молодой, бодрый, как из рекламы фитнес-клуба. — Добрый вечер! Меня зовут Вика, я организатор свадьбы Карины и Вити. Нам тут срочно понадобился доступ к квартире, где пройдёт девичник. Вы не против, если мы в субботу заедем с лёгким декором?
— Что? — Ирина переспросила не потому, что не поняла, а потому что у неё просто отнялись мышцы лица. — Какой девичник?
— Ну, в квартире Андрея и Карины. Карина сказала, что всё согласовано. Сказала, вы не против.
Ирина медленно встала. Сердце стучало в висках, как пьяный сосед сверху. Она поставила кружку и сказала почти вежливо:
— Передайте Карине, что если она ещё раз в своей жизни упомянет мою квартиру — я подам на неё в суд. За самоуправство. А если кто-то сунет нос в мой подъезд — вызову полицию. Удачного девичника, где-нибудь в ларьке на углу. До свидания.
— Ой… — сказала девушка и отключилась.
Через двадцать минут Андрей стоял у двери. Без цветов, но с виноватой физиономией, как ученик, которого застукали за списыванием на экзамене по морали.
— Ир… Это ошибка. Это Карина сама. Я даже не знал. Честно.
— Ты что, до сих пор с ней живёшь?
Он опустил глаза. Подбородок дрожал. Вид у него был такой, как у кота, которого выгнали с дивана, и теперь он мерзнет на коврике у двери.
— Она беременна, — сказал он. — Я не могу сейчас её бросить.
Ирина выдержала паузу. Потом кивнула.
— А меня ты бросить можешь. Потому что я — не с пузом, не с шантажом, не с визгом. А просто человек, у которого вы украли пару лет жизни.
Он стоял, как прибитый. Сутулый, потерянный, будто сам не знал, как докатился до такого.
— Я не хотел тебя предавать, — шепнул он. — Я просто не знал, как по-другому.
— А надо было знать, — спокойно сказала она. — Ты не знаешь, как быть мужчиной? Тогда стань мебелью. Но не у меня дома.
Он шагнул вперёд.
— Ир, я… Я ведь тебя всё равно люблю. Только ты — настоящая. Умная. Твёрдая. Мне так тебя не хватает…
— А ты мне — нет.
Он замер. Его дыхание сбилось, как у ребёнка после долгого бега.
— Пожалуйста, — шепнул он. — Можно я просто посижу у тебя, побуду? Мне больше некуда…
Она посмотрела на него долго. И вдруг… расплакалась. Но уже не злостью. А чем-то другим. Печалью по тому, чего больше нет. И никогда не будет.
— Сядь, — сказала она. — Только недолго. У меня тут — новая жизнь. И ты в ней — временный гость.
Они сидели на кухне. Молчали. Он смотрел в одну точку. Она — в окно. Вечерняя улица, фонарь, чья-то собака метнулась через дорогу.
— Знаешь, — сказала она, — раньше я всё думала: может, я слишком жёсткая? Может, надо было уступить, помочь, включиться в этот карнавал? А потом поняла. Нет. Это не жёсткость. Это — границы.
— А мне казалось, что семья — это компромиссы…
— Компромиссы? — она усмехнулась. — Когда ты один платишь, один терпишь, один варишь, а другие сидят у тебя на голове — это не компромисс. Это эксплуатация в подарочной упаковке.
Он молча кивнул. Потом встал.
— Я пойду. Мне и правда туда надо. Но… спасибо, что пустила.
— Не за что. Это в последний раз.
Он ушёл. Тихо, как и пришёл. Только дверь за ним закрылась с каким-то окончательным звуком. Не хлопком — щелчком. Как точка в конце главы.
Спустя месяц Ирина получила письмо. Была осень. Жёлтые листья, чай с имбирём, шерстяной плед. Конверт был простой, подпись — чужая.
«Ирина. Извини. Я женился. Карина родила. Но думаю о тебе. Прости, что был слабым. — А.»
Она долго смотрела на бумагу. Потом скомкала и бросила в ведро. Улыбнулась. Горько, но с каким-то облегчением. И прошептала себе:
— Всё. Хватит. Я теперь не их. Я теперь — своя.
Вечером позвонила подруга. Позвала в кафе. Ирина впервые за долгое время согласилась.
Потому что одиночество — это не когда ты одна. А когда тебя окружает толпа, и никто не видит, кто ты есть.
Теперь же — её видела она сама.
